Договора и обязательства по ним

Понятия «договор», «обязательство» и «сделка» во второй половине XIX - начале XX в. не имели четких различий ни по закону, ни по обычному праву. Определения обязательства российские гражданские законы не давали.

В своей повседневной жизни русские крестьяне изучаемого периода практически постоянно вступали в имущественные отношения разного рода. Чаще всего это были договоры займа, найма, купли-продажи. Для обозначения разного рода договоров в русской

358

деревне использовались следующие термины: ряда, ляд, съем, заем, отступное, сделка .

Как свидетельствуют источники, в большинстве своем крестьяне выполняли взятые на себя обязательства. Всякое нарушение или неисполнение условий договора крестьянином неминуемо подрывало его репутацию. По мнению жителя Болховского уезда Орловской губернии: «Не исполнить договор, обещание или данного слова считается за большой грех

359

и стыд, после этому человеку никогда не верят» . Взгляд крестьян Нижегородской губернии на обязательность для каждой стороны, вступившей в договор, исполнения принятых на себя обязанностей отразился в местных пословицах: «Молись - не стыдись, работать - не ленись»; «Нанялся - продался», а лица, нарушившие обещание, не выполнившие договор, считались поступившими неблаговидно и осуждались общественным мнением[359] [360].

В договорах, предусматривающих денежный расчет, устанавливался срок оплаты. Обыкновенно, сроки платежа связывали с православными праздниками. Если к назначенному сроку крестьянин не мог уплатить деньги, то за неделю до срока он должен был войти в соглашение со своим партнером о переносе срока.

Договора в деревне заключались преимущественно в устной форме, причиной тому была неграмотность сельского населения. По свидетельству этнографа Е. Т. Соловьева: «большая часть договоров по найму, покупке и продаже движимых вещей производится словесно, иногда при двух-трех свидетелях, а иной раз и без них»[362]. В письменную форму облекались договора, когда отдавали на посев землю, или когда речь шла о договоре с обществом, когда контрагентом был крестьянин из другой деревни, которого знали недостаточно хорошо, или с человеком, который кого-нибудь обманул. Письменные договора заверялись сельским старостой[363]. По сообщению В. Кондрашова из Елатомского уезда Тамбовской губернии: «При сдаче земли или других угодий в аренду письменная форма договора обязательна. Акт без подписи силы не имеет. Договор без числа по понятиям народа не действителен»[364]. К началу XX в. письменная форма договора была достаточно широко распространена в русской деревне, а сами крестьяне были сведущи в требованиях, предъявляемых при составлении бумаг такого рода. Единообразной формы составления письменных договоров не существовало, но большинство из них заканчивалось фразой: «Обязуемся соблюдать свято и нерушимо»[365].

Прекращение договора в русской деревне наступало известными гражданскому праву способами: выполнением его обеими сторонами, истечением срока его действия, по взаимному соглашению сторон. По убеждению крестьян, если человек вступил в известную сделку под влиянием обмана, то вправе был ее расторгнуть. Так, например, продавший вещь под влиянием обмана мог взять ее назад, вернув полученные деньги, причем, по обычаю, должен был угостить покупателя водкой[366]. Недействительность сделке могло придать судебное решение. Решением волостного суда исполнение договора могло быть отсрочено и даже признано необязательным вследствие каких-либо обстоятельств. Если по закону неисполнение условий договора могло стать одной из причин его прекращения, то по обычному праву такой договор подлежал принудительному восстановлению.

В крестьянских представлениях существовали требования, которые предъявлялись к участникам сделки. Так, участниками обязательных отношений не могли быть несовершеннолетние, их интересы представляли родители или опекуны. Независимо от возраста, совер-

369

шать акты, в коих выражалось право распоряжаться имуществом, мог лишь домохозяин . Если детей отдавали в работники, то их родители оговаривали условия и получали оплату, а при необходимости несли материальную ответственность за причиненный материальный ущерб. Старший член семьи, в случае смерти, болезни или ухода нанятого, обязывается по-

370

ставить на место его другого или возместить деньгами все причиненные хозяину убытки . В Орловской губернии требования к участникам обязательных отношений были следующие: «Лица, совершающие договор, должны иметь не менее 19 лет, не идиоты, а также могущие исполнить договор без препятствия на то со стороны домашних. Сын при отце тогда может делать договоры, когда отцу больше 60 лет, или он не в здравом уме, или своему сыну дает

доверенность распоряжаться по своему усмотрению. Если отец умер и хозяйствует сын, и

з7і

жива мать, то сын хотя и может делать договоры, должен советоваться с матерью» .

