Уголовно-правовая оценка эвтаназии как общественно опасного деяния и отграничение от основного состава убийства

Таким образом, вопрос об индивидуализации и смягчении наказания в случае эвтаназии до настоящего времени остается актуальным и не решенным. Сложность заключается как в трудностях установления (выделения) самого состава преступления (речь идет об эвтаназии), так и понимании ее сущности и основного мотива в виде сострадания и применимости его к убийству. Ведь само слово «сострадание» означает сочувствие чужому страданию, участие, возбуждаемое горем, несчастьем другого человека, участие в чужих боли и страдании^[289]. Это моральнонравственная категория, и она носит в немалой степени оценочный характер, которой не придается доминирующего значения при оценке всех обстоятельств дела при квалификации таких убийств. Хотя при убийстве безнадежно больного, беспомощного человека, нуждающегося в постоянном уходе и внимании, тот, кто его совершает, зачастую руководствуется не совсем благородным мотивом избавления себя от переживаний, связанных с наблюдением за мучениями, и облегчением собственной жизни путем избавления от обузы. Это мотив мы неоднократно наблюдали, когда рассматривали древние культуры. Естественно такую ситуацию надо рассматривать как простое убийство.

Жизнь человека является высшей социальной ценностью, естественное и неотъемлемое право на нее закреплено конституционными нормами. И простое убийство, и эвтаназия посягают на это право, однако между этими двумя деяниями при значительном сходстве существуют принципиальные различия.

Характер преступления и его общественную опасность определяет объект посягательства, который в значительной степени определяет конструкцию конкретного состава преступления. Объект посягательства позволяет отграничить преступления, когда различную уголовно-правовую оценку получают составы преступления, совпадающие при этом, к примеру, по образу действия. Именно по степени защиты различных объектов уголовно-правовой охраны можно оценить систему приоритетов в уголовноправовой политике и градуировать важность охраняемых государством благ.

В современной теории уголовного права выделена иерархия понятий родового, видового и непосредственного объектов преступления.

К родовому объекту убийства относятся общественные отношения, направленные на обеспечение безопасности личности, ее прав и свобод. Здесь следует рассмотреть представления о соотношении личности и человека. В структуру личности входят все признаки, характеризующие человека, в том числе и свойства организма (особенности конструкции тела, специфика нервных процессов и т.п.). При этом понятие личности определяется в первую очередь социальными свойствами. Личность человека возникает не в момент рождения, а формируется в процессе взаимодействия с обществом путем обретения социального статуса, обучения, усвоения навыков и социальных ролей, то есть - в процессе социализации. При этом сущностью личности являются исключительно общественные отношения, созданная ими социальная основа.

Таким образом, личность как родовое понятие в объекте уголовноправовой охраны - это определенный индивидуальностью, рассматриваемый в единстве биологической и социальной сущности человек, как субъект общественных отношений, обладающий от рождения основными неотчуждаемыми правами и свободами, а также наделенный другими правами и свободами, охраняемыми уголовным законом. Отсюда следует, что посягательства на человеческую личность направлены на все ее проявления, а свойственные сущности любой личности психологические и биофизиологические признаки указывают на то, что родовым объектом эвтаназии является тот же круг общественных отношений, направленный в целом на обеспечение безопасности личности, ее прав и свобод.

Под видовым объектом убийства следует понимать общественные отношения, направленные на охрану жизни и здоровья. Понятие жизни определяется как «совокупность явлений, происходящих в организмах, особая форма существования материи»¹. Здоровье - это обусловленное генетическими, социальными, в том числе экологическими и другими факторами состояние жизнедеятельности человеческого организма, обеспечивающее его существование в соответствии с естественными

Л

потребностями . Вместе с тем, при внешней схожести видового объекта убийства и эвтаназии следует отметить, что эвтаназия как разновидность убийства, являясь формально общественно опасным, противоправным, умышленным деянием, связанным с причинением смерти другому человеку, направлено одновременно на прекращение невыносимых страданий неизлечимо больного человека, чья смерть неизбежна.

