§ 3. Природа «фактических данных (материалов)», полученных сторонами в ходе досудебного производства
В данном параграфе мы сосредоточимся на понимании правовой природы результатов деятельности сторон, прежде всего стороны обвинения, по получению доказательственной информации в ходе досудебного производства.
Можно ли считать то, чем оперируют стороны в ходе досудебного производства, собственно «доказательствами»? Предварительно мы уже дали отрицательный ответ на этот вопрос. Теперь разовьем систему аргументации в пользу нашей позиции.Обратимся к исходной, базовой дефиниции доказывания и доказательств. Действительно, как сказал Ю.П. Боруленков, очень важно правильно понимать, что именно есть доказательство, что является его источником, каково его содержание и форма. Все эти вопросы, касающиеся понимания вышеперечисленных дефиниций, важны для понимания всех остальных вопросов теории доказательств1.
История уголовно-процессуальной науки знает множество самых различных определений этого уголовно-процессуального явления. По мнению ряда авторов, «доказательство» понимается в двух значениях: 1) как доказательственный факт, иными словами, факт, пригодный для доказательства того или иного существенного для разрешения дела утверждения любой из сторон и 2) как источник, который является хранилищем сведений о доказательственных фактах (показания
Л
потерпевшего, протоколы следственных действий и т. п.) . Впрочем, как показывает изучение литературы, на самом деле подходов и трактовок гораздо больше, из них мы вполне можем подобрать такие, которые позволят нам объяснить природу процесса формирования доказательств и того, чем является доказательство в досудебном производстве. [104] [105] Начнем с анализа воззрений дореволюционных классиков уголовно- процессуальной науки. В.Н. Латкин1 полагал, что становление теории формальных доказательств в российском уголовном судопроизводстве произошло с принятием Воинского устава Петра Великого. По мнению Я.И. Баршева, под доказательствами следует понимать причины, на которых зиждется убеждение в действительном существовании какого-либо происшествия или с помощью которого предмет исследования становится известным[106] [107] [108]. В свою очередь С. Ерофеев полагал, что соприкосновенные с преступлением обстоятельства, объясняющие всю сущность уголовного дела, являются дока- 3 зательствами . С точки зрения Ф.Г. Дильтея, «доказательство есть изъяснение ... законным способом учиненное»[109]. Являясь исследователем основ уголовного процесса XVIII века, он, изучив природу, доказательств, пришел к выводу, что доказательства следует разделять на совершенные и несовершенные[110]. Его английский современник И. Бентам доказательствами считал предположительно истинные факты, «.долженствующие служить мотивом для верования в существование или не существование другого факта»[111]. В период действия Уставов уголовного судопроизводства состоялось классическая теория судебных доказательств. Яркий представитель русской школы уголовно-процессуальных доказательств - Л.Е. Владимиров полагал, что любой факт, который имеет назначение зародить у судьи убеждение в том, что обстоятельство, составляющее предмет судебного исследования, существует или не существует, является уголовным доказательством1. И.Я. Фойницкий к дефиниции доказательства подошел как к конструктивному процессу. По его мнению, понятийное содержание данного термина включает в себя средства, которые служат для того, чтобы с их помощью сделать заключение о неизвестном, искомом, а также умственную деятельность, посредством которой обстоятельство искомое ставится в связь с обстоятельством известным. М.В. Духовской, говоря о доказательствах, придерживался мнения о том, что доказательства должны быть должным образом оценены (в соответствии с требованиями действующего законодательства) уполномоченными на то лицами, при этом последние должны руководствоваться своим внутренним убеждением. Доказательства принимали статус «судебных доказательств», если они являлись фактом, который был представлен суду, на суде и там был непосредственно проверен. Следствием к подобной точке зрения являлось то, что факты, собранные вне суда, доказательствам не являлись. По его мнению, доказательствами могли стать только те факты, в процессе собирания которых был выполнен определенный порядок (ритуал), описывающийся в законодательном акте. Для определения юридической значимости доказательств имеет значение, кто, как и при каких условиях представлял доказательства на суде[112] [113]. С.В. Познышев одним из первых предпринял попытку дифференцировать понятие доказательств. По его мнению, более широким и всепоглощающим являлось понятие «доказательства по уголовному делу». Под доказательствами по уголовному делу он понимал любые факты, которые являются основанием к выводу о свойствах преступления или лица. Более узким, по мнению С.В. Позныше- ва, является понятие «судебно-уголовные доказательства». Уголовно-судебные доказательства, по его мнению, представляют собой факты, предоставленные в уголовный суд с учетом соблюдения установленных законом правил1. Важен вывод С.В. Познышева о том, что доказательствами будет являться в целом вся совокупность фактов или факты по отдельности, которые могут быть использованы в качестве основания для того, чтобы сделать заключение о конкретных свойствах судимого деяния или лица, несущих в себе определяющее значение того, каково должно быть содержание приговора[114] [115] [116]. Мы считаем, что взгляды С.В. Познышева не утратили своего значения и сегодня. Более того, именно такой подход является сейчас наиболее актуальным при объяснении закономерностей формирования доказательств в уголовном процессе. В советские годы сформировалась специфическое учение об уголовнопроцессуальных доказательствах. В соответствии с Декретом СНК РСФСР «О суде» от 22 ноября 1917 года само понятие доказательства, то есть что следует под ним понимать, и его законность отдавалось на усмотрение суда. Суд сам, по своему усмотрения волен был решать о допустимости в процесс тех или иных доказательств. В УПК РСФСР 1922 года понимание доказательств несколько изменилось, они фактически отождествлялись с источниками. Был предложен не подлежащий расширенному толкованию перечень источников 3 доказательств . Советский период развития теории доказательств и доказательственного права знаменовался тем, что для объяснения дефиниции доказательства процессуалисты использовали термин «факт». Если более широко трактовать понятие данного термина, то в качестве синонима его можно использовать к таким понятиям как «истина» и «истинность»1. А.Я. Вышинский говорил о «судебных доказательствах», под которыми он понимал обычные факты, жизненные явления, вещи, людей и их действия, которые Л были напрямую связаны с судебным процессом . Доказательства А.