С целью недопущения расточения имущества двора сельский сход мог расторгнуть сделку, если она была совершена не в силу необходимости, а с целью извлечения средств для пьянства. По жалобе членов семьи мир мог лишить нерадивого хозяина права распоряжаться имуществом двора и передать это право брату, старшему сыну или жене. После такого решения схода всякая продажа чего-либо из хозяйственной принадлежности двора

372

таким лицом считалась недействительной .

Заключение сделки в русском селе непременно сопровождалось определенным ритуалом, который включал в себя рукобитье, молитву, магарыч. В вологодских деревнях непременными действиями во время заключения договора являлись литки, рукобитие, молитва и нередко еда или целование земли. Подобным обрядам и символическим действиям жители русского села придавали громадное значение - в смысле обычая и религиозных воззрений[369] [370] [371] [372] [373] [374] [375] [376].

По свидетельству самих крестьян, дела по сделке велись по неделе и более, обсуждались до мельчайших подробностей, не торопясь. По обычаю, закончив сделку, стороны ударяли по рукам и молились, произнося при этом «В добрый час! Дай Бог!». Существовал обычай «разнимания рук» свидетелем, передачи повода проданной лошади, коровы «из полы в полу». Все эти обряды завершались совместной выпивкой («Хоть в убыток

374

продать, а магарыч пить», «Барыш барышом, а магарыч даром») . Житель Болховского уезда Орловской губернии Ф. Костин обычай заключения сделки характеризовал так: «Когда держат договор, то в свидетели берут 2-х-3-х человек. Дают друг другу руки, молятся Богу и пьют магарыч. Руки друг другу дают обернутые полой шубы, один из при-

^ 375

сутствующих свидетелей должен их разбить» . Правовед конца XIX в. Н. Загоскин утверждал, что таким образом народ придавал твердость и внешние формы своим право-

376

вым представлениям . При заключении крестьянских договоров иногда привлекали свидетелей. Их участие придавало сделке легитимность, служило доказательством действительности договора на суде, гарантировало осуществление прав сторон. Главным требованием к свидетелям являлась беспристрастность, т.е. отсутствие необходимости поддерживать интересы той или иной стороны[377].

Другими средствами обеспечения договоров являлись неустойка и поручительство. Под неустойкой крестьяне понимали «плату убытков и штрафов за неисполнение договора». Как правило, неустойка встречалась в договорах, заключаемых между крестьянами и сторонними лицами по настоянию последних.

Поручительством в обычном праве являлось ручательное одобрение членов сельского общества, подтверждение репутации и имущественной состоятельности лица, его возможности выполнить взятые на себя обязательства. К поручительству прибегали преимущественно при заключении договоров крестьян по казенным обязательствам. В сделках крестьян между собой поручительство сторонних лиц не было обязательным. К нему прибегали, если кредитор не был уверен в благонадежности заемщика. Поручителей в селе найти было нелегко. Отношение крестьян к поручительству ясно отражено в народных пословицах: «Порука - мука»; «Кто поручится, тот и поучится»; «Жил и горя не знал, а

379

поручился - печаль познал» . Крестьяне соглашались быть поручителями неохотно и только в том случае, если были уверены в просителе. Обычно такие поручительства имели характер устного ручательства. Соглашаясь по просьбе соседа быть за него поручителем, крестьянин предупреждал его, что денег он за него платить не будет. Таким образом, он нес лишь моральную, но не материальную ответственность в случае неуплаты долга. Да и волостные суды, согласно с общественным мнением, почти никогда не приговаривали та-

380

ких поручителей к возмещению долга в случае неисполнения договора займа .