Непосредственным объектом убийства, по мнению таких авторов как Г.А. Кригер и В.К. Глистин, являются жизнь и здоровье человека. Они рассматривают право на жизнь как объективное право каждого человека, которому противостоит обязанность всех других лиц воздерживаться от

-э

посягательств на жизнь любого другого человека . Аналогично утверждает и А.Н. Красиков, который указывает, что при убийстве объектом посягательства являются права лица, а не общественные отношения. Этот автор также понимает право на жизнь как непосредственный объект посягательства при убийстве^{[290] [291] [292] [293].}

Поддерживая в определенной степени данное мнение, необходимо уточнить, что право на жизнь в качестве объекта преступления не может оцениваться качественно либо количественно. Именно это определяет принцип равенства правовой защиты жизни каждого человека, вне зависимости от социальной роли, возраста или состояния здоровья. Равноценность объекта преступления объясняет, почему при причинении смерти человеку, принятому за другого, ошибка в объекте посягательства не является существенной для квалификации.

Вместе с тем, согласно мнению ряда авторов, в человеке следует выделять и различать биологические и социальные стороны его существования и жизнедеятельности. В российской теории уголовного права эту идею поддерживал А.Ф. Кони, который считал, что «жизнь человека является двоякой - как жизнь физическая и как жизнь нравственно-разумная. Первая есть жизнь животного, вторая - жизнь человека по преимуществу. Она отличает человека от животного, возвышает его над ним и есть вообще

Л

жизнь сознательная» . С такой же позиции рассматривал проблему и Н.И. Коржинский, согласно которой биологическую сущность человека составляют физическое состояние, целостность и сохранение

функциональности тела и внутренних органов, тогда как его социальные характеристики - образование, вид деятельности, семейное и общественное положение, место жительства и работы - образуют его социальную сущность. Исходя из этого, формулировался вывод: «биологическое в

-э

человеке - это предмет преступления; социальное, его личность - объект» . ^{[294] [295] [296]}

Применительно к эвтаназии право на жизнь в качестве непосредственного объекта преступления следует понимать с обеих этих сторон, то есть и как совокупность естественных физиологических процессов, и как охраняемую законом возможность существования личности в обществе. С этой второй стороны она также как обычное убийство логически подчинена как родовому, так и общему объекту преступлений^[297].

Что касается акта эвтаназии, то он имеет формально техническое сходство с убийством, однако по мотивам, целям и обстоятельствам они различаются. Отличаются и последствия данного акта для общества. При этом, как уже отмечено, непосредственным объектом эвтаназии является тоже жизнь, но испытывающего страдания, невыносимые муки неизлечимо больного человека, наступление смерти которого неизбежно. При этом само лишение жизни согласуется с волей потерпевшего, это его просьба и пожелание. Мотивом и определенным обстоятельством эвтаназии может являться возникающая у родственников жалость, сострадание к близкому им человеку в связи с его страданиями.

По содержанию непосредственный объект эвтаназии существенно отличается от объекта простого убийства, предусмотренного частью 1 ст. 105 УК РФ. В качестве же аналога убийства, предусмотренного ст. 105 УК РФ, следует считать только принудительную эвтаназию, против воли личности. Также следует отметить, что не следует квалифицировать как акт эвтаназии лишение жизни по просьбе лица, которое испытывает физические страдания, не вызванные течением смертельной болезни, поскольку подобные страдания могут быть следствием иного, обратимого болезненного состояния. Таким образом, непосредственным объектом эвтаназии как убийства по мотиву сострадания, также как и в случае убийства, является общественные отношения, непосредственно связанные с жизнью, но только неизлечимо больного человека, наступление смерти которого неизбежно. Дополнительным непосредственным объектом убийства, совершенного по просьбе потерпевшего, по мнению О.С. Капинус, является возможность человека находиться в живом состоянии. Но эту возможность можно рассматривать в качестве непосредственного объекта посягательства лишь в той степени и до того момента, насколько и пока ее обеспечение поддерживается обществом и государством. В случае, когда эта возможность исключается из круга обеспечиваемых благ, она автоматически перестает быть объектом преступления. Определение особенности непосредственного объекта эвтаназии именно как возможности человека находиться в живом состоянии, облегчает его суть для понимания, а также позволяет более точно разглядеть сущность и характер как посягательств на него, так и причиняемого им общественно-опасного вреда^[298].

