Институты и субинституты в системе российского уголовного права

Тем не менее некоторые авторы считают, что нормативистсткое понимание содержания институтов уголовного права слишком категорично и в современных условиях может быть оспорено. Так, М. С. Жук считает не только возможным с теоретической точки зрения, но и необходимым, с позиций практики, строить понятие правового института на иной, нежели сугубо нормативная, посылке, исходя из общего понимания права; в этом случае в содержание правового института с необходимостью включаются, помимо собственно нормативного материала, определенные правовые принципы и соответствующие уголовно - правовые отношения . Автор настоящей работы также не придерживается позиций сугубо нормативистского правопонимания, включая в содержание современной системы уголовного права и ненормативные элементы, в частности уголовно-правовые отношения и опосредованно - отраслевые принципы, однако считает институты уголовного права лишь нормативным элементом отраслевой системы по следующим соображениям: если признавать институт уголовного права неким эталонным регулятором, воздействующим на относительно самостоятельную часть общественных отношений либо обеспечивающим осуществление особой функции в этом регулировании, то невозможно включать в его содержание какие-либо правоотношения и правовые принципы, ибо первые - ^{[228] [229] это результат соответствующего правового регулирования, а вторые - его основа, квинтэссенция его социального и юридического содержания. Действительно, юридическая практика оказывает существенное влияние на содержание и реформирование уголовно-правовых институтов, но означает ли это, что уголовно-правовые отношения необходимо включать в структуру правовых институтов, не допустим ли мы при этом смешения процессов правового регулирования и их результатов, не растворится ли категория правового института в содержании иных (более глобальных) правовых явлений? Еще раз подчеркнем, что институт уголовного права - это нормативный элемент системы отрасли, реализуемый в уголовно-правовых отношениях и пронизываемый общеправовыми и отраслевыми принципами, но не включающий структурно их в свое содержание. Что касается собственной идейной платформы уголовно- правовых институтов, наличия у них институциональных принципов[230] [231], представляется, что эти принципы вторичны, производны от содержания отраслевых принципов. По нашему мнению, все элементы системы уголовного права базируются на общей отраслевой идейной платформе, на едином фундаменте, заложенном общеправовыми и отраслевыми принципами права.}

В теории уголовного права также дискутировался вопрос о количественном содержании уголовно-правовых институтов, какое количество правовых норм они могут объединять. По мнению некоторых ученых, вполне возможно существование правовых институтов, состоящих из одной уголовно-правовой нормы (в качестве примера, как правило, приводятся институты амнистии и помилования) ; большая часть исследователей отмечает множественный характер норм, образующих правовой институт. Если обратиться к юридической доктрине, то в структуре права институт занимает промежуточное положение между нормой и отраслью (подотраслью), представляя собой одну из первичных

нормативных общностей , поэтому правовой институт образуют хотя бы несколько правовых норм. Кроме того, одна единственная норма не в состоянии обеспечить хоть сколько-нибудь целостное регулирование общественных отношений или осуществление особой функции в этом регулировании. Что касается институтов амнистии и помилования, то представляется некорретным привязывать их содержание лишь к ст.ст. 84-85 УК РФ, по нашему мнению, они включают в себя нормы и правовые предписания иной отраслевой принадлежности, в частности конституционно-правовые нормы и предписания.

Однако, описывая свойства и содержание уголовно-правовых институтов, необходимо упомянуть и о критериях их выделения внутри отрасли. Большинством исследователей справедливо отмечено, что основу правового института должны составлять определенные общественные отношения, объединенные своей однородностью^{[232] [233], а точнее возможность их относительно целостного урегулирования компактной совокупностью правовых норм. По мнению М. С. Жука, этот критерий необходимо дополнить спецификой юридических фактов, порождающих уголовно-правовые отношения и накладывающих на их содержание свой отпечаток, а соответственно, обуславливающих необходимость их особой правовой регламентации на уровне института уголовного права[234]. С этой точкой зрения трудно согласиться по следующим соображениям: во-первых, данный автор признает наличие лишь охранительных уголовно-правовых отношений и игнорирует существование предупредительных и регулятивных уголовно-правовых отношений. Во-вторых, даже применительно к охранительным уголовно-правовым отношениям данный критерий представляется нецелесообразно выделять в силу того, что в общей теории права юридическими фактами признаются конкретные жизненные обстоятельства, юридическая специфика которых заключается в том, что они влекут правовые последствия. Эта способность проявляется у них не сама по себе, а в связи с тем, что юридические факты так или иначе закреплены в правовых нормах[235] [236]. То есть, указывая на специфику юридических фактов в качестве дополнительного критерия выделения правовых институтов, исследователь вынужден будет обратиться к специфике правовых норм, их закрепляющих, а содержание последних (правовых норм), на наш взгляд, обусловлено именно особенностями сложившихся общественных отношений, подпадающих под их правовое воздействие. Таким образом, соответствующие выводы лишь подкрепляют традиционные представления об определенной группе, совокупности однородных общественных отношений как общепризнанном критерии выделения институтов права. По мнению автора настоящей работы, если и говорить о дополнительных критериях выделения уголовно-правовых институтов, то в качестве таковых (причем факультативного характера) следует признать совокупность специфических юридических приемов и средств воздействия на общественные отношения. Так, очевидно, что при освобождении лица, совершившего преступление, от уголовной ответственности используются иные средства и способы юридического воздействия на поведение людей, чем при назначении преступнику уголовного наказания.}

