§1. Квалификация и отграничение заведомо ложного доноса от смежных преступлений
От вопросов уголовно-правовой характеристики заведомо ложного доноса и лжесвидетельства представляется целесообразным перейти к непосредственно связанной с ними проблеме отграничения названных посягательств от смежных преступлений.
Выявление особенностей рассматриваемых нами деяний способствует правильной квалификации действий виновного лица и позволяет в дальнейшем избежать ошибок в правоприменении.При исследовании данного вопроса мы исходим из того, что в отечественной уголовно-правовой доктрине квалификация преступлений связана с правоприменительной деятельностью. При этом квалификация представляет собой одновременно и процесс установления признаков преступления в конкретном общественно опасном деянии, и результат этой деятельности, воплощенный в ссылке на статью УК РФ, которая содержится в соответствующем процессуальном документе. Здесь находит отражение межотраслевой характер квалификации преступлений, объединяющий материальное и процессуальное содержание анализируемого понятия. Подчеркнем, что квалификация является лишь одним из элементов применения уголовного закона, к числу которых относится процессуальная деятельность по назначению наказания и освобождению от него, а также по решению других связанных с этим вопросов. В конечном итоге квалификация преступлений выступает неотъемлемым звеном между основанием уголовной ответственности и санкцией конкретной уголовноправовой нормы[227].
Далее рассмотрим подробно наиболее типичные случаи отграничения заведомо ложного доноса от смежных преступлений.
Традиционно проводится разграничение заведомо ложного доноса и клеветы, ответственность за которую установлена ст. 128[228] УК РФ. Данные составы преступлений похожи тем, что и в том, и в другом случае виновным лицом сообщаются заведомо ложные сведения. Однако при всем кажущемся сходстве упомянутые деяния имеют достаточное количество различий.
Как справедливо отмечал А.С. Горелик, основные отличия между ложным доносом и клеветой заключаются в том, что эти уголовноправовые нормы являются конкурирующими: клевета - общей нормой, заведомо ложный донос - частично специальной. Особенность конкуренции таких норм состоит в наличии у специальной нормы собственного основного объекта, не совпадающего с основным объектом общей нормы, который в специальной норме является дополнительным и факультативным, то есть нарушаемым не во всех случаях1.
Так, у них различны объекты: заведомо ложный донос характеризуется посягательством на общественные отношения, обеспечивающие нормальную деятельность правоохранительных органов и суда по отправлению правосудия (это его основной объект); клевета - на честь и достоинство личности, которые могут выступать дополнительным объектом посягательства, предусмотренного ст. 306 УК РФ. Последнее происходит в том случае, если в заведомо ложном доносе содержится указание на конкретное лицо. Отсутствие такой информации исключает и наличие дополнительного объекта. Из этого следует, что сообщение, содержащее только неконкретизированные суждения общего плана о совершении каким-либо лицом преступлений или указание на определенное лицо при отсутствии подкрепляющих соответствующую информацию фактов, должно квалифицироваться как клевета, но не как заведомо ложный донос.
Содержанием заведомо ложного доноса являются не соответствующие действительности сведения о якобы совершенном преступлении; клеветы - любые сведения, которые могут опорочить честь и достоинство конкретного лица (как о правонарушениях, так и об аморальных поступках)1. Вместе с тем возможна квалификация деяния одновременно по ст. 306 и 1281 УК РФ, если лицо сообщило как о преступлении, так и об аморальном поведении. Это свидетельствует о реальной совокупности действий виновного лица.
Кроме того, в большинстве случаев заведомо ложный донос адресован правоохранительным и иным органам, о которых говорилось выше; клевета - третьим (любым) лицам, окружающим.
С субъективной стороны лжедоносчик, как правило, имеет своей целью возбуждение уголовного дела и последующее привлечение к ответственности невиновного, хотя конкретное лицо при совершении заведомо ложного доноса может и не фигурировать; клеветник же желает опорочить честь и достоинство оклеветанного лица.