Я. Вышинским делились на две группы: а) факты, которые нужно доказывать (факты или обстоятельства, подлежащие доказыванию (установлению)); б) факты, которые исполь- -э зуются для доказывания (являющиеся способом, средством доказывания) . Наиболее простое и доступное для понимания широкого круга читателей значение термина «факт» представляется в виде реального события или явления, в виде того, что было, есть или действительно произошло. Понимание факта по своей природе имеет онтологические корни. С точки зрения онтологии понимание факта повествует о том, что есть (происходит) в природе. Факт, иными словами, предстает перед нами в виде события, произошедшего или происходящего «на самом деле». Несмотря на это, С.И. Ожегов в своем словаре рассматривает доказательство в двух плоскостях: «1) довод или факт, подтверждающий, доказывающий что- нибудь... С.А. Голунский, М.А. Чельцов, Л.Н. Гусев, П.А. Лупинская, Ц.М. Каз, В.П. Ре- зепов подразумевали под доказательством фактические данные, под которыми пони- мались факты объективной реальности1. М.А. Чельцов рассматривал доказательства как «известные факты». Он выводил понятие доказательственного факта, под которым он понимал «факты, из которых выводится существование доказываемого факта»[121] [122]. С различными особенностями, в том же ключе развивали свои рассуждения о доказательствах и другие авторы[123]. Так, например, по мнению Д.С. Карева[124], которое поддерживал и М.М. Гродзинский[125], под понятием «фактические данные» скрываются доказательственные факты. Аналогичным образом рассуждал и Ф.Н. Фаткуллин, писавший, что в качестве доказательств следует понимать фактические данные, под которыми подразумеваются факты объективной реальности. Он поясняет, что подобного рода мнение сложилось под влиянием принятия Основ уголовного судопроизводства[126] [127]. В дальнейшем Ф.Н. Фаткуллин пришел к выводу, что исключительно верным и должным к употреблению с точки зрения содержания данного понятия является «.. .определение доказательств как фактических данных, на основе которых устанавливаются исследуе- п мые обстоятельства уголовного или гражданского дела.» . В этом с Ф.Н. Фаткуллиным были солидарны В.З. Ведя речь о содержании доказательства, М.П. Шаламов указывал, что факты, при помощи которых осуществляется установление имеющих существенное значение по делу обстоятельств, иными словами, фактов, дающих возможность установить истину по делу, как раз и являются доказательством. Данные факты он также именовал доказательственными. С другой стороны, он указывал, что источники, из которых мы получаем сведения о доказательственных фактах, также именуются доказательствами1. Во времена расцвета советской теории доказательств сформировалась концепция, согласно которой доказательство выступало в качестве согласующей взаимосвязи фактических данных и средств доказывания, как содержания и процессуальной формы. Итак, большинство ученых развивали идею о доказательствах как о единстве фактических данных и процессуальной формы их выражения, предусмотренной законом. Впрочем, некоторые ученые смотрели на доказательства по-другому, чем большинство их коллег. Так, с точки зрения А. Голунского, уголовносудебные доказательства представлены нам в виде фактических данных, однако источники таких данных доказательствами не являются[129] [130] [131]. Ряд процессуалистов пытались разграничить и выделить существенные отличия между определением доказательства как сведений о фактах и доказательства как фактических данных, но это, на наш взгляд, были попытки, оторванные от 3 жизни, которые основывались на отвлеченных рассуждениях и т. д. . По мнению С.В. Курылева, нужно говорить о содержании и форме доказательства. Говоря о процессуальной форме доказательств, необходимо отмечать законность действий и законность процедуры получения и фиксации доказательств. При этом С.В. Курылев настаивал на том, что процессуальная форма судебного доказательства не может иметь приоритета над содержанием, связывая допустимость доказательства, при получении которого были допущены нарушения требований закона, с характером этих нарушений и последствиями (отразились они на достоверности доказательств или нет)1. Противоположным мнению С.В. Курылева оказалось мнение М.С. Строго- вича, согласно которому доказательство можно использовать следствию и суду, при условии того, что были соблюдены все требования процессуального закона, закреплены и оформлены в соответствии с требованиями Уголовно-процессу- Л ального кодекса . Впрочем, в некоторых своих работах М.С. Строгович отстаивал дуалистическую позицию понятия доказательства. Так, по его мнению, в качестве доказательства принимаются факты, на основе которых устанавливается преступление или его отсутствие, виновность или невиновность того или иного лица в совершении данного преступления и иные обстоятельства дела, от которых зависит степень ответственности этого лица. Кроме того, М.С. Строгович под доказательством понимал предусмотренные законом источники, из которых следствие и суд получают сведения о фактах, имеющих значение для дела, посредством которых -э эти факты устанавливаются . Многие из вышеперечисленных мнений и научных позиций по определению сущности и понимания доказательства, Н.Н. Ковтун разделил на три разные по своему содержанию позиции: 1) доказательства как фактические данные, то есть сведения о фактах; 2) доказательства как факты объективной реальности, а также фактические данные, при помощи которых они установлены; 3) доказательства представлены как единство фактических данных и процессуальной формы, в которых содержатся эти данные. Первая и вторая позиции в свое время подвергались существенной критике как необоснованные. По мнению оппонентов, приравнивание доказательств по уголовному делу к фактам недопустимо[132] [133] [134] [135]. Также считалось неприемлемым, в силу невозможности отделения этих данных от их источников, утверждать в качестве доказательств лишь фактические данные. Действующий УПК РФ дает определение доказательству в ч. 1 ст. 74, как «любых сведений». В части 2 данной статьи дается перечень источников доказательств. Доказательства представляют собой совокупность различных сведений и их процессуальных источников. Анализ ст. 74 УПК РФ дает нам возможность сделать вывод о существовании неделимого единства сведения и его источника в понятии доказательства. Понятие доказательства является всеобъемлющим и для его содержания, и для его формы. Содержание доказательства, как видно из ч. 1 ст. 74 УПК РФ, - это сведения (иными словами - информация), на основе которых можно установить обстоятельства, подлежащие доказыванию. В качестве формы доказательства выступают различные способы получения его и его внешнее выражение, то есть они могут быть получены при помощи процессуальных средств (ч. 2 ст. 74 УПК РФ). И содержание и форма доказательства взаимосвязаны друг с другом, так как нет содержания без формы, так и нет формы без содержания. Иными словами, сведения, которые относятся к делу, могут стать доказательствами только тогда, когда они будут получены способом, который обозначен в законе, и будут облечены в определенную форму, которая предусмотрена действующим законодательством. Несмотря на позицию законодателя, в научных кругах все же не сложилось единого мнения относительно трактовки, понимания доказательства, хотя можно согласиться с Н.