Реализация допустимости доказательств как новая правовая категория
Для того чтобы исследовать особенности реализации допустимости в уголовно-процессуальной системе, сначала, по нашему мнению, необходимо выяснить, что данное явление собой представляет.
Начать, на наш взгляд, следует с анализа понятия допустимости доказательств.
Данный термин можно анализировать в трех приближениях - как правовую идею, как общепроцессуальный институт доказательственного права и как институт уголовно-процессуального права. Логично предположить, что во всех трех случаях определения будут различаться.
Начнем с наиболее общего подхода. Мы полагаем, что определенные правовые идеи обязательно должны были возникнуть в ходе социогенеза - и возникли в совершенно различных, независимых обществах. К таким базовым правовым идеям мы можем отнести сделку, брак (юридический), наследство, а в области публичного права - преступление и наказание, систему доказательств и правила доказывания. Как мы убедились из обзора источников древнерусского права, древние законодатели успешно решали вопрос о доказательствах, их свойствах и процедуре доказывания. Данный вопрос не оставался незамеченным ни в одном древнем источнике права, но на ранних этапах правовой истории он решался казуально и по правилам формальной оценки доказательств.
На втором уровне допустимость доказательств следует понимать как межпроцессуальный институт доказательственного права. Особенно ярко данная тенденция проявляется в странах англосаксонской системы права, где процессуальное право едино для всех отраслей.
Вместе с тем, проанализированные нами ранее воззрения стран общего права, тем не менее, соответствуют лишь положениям о допустимости в процессе конкретной страны. Авторы исходят из норм национальных процессуальных законов, находятся под влиянием научной парадигмы, традиций уголовного процесса, а, в общем, - и типа процесса, сложившегося в определенном государстве.
Вместе с тем, вопрос о процессуальном единстве допустимости в российской правовой системе еще не решен. Отдельные публикации по данному поводу дают возможность утверждать, что вопрос решается в положительную сторону: «факт автономного существования допустимости доказательств в различных видах судопроизводства сомнителен. Во всех видах судопроизводства речь идет об однородных общественных отношениях, связанных с оценкой доказательств с точки зрения их допустимости, т.е. причины существования института допустимости во всех отраслях права одни и те же, и все они вытекают из специфики регулируемых общественных отношений»[99].
Интересно и понимание допустимости как «унитарных» процессуальных институтов, присущих каждой процессуальной отрасли, и между собой не сообщающихся, как, например, не сообщаются между собой понятия президента высшего учебного заведения и Президента России.
Наконец, третий уровень понимания допустимости доказательств не выходит за рамки уголовно-процессуального права.
Всем юридическим исследованиям присущ такой недостаток как абсолютизация тех правовых институтов, которые сложились в национальной системе права. Преодолеть его хоть в какой-то мере стало возможно с появлением компаративистских методов научного исследования. В теории частного права указанные методы применяются весьма успешно. Правоведы предпринимают попытки к созданию общей теории частного права, то есть к выделению тех правовых институтов, которые так или иначе присутствуют во всех правовых системах, а в дальнейшем — к систематизации положений национального законодательства, которые реализуют правовой институт. В области публичного права, особенно процессуального, выделение общих теоретических черт находится в зачаточном состоянии.
Еще одной причиной является отсутствие адекватного понятийного аппарата. Уголовный процесс России, по сути, весьма казуален, потому что те легальные определения, которые содержатся в ст. 5 УПК РФ, а также включены в текст некоторых статей, далеко не исчерпывают содержания определяемых понятий.
За целое выдается только часть явления, в связи с чем наука пытается оправдать существующий порядок, найти теоретическое обоснование положениям закона.Положить конец неполноценному пониманию многих институтов уголовного процесса можно, лишь обратившись к мировому опыту их воплощения, а также к «параллельным текущему законодательству» теоретическим изысканиям.
Может сложиться впечатление, что ситуация, подобная российской, существует во всех правовых системах мира — невозможна интеграция без потери смысла. Напротив, к потере смысла ведет буквальное толкование зарубежных терминов через призму российского понимания.
