§1. Социальная обусловленность установления уголовно-правовых запретов на совершение заведомо ложного доноса и лжесвидетельства

Таким образом, правосудие можно понимать в узком (собственно процессуальном) и широком (материальном, уголовно-правовом) смыслах. При этом представляется, что правосудие и судопроизводство соотносятся как содержание и форма соответствующей деятельности суда и органов, содействующих ему. Для целей настоящего исследования правосудие будет трактоваться нами в широком его смысле.

Рассмотренные выше положения Конституции РФ нашли отражение в отраслевом законодательстве, в частности, уголовном. Последнее, как гласит ст. 2 УК РФ, призвано осуществлять охрану личности, общества и государства от наиболее опасных деяний - преступлений, а также их предупреждение, при этом определяя, какие именно деяния признаются преступлениями, и устанавливая виды наказаний и иные меры уголовноправового характера за их совершение.

Задачи уголовного закона реализуются посредством уголовного судопроизводства, порядок ведения которого регламентируется Уголовнопроцессуальным кодексом Российской Федерации от 18.12.2001 (далее - УПК РФ)^[10]. Одной их неотъемлемых и важнейших составляющих этого процесса является доказывание, состоящее согласно ст. 85 УПК РФ в собирании, проверке и оценке доказательств в целях установления обстоятельств, подлежащих доказыванию и предусмотренных ст. 73 УПК РФ.

В ст. 74 УПК РФ содержится понятие доказательств, под которыми понимаются любые сведения, на основе которых суд, прокурор, следователь, дознаватель в порядке, определенном УПК РФ, устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию при производстве по уголовному делу, а также иных обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела.

- показания подозреваемого, обвиняемого;

- показания потерпевшего, свидетеля;

- заключение и показания эксперта;

- заключение и показания специалиста;

- вещественные доказательства;

- протоколы следственных и судебных действий;

- иные документы.

Доказательства и доказывание являются также одной из основ гражданского и арбитражного процессов. При этом Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации от 14.11.2002 (далее - ГПК РФ)¹ определяет доказательства как полученные в предусмотренном законом порядке сведения о фактах, на основе которых суд устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, обосновывающих требования и возражения сторон, а также иных обстоятельств, имеющих значение для правильного рассмотрения и разрешения дела. Эти сведения могут быть получены из объяснений сторон и третьих лиц, показаний свидетелей, письменных и вещественных доказательств, аудио- и видеозаписей, заключений экспертов (ст. 55 ГПК РФ).

В ст. 64 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации от 24.07.2002 (далее - АПК РФ)^{[11] [12] дано аналогичное определение. Под доказательствами здесь понимаются полученные в предусмотренном законом порядке сведения о фактах, на основании которых арбитражный суд устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, обосновывающих требования и возражения лиц, участвующих в деле, а также иные обстоятельства, имеющие значение для правильного рассмотрения дела. В качестве доказательств допускаются письменные и вещественные доказательства, объяснения лиц, участвующих в деле, заключения экспертов, консультации специалистов, показания свидетелей, аудио- и видеозаписи, иные документы и материалы.}

Единый терминологический подход к доказательствам, который демонстрируют ГПК РФ и АПК РФ, присущ и Кодексу административного судопроизводства Российской Федерации от 08.03.2015 (далее - КАС РФ)^[13]. Так, согласно ст. 59 КАС РФ доказательствами по административному делу являются полученные в предусмотренном названным кодексом и другими федеральными законами порядке сведения о фактах, на основании которых суд устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, которые обосновывают требования и возражения лиц, участвующих в деле, а также иных обстоятельств, которые имеют значение для правильного рассмотрения и разрешения административного дела.

Вместе с тем независимо от названных различий доказательства в ходе уголовного, гражданского (арбитражного) и административного судопроизводств оцениваются по отдельности с точки зрения относимости, допустимости и достоверности, а в совокупности они должны быть достаточными для принятия решения по делу. ГПК РФ, АПК РФ и КАС РФ также предъявляют требование о взаимной связи доказательств в их совокупности (ст. 88 УПК РФ, ст. 67 ГПК РФ, ст. 71 АПК РФ и ст. 84 КАС РФ).

Перечисленные требования объясняются исключительно важным значением доказательств для принятия законного, обоснованного, справедливого и объективного решения по делу.

Относимость предполагает связь доказательства с обстоятельствами, подлежащими доказыванию (предметом доказывания).

Допустимость характеризует доказательства по формальному признаку. Здесь принципиальным моментом является соблюдение всех предусмотренных законом требований: к источнику доказательства, способу его получения, субъекту доказывания и т.д.

Достоверность, в чем автор склонен согласиться с И.В. Дворян- сковым, представляет собой «такое, отвечающее юридическим требованиям, отношение фактических данных к обстоятельствам дела, которое с необходимостью обусловливает установление истины по этому делу и при этом исключает возможность иных выводов»^[14].

