Опека и усыновление в русском селе

Функция социальной защиты своих членов, традиционно была для сельской общины одной из важнейших. Крестьянская опека над сиротами основывалась как на проявлении традиций христианского милосердия, так и на действии правовых обычаев русской деревни.

Следует отметить, что крестьянские обычаи в области призрения «сирых и убогих» отличались завидным единообразием. Опека над детьми в деревне устанавливалась в случае смерти одного или обоих родителей, а также в случае их умопомешательства или безвестного отсутствия[409]. Юрист М. И. Зарудный, изучавший правовые воззрения русских крестьян второй половины XIX в., в своем исследовании писал, что «опекун назначается обыкновенно сельским сходом. За управление имуществом никакого вознаграждения не получается»[410]. Существование в русской деревне правового обычая опеки подтверждается документами сенатской комиссии по преобразованию волостных судов, собравшей обширный фактический материал, характеризующий состояние крестьянского правосудия в начале 70-х гг. XIX в.[411]. В заключении комиссии по результатам обследования волостей Тамбовской губернии утверждалось, что «для заведывания имуществом малолетних сирот общество выбирает опекуна»[412].

Аналогичные сведения о крестьянской опеке содержатся в материалах этнографического бюро князя В. Н. Тенишева. В корреспонденциях сельских жителей, датируемых концом 90-х XIX в., сообщалось, что «мир обязательно заботится об устройстве малолетних сирот» (Костромская губерния); «община в отношении сирот принимает самое деятельное участие» (Калужская губерния); «опека устраивается с целью прокормить опекаемого до совершеннолетия и сохранить его имущество» (Вологодская губерния)[413].

Неполное сиротство воспринималось крестьянским правом неоднозначно. В ряде местностей смерть одного из родителей не считалась достаточным основанием к учреждению официальной опеки над малолетним, т.к. оставшийся в живых родитель считался естественным опекуном своих детей, не нуждавшимся в утверждении со стороны органов крестьянского самоуправления[414]. При этом не имело особого значения, кто именно из родителей малолетних, мать или отец, оставался в живых. Иногда обычное право рассматривало полусиротство как относительное показание к установлению опеки над малолетним. В некоторых регионах значимую роль при решении данного вопроса играл пол умершего родителя. В большинстве случаев лишь смерть отца воспринималась в качестве основания к установлению опеки[415].

Назначение опекунов являлось исключительной прерогативой сельского схода. По утверждению В. В. Тенишева, «Мир всевластен в отношении назначения опекунов: он имеет право отстранить от опеки не только близких родственников, но даже и мать, он может аннулировать завещательное распоряжение, касающееся опеки»[416]. Установление опеки над детьми, оставшимися без попечения родителей, в русской деревне осуществлялось посредством составления общественного приговора. «Назначение опеки и попечительства над сиротами делается сельских сходом, миром, без соблюдения формальностей»[417], к такому выводу приходит Е. Т. Соловьев, автор очерков народного юридического быта. По мнению юриста Н. Бржеского, в ряде волостей Пензенской, Саратовской, Тамбовской губерний опекунское управление не устанавливалось. В таких волостях сирот вместе с имуществом разбирали родственники, и о дальнейшей судьбе этих сирот ничего не было известно[418]. В деревнях Вологодчины на сельском сходе, собираемом для выбора опекуна, составлялся приговор, который вносился в особую «приговорную книгу», хранящуюся у сельского старосты[419] . Составление именно письменного решения об установлении опеки было в большей мере характерным для крестьянского быта второй половины XIX в.

Право первой очереди предоставлялось матери, которая считалась «естественной» опе- куншей[420]. Так, при назначении опеки в селах Тамбовской губернии «после смерти домохозяина опекуншей обыкновенно назначалась его вдова, если она женщина хорошего поведения и рачительна к хозяйству»[421]. Но в случае ее неблаговидного поведения или недоверия общества к ней приставляли дополнительно опекуна часто из родственников мужа, а иногда и совершенно постороннего человека. Так, в с. Рождествене Пошехонского уезда Ярославской губернии после смерти крестьянина Н. сход назначил опекуном его сыну Ивану родного дядю, т.к. вдова покойного «отличалась своим легким разгульным поведением»[422] .

