ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Начав с идентификации и разграничения операций по отбору и толкованию фактов, мы смогли, думается, сформировать набор средств и инструментов, необходимых для содержательного анализа деятельности судьи при трактовке им фактов.
Было важно привлечь внимание к фактической стороне юрисдикционных полномочий судьи, определив различные логикопроцессуальные операции, используемые в работе с фактом. Если содержание судебной функции по юридической квалификации уже было предметом обширных исследований именно с правовой стороны, то её фактическая часть заслуживала не просто обозначения, но и обоснования для неё справедливого места в процессе судебного познания и мышления. Следуя этой логике, мы сначала представили операции по отбору и толкованию фактов как имеющие самостоятельное содержание и значение по отношению к юридической квалификации в узком смысле, т. е. категоризации фактов внутри права. Правоприменительные полномочия судьи по отношению к фактам реализуется в основном через их толкование -интерпретацию, которая даёт ему свободу действий настолько обширную, насколько данная операция подчинена не нормам права, а опытным правилам. Несмотря на неизученность вопроса как такового, отбор фактов представляется как ещё одна возможность для судьи и сторон сформировать [на свой вкус] фактический материал, чтобы подогнать его под искомую юридическую категорию. Но как и отбор фактов, операция по их толкованию не лишена двойственности в том смысле, что применяется как в ходе доказывания, так и при юридической квалификации фактов.Сфера доказывания - это область, максимально благодатная для толкования фактов и, как следствие, - для реализации судьёй фактической стороны своих правоприменительных полномочий. Фактические презумпции - доказательственные факты и обращение к экспертизе представляются важными каналами, по которым проходят такие полномочия. Данные доказательственные инструменты выступают в качестве индикаторов, позволяющих определить фактическую сторону внутри функции по отправлению правосудия, так как их использование при выработке суждений о фактах неизбежно требует фактической интерпретации, или оценки, которая не регулируется какими-либо правовыми нормами.
Мы убедились, что сама структура норм международного права, как, собственно, любых других норм, необходимо вызывает толкование фактов судьёй в момент сближения абстрактных юридических фактов и конкретных обстоятельств дела, причём даже в отсутствие проблем с их доказыванием. Это происходит из-за содержательного разрыва, существующего между «грубыми» обстоятельствами конкретного спора и юридическими фактами. Анализ различных видов юридических фактов показал, что между юридическими фактами и «грубыми» фактами окружающей действительности не существует отношений взаимозависимости; последние всегда подлежат конструированию, чтобы обеспечить их включение внутрь юридических категорий, которые лишь в очень редких случаях могут быть констатированы в чувственно воспринимаемой реальности за счёт простого наблюдения. Подобная типология фактов позволила, кроме того, подчеркнуть творческое, вариативное влияние факта и его оценки на деятельность судьи по применению права, в том числе - при формировании судебного силлогизма и его малой посылки. Принципиальным для настоящей работы стало развенчание мифа о допустимости толики судейского усмотрения при квалификации только оценочных юридических фактов и категорий. Субъективизму и свободному усмотрению суда не просто есть место при трактовке любых фактов - естественно-объективных, субъективнопсихологических, оценочных и т.д., но они составляют краеугольный камень
в основании судейского познания фактов при конструировании реальности и её наложения на право.
Значительная часть полученных в работе выводов имеет трансверсальный, междисциплинарный характер и хотя и ориентирована, прежде всего на цивилистический процесс в широком смысле, может также быть интересна для других областей и специалистов - международного публичного права, теории права и др. Так, если отличительной чертой фактического элемента в международно-правовых спорах является первостепенная роль факта в правоприменительном процессе, совершенно ясно, что методы и инструменты познания, используемые судами в международно-правовой сфере, не слишком отличаются от чисто внутренней «кухни».
При этом вскрывается специфика трактовки фактов отдельными международными юрисдикционными органами, что вполне может быть интересно для практики с точки зрения выработки процессуальной стратегии и тактики. Так, оказалось, что Международный Суд ООН в отличии от ряда других международных юрисдикционных органов проявляет достаточную сдержанность при обращении в процессе доказывания к фактическим презумпциям, необходимо предполагающим глубокую интерпретацию фактов. Также было отмечено, что исключительность случаев обращения к независимой экспертизе при разрешении международно-правовых споров только усиливает зависимость юрисдикционной системы от состязательной модели отправления правосудия.Другие выводы хотя и не относятся уже к специфике международноправовых споров, не лишены, надеемся, при этом некоторого интереса, поскольку не всегда достаточно ясно формулировались прежде. Так, если почти никто не сомневается в необходимости факта для обеспечения процесса применения права и нормальной мыслительной деятельности судьи, практически невозможно встретить работы, где справедливо оценивалась бы роль фактов в юрисдикционном процессе. Факт в суждениях судьи не должен отдаваться на откуп не-юристам и особенно непрофессионалам, но серьёзно и вдумчиво восприниматься специалистами для понимания его значения в формировании юрисдикционного суждения. Через всю эту работу мы пытались донести довольно простую мысль о том, что управление фактами, как сторонами в деле, но также и судьёй, играет важную роль в реализации правоприменительной функции, не говоря уже о влиянии на исход конкретного судебного спора. Для получения определённого юридического вывода судье надлежит интерпретировать не только право, но также и прежде всего - факты, к которым оно применяется. Факт, таким образом, это не просто элемент, необходимый в судебных суждениях при конструировании конечного силлогизма, но также и переменный базис, определяющий решение спора. Факт необходим не только потому, что является вездесущим в познавательном процессе, но также потому, что имеет решающее в споре значение, производное от его конструктивной гибкости и связи с правоприменительной функцией.