На указанные особенности заведомо ложного доноса и клеветы еще в 1979 г. обращал внимание Пленум Верховного Суда СССР, разъясняя в п. 14 постановления от 25.09.1979 № 4 «О практике рассмотрения судами жалоб и дел о преступлениях, предусмотренных ст. 112, ч. 1 ст. 130 и ст. 131 УК РСФСР», что клевета, соединенная с обвинением в совершении преступления, отличается от заведомо ложного доноса тем, что при заведомо ложном доносе умысел лица направлен на привлечение потерпевшего к уголовной ответственности, а при клевете - на унижение его чести и достоинства. В связи с этим при заведомо ложном доносе сведения о якобы совершенном потерпевшим преступлении сообщаются, как правило, органам, правомочным возбудить уголовное преследование[229] [230]. Приведенные отличия применимы и для разграничения заведомо ложного доноса и клеветы в отношении судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица, производящего дознание, судебного пристава. Преступление, предусмотренное ст. 2981 УК РФ, от общего состава клеветы отличается по объекту, кругу лиц, признаваемых потерпевшими, а также характеризуется наличием связи со служебной деятельностью последних в сфере правосудия. Не менее важно отличать ст. 306 УК РФ от заведомо ложного сообщения об акте терроризма, ответственность за совершение которого предусмотрена ст. 207 УК РФ. Отличие последнего состоит в том, что оно посягает на иной объект - общественную безопасность; его содержанием являются сведения не о любом преступлении, как при заведомо ложном доносе, а о готовящихся взрыве, поджоге или иных действиях, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий; адресатом выступают не только правоохранительные органы и другие органы государственной власти, но и граждане; мотивы и цели лица, заведомо ложно сообщившего об акте терроризма, заключаются в желании сообщить соответствующую заведомо ложную информацию из хулиганских побуждений, с целью «проверки» работы правоохранительных органов, для отвлечения внимания от действительно готовящегося акта терроризма или других преступлений и др. В.С. Комиссаров выделял еще одно отличие, связанное с целью виновного лица. Исходя из того, что обязательным признаком субъективной стороны террористического акта, ответственность за который предусмотрена ст. 205 УК РФ, является специальная цель - дестабилизация деятельности органов власти или международных организаций либо воздействие на принятие ими решений (в действующей редакции - прим. автора), она должна отражаться при совершении преступления, предусмотренного ст. 207 УК РФ. Если в ложном сообщении указываются иные цели, то признаки заведомо ложного сообщения об акте терроризма отсутствуют, а действия виновного лица при определенных обстоятельствах могут квалифицироваться как заведомо ложный донос1. Следует также отметить, что в том случае, если заведомо ложные сведения касаются совершенного акта терроризма, то уголовная ответственность должна наступать по ст. 306 УК РФ. Полагаем, заведомо ложное сообщение об акте терроризма является одним из видов заведомо ложного доноса, что свидетельствует о наличии конкуренции уголовно-правовых норм, поскольку в ст. 306 УК РФ содержится общая норма, в ст. 207 УК РФ - специальная. Руководствуясь правилом, установленным ч. 3 ст. 17 УК РФ, можно сделать обоснованный вывод о том, что совокупность преступлений в данном случае отсутствует, а уголовная ответственность наступает по специальной норме. При этом следует принять во внимание совершенно верную оговорку, сделанную А.С. Гореликом, о том, что положения ч. 3 ст. 17 УК РФ отражают только одну из сторон взаимодействия между общей и специальной нормами. Специальная норма применяется, если в содеянном усматриваются все ее признаки, а в случае отсутствия какого-то из них подлежит применению общая норма при условии, что наличествуют опять же все ее признаки[231] [232]. Неоднозначно решается вопрос о квалификации действий должностного лица, совершившего заведомо ложный донос с использованием своего служебного положения. Так, одними авторами утверждается, что при наличии всех необходимых признаков злоупотребления должностными полномочиями ответственность должна наступать по ст. Судебная практика по данному вопросу также не отличается единообразием. Так, в кассационном определении от 31.01.2012 по делу № 48-011-122 Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации указала, что действия Ж., В., А. и Ш., осужденных за организацию и руководство совершением заведомо ложного доноса, соединенного с обвинением лица в совершении особо тяжкого преступления, с искусственным созданием доказательств обвинения, а также за использование должностным лицом своих служебных полномочий вопреки интересам службы, совершенное из иной личной заинтересованности и повлекшее существенное нарушение прав и законных интересов