В ряде сел, по местному обычаю, вдова при повторном замужестве и переходе на жительство в чужой двор утрачивала право опеки[423]. Если мать брала мужа себе в дом, то опекуном мог стать отчим, но лишь в том случае, если был достойным человеком и перед всем сходом давал обещание заботиться о детях жены[424] [425] [426]. Таким образом, благочестивая репутация опекуна выступала главным критерием в решении вопроса установления опеки. В этом наглядно проявлялось действие нормы обычного права - решать, «глядя по человеку».

Опекуны назначались из числа родственников, преимущественно близких, связанных с

425

малолетними сиротами не только кровной связью, но и хозяйственными интересами . По мнению дореволюционного исследователя обычного права П. С. Цыпина, одним из определяющих мотивов при выборе опекуна «в силу особых условий крестьянской жизни, сближающих родственную связь со связью экономической», выступал факт общих хозяй-

426

ственных интересов кандидата в опекуны с малолетним .

По сообщению Н. Козлова, корреспондента Этнографического бюро из с. Архангельского Кромского уезда Орловской губернии, «опекуны назначаются преимущественно из своих односельчан либо родственников, либо, из-за отсутствия таковых, соседей или просто из благонадежных однообщественников»[427] [428]. Источники и наблюдения современников свидетельствуют, что значительное внимание уделялось крестьянами личным качествам

428

будущего опекуна, причем независимо от его родственной принадлежности к сиротам .

Выбор опекуна производился на сходе, и решение об этом оформлялось мирским приговором, который представлялся на утверждение земского начальника[429] [430]. После выбора или назначения опекуна на сходе староста с вновь избранным и с понятыми из крестьян описы-

430

вал имущество, и опись эту вносил в отдельную книгу, называемую «опекунской» .

Если после смерти родителей в крестьянском дворе оставалось движимое имущество, то оно продавалось, а вырученные средства отдавались в волостное правление. Оттуда деньги выдавались желающим в ссуду под проценты с условием одного поручительства на каждые 10 руб.[431]. По завершению опеки денежные средства и проценты по ним возвращались опекаемому. Земельный надел сиротского двора сдавался миром в аренду желающим общинникам за уплату податей.

Материальное обеспечение сироты являлось главной заботой односельчан. Круглые сироты проживали у своих родственников, которые содержали их на свои средства в случае отсутствия дохода с имущества опекаемого. При таком способе опеки мир никаких письменных актов не составлял[432]. Существование обычая попечительства без наследства трактовалось некоторыми исследователями обычного права как отсутствие опеки у крестьян.

В судьбе ребенка, оставшегося без попечения родителей, принимала участие вся община. В том случае, если сирота не имел имущества, ему избирали воспитателя, который о нем заботится «до тех пор, пока он не сможет пропитываться именем Христовым»[433] . Если родственники не были в состоянии содержать сирот, то их раздавали по состоятельным дворам. Иногда прокормление сироты брало на себя общество в целом, как это было в ряде мест Орловской губернии. В этом случае сиротский надел отходил к общине, а сам опекаемый переходил из двора во двор поочередно, получая необходимое содержание из мирских сумм[434]. В Костромской губернии бедные сироты кормились по дворам поочередно. «Отчего для Бога не покормить» - говорили местные крестьяне[435]. В Ярославской губернии сироты воспитывались за мирской счет.

438

тратить на их одежду и прокормление .