Н. Ковтуном в том, что существенных противоречий во взглядах ученых нет[136]. Остановимся на самых достопримечательных подходах наших коллег. С.А. Шейфер указывал, что доказательство - явление внешне предметное и Л необходимо в первую очередь исходить из этого . Мы будем придерживаться такого же подхода, хотя будем развивать его не в следственно-судебном направлении, а в направлении создания состязательной концепции судебного доказательства. Н.А. Громов, А.Н. Гущин и другие полагают, что недопустим разрыв между сведениями и их процессуальными источниками, в противном случае они не смогут являться средствами доказывания в уголовном процессе1. Иными словами, доказательства представляют собой сведения, которые получены из предусмотренного законом источника. По мнению С.В. Власовой, правовая природа доказательств определяется с учетом: 1) фактичности их содержания; 2) наличия у них процессуальной формы, в которой закреплено содержание; 3) выполнение установленного законом порядка получения и проверки доказательств[137] [138] [139]. И.А. Попова не согласна с существующим в реалии соотношением ч. 1 и ч. 2 ст. 74 УПК РФ. Она высказывает предложение о возврате к концепции УПК РСФСР 1960 года, согласно которому показания, заключения эксперта и др. (ч. 2 ст. 69 УПК РСФСР) не являются доказательствами, они выступают в качестве способов их установления, иными словами, - это источники доказательств. И.А. Попова объясняет свою точку зрения «гиперболизацией концепции единства -э фактических данных и их источников» . И.А. Попова вычленяет базовое положение гносеологии, согласно которому каждому явлению характерно единство содержания и формы и невозможность их существования по отдельности. В этих рассуждениях есть здравое зерно. Сопоставив и проанализировав положения ч. 2 ст. 74 УПК РФ и ч. 2 ст. 69 УПК РСФСР, мы приходим к выводу о том, что это не источник, а именно форма или вид доказательств. Впрочем, И.А. Попова в своей работе подобное положение гносеологии не рассматривает. Выводы, сделанные И.А. Поповой, отнюдь не новы. Об этом значительно раньше говорили А. Я. Вышинский, М. А. Чельцов и др. Их позиция основывалась на том, что в качестве доказательств они понимали факты действительности. В свою очередь, показания, заключения экспертов и прочее являлись источниками доказательств, а отнюдь не самими доказательствами. Квинтэссенцией всего вышесказанного будет являться понимание доказательства как сведений об обстоятельствах, которые подлежат доказыванию, которые получены установленным законом способом и облечены в форму, предусмотренную законом. Подобного рода понимание доказательства дает возможность вывести точное определение собиранию доказательств. Мы считаем неприемлемым упрощения по типу того, что подобного рода деятельность понимают и объясняют как простое завладение уже существующими в природе доказательствами[140]. Посмотрев на данную проблему с точки зрения философии, применив знания теории отражения, мы останавливаемся на позиции объективного существования в природе не доказательств, а следов, которые были оставлены событиями во внешнем мире, которые могут быть преобразованы в доказательства в ходе осуществления активной познавательной деятельности органов расследования и суда. Если субъектами доказывания будет допущена бездеятельность в процессе осуществления доказывания, то судьба следов, содержащих доказательственную информацию, будет деструктивна в том плане, что в доказывании использование их исключается. Эволюционирование теории доказательств в рамках современного информационного подхода дало возможность говорить некоторым исследователям о первичной информации, начальном этапе доказывания - снятии информации со следов, следовой информации и пр. Это весьма близко к признанию двоичности или даже множественности значений доказательства. Принимая участие в разработке Доктринальной модели уголовно-процессуального доказательственного права Российской Федерации, автор пришел к выводу о том, что природа доказательства несколько иная, нежели в определениях, даваемых последователями классической теории уголовно-процессуальных доказательств. По смыслу вышеуказанной Доктрины, доказательство - это не что иное, как сведения, которые имеют определенное отношение к уголовному делу и полезны для установления истины. Эти сведения сообщаются суду допрашиваемыми лицами в ходе производства допросов. Они могут также предоставляться сторонами - участниками уголовного судопроизводства. Это могут быть предметы, документы, иные объекты, полученные посредством соблюдения стандартов допустимости, и они должны быть доступны для верификации. Если, к примеру, мы будем рассматривать документ как доказательство, то это могут быть любого рода сведения, вне зависимости от того, каким способом они были предоставлены, они могут быть фиксированы на любом материальном объекте с реквизитами, которые позволили бы идентифицировать эти сведения (при условии того, что они обладают значимостью для установления обстоятельств, которые подлежат доказыванию по делу. Документы содержат в себе сведения, которые зафиксированы в письменном или в ином виде (в виде фото-, аудио-, видеоматериалов, материалов киносъемки и иных носителей информации, которые были получены, истребованы и представлены в установленном законом порядке). Примером тому может являться акт исследования материалов сайта www.YouTube.com от 19 ноября 2013 года, согласно которому сотрудником РУ ФСБ России по Тюменской области в целях осмотра и фиксирования информации, имеющейся на указанном сайте, осуществлено подключение к сети «Интернета в поле «Поиск» введено ключевое слово «Тюмень», в результате обнаружен ряд видеороликов, в которых присутствует слово «Тюмень». В последующем отобраны и просмотрены следующие видеоролики: 1. «Тюмень 27.09.13 - горячий призыв в мечети Матмасы», (495 просмотров); 2. «Тюмень 27.09.13 - раздача прокламаций у мечети», (424 просмотра); 3. «Тюмень 27.09.13», (210 просмотров); 4. «Тюмень 27.09.13 - пикет на перекрестке ул. Щербакова - Дружбы у магазина «Строительный двор», (261 просмотр); 5. «Тюмень 27.09.13 - баннер на ул. М.Тореза перед развязкой «Стрела», (152 просмотра); 6. «Тюмень 27.09.13 - одиночный пикет у ТЦ», (93 просмотра). 7. «Конференция «Сирия», (более 300 просмотров). Данные видеоролики размещены пользователем с аккаунтом «Тимканов Алим». Видеофайл «Тюмень 27.09.13 - горячий призыв в мечети Матмасы» продолжительностью 1 минута 54 секунды. В ходе просмотра указанного файла установлено следующее: на изображении на первом фоне люди сидят на коленях в ряд в различных одеждах, на втором плане выступает молодой человек, в светлом свитере на фоне зеленой стены, рядом с белой пластикой дверью. Выступающий человек произносит речи и высказывания следующего содержания: «Все мы видим прекрасно, что происходит с нами, с мусульманами. Мы видим, как с наших дочерей срывают одежду, запрещают хиджаб. В России каждый день сажают и убивают мусульман. 