На самом деле, процессуальное право имеет ограниченный набор средств, с помощью которых оно может регулировать общественные отношения, и эти средства весьма похожи в различных правовых системах.
Уяснение специфики правового регулирования в каждом государстве, а также сравнение процессуальных систем между собой возможно только с выделением общих понятий, которые не принадлежат целиком ни одной правовой системе, но видоизменяются в каждой из них.
Руководствуясь данными идеями, мы попытаемся понять «воплощение» идеи о допустимости в конкретной процессуальной системе, а также обосновать, для чего это необходимо.
Мы уже упоминали о том, что допустимость - это правовая идея о возможности и обязательности принятия судом какой-либо информации в качестве доказательства.
Методика поиска эквивалентов правовых институтов в различных системах права также исходит из двух видов правовых категорий: одни отражают общее правовое понятие с учетом местной специфики (например, habeas corpus и судебная процедура избрания меры пресечения в виде заключения под стражу - реализация института судебного контроля за ущемлением прав граждан в ходе уголовного процесса), в отношении же других можно сказать только то, что «их техническое своеобразие делает практически невозможным нахождение им эквивалентов в правовых системах других правовых семей»[100] (например, установления шариата о свойствах свидетелей).
Допустимость доказательств относится к числу первых категорий, поскольку те или иные правила «претворения» информации в доказательство существуют во всех правовых системах.
Очевидно, что между допустимостью как идеей, категорией и допустимостью как совокупностью процессуальных норм уголовнопроцессуального права (или доказательственного права) конкретного государства не хватает связующего звена.
Данная проблема не решается на законодательном уровне, хотя в Уголовно-процессуальном кодексе РФ можно найти косвенное подтверждение нашей идее об универсальности допустимости доказательств как правового института: закон прямо устанавливает, что доказательства, полученные на территории иностранного государства его должностными лицами в ходе исполнения ими поручений об оказании правовой помощи по уголовным делам или направленные в Российскую Федерацию в приложении к поручению об осуществлении уголовного преследования в соответствии с международными договорами Российской Федерации, международными соглашениями или на основе принципа взаимности, заверенные и переданные в установленном порядке, пользуются такой же юридической силой, как если бы они были получены на территории Российской Федерации в полном соответствии с требованиями УПК РФ (ст. 455).
Это настолько важное положение, что мы позволили себе процитировать его целиком. В самом деле, право других государств может предусматривать совершенно иные требования к допустимости доказательств: как справедливо отмечают исследователи, «доказательства, полученные на территории другого государства, могут отличаться кардинально от требований к доказательствам, предъявляемым к ним законодательством того государства, которое инициировало ходатайство о производстве следственных действий в порядке собирания доказательств, что может повлечь признание доказательств недопустимыми в кыргызском (российском) уголовно-процессуальном праве по определению»1.
Вместе с тем, неверна сама посылка кыргызского ученого о возможности оценки допустимости зарубежного доказательства по национальным правилам.