граждан, охраняемых законом интересов общества и государства и тяжкие последствия, неверно квалифицированы по ч. 3 ст. 33, ч. 3 ст. 306 и ч. 3 ст. 285 УК РФ, поскольку согласно с ч. 3 ст. 17 УК РФ ответственность должна наступать по специальной норме, которой в данном случае является ч. 3 ст. 285 УК РФ, а общая норма - ч. 3 ст. 33, ч. 3 ст. 306 УК РФ подлежит исключению из приговора как излишне вмененная судом[236]. Другой позиции придерживается Никулинский районный суд г. Москвы, который в приговоре от 12.03.2013 в отношении С. квалифицировал его действия по совокупности преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 285, ч. 3 ст. 306 и ч. 1 ст. 228 УК РФ[237]. На наш взгляд, квалификация должна зависеть от конкретных обстоятельств произошедшего. Так, если ложный донос распространяется в связи с осуществлением служебной деятельности, то действия виновного лица надлежит квалифицировать по совокупности ст. Весьма интересным видится соотношение рассматриваемого преступления и фальсификации доказательств по уголовному делу, ответственность за которую установлена ч. 2 ст. 303 УК РФ. Заведомо ложный донос, соединенный с искусственным созданием доказательств обвинения, по сути, с объективной стороны является фальсификацией доказательств. Однако из диспозиции ч. 2 ст. 303 УК РФ следует, что специальными субъектами этого деяния признаются только лицо, производящее дознание, следователь, прокурор или защитник, в то время как субъект преступления, предусмотренного ст. 306 УК РФ, - общий, то есть любое вменяемое физическое лицо, достигшее возраста уголовной ответственности. Еще одно отличие связано с целями лиц, совершающих анализируемые посягательства. Зачастую заведомо ложный донос совершается, чтобы обвинить лицо, которое в действительности не совершало никакого преступления, а фальсификация доказательств может преследовать как аналогичную, так и другую цель - оправдать или смягчить участь виновного, отомстить кому-либо и т.п. Между тем квалификация по совокупности деяний, предусмотренных ч. 2 ст. 303 и ст. 306 УК РФ, представляется не вполне уместной и обоснованной. Необходимо также отличать заведомо ложный донос и провокацию взятки либо коммерческого подкупа. При определенных условиях названные деяния могут быть достаточно похожими. Так, в случае совершения преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 306 УК РФ (соединенного с искусственным созданием доказательств обвинения), могут быть одинаковыми цели лиц, совершивших данное посягательство и провокацию взятки либо коммерческого подкупа, - «изобличение» невиновного лица в совершении преступления. В связи с этим, как верно отмечал А.С. Горелик, «провокация может выглядеть как способ ложного доноса»1. Вместе с тем в ситуации, когда целью провокации взятки либо коммерческого подкупа является только шантаж без намерения виновного лица довести до сведения правоохранительных органов и других органов власти информацию о якобы полученной взятке или предмете подкупа, это преступление не будет совпадать с заведомо ложным доносом. В том случае, если передача взятки или предмета подкупа состоялась, сведения об этом по понятным причинам не будут ложными. В этой связи согласимся с И.В. Дворянсковым, полагающим, что «объективная сторона преступления, предусмотренного ст. 304 УК РФ, состоит ... не в ложном сообщении 0 совершении преступления, а в создании видимости последнего»[238] [239]. Попытку проанализировать варианты соотношения провокации взятки либо коммерческого подкупа, с одной стороны, и заведомо ложного доноса, - с другой, предприняла Н.А. Егорова. Во-первых, по ее мнению, в случае доказанности умысла на совершение преступления, предусмотренного ст. 306 УК РФ, но при невыполнении объективной стороны по не зависящим от лица обстоятельствам, содеянное квалифицируется по совокупности ст. 304 и ч. 1 ст. 30, ст. 306 УК РФ. Во-вторых, при совершении обоих преступлений одним и тем же лицом и доведении их до конца уголовная ответственность наступает исключительно по ст. 306 УК РФ. В-третьих, при совершении рассматриваемых деяний разными лицами по предварительному сговору субъект, совершивший провокацию взятки или коммерческого подкупа, подлежит ответственности по ст. 304 и ст. 33, ст. 306 УК РФ; второе лицо - исключительно по ст. 306 УК РФ. В-четвертых, при условии, что соучастник выступал в качестве организатора, подстрекателя либо пособника, однако не являлся исполнителем провокации взятки или коммерческого подкупа, его действия квалифицируются по ст. 33, ст. 304 и ст. 306 УК РФ1. Изложенное показывает, что преобладающей является квалификация заведомо ложного доноса и провокации взятки или коммерческого подкупа по совокупности. Различия в вариантах такой квалификации обусловлены ролью совершающих названные преступления лиц, которые признаются либо исполнителями, либо другими соучастниками. Провокация взятки или коммерческого подкупа, которая совершена одним лицом (без соучастия) и доведена до конца, окончившись заведомо ложным доносом, в полном объеме охватывается ст. 306 УК РФ и дополнительной квалификации не требует. Позиция Н.