16 сентября был убит мусульманин Гаппаев Абудулла, за то, что искренне призывал людей к исламу, распространял ислам, был стойким на пути Аллаха. Мы все прекрасно видим, что происходит, поэтому, дорогие братья, на нас на всех лежит обязанность, чтобы остановить этот беспредел. Делайте дуа за наших братьев-мусульман, за умму мусульманскую, присоединяйтесь к ребятам «Хизб-ут-Тахрир», с тем, чтобы работать для защиты мусульман, ислама. Делайте доа, братья. Давайте все вместе доа попросим, потому что коллективное доа Аллах воспримет (молится) ...(араб.) дай нашему пророку Мухаммеду ... (араб.) то достопримечательнейшее место в раю, которое ты ему обещал, введи его сподвижников в рай (араб.) помоги всем нашим братья и сестрам мусульманам, которые находятся в тюрьмах, которые находятся в тех странах, где проклятый куфр ведет войну против мусульман и ислама, облегчи все их страдания. О, Аллах, обрадуй их скорой вестью об установлении исламского государства, обрадуй их второй вестью о том, что исламское государство отправит своих моджахедов для их освобождения. Помоги нашим братьям в Сирии, помоги моджахедам в Сирии, воюющим для восстановления исламского государства. О, Аллах, помоги нам быть стойкими на твоем пути, помоги нам распространить слово твое, убереги нас от пламени ада, не дай проклятому сатане сбить нас с твоего пути». Видеофайл «Тюмень 27.09.13 - раздача прокламаций у мечети» (424 просмотра), продолжительностью 49 секунд. В ходе просмотра указанного файла установлено следующее: молодым человеком в сером пальто на улице возле деревянного здания, из которого выходят люди, осуществляется раздача листовок, в последующем данный молодой человек также передал листовку водителю проезжающего автомобиля черного цвета. Видеофайл «Тюмень 2709 20» (210 просмотров), продолжительностью 21 секунда. В ходе просмотра указанного файла установлено следующее: видеофайл начинается с установки молодым человеком баннера у уличного столба, на котором выше находится табличка с названием «улица Николая Зелинского». Молодой человек устанавливает красно-белый баннер размерами 150х100 см с надписями: «В России запрещен Ислам. Я против», «В России запретили Коран. Я против», «В России разрушили мечеть Аль-Ихлас. Я против», «В России запретили Хиджаб. Я против», «В России убивают мусульман». В последующем на видео записано, как у данного баннера проходят люди. Видеофайл «Тюмень 27.09.13 - пикет на перекрестке ул. Щербакова - Дружбы у магазина «Строительный двор» (261 просмотр), продолжительностью 2 минуты 12 секунд. В ходе просмотра указанного файла установлено следующее: содержит запись, на которой демонстрируется баннер красно-белого цвета размерами 150х100 см следующего содержания: «В России запрещен Ислам. Я против», «В России запретили Коран. Я против», «В России разрушили мечеть Аль-Ихлас. Я против», «В России запретили Хиджаб. Я против», «В России убивают мусульман». Возле баннера стоит молодой человек в серой кепке и куртке также серого цвета, и в темных брюках. Камера поворачивается в различные стороны, снимая проезжающие мимо автомобили. Видеофайл «Тюмень 27.09.13 - одиночный пикет у ТЦ» (93 просмотра), продолжительностью 26 секунд. В ходе просмотра указанного файла установлено следующее: демонстрируется установленный возле здания красно-белого баннера размерами 150х100 см следующего содержания: «В России запрещен Ислам. Я против», «В России запретили Коран. Я против», «В России разрушили мечеть Аль-Ихлас. Я против», «В России запретили Хиджаб. Я против», «В России убивают мусульман». Возле данного баннера стоит молодой человек среднего роста, худощавого телосложения одет в темную куртку и темные брюки, на голове шапочка серого цвета. Видеофайл «Тюмень 27.09.13 - баннер на ул. М. Тореза перед развязкой «Стрела» (152 просмотра), продолжительностью 10 секунд. В ходе просмотра указанного файла установлено следующее: видео снято из салона движущегося автомобиля. Автомобиль проезжает перекресток на зеленый цвет светофора и камера фокусируется на прикрепленном возле столба красно-белом баннере размерами 150x100 см следующего содержания: «В России запрещен Ислам. Я против», «В России запретили Коран. Я против», «В России разрушили мечеть Аль-Ихлас. Я против», «В России запретили Хиджаб. Я против», «В России убивают мусульман». Закадровый голос поет на арабском языке. Видеофайл «Конференция «Сирия» (более 300 просмотров). В ходе просмотра указанного файла установлено следующее: в указанном видеофайле проводится конференция. Конференцию проводят трое мужчин, которые сидят за столом, двое в темных костюмах, третий в рубашке темно-красного цвета, также на столе стоит небольшой телевизор и два мусульманский настольных флага. В последующем на скамье мужчина в середине стола читает Коран на арабском языке... далее на экране появляется надпись «Брат Алим» (сидит слева) далее говорит он. По окончании исследования, информация, просмотренная на сайте www.YouTube.com распечатана, отобранные и просмотренные видеоролики записаны на компакт диски CD-R 700 Mb/80 min (рег. № 70/10927012)[141]. В ст. 88 УПК РФ законодатель определяет критерии оценки доказательств, которые представляют одновременно систему их свойств. Существование подобного рода критериев в законе позволяет разрешать вопрос, касающийся пригодности различных сведений для того, чтобы их использовать в уголовном процессе в качестве средств доказывания. Теория уголовно-процессуальных доказательств определяет перечень свойств доказательства, которыми оно должно обязательно обладать: допустимость, достоверность, относимость и достаточность доказательств. Все эти четыре свойства образуют между собой определенного рода взаимосвязь, согласующую совокупность. В качестве относимости доказательств понимается наличие возможности их использовать для установления фактов и обстоятельств, предмета доказывания, иными словами, определяется наличие пригодности доказательства по содержанию. Доказательство можно считать относимым в случае, если сведения, которые составляют его содержание, указывают нам на обстоятельства, которые входят в предмет доказывания, или на иные обстоятельства, которые имеют отношение к делу1. В.А. Лазарева утверждает, что относимость доказательства - это не что иное, как способность его к установлению обстоятельств, которые имеют значение для дела. Подобного рода способность приобретается доказательством в силу связи его информационного содержания с подлежащими доказыванию обстоятельствами»[142] [143] [144]. Продолжая свою мысль, В.А. Лазарева отмечает, что свойство относимости включает в себя нормы, которые определяют предмет доказывания. Свойство относимости включает в себя два критерия: 1) значение для уголовного дела обстоятельств, устанавливаемых конкретными доказательствами; 2) значение этих -э доказательств для установления именно таких обстоятельств . Верно на данный счет рассуждают А.