Достаточность определяет количественный признак доказательства и позволяет с необходимостью сделать объективно обоснованный вывод

0 тех или иных фактах, имеющих значение для принятия законного и обоснованного процессуального решения.

Представляется, что, прежде всего, доказательства должны быть достоверными, то есть соответствовать действительности. Негативные последствия, которые могут возникнуть вследствие получения недостоверных, ложных доказательств, настолько серьезны (как для правоохранительных органов, поскольку подрывается их авторитет, вера населения в справедливый суд, что нередко приводит к решению возникающих конфликтов вне правового поля, правовому нигилизму, отказу населения от сотрудничества с органами правопорядка, так и для конкретных лиц, чьи права и законные интересы зачастую грубо нарушаются в результате совершения того или иного преступления), что законодатель установил соответствующие уголовно-правовые запреты, призванные обеспечить надлежащий порядок их получения.

Нарушения, совершаемые в рамках того или иного вида судопроизводства, имеют различную природу и обладают разными характером и степенью общественной опасности. Для целей настоящего диссертационного исследования их можно разделить на две группы:

1) нарушения, влекущие исключительно процессуальные последствия;

2) нарушения, влекущие как процессуальные последствия, так и уголовную ответственность. Примерами первых является проведение следственных действий без понятых, когда их участие необходимо (при обыске, в том числе личном, опознании и т.д.), уклонение от явки к следователю или в суд; примерами вторых - фальсификация доказательств и результатов оперативно-разыскной деятельности, принуждение к даче показаний, дача заведомо ложных показаний и т.п.

Правонарушения, подлежащие уголовно-правовой охране, должны соответствовать принципам криминализации, среди которых для целей настоящего параграфа представляется необходимым выделить следующие:

- принцип общественной опасности;

- принцип относительной распространенности деяния;

- принцип соразмерности положительных и отрицательных последствий криминализации;

- принцип уголовно-политической адекватности криминализации¹.

Принцип общественной опасности исходит из поведения человека,

которое при определенных обстоятельствах приводит к возникновению уголовного правоотношения и требует непосредственного регулирования со стороны государства. Согласимся здесь с Г.А. Злобиным, утверждавшим, что «принцип общественной опасности указывает на тот исходный пункт движения познания, от которого оно должно отправляться при исследовании вопросов обоснованности криминализации деяния»^{[15] [16]. Следует также отметить, что степень общественной опасности должна быть достаточной для криминализации.}

Принцип относительной распространенности деяния определяет нижний и верхний пределы его криминализации: деяние должно быть более или менее распространенным, однако не являться при этом общепринятым, повсеместно распространенным. Это условие основано на девиантном характере любого преступного поведения, которое не может быть всеобщим. В противном случае такие уголовно-правовые запреты не находили бы широкой общественной поддержки и были бы неэффективными, в том числе ввиду невозможности правоохранительных органов надлежащим образом реагировать на них.

Принцип соразмерности положительных и отрицательных последствий криминализации учитывает двойственность последствий наступления уголовной ответственности: с одной стороны, они приводят к прекращению преступной деятельности; с другой, - негативно сказываются на семейных, производственных и других отношениях, в которых ранее принимал участие виновный. Разница заключается в том, какие интересы считаются в обществе более важными, какими из них допустимо пожертвовать, криминализируя то или иное деяние. При этом должна быть твердая уверенность в том, что «положительные социальные результаты применения уголовного права существенно превзойдут неизбежные отрицательные последствия декриминализации»^[17].

Принцип уголовно-политической адекватности криминализации подразумевает проведение тщательного анализа любого изменения уголовного законодательства с позиций его соответствия задачам уголовноправовой охраны, целям и задачам уголовной политики.

Рассмотрев перечисленные принципы криминализации общественно опасных деяний, далее представляется целесообразным проанализировать социальную обусловленность исследуемых уголовно-правовых запретов.

Среди деяний, посягающих на порядок формирования доказательств, особое место занимают заведомо ложный донос (ст. 306 УК РФ) и заведомо ложные показание, заключение эксперта, специалиста или неправильный перевод (ст. 307 УК РФ), которые тесно связаны между собой не только общим видовым объектом - интересами правосудия, но и механизмом причинения вреда дополнительному объекту (при его наличии) - правам и законным интересам личности. Практика показывает, что в значительном числе случаев лжесвидетельство по уголовному делу выступает формой реализации заведомо ложного доноса, что объединяет их правовую природу, которая, в свою очередь, обусловливает целесообразность исследования проблем уголовной ответственности за названные посягательства в единстве.