А. Егоровой относительно последнего положения подвергнута сомнению А.С. Гореликом[240] [241], с которым трудно не согласиться. Действительно, при совершении преступлений, предусмотренных ст. 304 и 306 УК РФ, лицом выполняются два действия, а не одно. В связи с этим неясно, по какой причине в случае, когда ложный донос не делается по обстоятельствам, которые не зависят от виновного лица, его действия, помимо приготовления к доносу, квалифицируются также по ст. 304 УК РФ, а в случае оконченного доноса - нет. Представляется, что провокацию взятки или коммерческого подкупа, вслед за которой совершен заведомо ложный донос, надо квалифицировать по совокупности перечисленных деяний. Исключением из этого будут случаи, когда взятка или предмет подкупа приняты и о ложном доносе речи идти не может, а также если провокации сопутствовала цель шантажа без намерения виновного лица сообщить соответствующие сведения в правоохранительные органы. Содеянное при таких обстоятельствах следует квалифицировать только по ст. 304 УК РФ. Немалый практический и теоретический интерес представляет собой разграничение заведомо ложного доноса и лжесвидетельства. Посягая на один и тот же видовой и непосредственный объекты, эти деяния имеют существенные отличия, что, в первую очередь, касается объективной стороны. Если при заведомо ложном доносе сообщаются сведения о совершении преступления, не соответствующие действительности, то при лжесвидетельстве - гораздо более разнообразная информация. Посягательство, предусмотренное ст. 306 УК РФ, совершается в форме активного действия виновного лица, в то время как заведомо ложные показания могут быть даны путем бездействия в случае умолчания о каких-либо существенных обстоятельствах дела. Зачастую заведомо ложный донос совершается до возбуждения уголовного дела, к чему он нередко и приводит; заведомо ложные показания же даются, когда дело уже находится в производстве. В случае совершения доноса в ходе производства по делу он квалифицируется по ст. 306 УК РФ, если заявитель - лжедоносчик обратился в правоохранительные органы по собственной инициативе. В том случае, если заведомо ложные сведения сообщаются в ходе следственных действий, для участия в которых лицо вызвано в установленном процессуальным законодательством порядке, и в своих показаниях не указывает на конкретное лицо (лиц), его действия будут образовывать состав лжесвидетельства. Однако при сообщении лицом, инициативно явившимся в правоохранительные органы, оправдательных сведений состава заведомо ложного доноса не будет, а действия такого лица следует считать заведомо ложными показаниями. Различны и адресаты сообщаемых при заведомо ложном доносе и лжесвидетельстве сведений[242]. В первом случае это правоохранительные органы и иные органы государственной власти, во втором - должностные лица, проводящие соответствующие следственные действия, суд. С субъективной стороны заведомо ложный донос, как правило, нацелен на принятие правоохранительными органами решения о возбуждении уголовного дела, зачастую в отношении невиновного лица со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями. Лжесвидетельство же может быть совершено не только для осуждения указанного лица, но и в целях освобождения виновного лица от ответственности или, например, смягчения его участи. Следовательно, заведомо ложный донос по своей природе имеет обвинительный характер, а лжесвидетельство - как обвинительный, так и оправдательный. Различны и субъекты сравниваемых преступлений. Так, субъект преступления, предусмотренного ст. 306 УК РФ, является общим - это вменяемое лицо, достигшее 16-летнего возраста. Субъект лжесвидетельства относится к числу специальных, поскольку посягательство может быть совершено исчерпывающим кругом лиц, которые имеют в ходе судопроизводства процессуальный статус свидетеля, потерпевшего, эксперта, специалиста или переводчика. Проблемным является вопрос о наличии совокупности преступлений при совершении лицом заведомо ложного доноса и последующей даче им же заведомо ложных показаний для подтверждения доноса. С одной стороны, такие показания будут, по сути, являться продолжением заведомо ложного доноса и, соответственно, не будут образовывать состава самостоятельного преступления. С другой стороны, лицо, которое совершило деяние, предусмотренное ст. 306 УК РФ, а потом дало заведомо ложные показания, не подлежит ответственности за лжесвидетельство, так как не является его субъектом в силу положений ст. 51 Конституции РФ и ст. 307 УК РФ, иначе такое лицо превратилось бы в «свидетеля» по своему делу. Так, неверной представляется позиция Реутовского городского суда Московской области, который в приговоре от 27.05.2011 квалифицировал действия Б., сначала совершившего заведомо ложный донос, на основании которого УВД по г.