И. Трусов, а также Г.Ф. Горский, Л.Д. Кокорев и П.С. Элькинд1. Определяя относимость доказательства по делу, мы должны определиться с тем, входят ли обстоятельства и факты, для установления которых они используются, в круг тех, которые имеют существенное значение для верного рассмотрения и разрешения уголовного дела. По мнению С.В. Власовой, будут являться относимыми и подлежащими получению доказательства: а) которые указывают на наличие других доказательств, которые обеспечивают поиск и расширение совокупности доказательств; б) которые характеризуют условия и порядок производства того или иного следственного действия и способствуют проверке ранее собранных доказательств; в) которые устанавливают факты, противоречащие исследуемой версии; г) которые опровергают уже установленные обстоятельства; д) которые устанавливают отсутствующие, но естественные при обычном ходе события обстоятельства; д) которые свидетельствуют об отсутствии смежного состава преступления[145] [146] [147]. Относимость к делу доказательств определяет их допустимость . По мнению И.Я. Фойницкого, ненадежность доказательств может привести к тому, что суд выйдет на неверную дорогу, что приведет его в дальнейшем к неверным заключениям[148]. Подобного рода мнения придерживаются и некоторые современные авторы[149]. Теоретики советского периода были солидарны в том, что допустимость представляет собой пригодность доказательства с позиции законности источника, метода и приема, при помощи которых они были получены, т. е. его процессуальной формы[150]. По мнению С.А. Шейфера, свойство допустимости доказательств связывается с их надлежащей процессуальной формой1. По истечении некоторого периода времени позиция С.А. Шейфера несколько поменялась, и им были выделены такие критерии допустимости доказательств, как: надлежащий источник, управомоченное лицо, законный способ и надлежащая (процессуальная) форма закрепления. По его мнению, свойство допустимости весьма важно. Оно является гарантом установления истины по делу и имеет своей целью обеспечить надежность, достоверность используемых в процессе доказательств[151] [152] [153]. Подобного рода позиция закреплена в п. 16 Постановления Пленума Верховного Суда РФ «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» от 31 октября 1995 года № 8. Согласно его положениям недопустимыми доказательствами должны признаваться доказательства, полученные с нарушением закона, если при их собирании и закреплении были нарушены гарантированные Конституцией РФ права человека и гражданина или установленный уголовнопроцессуальным законодательством порядок их собирания и закрепления, а также если собирание и закрепление доказательств осуществлено ненадлежащим лицом или органом либо в результате действий, не предусмотренных процессуальными нормами . Критерии допустимости доказательства закреплены в ст. 74 УПК РФ. По мнению З.З. Зинатуллина, доказательство будет признано недопустимым как в случае получения его из ненадлежащего источника, так и в случае того, если его получение было сопряжено с существенным нарушением прав и законных интересов граждан[154]. Верховный Суд РФ подразделяет нарушения закона на существенные и несущественные[155]. По мнению Н.В. Жогина, несущественными являются нарушения закона, которые могут быть скомпенсированы, а последствия - устранены в процессе дальнейшего доказывания. Существенными нарушениями закона следует считать те, которые не поддаются фактическому восполнению, а последствия - нейтрализации . Солидарны с ним в определенной мере Н.М. Кипнис , Ю.В. Кореневский, П.А. Лупинская. Их позиция заключается в том, что существенными являются нарушения, которые влияют на достоверность информации, которые не могут быть 3 устранены или восполнены процессуальными средствами . Автором в ходе изучения уголовных дел был выявлен ряд причин признания доказательств недопустимыми: а) нарушено право обвиняемого на защиту4; б) нарушены нормы УПК РФ при проведении следственных действий5; в) имели место грубые ошибки при составлении процессуальных документов6. Приведем примера развала в суде сформированных следствием доказательств. Вынося оправдательный приговор, суд указал, что он относится критически к показаниям свидетелей Метлиной Т.А., Кабаниной М.А., Курнеевой Н.И., Волковой Т.А., указавших на то, что факт присвоения фанеры Денисова Г.В. в присутствии работников и директора Разинского лесхоза не отрицала, якобы обещала вернуть ее, в связи с чем директор Пужаев А.С. требовал у нее вернуть данную фанеру либо возместить деньги в кассу предприятия, поскольку данные [156] [157] [158] [159] [160] [161] показания опровергаются показаниями Денисовой Г.В., согласно которым к ней никто из работников Разинского лесхоза, в том числе и директор Пужаев А.С., с требованиями вернуть фанеру не обращался, никаких обещаний возврата фанеры либо денежных средств она никому не давала, разговоры в коллективе между бухгалтерами могли быть только о другом строительном материале, который Денисова Г.В. купила 18 мая 2011 года за наличный расчет в другой организации, что подтверждено чеком, квитанцией и счетом-фактурой, именно этот строительный материал Денисова Г.В. использовала в ремонте своего дома, показаниями свидетеля Норовяткина А.С., который отрицал факт выгрузки спорной фанеры у Денисовой Г.В. дома, а также приказом № 311-05-11-77/12 от 28 июня 2012 года об увольнении Пужаева А.С. до проведения инвентаризации 15 апреля 2013 года, когда был выявлен факт недостачи и пропажи фанеры на сумму 16 247,80 руб., то есть фактически директор Пужаев А.С. никак не мог требовать с Денисовой Г.В. вернуть спорную фанеру, протоколы оперативных совещаний, на которых мог обсуждаться указанный вопрос, отсутствуют, такие оперативные совещания Пужае- вым А.С. не проводились, письменные объяснения с Денисовой Г.В. по факту присвоения фанеры не брались. Свидетели Метлина Т.А., Кабанина М.А., Кур- неева Н.И., Волкова Т.А. являются действующими работниками, бухгалтерами и кассирами в ГП НО «Разинский лесхоз», они находятся в прямой подчиненности у представителя потерпевшего - нынешнего директора ГП «Разинский лесхоз» Мостайкина С.В., находятся в прямой служебной зависимости от него, то есть лицами, заинтересованными в исходе дела, их показания, а также показания свидетеля Пужаева А.С. основаны на догадках, предположениях, слухах, данные свидетели не смогли указать источник своей осведомленности, в связи с чем их показания суд оценивает как недопустимые и недостоверные, данные показания не могут являться доказательством виновности Денисовой Г.В. в совершении инкриминируемого ей преступления. К показаниям свидетеля Полуляхова И.В., данным на предварительном следствии и в настоящем судебном заседании, суд относится критически как к недостоверным, принимая за основу его показания в судебном заседании при первом судебном разбирательстве как наиболее правдивые, согласно которым подпись в результатах инвентаризации не его, поскольку судебнопочерковедческой экспертизой от 08.09.2015 года данное обстоятельство подтверждено, установлена фальсификация подписи Полуляхова И.