Заведомо ложный донос и лжесвидетельство являются одними из наиболее распространенных преступлений против правосудия. Для более глубокого и всестороннего изучения рассматриваемых посягательств и совершающих их лиц, а также с целью уяснения социальной обусловленности установления соответствующих уголовно-правовых запретов представляется необходимым обратиться к криминологическим особенностям заведомо ложного доноса и лжесвидетельства и провести среднесрочный анализ приводимых показателей.

В 2016 г. в целом по России зарегистрировано 2.024.747 преступлений, из них преступлений против правосудия - 16.065, в том числе по ст. 306 УК РФ - 3733, ст. 307 УК РФ - 1010^[18]. Аналогичные показатели за 20112015 гг. приведены в таблице 1.

Таблица 1. Преступления против правосудия, заведомо ложный донос и лжесвидетельство в общем количестве зарегистрированных преступлений.

Таким образом, на фоне некоторого снижения в анализируемом периоде общего количества зарегистрированных преступлений прослеживается тенденция к увеличению числа преступлений против правосудия, в том числе заведомо ложного доноса. В то же время доля лжесвидетельства постепенно сокращается. Процентное соотношение деяний, предусмотренных ст. 306 и 307 УК РФ, и преступлений против правосудия в целом выглядит следующим образом (см. таблицу 2).

Таблица 2. Процентное соотношение зарегистрированных преступлений против правосудия, заведомо ложного доноса и лжесвидетельства.

Приведенные данные свидетельствуют о том, что при увеличении количества преступлений против правосудия доля деяний, предусмотренных ст. 306 УК РФ, в 2011-2014 гг. была примерно одинакова и составляла 34-36 %. В 2015 г. количество преступлений против правосудия резко возросло (на 2879 преступлений, или на 22,7 %), однако количество заведомо ложных доносов незначительно сократилось (на 205 преступлений, или на 4,6 %) и составило только 27,5 %. При дальнейшем росте общего количества преступлений против правосудия в 2016 г. (на 500 деяний, или на 3,2 %) число посягательств, предусмотренных ст. 306 УК РФ, уменьшилось на 541 деяние, или на 3,5 %. Количество же зарегистрированных по ст. 307 УК РФ преступлений постепенно снижается (с 2011 г. снижение составило 39,4 %, или 656 преступлений).

Значительный интерес представляют также сведения о судимости в рассматриваемом периоде (см. таблицу 3)^{[19] [20].}

Таблица 3. Сведения о судимости по ст. 306, 307 УК РФ и в целом за преступления против правосудия.

Из таблицы следует, что количество лиц, осужденных за преступления против правосудия, практически вдвое меньше общего количества зарегистрированных преступлений рассматриваемой категории (исключением является только 2016 г.). Число осужденных за совершение заведомо ложного доноса примерно на 1000-1200 меньше количества зарегистрированных по ст. 306 УК РФ преступлений. Со лжесвидетельством ситуация складывается по-другому: если после резкого скачка количества зарегистрированных по ст. 307 УК РФ преступлений в 2012 г. (сокращение на 30,5 %, или на 509 посягательств) отмечается тенденция к их дальнейшему постепенному снижению, то количество осужденных по названной статье в период с 2011 по 2015 гг. резко уменьшилось (в 2015 г. на 66,8 % по сравнению с 2011 г., или на 871 человека). В 2016 г. количество осужденных за лжесвидетельство вновь возросло (на 163 человека, или на 37,6 %).

Далее представляется необходимым проанализировать состав лиц, осужденных за совершение преступлений против правосудия^[21].

В основном упомянутые деяния совершаются мужчинами (74,4 %^х); женская же преступность, наоборот, сокращается - с 34,4 % в 2011 г. до 15,4 % в 2016 г.

Возрастная характеристика лиц, совершающих преступления против правосудия, выглядит следующим образом: преимущественно они совершаются гражданами в возрасте 18-24 лет (18,4 %), 25-29 лет (18,8 %) и 30-49 лет (47,8 %).

Практически все преступления против правосудия совершаются гражданами Российской Федерации (95,6 %), которые, в свою очередь, являются постоянными жителями местности совершения преступления (89,7 %) что, на наш взгляд, обусловливается спецификой заведомо ложного доноса и лжесвидетельства.

Интересны сведения об образовательном уровне лжедоносчиков и лжесвидетелей. Так, рассматриваемые деяния в основном совершают лица, имеющие среднее специальное (31,3 %) и среднее общее образование (35,6 %).

Профессиональная принадлежность и род занятий названных лиц таковы: это, по большей части, трудоспособные лица без определенного рода занятий (56 %) и рабочие (20 %). Высокий процент первой категории лиц, как думается, можно объяснить нежеланием виновных лиц сообщать достоверные сведения о роде своих занятий и месте работы.

Достаточно стабильным является процент лиц, совершающих деяния, предусмотренные ст. 306 и 307 УК РФ, в состоянии алкогольного опьянения (9,6 %).