Объективная сторона убийства выражается деянием в форме действия или бездействия, последствий в виде наступления смерти и причинной связи между ними. Убийство совершается чаще всего путем активных действий, посредством использования, как каких-либо орудий преступления, так и прямого воздействия на организм потерпевшего. Эти активные действия нарушают анатомическую целостность органов и (или) тканей человека. Следует выделять такие виды воздействия на организм при посягательстве на жизнь человека, как:

- механическое воздействие;

- физическое воздействие, к которому можно отнести действие высоких и низких температур, электричества и лучистой энергии;

- химическое воздействие, заключающееся во введении в организм человека извне веществ, вызывающих при определенных условиях химическое либо физико-химическое отравление, приводящее к смерти;

- психологическое воздействие с целью вызвать испуг или иное острое переживание у человека, страдающего тяжким заболеванием, с целью вызвать смерть (например, инфаркт, инсульт, остановку сердца) в результате реакции организма и др.

Относительно редко встречается убийство, совершаемое путем бездействия. Данный вид убийства предполагает, что виновный должен был совершить определенные действия для предотвращения смертельного исхода.

Что касается объективной стороны эвтаназии как разновидности убийства, то она может выражаться как в действии, чаще всего путем химического воздействия, заключающееся в введении в организм человека извне веществ, вызывающих смерть. Бездействие применительно к эвтаназии может рассматриваться в такой ситуации, когда неизлечимо больному не была своевременно сделана инъекция, необходимая для продления жизни (что в ряде случаев может рассматриваться как разновидность пассивной эвтаназии при наличии просьбы).

Для объективной стороны эвтаназии как материального состава преступления принципиально важно установление причинной связи между действиями (бездействием) и наступившими в результате их последствиями в виде смерти. По мнению Н.Ф. Кузнецовой, для установления причинной связи определяющим является вывод о том, что в конкретных условиях места и времени смертельный результат является необходимым последствием действия (бездействия) виновного^[299].

Вместе с тем причинная связь не всегда является очевидной, в отличие от других признаков, составляющих объективную сторону убийства. Следует также учитывать, что не всегда временная связь тождественна причинной, то есть смерть потерпевшего, наступившая после рассматриваемого деяния, не обязательно является его следствием. Кроме того следует выделять необходимость наступления последствий и отделять ее от случайной связи, поскольку при том, что беспричинных событий не бывает, необходимая и случайная причины в данном случае имеют существенное отличие. Как правило, при квалификации убийства по ч.1 ст. 105 УК РФ указывается, что акт убийства квалифицируется как насильственный, предполагающий насилие над личностью потерпевшего¹.

Но объективная сторона эвтаназии не тождественна объективной стороне простого убийства. Схожесть эвтаназии с убийством только в том, что смерть потерпевшего, безусловно, является необходимым последствием деяния виновного лица. Объективная сторона выражается вне рамок насилия, как в виде активной эвтаназии, так и пассивной (введение инъекций, ускоряющих процесс умирания, отключение аппаратов, поддерживающих жизнедеятельность, и т.п.), то есть тех особенностей, в результате которых наступает неизбежная смерть потерпевшего^{[300] [301]. В этом заключается одно из принципиальных отличий эвтаназии от простого убийства. Эвтаназия выражается в действии (бездействии) только ненасильственного характера, направленного на причинение смерти именно неизлечимо больному человеку по его настойчивой просьбе.}

Вместе с тем Пленум Верховного Суда Российской Федерации в постановлении «О судебной практике по делам об убийстве» прямо указал, что убийство по просьбе потерпевшего следует квалифицировать по ч. 1 ст.

105 УК РФ¹. То есть причинение смерти потерпевшему по его просьбе не исключает уголовной ответственности для причинителя вреда, если устанавливается причинно-следственная связь между действием либо бездействием лица и наступившей впоследствии смертью потерпевшего. Просьба потерпевшего рассматривается при установлении мотива сострадания как дополнительное обстоятельство и не принимается во внимание при квалификации преступления. Что, на наш взгляд, приводит к игнорированию основных принципов уголовного права, как гуманизма и справедливости.