В. в результатах инвентаризации, проведенной 15 апреля 2013 года, что свидетельствует о том, что Полуляхов И.В. фактически не участвовал в инвентаризации как член комиссии и поэтому не может достоверно пояснить об обстоятельствах ее проведения и о результатах инвентаризации. Свидетель Норовяткин А.С. отрицал факт выгрузки фанеры Денисовой Г.В. домой. Факт получения им фанеры 19.05.2011 г. он увидел лишь из представленной ему товарной накладной № 238, сам он данное обстоятельство не помнит. Указаниям Денисовой Г.В. он не подчинялся, а выполнял указания и распоряжения только директора Пужаева. Свидетели Журавлева О.Н., Сорокин В.А., Тражукова О.Н., Купоросова Т.В. - работники ООО «Сатис- мебель», очевидцами того, когда приезжала Денисова Г.В., куда она приходила, получала ли спорную фанеру со склада ООО «Сатис-мебель», не являются, Денисову Г.В. лично они не видели ни с доверенностью, ни с фанерой, как не видели и Норовяткина А.С. Их показания основаны на представленных им письменных документах, то есть источником их осведомленности об указанных обстоятельствах стали товарная накладная № 238, счет-фактура № 231, доверенность № 7, журнал учета разовых пропусков ООО «Сатис -мебель» за 2011 год. Однако эти показания носят субъективно-оценочный характер, являются самостоятельной субъективной оценкой доказательств, основаны на догадках и предположениях. Указанные свидетели также показали, что «им известно», «возможно», что фанера была отпущена Денисовой Г.В. в счет взаиморасчета за поставленный Ра- зинским лесхозом фанерный кряж, а Денисова Г.В. в момент погрузки фанеры находилась в административном здании ООО «Сатис» и предъявляла доверенность, ей были выписаны счет-фактура и накладная на получение фанеры, которые Денисова Г.В. передала Норовяткину А.С., получившему по этим документам фанеру со склада, однако они не смогли назвать источник своей осведомленности об указанных обстоятельствах, сами лично Денисову Г.В. 19 мая 2011 года в ООО «Сатис» они не видели, предъявляла ли она доверенность и кому были переданы счет-фактура и накладная, также не видели, их показания в этой части также носят предположительный характер, основаны на догадках и слухах, объективно ничем не подтверждены и опровергаются перечисленными выше доказательствами. Также данные свидетели показали, что им неизвестно, кто именно мог осуществить отпуск спорной фанеры, в товарной накладной № 238 от 19 мая 2011 года отсутствует фамилия и подпись лица, производившего отпуск груза, установить его в настоящее время не представляется возможным. Свидетель Купоросова Т.В. также пояснила, что с Денисовой Г.В. она вообще не знакома, ей она не звонила по поводу отпуска фанеры и не договаривалась об этом. Свидетели Журавлева О.Н., Сорокин В.А., Тражукова О.Н. не указывают на то, что Денисова Г.В. звонила кому-то из них или договаривалась с кем-то из них об отпуске ей фанеры, они лично ее не видели. Свидетель Тражукова О.Н. вообще не работала в ООО «Сатис-мебель» в период, когда происходили рассматриваемые события, источник ее осведомленности - представленная ей сотрудником полиции подборка перечисленных выше документов. Аналогичным образом охранник «Сатис-мебели» свидетель Дряхлова Е.И. высказывает предположение о ситуации с вывозом фанеры Денисовой Г.В., исходя исключительно из предъявленных ей сотрудником полиции документов - товарной накладной №238, счет-фактуры № 231 и журнала учета разовых пропусков за 2011 год, где есть запись о том, что Денисова Г.В. и Норовяткин А.С. прибыли на территорию ООО «Сатис-мебель» 19 мая 2011 года в 13-15 час. и уехали в 16-45 час. того же дня, напротив которой стоит подпись Дряхловой Е.И. Таким образом, по указанным выше обстоятельствам показания Журавлевой О.Н., Сорокина В.А., Тражуковой О.Н., Купоросовой Т.В., Дряхловой Е.И. суд оценивает как недопустимые и недостоверные, основанные на предположениях, данные показания не могут являться доказательством виновности Денисовой Г.В. в совершении инкриминируемого ей преступления[162]. Ф.Н. Фаткуллин отрицает существование сведений, полученных непроцессуальным путем . С ним солидарен Е.А. Брагин . В качестве основных критериев допустимости данных, которые были получены как после, так и до возбуждения уголовного дела, выступают известность источника происхождения данных, то, что они получены надлежащим субъектом и в надлежащей форме, относимость к предмету доказывания, соблюдение требований соответствующих нормативных актов. До настоящего времени отрицается доказательственное значение непроцессуальной информации в ее первоначальном виде, ин- -э формации, полученной в результате оперативно-разыскной деятельности . А.Б. Соловьев утверждает что данные, которые были получены в результате ОРД, доказательствами не являются, так как не соответствуют нормативному определению доказательств4. По мнению С.А. Шейфера, не соответствующими нормативному определению доказательств и не являющиеся доказательствами, являются данные, которые были получены в результате ОРД и не проверены уголовно-процессуальным путем5. Весьма интересной является концепция уголовно-процессуальной интерпретации результатов оперативно-разыскной деятельности6. М.П. Поляков говорит о том, что ОРД не является полноценной технологией по производству достоп верного информационного продукта . По мнению С.В. Власовой, информативный (фактический) материал приобретает свойство доказательства только после того, как оно было процессуально закреплено и оформлено в установленном законом [163] [164] [165] [166] [167] [168] [169] порядке, то есть при составлении протокола следственного действия, иного документа установленной формы[170]. Так, к примеру в качестве доказательств по уголовному делу № 143378 были использованы: - постановление о предоставлении результатов ОРД следователю от 04.10.2011 г., на основании которого в СЧ ГУ МВД России по ПФО предоставлены оперативно-служебные документы, отражающие результаты оперативнорозыскной деятельности в отношении гражданина И. В.В., 1971 г. р.; - постановление о рассекречивании сведений, составляющих государственную тайну, и их носителей от 04.10.2011 г., на основании которого в СЧ ГУ МВД России по ПФО предоставлены оперативно-служебные документы, постановления о проведении оперативно-разыскных мероприятий «проверочная закупка» в отношении гражданина И.В.В., 1971 г. р.; - постановление о проведении проверочной закупки от 28.01.2011 г., на основании которого 22.03.2011 г. оперуполномоченный С.К.М. принял участие в оперативно-разыскном мероприятии «проверочная закупка», в ходе которого за 800 рублей приобрел у И.В.В. компакт-диск с материалами порнографического содержания с изображением лиц, не достигших четырнадцатилетнего возраста; - акт наблюдения с применением технических средств с фототаблицей от 22.03.2011 года, согласно которому оперуполномоченный Ш.А.