Реже поручительство в русском селе облекалось в письменную форму. Поручительство подписывалось всеми участниками сделки и скреплялось печатью волостного правления. Вот образец такого поручительства: «Я, нижеподписавшийся, крестьянин Сугоновской волости, с. Сугуново, Карп Игнатов, заключил настоящее соглашение с церковным старостой Иваном Гордеевым в том, что он, Иван Гордеев дает мне в заем тридцать рублей (30 руб.) с тем, чтобы я, Карп Игнатов, эти деньги возвратил ему, Ивану Г ордееву, или кому он укажет, по прошествии года со дня получения мной тридцати рублей, считая таковой от 8 июля 1897 г.

Обыденным явлением в селе были займы зерна до нового урожая. Зерно занимали как для посева, так и для пропитания. За исключением ростовщиков, крестьяне давали хлеб в долг без процентов. Возврат обыкновенно производился осенью, когда урожай был собран и обмолочен. Денежный заем в крестьянской среде чаще всего производился без платежа процентов, а лишь за угощение водкой. Такие сделки старались заключать без свидетелей из-за страха того, что присутствие постороннего может иметь неблагоприятные последствия для сторон. Согласно существовавшим в русской деревне суевериям взаймы не давали, когда родится животное, в заговенные дни, в большие праздники, в Чистый Понедельник, в Великий Четверг, в Фомин Понедельник, а также в дни, когда начинали косить,

382

жать, пахать, возить навоз и т.п. .

По мере развития товарно-денежных отношений в конце XIX - начале XX в. такие займы в деревне получили широкое распространение. Нередко они удостоверялись расписками, преимущественно в тех случаях, когда заимодавцем выступал не член сельской общины. Значительным было количество дел о взыскании денег с должников, рассмотренных земскими начальниками. Так, у земского начальника 1-го участка Моршанского уезда Тамбовской губернии в период с августа 1890 г. по июль 1891 г. таких дел было 43, или

382 u

24% от всех дел, бывших в производстве . Из сохранившихся записей Пичаевского волостного суда Моршанского уезда за 1912-1916 гг. о взыскании долгов было 12% дел, а в

384

Рыбинском волостном суде того же уезда за 1913-1917 гг. было 28% дел . Это дает основание предположить, что неисполнение долговых обязательств жителями деревни было делом довольно распространенным.

При обращении кредиторов в волостной суд с исками о возврате долга недобросовестными заемщиками требовалось представить расписки или, в случае отсутствия таковых, заявить свидетелей, которые могли подтвердить суть претензий. Так, в 1907 г. в Гагаринский волостной суд Моршанского уезда поступило исковое заявление крестьянина д. Веденской Губанова на односельчан. Они должны были по письменной расписке 110 руб. Суд обязал

385

их выплатить долг согласно расписке . Крестьянин с. Питерское Моршанского уезда Ко- стерин в 1912 г. просил волостной суд взыскать с односельчанина Свичникова долг 115 руб. Ответчик брал деньги в долг по расписке. Суд удовлетворил иск[384] [385] [386]. В делах о возврате денежного займа суд часто отсрочивал взыскание долга до уборки и продажи хлеба или принимал решение об уплате его по частям, даже без согласия на то кредитора[387].

Брать проценты в смысле денежного вознаграждения крестьяне считали грехом и делом предосудительным. «Ростовщик» в деревне было бранным словом. В повседневной жизни деревни заем небольших сумм (до 10 руб.) был делом обычным и никаких расписок не требовал. Ярославские крестьяне утверждали, что брать при возврате долга лишние деньги это большой грех. В то же время требовать за дачу в долг работы греховным в крестьянской среде не считалось. По мнению селян, это было одолжение за одолжение[388].

Иногда денежный заем обеспечивался залогом. Залог состоял в какой-либо ценной вещи, превышающей стоимость долга, например, в платках, шубах, кофтах и т.п. Залогоприниматель не имел права пользоваться заложенной вещью до срока выкупа, после же срока она поступала в его полное распоряжение, и он не только мог ее носить, но и продать[389] [390] [391] [392] [393]. Правда, в ряде тамбовских сел кредитор имел право распоряжаться заложенной

390

вещью только с дозволения волостного правления .