Следует отметить, что сотрудники следственных подразделений, руководствуясь данным Пленумом Верховного Суда РФ и сложившейся судебной практикой, на вопрос уголовно-правовой оценки эвтаназии полагают считать ее убийством (78,3%), но при смягчающихся обстоятельствах, и выделяют ее отличия от основного состава убийства.^{[302] [303] [304]}

Таким образом, необходимо по каждому уголовному делу, где усматриваются противоречия между просто убийством и эвтаназией, установить, что наступившая смерть потерпевшего является следствием определённых действий в конкретной обстановке их совершения. Основным для установления причинно-следственной связи (убийство-эвтаназия) является вывод о том, что смертельный результат - необходимое последствие действия (бездействия) виновного в конкретных условиях места и времени совершения. При этом значительную роль играет установление таких факторов, как: место, время, способ, обстановка совершения данного преступления: а) эти обстоятельства входят в предмет, доказываемый по каждому уголовному делу (ст.73 УПК РФ); б) орудия, способ и обстановка совершения убийства позволяют более точно определить направленность

-э

умысла виновного и верно квалифицировать содеянное . Обстановка совершения преступления важна не только для установления причинноследственной связи, но и для квалификации деяния. По этим признакам (обстоятельствам) мы можем отграничить простое убийство и эвтаназию.

Кроме того возможны ситуации, когда причинная связь и состав преступления в виде пассивной эвтаназии будет отсутствовать, если неизлечимо больной пациент или его законный представитель воспользовался своим правом отказа от медицинского вмешательства или потребовал его прекращения на этапе приближения смерти, что нашло свое подтверждение в медицинском документе, подписанном пациентом или его законным представителем и медицинским работником. При наличии такого отказа от медицинского вмешательства, форма которого официально утверждена уполномоченным федеральным органом исполнительной власти,^[305]ответственность врача за пассивную эвтаназию должна исключаться. Соответственно, если такого отказа не зафиксировано, то ответственность врача за эвтаназию наступает при условии просьбы пациента о причинении ему смерти.

Таким образом, можно сконструировать объективную сторону эвтаназии по типу материального состава убийства, исходя из постулата причинной связи и ее особенностей. В связи с этим обязательными признаками объективной стороны эвтаназии должны являться:

1) деяние (действие или бездействие), направленное на прекращение жизни неизлечимо больного человека;

2) преступное последствие - причинение смерти неизлечимо больному человеку;

3) причинная связь между деянием (действием или бездействием) и наступлением смерти потерпевшего, означающая, что смерть с внутренней закономерностью должна вытекать из действий (бездействия) виновного, т.е. быть необходимым, а не случайным их последствием^[306].

Далее, принципиальное отличие эвтаназии от простого состава убийства заключается в субъективной стороне.

Субъективная сторона убийства выражается как прямым, так и косвенным умыслом, направленным на лишение жизни человека. При этом виновный осознает общественную опасность деяния, направленного на лишение жизни другого человека, а также предвидит возможность или неизбежность наступления смерти и желает либо сознательно допускает или безразлично относится к возможной смерти потерпевшего.

Субъективная сторона эвтаназии характеризуется наличием у виновного только прямого умысла, направленного на лишение жизни неизлечимо больного человека. В данном случае лицо также должно осознавать общественную опасность своих действий (бездействия), предвидеть возможность или неизбежность наступления смерти потерпевшего и желать её наступления. Однако в случае эвтаназии должен учитываться и тот факт, что без недвусмысленной просьбы потерпевшего у субъекта не возникло бы умысла на убийство. В определенном смысле можно рассуждать о возможном подстрекательстве со стороны потерпевшего, однако в составе ч. 1 ст. 105 УК РФ потерпевшего нельзя назвать соучастником, ведь убийство есть умышленное причинение смерти другому человеку, а не самому себе. Тем более, при эвтаназии при наличии прямого умысла действия виновного, не смотря на побуждения (провокацию) со стороны потерпевшего, непременно должны быть осознанными и целенаправленными.

Кроме того, субъект эвтаназии имеет принципиальные отличия от субъекта простого убийства. Субъект эвтаназии как убийства по мотиву сострадания выделяется из общей картины, предусмотренной статьей 105 УК РФ. Этот круг лиц весьма ограничен. Им может быть медицинский или социальный работник, родственник или знакомое лицо, осведомленное о тяжелой неизлечимой болезни и страданиях, связанных с этой болезнью. Хотя, если это не медицинский работник, а другое лицо, возникает вопрос о возможности объективной оценки им неизлечимости заболевания, его характера, наличия в связи с этим невыносимых страданий, времени, остающегося до наступления смерти человека, которое просит об эвтаназии в случае, особенно если данное лицо не является членом семьи. В этой ситуации следует рассматривать деяние не как реализацию «права на смерть», а как обычное преступление, а его осуществление в любой форме необходимо квалифицировать по ч. 1 ст. 105 УК РФ как простое убийство. Значит, это должно быть лицо, полностью осведомленное о тяжелой неизлечимой болезни, достаточно близкое к больному, что должно быть установлено в рамках уголовного дела.