Б., находясь у дома 1 по ул. Марата г. Н. Новгорода 22.03.2011 года в период времени с 14:20 ч. по 14:40 ч., провел оперативно-разыскное мероприятие «наблюдение», в ходе которого произвел видеозапись встречи оперуполномоченного С.К.М. с И.В.В. Результаты видеозаписи хранятся на компакт-диске формата CD-R белого цвета с надписью «Закупка № 1, 22.03.2011, видео»2. Под достоверностью следует понимать оценку соответствия имеющихся сведений обстоятельствам объективной реальности. Для того чтобы сделать вывод о том, достоверно или недостоверно оцениваемое доказательство, необходимо сопоставить его с другими доказательствами по делу, установив их первоисточник. В оценку достоверности доказательства принято включать анализ всего процесса его формирования. О том, что такое достаточность доказательств, идут нескончаемые споры в научных кругах. А.А. Эйсман и Ф.Н. Фаткуллин достаточность расценивают как реальную возможность проведения логической обработки информации в соответствии с законами мышления1. Р.С. Белкин понимает достаточность как убежденность в полноте, всесторонности и объективности исследования обстоятельств дела[171] [172] [173] [174]. Существует точка зрения, согласно которой достаточность трактуется в виде согласующей совокупности относимых, допустимых, достоверных доказательств, которые необходимы для установления обстоятельств преступления в соответствии с действительностью и для дальнейшего обоснованного при- 3 нятия решений в процессе расследования и рассмотрения уголовного дела . Свойство достаточности доказательств необходимо рассматривать в виде качественной характеристики имеющейся системы доказательств с точки зрения ее пригодности для того, чтобы обосновать тот или иной вывод или процессуальное решение. К примеру, по уголовному делу № 81032 достаточность доказательств, собранных по делу, следователь обосновал следующим образом: « ...к показаниям свидетеля Д.М.А., в части скорости движения автомобиля П.А.Н. следует относиться критически, поскольку со слов самой Д. во время движения на спидометр она не смотрела, а скорость определяла визуально. Несмотря на признание своей вины, показания обвиняемого П. в части скорости движения его автомобиля не заслуживают доверия, так как с его же слов во время движения на спидометр он не смотрел, а скорость определял исходя из своего водительского опыта. Кроме того, изначально было принято условие, что М. и П. остановились на «осевой» линии дорожной разметки. При этом для расчета экспертам было задано в качестве исходных данных расстояние 1,2 метра, которое П. проследовал в опасной зоне. В данных дорожных условиях у П. имелась техническая возможность предотвратить наезд на П. при движении с допустимой скоростью (60 км\ч) Впоследствии было установлено, что П. проследовал расстояние более 1,2 метра. Увеличение расстояния, пройденного П. в опасной зоне, никак не может повлиять на результат предыдущей автотехнической экспертизы, то есть также доказывает, что у П. имелась техническая возможность предотвратить наезд на П.. Расстояние, указанное в постановлении о назначении автотехнической экспертизы, как 1,2 метра - это расстояние, пройденное пешеходом П. в опасной зоне, а не место наезда, относительно «осевой» линии дорожной разметки. Несмотря на то, что предпринятыми мерами не представилось возможности допросить свидетеля Ч.А.О., по данному уголовному делу собрано достаточно доказательств вины П.А.Н. в инкриминируемом ему деянии[175]. Абсолютно любой документ по ходатайству (волеизъявлению) стороны может быть допущен в качестве доказательства, при условии, если сведения, которые в нем изложены, имеют важное значение для установления существенных фактов. Так, по уголовному делу № 33661 защитником обвиняемого Д. было заявлено ходатайство о приобщении в качестве доказательства масштабной схемы происшествия, составленной по материалам уголовного дела, согласно которой установлено расположение транспортных средств в момент столкновения относительно границ проезжей части и факт, что при прямолинейном движении автомобиля КАМАЗ без маневра влево столкновение могло произойти лишь в заднюю левую часть автомобиля ВАЗ, что исключило бы наступление таких последствий столкновения, которое имело место в данном случае \ При этом обязательно соблюдение условия о том, что происхождение данного документа известно и доступно для оценки его происхождения. Опять же, любой документ может быть допущен судом в качестве доказательства при условии, если стороной предоставляется возможность допросить в качестве свидетеля лицо, которое обнаружило его (создало) или у которого оно хранится до представления в суд. В том случае, когда невозможно изъять материальный носитель и передать его способом, который обеспечивает аутентичность электронной информации, должна быть изготовлена копия такого носителя и потом она должна быть приобщена к материалам уголовного дела. В порядке исключения, это возникает ввиду наличия тех или иных технических причин, документ представляется в суд в виде электронной информации, которая находится в телекоммуникационном канале - сети «Интернет». Документ может выступать в качестве вещественного доказательства по делу, при условии, если он содержит в себе признаки вещественного доказательства. Подобного рода определение дает А.С. Александров в своей «Новой теории уголовно-процессуальных доказательств»[176] [177]. В качестве доказательств могут выступать общеизвестные факты, договорные факты, презумпции и преюдиции. Работая совместно с вышеуказанным автором в подготовке проекта Доктринальной модели уголовно-процессуального доказательственного права Российской Федерации, диссертант пришел к выводу о том, что в качестве свойств, предъявляемых к доказательствам, следует относить допустимость, относимость, полезность и убедительность[178]. Исходя из обозначившейся позиции, в качестве допустимых доказательств следует понимать сведения, которые были получены и предоставлены стороной, исследованы сторонами с участием суда (следственным судьей) без существенных нарушений закона и признаны судом доказательственными фактами. В качестве относимых доказательств выступают сведения, которые прямо или косвенно могут быть отнесены к предмету доказывания, могут оказать содействие в установлении чего-то определенного, составляющего существо вопроса, который должен быть разрешен по требованию лица это доказательство представившего, а кроме этого, сведения, которые имеют доказательственное значение для конкретного уголовного дела, причем без обозначенных сведений выяснить те или иные существенные доказываемые факты этого дела попросту невозможно или затруднительно. В качестве полезных доказательств могут выступать убедительные сведения, которые по своему содержанию являются необходимыми в использовании их для разрешения дела или для ответа на иной существенный вопрос по делу, даже несмотря на то, что был нарушен уголовно-процессуальный закон в процессе их получения. Доказательства должны обладать свойством убеждать сторону в своей неповторимости, исключительности