Довольно значительным в настоящий момент является количество осужденных, которые имеют неснятые и непогашенные судимости на момент совершения анализируемых преступлений (42,8 % в 2016 г.). При этом отмечается тенденция резкого возрастания количества таких лиц: в 2011 г. ^[22] они составляли только 21,3 %; в 2012 г. - 25 %; в 2013 г. - 34,6 %; в 2014 г. - 40,5 %; в 2015 г. - 53,2 %.

Высока также численность лиц, которые признаны совершившими преступления при рецидиве: в 2011 г. она равнялась 9,4 %; в 2012 г. - 12,7 %; в 2013 г. - 21,2 %; в 2014 г. - 26,6 %; в 2015 г. - 41,9 %; в 2016 г. - 33,4 %. Относительно роста случаев совершения преступления при рецидиве тенденция аналогична приведенной выше, что не может не тревожить и требует проведения самостоятельного криминологического исследования.

На основании изложенного представляется возможным составить усредненный «портрет» лица, совершающего преступление рассматриваемого вида. Так, преступления против правосудия

преимущественно совершаются мужчинами в возрасте 30-49 лет, которые являются гражданами Российской Федерации и постоянными жителями местности совершения преступления, имеют среднее общее или среднее специальное образование, относятся по роду занятий к рабочим или не заняты какими-либо определенными занятиями, имеют неснятые и непогашенные судимости на момент совершения преступления, образующие рецидив.

Учитывая, что количество осужденных за заведомо ложный донос и лжесвидетельство составляет около половины от общего числа осужденных за преступления против правосудия, предложенная криминологическая характеристика может дать приблизительное представление о «портрете» лжедоносчика и лжесвидетеля.

Не менее важными являются вопросы об общественной опасности анализируемых деяний, характере и соразмерности мер противодействия таким посягательствам.

Высокая общественная опасность заведомо ложного доноса обусловлена тем, что он может привести к возбуждению уголовного дела и привлечению к уголовной ответственности невиновного лица, права которого будут существенно нарушены. Назначенное наказание не достигнет своих целей, предусмотренных ч. 2 ст. 43 УК РФ, поскольку о восстановлении социальной справедливости, исправлении осужденного и предупреждении совершения новых преступлений не может быть и речи, учитывая, что нет и реального преступления. Доносчик же, который и должен подлежать уголовной ответственности, окажется безнаказанным. При этом даже в том случае, если подобного не произойдет и заведомо ложный донос раскроется, рассматриваемое посягательство нарушит нормальную деятельность органов предварительного расследования и суда, неминуемо отвлечет от борьбы с преступностью зачастую и без того недостаточные ресурсы правоохранительной системы.

Еще одним существенным аспектом является вопрос о характере и соразмерности мер противодействия анализируемому посягательству. Думается, что с учетом характера и высокой степени общественной опасности заведомо ложного доноса использование каких-либо других мер, кроме уголовно-правовых, не будет способствовать надлежащей охране общественных отношений в сфере обеспечения нормального функционирования органов предварительного расследования и суда, а также прав и законных интересов личности, непосредственно страдающих от преступлений этого вида.

Аналогично складывается ситуация и со лжесвидетельством, степень общественной опасности которого не меньше, чем у заведомо ложного доноса. При этом если последний ограничен сферой уголовного судопроизводства, то лжесвидетельство охватывает и иные его виды, прежде всего, гражданское судопроизводство.

Противодействие лжесвидетельству какими-либо другими мерами, кроме уголовно-правовых, представляется нам нецелесообразным в силу своей неэффективности и недостаточности, принимая во внимание зачастую исключительную важность показаний потерпевшего, свидетеля, эксперта или специалиста, заключения эксперта, а также неправильного перевода, особенно при малом количестве возможных доказательств.

Следует отметить, что 80 % опрошенных при проведении настоящего диссертационного исследования прокурорских работников считают, что уголовно-правовая форма реакции государства на рассматриваемые преступления является единственно возможной.

Изложенное не оставляет сомнений в уголовно-политической адекватности установления запретов, предусмотренных ст. 306 и 307 УК РФ, учитывая взятый руководством страны курс на совершенствование правоохранительной системы Российской Федерации и требование неукоснительного соблюдения прав и свобод участников судопроизводства вне зависимости от его вида и стадии.

Таким образом, социальная обусловленность установления уголовно-правовых запретов на совершение заведомо ложного доноса и лжесвидетельства очевидна. Анализ принципов криминализации общественно опасного деяния свидетельствует о необходимости и обоснованности включения в уголовный закон ст. 306 и 307, а также о нецелесообразности и неэффективности регламентации соответствующих деяний средствами других отраслей права. Кроме того, заведомо ложный донос и лжесвидетельство посягают на интересы правосудия, которое является одним из важнейших объектов уголовно-правовой охраны.