Что касается такого специфичного субъекта как медицинский работник, то статья 45 Федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» запрещает эвтаназию: «Медицинским работникам запрещается осуществление эвтаназии, то есть ускорение по просьбе пациента его смерти какими-либо действиями (бездействием) или средствами, в том числе прекращение искусственных мероприятий по поддержанию жизни пациента».^[307] Прямой запрет на совершение эвтаназии также обосновывает логичность введения в УК РФ отдельной нормы за указанное деяние.

Принципиальные различия усматриваются при установлении основного мотива поведения лица, причиняющего смерть. В отличие от простого убийства, при эвтаназии это сострадание к неизлечимо больному человеку, т.е. чувство жалости, сочувствия, которое вызвано несчастьем другого человека. Как правило, это чувство должно носить длительный по временным рамкам характер, в том числе и со стороны медицинского работника. Представляется, что длительность чувства сострадания, жалости нужно оценивать исходя из длительности самого заболевания, периода осведомленности лица, совершающего эвтаназию, о наличии неизлечимого заболевания у потерпевшего, а также от степени прогрессирования болезни.

Внезапно возникшее чувство сострадания может вызывать сомнение в его подлинности и требует дополнительного подтверждения. Но осуществление эвтаназии может иметь и иной мотив, не исключая в частности корыстный. Например, получение материальной выгоды, наследства и так далее. Такие мотивы, несомненно, должны исследоваться и расцениваться как отягчающее обстоятельство. Так, в 2007 году Архангельский областной суд осудил П. за убийство 83-летней женщины. Как пояснял П., женщина страдала тяжелыми заболеваниями и просила ее убить, чтобы прекратить мучения. Вместе с тем, установленная плата потерпевшей убийце в 6000 руб. за содеянное была воспринята судом как корыстная цель, и П. приговорили к девяти годам лишения свободы в колонии строгого режима. С учетом того, что убийство было совершено подсудимым по просьбе жертвы и по мотиву сострадания, суд посчитал возможным не назначать ему максимальный срок заключения. Как следует из приговора, судом при квалификации преступления был только учтен корыстный умысел и вместе с тем не учтен мотив сострадания. В качестве смягчающего обстоятельства суд учел это только при назначении наказания (что на квалификацию не повлияло)¹.

Что касается цели совершения эвтаназии. В отличие от простого убийства целью эвтаназии является избавление неизлечимо больного человека от мучительных страданий путём умышленного их прекращения причинением смерти, и она непосредственно связана с мотивом сострадания.

Таким образом, мотив и цель выступают отличительными признаками субъективной стороны состава эвтаназии как убийства по просьбе потерпевшего и соответственно оказывают решающее значение на квалификацию содеянного.^{[308] [309]}

Определяющим характерным признаком при отграничении убийства и эвтаназии является также поведение потерпевшего. Между поведением преступника и жертвы всегда есть определенная взаимосвязь. В системе взаимоотношений по поводу осуществления эвтаназии огромную роль играет потерпевший (лицо, просящее избавить его от страданий путём умерщвления), который своими действиями, а именно просьбой о смерти, толкает лицо на преступление. В данном случае, это может быть либо сострадание к умирающему человеку, либо иной, в том числе корыстный мотив.

При этом возникает вопрос дееспособности лица, высказывающего просьбу о причинении вреда его здоровью. В уголовно-правовом значении он включает два таких признака, как вменяемость и достижение определенного возраста. Первый соответствует понятию вменяемости, как и соответствующему признаку субъекта преступления. Второй признак следует рассматривать, исходя из требований, установленных гражданским законодательством Российской Федерации¹.