Уплата долга могла быть отсрочена лишь в исключительных обстоятельствах: неурожай, пожар и т.п., при непременном условии внесения договоренных процентов. В русском селе бывали случаи, что заимодавец соглашался на отработку долга должником, если

391

тот его не мог вернуть . Согласно правовым воззрениям русских крестьян, за долг, сделанный одним членом семьи, ответственность падала на всех членов семейства, так как

^ 392

предполагалось, что он сделан на общесемейные нужды . Это было еще одним подтверждением характера общей собственности семейного имущества.

По представлению сельских жителей, считалось недопустимым изъятие у неплательщика долга вещей и удержание их до его погашения. «Для этого суд есть, а не твоя воля» - говорили в таких случаях крестьяне. Однако, в случае неуплаты мирских сборов, общественного штрафа сход всегда мог взять у неисправного плательщика что-нибудь из имущества. И такое изъятие собственности возражений в сельской среде не вызывало. «Пото-

393

му как мир - хозяин над каждым и супротив его идти нельзя» .

Другой формой имущественного договора, сопряженного с обязательствами сторон, был договор аренды. Предметом найма у тамбовских крестьян выступало имущество: пахотная земля и, реже, молотилки и амбары. Арендовали в селе в основном пашню[394]. Крестьяне арендовали земли у помещиков, не желающих лично заниматься уборкой или не имеющих на это средств, под один яровой посев овса, проса или гречихи. Арендатор своими силами пахал и бороновал землю, сеял ее своими семенами, а затем косил, убирал, молотил и свозил зерно в указанное место; за что владелец земли отчислял ему половину

395

убранного зерна . В договорах о сдаче в аренду пахотной земли и лугов крестьянами

396

крестьянам оговаривались следующие условия: размер платы, срок и порядок расчета .

Договор аренды обычно заключался в письменной форме. При обнаружении негодности нанятого предмета договор расторгался. Арендодатель мог отобрать обратно сданное в аренду имущество только в том случае, если наниматель нарушил какие-либо условия договора. В случае порчи имущества и отсутствия добровольного соглашения о возмещении, убытки взыскивались через суд. При нарушении договора арендодателем, при отсутствии мирового соглашения, волостной суд определял сумму убытков, понесенных нанимателем, которая и взыскивалась по решению суда. Арендная плата, в большинстве случаев, производилась при заключении договора. Наниматель, отказавшийся от договора ранее условленного срока, лишался отданных вперед денег. При желании пролонгировать договор

397

арендатор должен был заявить об этом владельцу за 2-3 месяца до окончания срока .

Весьма был распространен в русской деревне обычай отдавать коров и овец «на подержание», проще говоря, во временное пользование. Срок такой аренды скота составлял, как правило, год. Крестьянин, взявший корову «на подержание», платил владельцу от 2 до 7 руб. в год. Молоком пользовался содержатель, приплод также шел в его пользу. В случае гибели скотины по вине арендатора, он выплачивал владельцу ее полную стоимость. Если животное пало в результате эпизоотии или вообще «по воле Божьей», то с содержателя не только ничего не взыскивалось, но и владелец возвращал часть денег (до 1A), взятых за подержание вперед[395] [396] [397] [398] [399].

Наиболее распространенным способом приобретения имущества в русской деревне являлась купля-продажа. В деревне говорили: «За что деньги отдал - силком не отнимут». Прежде чем купить ту или иную вещь, крестьянин, как правило, присматривался, оценивал и долго торговался. Если продавец и покупатель приходили к соглашению о цене, то последний вносил задаток. В случае отказа покупателя от сделки задаток не возвращался. Если же продавец, получив задаток, отказывался продать вещь по договоренной цене, то с

399

него в ряде мест взыскивался двойной задаток . Покупатель мог отказаться от возвращения задатка и настаивать на передаче ему купленной вещи. В таких случаях волостной суд всегда был на стороне покупателя и требовал от продавца выполнить свои обязательства, присуждая при этом еще к денежному штрафу или аресту[400]. Отношение крестьян к обязанностям сторон в договоре купли-продажи выражено в народных пословицах: «купил - не кайся, продал - не пяться», «задаток из дома гонит».