и истинности. В качестве убедительных доказательств должны выступать сведения, которое имеют непосредственное отношение к уголовному делу и могут повлиять на внутренне убеждение судьи (следственного судьи), как и любого человека с нормальным здравым ходом мыслей. Они могут воздействовать на сознание людей, их собственное критическое восприятие и внутреннее убеждение в целом. Убедительное доказательство должно содержать в себе набор средств логической аргументации, которые должны породить у судьи (следственного судьи) внутреннее согласие с определенными умозаключениями, закрепляя в его сознании новые установки, которые соответствуют цели доказывания. Может ли обладать всеми означенными свойствами доказательственный материал, который имеется в распоряжении каждой из сторон в ходе досудебного производства? Ответ, очевиден, что нет. Досудебное доказывание-розыск осуществляет в одностороннем порядке и потому оно дает только фактический материал - носитель доказательственной информации, которая должна подвергнуться исследованию в суде. Под «фактическими материалами», собираемыми сторонами в ходе досудебной подготовки к судебному разбирательству, предлагается понимать любые носители доказательственной информации, ими могут быть люди, предметы, документы. «Фактический материал» включает в себя информационную и материальную составляющие. При этом информационная составляющая потенциальна, а материальная - реальна. Главное требование к материальному носителю состоит в том, чтобы он гарантировал надлежащую передачу доказательственной информации и возможность проверки ее аутентичности в суде. Коллективом авторов Доктринальной модели доказательственного права Российской Федерации (далее - ДМ) с участием диссертанта было разработано понятие фактического материала, который представляет собой всевозможные средства хранения и передачи информации, делающие ее доступной для оценки и формирования судебных доказательств. Мы считаем, что к ним относятся «материалы уголовного дела»1 - совокупность носителей информации, собранных на данный момент органом, ведущим уголовное дело. «Фактический материал» может быть получен «скрытым агентом» (обвинительной власти) - он приобретает доказательственную силу после представления прокурором и исследования в суде, наравне с другими доказательствами сторон . Аналогичный фактический ма- -э териал собирает сторона защиты («дело защиты» ) и представляет его суду, посредством которых убеждает судью в наличии фактов в свою пользу и использует для иных целей. На наш взгляд, в качестве «фактических материалов» могут выступать как письменные протоколы следственных действий, так и иные носители информации, в том числе электронные носители цифровой информации с видео-, звукозаписями, которые подтверждают значимые факты по делу. В связи с этим предлагается ко- [179] [180] [181] ренным образом реформировать институт уголовно-процессуального документирования: нормативно уравнять с протоколами следственных действий иные документы, составляемые сторонами для фиксации результатов проводимых ими гласных или негласных следственных действий, а также иной получаемой информации. Обе стороны должны быть наделены правами на закрепление полученных ими сведений о фактах, имеющих, по их мнению, доказательственное значение. Иными словами, «фактический материал» может быть представлен в качестве элемента действительности и одновременно с этим в качестве его отражения в сознании. «Фактический материал» несет в себе информативную функцию, он может проиллюстрировать или дополнить то или иное наблюдение. На основе имеющегося «фактического материала» происходит построение определенных выводов и позиции по делу у должностных лиц, осуществляющих уголовное преследование. Наличие убедительного «фактического материала» по уголовному делу (как с оправдательным уклоном, так и с обвинительным), предвосхищает собой силу его убеждения на участников уголовного судопроизводства. Подводя итоги, мы приходим к вводу о том, что в качестве доказательства может выступать сведение, которое воспринято судом и осмыслено им же во взаимосвязи с соперничавшими интерпретациями его смысла, представленными сторонами. Доказательство представляется нам не просто в качестве сведения, а в более глобальном масштабе - в качестве знания, которое уже включено в процесс доказывания, приобрело окраску «процедурного знания». Иными словами, о нем можно сказать, что уже произошел его отбор, оно было проинтепретировано, ему было дано определенное толкование со стороны субъекта доказывания, использующего факт в качестве средства концептуализации события, то есть для того, чтобы построить свою позицию (версию) по делу. В дальнейшем субъект доказывания в идеальности и правдоподобии своей версии убеждает суд. Судебное доказательство есть факт, который является результатом оценки судьей (следственным судьей) по своему внутреннему убеждению и совести сведения (информации, данных) об обстоятельствах исследуемого им события в совокупности с его источником и смысла в контексте следственного действия (следственных действий), которым оно представляется суду и исследуется сторонами. «Неполнота», несовершенство доказательства, полученного в ходе досудебного производства и представленного суду стороной, обусловлена его «партийностью», односторонностью: оно выступает или обвинительным, или оправдательным (в зависимости от того, кем представляется). Любое доказательство, которое представляется и исследуется в суде, - лишь предположение в системе разворачиваемой судебной аргументации. Сам по себе первоначальный источник информации, то есть объект, претерпевший изменения под влиянием события преступления, не может быть ложным. Но интерпретация содержания сведений, получаемых из источника (предмета, человека, документа) не может отвечать инвариантному критерию истинности. Инвариантность судебного факта состоит в том, что он принимается судьей (присяжным заседателем) по результатам проверки и оценки всех возможных версий и интерпретаций факта. В судебном процессе должно происходить диалектическое снятие субъективности досудебных доказательств, полученных и представляемых сторонами, через их переинтерпретацию и осмысление в максимально широкой системе знания. Объективность, она же - инвариантность судебного факта, означает отсутствие разумных сомнений у судьи в доброкачественности представленного ему сведения. Это обеспечивается тем, что, во-первых, сведения и их источники прошли многократную проверку и приняты всеми заинтересованными субъектами; во-вторых, посредством юридической формы гарантируется их формальная правильность; в-третьих, возможным является истолкование в свете этих фактов исследуемого события в общем смысловым поле культуры, оценки его с позиции здравого смысла и совести. Могут быть, конечно, доказательственные факты, допускаемые обеими сторонами как истинные, но если есть спор, сомнение, то сведение, будучи полученным из одного источника, становится доказательством той или иной стороны[182].