Материальная обеспеченность подопечного подразумевает наличие у него такого количества имущества, за счет которого было бы возможно содержать малолетнего в течение всего периода опеки. В действительности же основанием к учреждению опеки выступал сам факт наличия у опекаемого какого-либо имущества, независимо от того, представлялось ли возможным за его счет содержать малолетнего или нет. По мнению современного историка М. П. Осиповой, исследовавшей состояние крестьянской опеки, большая часть находившихся под опекой лиц относились к категории материально обеспеченных. Это сироты, имевшие земельные наделы. Часть опек, имевших в составе лишь движимое имущество, могли быть названы материально обеспеченными лишь условно[439] [440].

440

Как правило, опекуны за свою деятельность никакого вознаграждения не получали . По суждению русских крестьян: «Опекунство - дело Божье, усердие к сиротам», «брать что-либо от сирот грех», «опека служба, а не труд»[441]. «По народным воззрениям, пользоваться прибытком от имущества малолетних или приплодом от скота опекун не имел права... Доходы должны идти на нужды малолетних сирот»[442]. Опекун не мог распоряжаться вверенным ему имуществом, а только пользоваться. По сообщению корреспондента Этнографического бюро, опекун не получал за управление имуществом «никакого вознаграждения, только благодарность общества и сирот»[443] [444]. Опекун не мог наследовать имущество опекаемого. В случае смерти малолетних, если не было законных наследников, имущество

444

их считалось «вымороченным» и поступало в продажу .

Опекунские традиции некоторых уездов допускали, тем не менее, назначение вознаграждения. При этом весьма разнообразно было определение способа вознаграждения. Им могло являться как освобождение от некоторых общественных повинностей, предоставление льгот, получение права пользоваться землей малолетнего подопечного или его имуществом, или частью дохода от имущества, а также приплодом от скота и специальным пособием, как натуральным, так и денежным[445]. По сведениям Е. Т. Соловьева, в Казанской губернии «за управление имуществом малолетнего сироты опекун если и получал вознаграждение, то лишь такое, которое равнялось обыкновенному заработку за понесенные труды при посеве, уборке хлеба и т.п.»[446].

Источники свидетельствуют о том, что нормы обычного права, существовавшие в сфере опеки, очень сильно ограничивали свободу действий опекуна в отношении имущества опекаемого. При этом в некоторых случаях опекуны были стеснены не только в праве распоряжения опекавшимся имуществом, но и в любых более или менее значимых действиях по управлению им[447]. Большую свободу опекунам предоставляли юридические обычаи некоторых регионов в отношении движимого имущества сирот, вплоть до его продажи. Но и ей подлежало не все имущество, а «только такие предметы, которые пришли в ветхость или подверженные порче и тлению, или, вообще, которые не могут быть сохранены»[448].

Контроль над действиями опекуна возлагался на старост и старшин. Опекун должен был периодически отчитываться перед сходом об исполнении своих обязанностей[449], но на практике сельский мир не всегда уделял должное внимание защите интересов сирот. Для одних местностей, в частности для ряда уездов Московской и Владимирской губерний, было характерно рассмотрение данной меры как одной из четких должностных обязанностей опекуна[450]. Встречались регионы, где от опекунов никакой отчетности не требовалось, а, следовательно, они распоряжались имуществом совершенно бесконтроль- но[451]. Привлекает внимание тот факт, что, как отмечалось некоторыми исследователями, в регионах, где отчетности по опеке не производилось, случаев растраты имущества малолетних опекунами, по заявлениям крестьян, почти не происходило[452].

В некоторых русских деревнях на руки опекуну выдавали особую книжку, в которую он записывал приход и расход по имуществу опекаемого. Один или два раза в год опекун представлял письменный, а если неграмотный, то устный отчет сельскому сходу. Сельский староста с участием волостного писаря проводил ревизию имущества согласно описи. В случае обнаруженной растраты опекун должен был возместить ущерб из собственного имущества, что осуществлялось в большинстве случаев в форме судебного иска. Так, в д. Федоровке Козловского уезда в 1914 г. опекун над малолетней сиротой был замечен в разорении имущества и хозяйства. Причем опекун постоянно отсутствовал и уклонялся от исполнения повинностей. Сельский староста составил об этом акт и направил его волостному старшине[453].