В этом заключается ответ на вопрос, поставленный ещё во введении, о месте и значении факта при рассмотрении международно-правовых споров (и не только).«Скептицизм по отношению к фактам» как метод для анализа судейских полномочий, а не как «антиреалистическая» доктрина[556], провозглашающая недоверие по отношению к фактам и доказательствам[557], представляется вполне заслуживающим внимания. Конечно, утверждение о значимой роли факта в правоприменительном и юрисдикционном процессе не означает, что решения выносятся чисто субъективно, на одних «голых» фактах или что пропадает стремление, пусть больше декларируемое, к реальности фактов (или к достижению материальной истины) как красивой упаковке для «продажи» судебных актов публике, алчущей увидеть за трибуной судебных заседаний захватывающее зрелище отыскания высших ценностей - Истины и Справедливости. Напротив, определение различных методик и инструментов конструирования факта при отправлении правосудия позволило поддержать предложение, заявленное во введении, по которому отыскание объективной истины не является первостепенной заботой и содержательной характеристикой юрисдикционных полномочий суда, тем более при разрешении международно-правовых споров. Это означает всего лишь, что трактовка фактов - это такая же юрисдикционная операция, как толкование права или юридическая квалификация фактов. То есть для судьи конструирование фактов в интересах разрешения дела - это ещё один, специфический способ «творить право», как бы парадоксально это ни звучало на первый взгляд.
Несмотря на то, что целый ряд вопросов, поднятых на этих страницах, являются довольно новыми, по крайней мере, для российского цивилистического процесса, данная работа снова и лишь немного приоткрывает дверь во Вселенную Факта и, надеемся, подтолкнёт к дополнительному и более кропотливому исследованию намеченных здесь проблем. Как и было заявлено с самого начала, основной нашей целью было не прийти к неким фиксированным выводам по известным вопросам, а скорее попытаться разрыхлить «целину», расшевелив традиционно усыпляющий позитивистский дискурс о фактах и их доказательствах, чтобы, возможно в несколько провокационной манере, сформулировать новые вопросы.
Возрастающее значение «технических» и «научных» дел в судебной практике, с одной стороны, и сложность воплощения в нормах позитивного права отдельных, строго технических областей человеческого знания, с другой стороны, превращают судью в незаменимого ремесленника, искусно обращающегося с различными формами, которые обретают право и факт в судебном познании. Хотя мы и попытались определить неправовые средства толкования фактов - опытные правила, это не станет каким-то особым«откровением» и, конечно, не отменяет того факта, что «вынесение судебных решений и суждений - это форма доказательственного ремесла»[558].
Пожалуй, последний аспект, который данное исследование судейских суждений о фактах особенно акцентирует, - это необходимость достаточной мотивировки судебных актов с точки зрения факта. Не нужно снова становиться пророком в своём отечестве, чтобы сказать, насколько недостаточной бывает мотивировка судьями своих выводов о фактах[559]. И если с точки зрения правовых аргументов, выдвигаемых тяжущимися, судьи более или менее идут навстречу пожеланиям общественности, не всегда, мягко говоря, они себя чувствуют обязанными мотивировать свой выбор в отношении фактов. Бывший арбитр Ирано-Американского трибунала по рекламациям профессор Моск заметил применительно к деятельности международного арбитража, что нет никакой необходимости в детальной мотивировке судьями своих выводов о фактах при обычном отсутствии второй инстанции[560]. Порой судья ведёт себя так, как будто факты ему навязываются в деле, скрывая в действительности свои более чем обширные полномочия по суверенной оценке, которыми он располагает при их толковании и последующей юридической квалификации. Поэтому утверждение профессора Моска отражает опять же когнитивистский и, значит, в чём-то волюнтаристский подход к установлению фактов, о чём он, впрочем, не преминул сообщить во введении к своей работе[561]. Напротив, из представленного нами исследования вытекает, что судье целесообразно стремиться к полному и развёрнутому объяснению своих суждений о фактах, причем не только в интересах легитимации решения и более эффективного воплощения его законной силы, но и потому, что в этом заключается часть его полномочий как Творца Права.