Лицо должно высказать просьбу о причинении ему смерти неоднократно. Однако здесь также требуется соблюдение ряда условий. Во- первых, сама просьба должна предшествовать по времени совершению деяния. Кроме того, лицо, высказывающее просьбу, должно четко осознавать ее значимость и последствия. Что касается неоднократности просьбы, то она должна повториться не менее двух и более раз. Следует помнить об особенностях человеческой психики, и о том, что личность до последнего мгновения жизни обладает свободой воли и правом на изменение решения. В качестве примера, доктор Роберт Туайкросс из Оксфордского университета, один из ведущих авторитетов в области паллиативного лечения, приводит историю одного больного, страдавшего от рака. В попытке избавиться от боли и душевных страданий он злоупотреблял алкоголем, и однажды начал просить умертвить его. Однако вскоре после того, как боли прошли благодаря применению качественных медицинских препаратов, он категорически пересмотрел свое намерение. «Это не я говорил. Это говорил алкоголь» - заявил он впоследствии^{[310] [311].}

Помимо этого требуется, чтобы подобную просьбу человек высказал свободно, добровольно. В тех случаях, когда она была получена с помощью обмана, введения в заблуждение либо под принуждением, деяние ни в коем случае не может рассматриваться как эвтаназия. Его следует признать обычным убийством, что влечет ответственность на общих основаниях.

В отношении добровольности просьбы о лишении жизни возникает вопрос, связанный с формой выражения, позволяющей ее однозначно и недвусмысленно зафиксировать. В случае с лицом, находящемся в состоянии, позволяющем выразить волю устно или письменно, все вполне понятно. Однако как быть в случаях, когда больной лишен способности говорить и писать, в силу чего не может определенно выразить свои желания? Может ли в этих случаях быть достаточно жеста либо взгляда? Ответ на этот вопрос, однозначно, отрицательный. Жест, в особенности слабо выраженный (человек, в достаточной мере владеющий руками, способен выразить свою волю письменно), невозможно точно установить и впоследствии воспроизвести даже свидетелям так, чтобы при возникновении спорной ситуации судья в результате демонстрации смог бы убедиться в том, что требование действительно было высказано таким способом. То же самое - и в еще большей степени - относится к «выразительному взгляду». Даже в случае фиксации взгляда объективным способом (к примеру, фотографическим) его выражение и сопутствующие ему мысли оставляют широкий простор для субъективного истолкования. Таким образом, вопрос доказывания наличия или отсутствия требования, высказанного посредством взгляда либо жеста, представляется неразрешимым. Точная фиксация и интерпретация требований, высказываемых посредством жестов и взглядов, представляется невозможной.

Что касается ситуаций, когда безнадежно больной человек находится в коме или не воспринимает окружающую ситуацию. Изученный нами зарубежный опыт в странах, где законодательно разрешена эвтаназия, свидетельствует, что волю и желание такого больного выражают его законные представители. В нашем понимании эвтаназии как убийства по мотиву сострадания участие таких лиц по понятным причинам исключается.

Таким образом, зафиксированная добровольная просьба потерпевшего должна влечь за собой смягчение ответственности за убийство по такому основанию во всех случаях. Вместе с тем современная уголовная доктрина не рассматривает согласие лица лишиться жизни как обстоятельство, исключающее преступление в действиях лица, исполнившего такую просьбу. Как мы уже указывали, медицинскому работнику запрещено осуществлять эвтаназию. Лицо, которое сознательно побуждает больного к эвтаназии и осуществляет ее, не может ссылаться на согласие потерпевшего и подлежит уголовной ответственности по статье 105 УК РФ¹.

Поэтому следует в определенной мере согласиться с мнением А.П. Зильбера, что согласно нормам действующего законодательства по формальным признакам эвтаназия подпадает под понятие убийства, поскольку предполагает в себе факторы, характеризующие убийство как юридическую категорию: совершение эвтаназии предполагает наличие предварительного умысла на лишение жизни и причинение смерти; ее совершение предполагает действия или бездействия, способствующие наступлению смерти или влекущие смерть; она является противоправной, поскольку не разрешена большинством законодательств или напрямую оговорена как преступление^{[312] [313].}

Но, по нашему выводу, кроме этой оценки, одним из решающих аргументов в пользу выделения и отграничения эвтаназии от простого убийства является наличие основного мотива - сострадания, которое устанавливается при наличии ряда признаков: неизлечимости заболевания лица, его длительности, причиняемых в связи с болезнью невыносимых страданий, просьбы лица о причинении ему смерти. Ко всему этому можно добавить отсутствие на текущий момент эффективных мер лечения и признать, что медицина по ряду определенных заболеваний бессильна.