о. Балашиха Московской области было возбуждено уголовное дело по ч. 1 ст. 112 УК РФ, а впоследствии подтвердившего его в своих показаниях, данных в ходе предварительного расследования, по совокупности преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 306, ч. 1 ст. 307 УК РФ. Отметим, что по результатам расследования уголовное дело было прекращено по основанию, предусмотренному п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ, то есть за отсутствием состава преступления1. Аналогичная квалификация действий подсудимой дана Химкинским городским судом Московской области в приговоре от 01.06.2011 в отношении М.[243] [244]. Упомянутые ложные показания, на наш взгляд, не следует считать самостоятельным преступлением. Думается, права была Ш.С. Рашковская, утверждавшая, что «... заведомо ложное показание в этих случаях касается тех же фактов, что и заведомо ложный донос, и является логическим продолжением тех же действий»[245]. Этой позиции придерживается и М.Х. Хабибуллин, писавший, что «. многие преступления на стадии оконченного преступления могут продолжаться довольно длительное время. . К таким же преступлениям относится состав заведомо ложного доноса. Действия, образующие состав оконченного заведомо ложного доноса, практически могут продолжаться до тех пор, пока ведется производство по возбужденному по ложному доносу делу, если доносчик при допросах продолжает настаивать на заведомо ложных сведениях, содержащихся в заявлении»1. Согласимся с его мнением о том, что выявленную особенность рассматриваемого преступления необходимо учитывать как для того, чтобы не принять единое преступление за множественность деяний и избежать ошибок в квалификации действий виновного лица по совокупности преступлений, так и для исчисления сроков давности привлечения к уголовной ответственности. Соответствующие сроки исчисляются не со времени окончания преступления, к примеру, с момента обращения в компетентные органы с заведомо ложным сообщением 0 преступлении, а с момента совершения завершающего действия на стадии оконченного посягательства, примером которого может являться момент дачи последних ложных показаний, подтверждающих заведомо ложный донос, при рассмотрении дела в суде[246] [247]. Сделанные нами выводы подтверждаются и судебной практикой Московского областного суда. Так, Судебная коллегия по уголовным делам Московского областного суда в кассационном определении по делу А. отметила, что он необоснованно осужден по ч. 2 ст. 307 УК РФ за дачу заведомо ложных показаний потерпевшего. Судом установлено, что А. в своих показаниях изложил те же сведения, что и в ранее совершенном им заведомо ложном доносе, на основании которого было возбуждено уголовное дело. При таких обстоятельствах предъявление к допрашиваемому в качестве потерпевшего лицу требования дать правдивые показания означало бы возложение на него под угрозой уголовного преследования по ст. 307 УК РФ обязанности изобличить самого себя в совершении преступления - заведомо ложного доноса, что противоречит ст. 51 Конституции РФ и ст. 42 УПК РФ. В связи с этим приговор в отношении А. отменен в части осуждения по ст. 307 УК РФ, а уголовное дело в соответствующей части прекращено по основанию, предусмотренному п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ, то есть за отсутствием состава преступления1. Приведем в обоснование своей позиции еще один пример. Московский областной суд в апелляционном постановлении по делу Л. указал, что его осуждение по ч. 1 ст. 307 УК РФ за дачу заведомо ложных показаний в качестве потерпевшего на предварительном следствии нельзя признать обоснованным. Из смысла ст. 306 УК РФ следует, что последующее сообщение лицом, обратившимся с заведомо ложным доносом, ложных сведений о совершенном преступлении в ходе допросов на предварительном следствии и в суде не требует дополнительной квалификации по ст. 307 УК РФ. Л. в своих показаниях изложил те же сведения, что и в ранее совершенном им ложном доносе, на основании которого возбуждено уголовное дело. При таких обстоятельствах суд апелляционной инстанции пришел к выводу, что все действия Л. подпадают под признаки преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 306 УК РФ, в связи с чем приговор в части его осуждения по ч. 1 ст. 307 УК РФ подлежит отмене, а уголовное дело в соответствующей части - прекращению за отсутствием в действиях Л. состава преступления[248] [249]. Таким образом, отграничение заведомо ложного доноса от смежных составов преступлений необходимо проводить на основе детального анализа состава