По форме договора купли-продажи в крестьянской среде были как устные, так и письменные. В письменную форму, как правило, облекались все наиболее значимые сделки по отчуждению недвижимого имущества (дом, земля и т.п.). Собственностью в деревне называлось все, что приобретено или перешло по наследству, и на что есть купчая или какая-либо бумага, заменяющая ее[401] [402].

При заключении договора покупатель отдавал продавцу условленную сумму или ограничивался задатком. Величина задатка зависела от ценности вещи, степени доверия продавца к покупателю и условий договора. Пока вещь не перешла в руки покупателя, он мог от нее отказаться, лишаясь при этом задатка. Если сделка прерывалась по взаимной дого-

402

воренности, то задаток полностью или частично возвращался покупателю .

В русской деревне была известна и условная продажа, чаще всего к ней прибегали при продаже дома. Условия такой сделки могли быть самые разные. Например, крестьянин продавал дом другому крестьянину с условием того, чтобы тот стоял на земле продавца до «изстоя», в другом случае дом продавался с тем условием, что бывший владелец будет проживать в нем до самой своей смерти, или дом продавался, а покупатель должен был

403

выдать третьему лицу известную сумму денег .

К договору мены крестьяне относились так же серьезно, как и к договору купли-продажи. «Менять - не пенять» говорили крестьяне. Обмен недвижимого имущества встречался в селе довольно редко и практиковался в сфере пользования земельными наделами. Это делалось с целью удобства обработки полевого надела. Из движимого имущества крестьяне чаще всего меняли лошадей. Это происходило на ярмарках, базарах. Такой обмен совершался как с доплатой деньгами одной из сторон сделки, так и с «уха на ухо», т.е. без всякой придачи. При

404

этом в некоторых случаях писали расписку как при покупке лошадей .

Найм работника в деревне был делом обычным. К нему прибегали хозяйства, испытывавшие дефицит рабочих рук. По обычаю работника нанимали на год или на лето. Традиционный порядок найма работника был описан этнографом В. Бондаренко. «Когда обе стороны, сошедшись вместе, сговорятся в условиях, то бьют друг друга по рукам, затем снимают шапки, крестятся и идут к новому хозяину; там последний дает в задаток рубль или два, и все пьют магарычи. Водка покупается пополам хозяином и батраком, по пословице: «С одного вола двух шкур не дерут». С этого момента договор считается заключенным»[403] [404] [405]. Задаток за работу в деревне брался как деньгами, так и съестными припасами. Нередко наемный рабочий выговаривал уплату за него податей и других повинностей, а также одежду на время найма[406]. При найме рабочего, согласно обычному праву, хозяин обязан был обращаться с работником должным образом, т.е. не изнурять работой, не придираться, не оскорблять и не наказывать. В противном случае работник мог расторгнуть договор и не возвращать задаток. Работник же не имел права пьянствовать, лениться, грубить хозяину, отлучаться без его разрешения под страхом уголовной ответственности[407]. Обязательства носили обоюдный характер, и каждая из сторон следила за их выполнением.

Имущественные отношения крестьянского двора и договорные обязательства регулировались бытовавшими в селе нормами обычного права. Особенность правового статуса крестьянского имущества была обусловлена семейным характером производства и традициями податного обложения. Следует также признать, что имущественные права женщины в крестьянской семье в большей мере соответствовали принципу социальной справедливости, чем официальное законодательство. Договорные отношения в русском селе второй половины XIX - начала XX в. основывались на нормах обычного права, которые порой значительно отличались от положений гражданского законодательства Российской империи. Заключение сделки в крестьянском быту сопровождалось обрядовыми действиями, которые отличались единообразием в различных местностях России. Дееспособность в крестьянском восприятии была связана не с достижением определенного возраста, а определялась хозяйственным положением крестьянина в семье. Основным способом обеспечения договора являлось поручительство. В решениях вопроса о взыскании долга с недобросовестного заемщика волостные суды принимали во внимание хозяйственное положение ответчика и могли изменить существенные условия договора. С развитием товарно-денежных отношений в русском селе письменная форма договорных отношений стала преобладающей, что отразило желание крестьян защитить свои права по закону. Аренда земли крестьянами была свободной от государственных ограничений и в большей мере регулировалась нормами обычного права.

2.4.