Волостное правление ежегодно составляло расчетную ведомость капиталов малолетних крестьян, а опекун представлял обществу отчет о расходе, произведенном им для содержания опекаемых. Дело опекунского управления подвергалось ревизии уездного по крестьянским делам присутствия. Со стороны опекунов больших злоупотреблений не бывало, но в случае их обнаружения мир назначал другого, более надежного[454].

В ряде мест, например в Болховском уезде Орловской губернии, за растрату имущества сироты опекун по приговору сельского схода мог быть подвергнут наказанию в виде ареста[455]. Помимо всего этого, опекун, ненадлежащим образом исполняющий свои обязанности, приговором сельского схода устранялся и заменялся другим. Так поступали в селах Курской губернии[456]. Внимание к положению сельских сирот усилилось с введением института земских начальников, так как в их обязанности входил контроль над системой крестьянской опеки. В деревнях Нижегородской губернии «в случае злоупотребления со стороны опекуна земский начальник производил дознание, отстранял опекуна от должности и предавал его суду общим судебным местам»[457] [458].

По обычному праву опека прекращалась в случае смерти подопечного или по достижении им совершеннолетия. Срок окончания опеки зависел от местных традиций. Воз-

458

раст снятия опеки по документам колебался от 18 до 25 лет . Обычно опеку снимали по достижению 18 лет. В Орловской губернии за совершеннолетний возраст был принят 21 год, до исполнения которого опекаемый не имел права распоряжаться деньгами и оформлять нотариальные сделки[459] [460] [461]. Также опека всегда прекращалась с женитьбой или замужеством. Снятие опеки и передача опекаемым их имущества производились при

460

участии и по приговору сельского схода .

Порядок сельской опеки сложился исторически, являлся проявлением общинной традиции русской деревни и основывался на нормах обычного права. Принимая опеку, крестьяне руководствовались следующими мотивами: религиозными - проявление христианского милосердия, этическими - достойно выглядеть в глазах «мира», экономическими - иметь в хозяйстве рабочие руки. Добросовестное исполнение опекуном своих обязанностей достигалось контролем со стороны должностных лиц сельского самоуправления и силой общественного мнения.

Таким образом, изучение юридических обычаев крестьянства позволяет утверждать, что обычное право не только знало понятие опеки над малолетними, но и содержало целый комплекс норм, призванных регулировать отношения в опекунской сфере. Практически все без исключения аспекты данного института основывались на юридических обычаях. Целый комплекс обычно-правовых норм, действовавших в данной сфере социальных отношений, несмотря на их некоторые региональные особенности, обнаруживает большое сходство, что свидетельствует о том, что понятие опеки было знакомо всему крестьянскому сословию. Народные обычаи крестьянства по вопросам опекунства в целом соответствовали пи-

461

саному законодательству исследуемого периода и нормам гражданского права .

Незаконнорожденных детей в деревне усыновляли достаточно часто, в первую очередь бездетные семьи. Крестьянину было важно воспитать себе кормильца на старость. Другой не менее важной причиной являлось стремление получить новые рабочие руки как важное подспорье в хозяйстве.

Усыновление в русской деревне осуществлялось посредством приписки к семейству с ведома общества, согласия же общества на усыновление не требовалось. Приемыши, причисленные к семействам крестьян, не только пользовались участком земли, принадлежащим семье, к которой они приписаны, но и получали право на надел от общества участком земли. Трудовой вклад приемыша в хозяйственную деятельность крестьянского двора делал его равным членом семейной ассоциации, и, в случае её раздела, он получал такую же

462

долю, как и родные дети .

Через усыновление вчерашние сельские парии обретали полноправный статус члена сельской общины. Таким образом, традиции и обычаи русской деревни обеспечивали большую правовую защищенность детям, рожденным вне брака, нежели официальный закон. Деревенская повседневность в своем историческом развитии выработала правила и традиции, которые часто были гуманнее существовавшего законодательства. [462]