рассматриваемого преступления и его отдельных элементов. Это позволит избежать ошибок в правоприменении при квалификации рассматриваемого преступления и выявить недостатки законодательной регламентации ст. 306 УК РФ, о которых будет сказано далее. Наиболее типичными ситуациями является отграничение заведомо ложного доноса от клеветы (ст. 1281 и 2981 УК РФ), заведомо ложного сообщения об акте терроризма (ст. 207 УК РФ), фальсификации доказательств по уголовному делу (ч. 2 и 3 ст. 303 УК РФ), провокации взятки либо коммерческого подкупа (ст. 304 УК РФ) и лжесвидетельства (ст. 307 УК РФ). Основными критериями отграничения заведомо ложного доноса от смежных составов преступлений выступают признаки объекта преступления, объективной стороны (прежде всего, деяния), субъективной стороны (в первую очередь, цели преступления) и субъекта преступления. Следует отметить, что проблемы квалификации преступления, предусмотренного ст. 306 УК РФ, не ограничиваются вопросами его разграничения со смежными посягательствами. Не менее интересными представляются аспекты квалификации, связанные с множественностью рассматриваемых преступных деяний и другими проблемами, которые не получили должного внимания в специальной литературе. Так, внешние признаки множественности преступлений можно усмотреть в ситуации, когда лицо направляет заведомо ложный донос разным адресатам. В том случае, если такой донос касается одних и тех же обстоятельств (вне зависимости от того, являются ли содержанием доноса сведения о якобы имевшем место преступлении без указания на совершившее его лицо или с указанием на таковое), а виновное лицо преследует единую цель - довести сообщенную им заведомо ложную информацию до сведения органа уголовного преследования, содеянное квалифицируется как единичное преступление. Этот вывод следует из того, что деяние посягает на один объект, хоть и совершается путем неоднократного направления заведомо ложного доноса различным адресатам, характеризуется одной формой вины - прямым умыслом, преследует одну цель - как правило, побудить орган уголовного преследования к возбуждению уголовного дела. Кроме того, негативное последствие рассмотрения аналогичных обращений, содержащих такой заведомо ложный донос, будет единым - возбуждение уголовного дела. Неоднократное же сообщение не связанных между собой заведомо ложных сведений о совершении преступления (как разным, так и одному адресату) образует, соответственно, совокупность преступных деяний, поскольку подобные доносы, посягая на один и тот же объект - интересы правосудия, связанные с формированием достоверных доказательств, в то же время касаются разных обстоятельств и могут привести к различным по своему характеру последствиям. Не исключена ситуация, при которой виновное лицо может сообщить в одном обращении заведомо ложные сведения о совершении нескольких преступлений. На наш взгляд, если такая информация распространяется в отношении одного лица или группы лиц (имеется в виду заведомо ложный донос о совершении преступлений единолично или в соучастии), то содеянное образует единичное преступление, поскольку умысел виновного един и направлен на инициирование уголовного преследования потерпевших - заведомо невиновных для него лиц. Количество возбужденных на основании такого доноса уголовных дел и привлеченных к уголовной ответственности лиц в данном случае вторично, поскольку, в конечном счете, возбужденные по разным статьям УК РФ уголовные дела будут соединены в одном производстве по правилам ст. 153 УПК РФ. Сообщение в одном заявлении о нескольких якобы совершенных преступных деяниях как таковых, без указания на конкретное лицо (лиц), квалифицируется как совокупность преступлений, так как не характеризуется описанными выше единством и взаимосвязью общественно опасного деяния и преступных последствий. Аналогичным образом необходимо квалифицировать действия лица, последовательно совершающего заведомо ложный донос по одним и тем же обстоятельствам в отношении разных потерпевших. В данном случае вред причиняется не только основному непосредственному объекту, но и факультативному - правам и законным интересам каждого из потерпевших, является различным содержание субъективной стороны. Относительно соучастия в рассматриваемом преступлении отметим: с учетом того, что субъект заведомо ложного доноса является общим, соучастие теоретически возможно в любых видах и формах[250]. Вместе с тем на практике оно чаще всего реализуется посредством подстрекательства. Подытоживая вышеизложенное, подчеркнем, что залогом правильной квалификации преступления, предусмотренного ст. 306 УК РФ, на первом этапе, на наш взгляд, является его безошибочное отграничение от смежных преступных деяний, на втором - анализ элементов состава преступления с целью квалификации деяния по соответствующей части ст. 306 УК РФ.