С учетом изложенного мы разделяем концептуальную точку зрения

О.С. Капинус, Н.Е. Аленкина и других ученых о необходимости выделения

-э

эвтаназии в самостоятельный состав менее опасного вида убийства.

Но, вместе с тем, предложенная О.С. Капинус редакция уголовноправовой нормы «Статья 105¹. Эвтаназия» не содержит исчерпывающего

перечня признаков (критериев), необходимых для обоснования и выделения самостоятельного состава преступления. Прежде всего, данный автор не указывает такой признак просьбы больного как добровольность, что имеет принципиальное значение. Кроме того, автором не указывается такой признак медико-биологического критерия заболевания как неизлечимость при отсутствии эффективных мер лечения. Не вполне понятно, по какой причине эвтаназию, осуществленную не специальным субъектом (медицинским работником), а иным лицом, предлагается считать более общественно опасной и наказывать строже. При таком подходе близкие родственники больного или иные лица, осведомлённые о неизлечимой болезни, оказываются в менее привилегированном положении, чем медицинский работник. Вместе с тем, деяния медицинского работника по осуществлению эвтаназии посягают не только на жизнь больного, но и на правомерные общественные отношения в сфере здравоохранения^[314].

Вызывает критику позиция Аленкина Н.Е., обосновывающего выделение такого состава преступления как «Статья 105¹. Убийство по просьбе потерпевшего». Прежде всего, автор игнорирует помимо указанного им принципа справедливости, основополагающий принцип гуманизма, в соответствии с которыми наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, соответствовали характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения, личности виновного. Кроме того, данный автор исключает само понятие эвтаназии из текста уголовно-правовой нормы. Также автор не приводит исчерпывающего перечня медикобиологических критериев для обоснования выделения такого состава преступления как отсутствие эффективных мер лечения, делая ударение на признаках добровольности и ясно выраженной настойчивой просьбе с целью физических страданий.

Кроме того, указанный автор относит убийство по просьбе потерпевшего к категории преступлений средней тяжести, в отличие от Капинус О.С., что на наш взгляд не отражает принципиальную разницу в степени общественной опасности между особо тяжким и тяжким преступлением¹. На наш взгляд, эвтаназию как разновидность убийства следует относить к тяжким преступлениям (квалифицированный состав, предлагаемой автором новой уголовно-правовой нормы - ч. 2 ст. 105¹), что реально отражает степень ее общественной опасности.

С учетом анализа точек зрения и аргументации высказанных дополнительных оснований, нами предлагается иная редакция данной уголовно-правовой нормы. Очевидно, что убийство по мотиву сострадания неизлечимо больного человека, испытывающего страдания, совершенное по его добровольной просьбе, должно быть выделено в отдельный привилегированный состав убийства, поскольку это деяние отличается по объективной и субъективной стороне и совершается при смягчающих обстоятельствах и должно наказываться более мягко, чем простое убийство.

На конкретный вопрос сотрудникам следственных подразделений «Считаете ли Вы, что необходимо выделить факты эвтаназии в самостоятельный состав менее опасного вида убийства со смягчающими обстоятельствами (привилегированный состав) и дополнить УК РФ отдельной статьей, как это сделано с убийством в состоянии аффекта, убийством матерью новорожденного ребенка и другими?» - 62% ответили утвердительно^{[315] [316] [317].}

Существующая сегодня судебная практика по квалификации эвтаназии

-э

как простого убийства не точна и не справедлива .

Мы также исходим из изученного зарубежного опыта уголовно- правовой оценки таких деяний. Так, согласно ранее анализируемой ст. 114 УК Швейцарии, привилегированный состав убийства имеет место тогда, когда лицо «по достойным внимания мотивам, в частности из сострадания, убивает человека по его серьезной и настоятельной просьбе».¹ При этом причины включения в Уголовный кодекс Швейцарии привилегированного состава четко пояснил профессор Фрисбургского университета Ж. Позо: «Это убийство является привилегированным случаем в силу того факта, что потерпевший желает умереть; деяние представляется, таким образом, менее тяжким, однако без того, чтобы быть оправданным. Своим поведением потерпевший подталкивает исполнителя к совершению убийства. Без его настоятельной просьбы обсуждаемое преступление, вероятно, не имело бы места»^{[318] [319].}