Ст. 455 УПК РФ тем и ценна, что признает параллельное и равнозначное существование правил о допустимости доказательств в российском и зарубежном праве, предполагая, что данные правила направлены на достижение единой цели, поэтому между ними не может быть противоречия.До введения в действие нового УПК РФ приоритет, безусловно, отдавался российским процессуальным правилам, так, по делу Д. Якубовского суд определил допустимость доказательств, полученных в других государствах, следующим образом: «в качестве доказательств по настоящему делу могут рассматриваться только те доказательства, которые получены на законном основании, компетентными на то лицами, с соблюдением процессуальных норм этих государств, корреспондируются с материалами предварительного следствия, проводившегося в России, и закреплены в форме процессуальных документов, имеющих аналоги в уголовно-процессуальном законодательстве России»[101] [102]. C появлением ст. 455 УПК РФ «поиск аналогов» должен бы прекратиться, ведь «действия должностных лиц иностранных государств по получению предметов, протоколов и других документов являются непроцессуальными или предпроцессуальными для российского судопроизводства. Нарушения иностранного законодательства, разумеется, должны влечь соответствующие санкции. Однако при этом они не должны влиять на решение вопроса о допустимости использования таких материалов в качестве доказательств в российском уголовном процессе»[103]. Нам представляется, что идее о равноценности доказательств явно не хватает теоретического обоснования, которое становится возможным с введением категории реализации допустимости доказательств. Таким образом, на уровне отечественного процессуального закона можно увидеть зарождающееся понимание допустимости как универсального для всех государств понятия, однако единая теория допустимости доказательств еще не разработана. Несмотря на законодательное признание принципиальной возможности иных определений допустимости, связующего звена между допустимостью как целью и допустимостью как набором средств законодатель предложить не может. Разработка правовых категорий, идеальных понятий, более широких, чем рамки закона, неуместных в повседневном правоприменении, но необходимых для уяснения сути изучаемых явлений является уделом юридической науки. На желательность разработки общего понятийного аппарата указывал еще А.М. Васильев, полагавший, что законотворческая деятельность должна основываться на теоретических конструкциях, универсальных для всех отраслей права и выработанных правоведами[104]. Мы чувствуем некоторую недоговоренность, когда от допустимости в российском процессе переходим к допустимости вообще, ведь это - явления разного уровня, между ними обязательно должна быть логическая связка. Мы предлагаем ввести в научный оборот категорию, которая бы обозначала процесс перехода идеи о допустимости в процессуально закрепленный набор требований к доказательству. Данную категорию можно обозначить по-разному ввиду богатства русского языка. Можно использовать термин «воплощение допустимости доказательств», проведя красочную аналогию между бестелесной идеей, обрастающей плотью процессуальных норм. Но тогда чувствуется некоторая ущербность первоначальной идеи, по сравнению с тяжеловесной «воплотившейся» допустимостью, а это недопустимо. Напротив, идея о допустимости методологически более совершенна, чем её «отражение» в процессуальном законе. В этом смысле термин «отражение» более точен, но не совсем научен, поскольку является не буквальным, а больше художественным определением явления. Кроме того, данный термин не совсем подчеркивает «процессуальность» - неодномоментность такого преобразования идеи о допустимости доказательства. Наиболее подходящим термином для определения данного явления, на наш взгляд, является «реализация». Данное слово близко к научному лексикону, кроме того, оно в большей мере соответствует процессу «умаления» идеи о допустимости. Таким образом, в научный оборот вводится термин «реализация допустимости доказательства». Необходимо указать на признаки того явления, которое он будет обозначать. 1) презюмируется двойственное понимание допустимости - как правовой идеи, присущей всем процессуальным системам мира, и как норм права, регулирующих общественные отношения по определению возможности использования сведений в процессуальном доказывании. 2) правовая идея о допустимости потенциально содержит в себе все возможные процессуальные способы определения доброкачественности доказательства, начиная от формального требования о клятве и заканчивая регламентацией содержания доказательства. 3) правовая идея дает законодателю возможность выбора из нескольких путей развития идеи о допустимости. В каждом случае набор правовых средств, которыми достигается допустимость доказательств, уникален и формируется с учетом местной специфики. 4) противоположные требования к доказательствам не могут реализовываться в одной правовой системе, в противном случае это приведет к нестабильности уголовного процесса. 5) поскольку в процессе реализации возможно применение не всех возможных критериев допустимости доказательств, а только их части, то идея о допустимости неизбежно «умаляется» в конкретном уголовном процессе. Научное значение нового термина должно оцениваться со следующих позиций: 1) данный термин предполагает выход научного исследования за рамки национального законодательства, открывает широкие возможности для научного творчества; 2) термин может использоваться и в других процессуальных науках, в том числе в гражданском процессуальном праве; 3) с помощью элементов теории реализации допустимости доказательств и ее механизма возможна разработка общепроцессуальной теории допустимости доказательств и ее последующая детализация; 4) термин важен и с философской точки зрения, поскольку предполагает диалектическое объяснение перехода идеи о допустимости в процессуальные нормы; 5) новое понятие объясняет неодинаковость подходов к допустимости в процессуальных системах разных государств. 1.3.2.