Таким образом, нерешительность законодателя в определении правовых границ просьбы потерпевшего отразилась и на юридической квалификации деяний. Характерно, что большинство возникающих на практике вопросов так или иначе связано с определением пределов допустимого согласия лица на причинение вреда и правовых последствий их превышения. В постановлении Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» указано: «При рассмотрении дел об убийстве, являющемся особо тяжким преступлением, за совершение которого возможно назначение самого строгого наказания из

предусмотренных статьей 44 УК РФ видов наказаний, суды обязаны неукоснительно выполнять требование закона о всестороннем, полном и объективном исследовании обстоятельств дела. По каждому такому делу должна быть установлена форма вины, выяснены мотивы, цель и способ причинения смерти другому человеку, а также исследованы иные обстоятельства, имеющие значение для правильной правовой оценки содеянного и назначения виновному справедливого наказания»^[320].

Таким образом, мы приходим к следующим выводам:

1. Необходимо выделение эвтаназии в качестве самостоятельного привилегированного состава преступления, исходя из степени ее общественной опасности, особенностей причинно-следственных связей и механизма ее совершения. Это способствует реализации принципов справедливости и гуманизма, в соответствии с которыми наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, соответствовали характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения, личности виновного.

2. Особенности эвтаназии как разновидности убийства по мотиву сострадания заключаются в следующем:

а) объектом посягательства являются общественные отношения, непосредственно связанные с жизнью, но только неизлечимо больного человека, чья смерть неизбежна;

б) объективная сторона эвтаназии выражается в ненасильственном действии (бездействии), последствий в виде наступления смерти неизлечимо больного человека и причинной связи между ними;

в) субъектом данного преступления может быть осведомленное о болезни лицо, член семьи больного или медицинский работник;

г) субъективная сторона эвтаназии выражается только в прямом умысле на лишение жизни неизлечимо больного человека по его добровольной просьбе;

д) основным мотивом является сострадание;

е) целью является избавление неизлечимо больного человека от невыносимых физических страданий, вызванных имеющимся заболеванием.

3. Эвтаназия по ряду признаков совпадает с основным составом убийства (ч.1 ст. 105 УК РФ). Вместе с тем эвтаназия обладает признаками, позволяющими отграничить ее от простого убийства. Эвтаназия выражается в действии (бездействии) ненасильственного характера, направленного на причинение смерти неизлечимо больному человеку. Субъектом эвтаназии может быть осведомленное о болезни лицо, член семьи больного или медицинский работник при наличии у него прямого умысла, направленного на лишение жизни смертельно больного человека по его добровольной просьбе. Эвтаназия совершается только по мотиву сострадания и ее целью является избавление неизлечимо больного человека от невыносимых физических страданий, вызванных имеющимся заболеванием при отсутствии эффективных мер лечения.

Мы также приходим к закономерному выводу о том, что до того периода времени, пока эвтаназия не будет разрешена российским законодателем, необходимо ввести в Уголовный кодекс РФ норму, включающую привилегированный состав - убийство по мотиву сострадания (эвтаназия) в следующей редакции. За предложенную автором редакцию нормы с учетом ее доработки высказалось 57,0% опрошенных сотрудников следственных подразделений:^[321]

Статья 105¹. Убийство по мотиву сострадания (эвтаназия)

1. Убийство неизлечимо больного человека по его добровольной просьбе, совершенное по мотиву сострадания с целью избавления от невыносимых физических страданий, вызванных имеющимся заболеванием, при отсутствии эффективных мер лечения, - наказывается лишением свободы на срок до четырех лет либо принудительными работами на срок до пяти лет.

2. То же деяние, совершенное лицом с использованием своего служебного положения, - наказывается лишением свободы на срок до семи лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет или без такового либо принудительными работами на срок до пяти лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет или без такового.

По нашему мнению, предлагаемый нами основной состав преступления

ч. 1 ст. 105¹ относится, с учётом его характера и степени общественной опасности, к категории средней тяжести. Верхний предел санкции следует предусмотреть в размере четырёх лет лишения свободы, а в качестве альтернативного наказания - принудительные работы на больший срок - до пяти лет.

В то ж время квалифицированный состав преступления ч. 2 ст. 105¹, следует отнести к категории тяжких преступлений. Верхний предел санкции следует предусмотреть в размере семь лет лишения свободы, а в качестве дополнительного наказания, с учётом качественных особенностей квалифицирующего признака - лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет.

3.3.