В специальной литературе описаны различные авторские модели системы институтов уголовного права: так, Э. С. Тенчов выделяет институты Общей части (основной институт функций этой отрасли права, определяемые им как генеральные институты преступления и наказания и детализирующие их общие институты) и институты Особенной части, понимаемые им как «главы Особенной части УК» . Н. Ф. Кузнецова описывает четыре уголовно-правовых института: «уголовный закон», «преступление», «наказание», «освобождение от уголовной ответственности и наказания», которые систематизированы в Общей и Особенной

частях УК РФ и делятся на более дробные институты . А. И. Бойко признает существование следующих уголовно-правовых институтов: «уголовный закон», «преступление», «наказание», «уголовную отчественность» и блок исключительных норм, отмечая при этом, что даже самые крупные образования Особенной части не могут быть признаны самостоятельными институтами отрасли^{[237] [238] [239]. Ю. И. Ляпунов признает основными, генеральными,}

интегрированными институтами уголовного права всего четыре нормативные общности: институт преступления, институт наказания, институт уголовной ответственности и институт принудительных мер уголовно-правового характера . Отметим, что в основном исследователями озвучивается открытый, неисчерпывающий перечень институтов уголовного права, однако в доктрине уголовного права предложены и закрытые развернутые перечни институтов уголовного права (в трудах В. П. Коняхина, Ю. Е. Пудовочкина, М. С. Жука)^[240]. Однако в основе этих перечней, как правило, лежит достаточно жесткая привязка к структуре УК РФ, что является, на наш взгляд, общим недостатком всех предложенных моделей. Так, весьма спорно выделение правового института под названием «уголовный закон», несмотря на существование соответствующего раздела в УК РФ, т. к. уголовный закон в первую очередь - это основной источник уголовно-правовых норм, юридическая форма их внешнего выражения, одна из важнейших основ функционирования системы российского уголовного права. Не менее спорно признание институтом уголовного права функций этой отрасли права: на наш взгляд, отраслевые функции - это то социальное предназначение, которое выполняет уголовное право в целом, а не элемент его системы; на наш взгляд, в законодательной материи они (функции) находят свое

воплощение в виде правовых предписаний об отраслевых целях и задачах, которые, в свою очередь, являются важными составляющими

системосохраняющего механизма уголовного права.

По нашему мнению, бесспорно существование т. н. общепризнанных основных, генеральных уголовно-правовых институтов, однако мы признаем ими лишь два института - институт преступления и институт уголовной ответственности. Это два центральных, исторически возникших первыми и в настоящее время являющихся важнейшими института максимально

задействованы в процессе функционирования системы российского уголовного права, включают в свое содержание наибольший массив уголовно-правовых норм. Кроме того, на наш взгляд, в эти два института, в отличие от остальных (негенеральных или «рядовых»), могут быть «вписаны» иные уголовно-правовые институты, которые первоначально могли существовать в качестве субинститутов, но впоследствии в связи с увеличением объема своего нормативного содержания и расширением сферы регулируемых общественных отношений трансформировались в самостоятельные структурные единицы системы российского уголовного права. Другими словами, генеральный уголовно - правовой институт представляет собой целую ассоциацию норм и институтов, мидисистему в отраслевой системе. Так, институт преступления включает в себя не только конкретные запретительные нормы и множество нормативно-правовых предписаний (например, содержащихся в ч. 2 ст. 9, ч. 1 ст. 14, в ч. 2 ст. 14, 15 УК РФ и др.), но и самостоятельные институты преступлений, посягающих на видовые объекты уголовно-правовой охраны, институт обстоятельств, исключающих преступность деяния, институты вины, неоконченного преступления, множественности преступлений, институт соучастия в преступлении. Институт уголовной ответственности еще более обширен по своему содержанию и включает в себя институты уголовной ответственности несовершеннолетних, наказания, назначения наказания, судимости, нормы об основании и общих условиях уголовной ответственности, об экстрадиции, об уголовной ответственности лиц с психическими расстройствами, не исключающими вменяемости и ряд др., а также множество нормативно-правовых предписаний (например, содержащихся в ч. 4 ст. 11, ст. 23 и пр.).

Внутрисистемные связи институтов преступления и уголовной ответственности образуют «своеобразную» ось, вокруг которой вращается отраслевая система, ибо каждая уголовно-правовая норма, любой уголовноправовой институт так или иначе связан с ними. Так, уголовно-правовые нормы о видах наказаний тесно связаны с институтом преступлений, ибо выбор наказания, как правило, зависит от категории, вида совершенного преступления - лишение специального, воинского или почетного звания, классного чина и государственных наград может быть назначено при осуждении за совершение тяжкого или особо тяжкого преступлений, принудительные работы - за преступления небольшой или средней тяжести либо за совершение тяжкого преступления впервые и т. п. В то же время, уголовно-правовые нормы о видах наказаний не только тесно связаны с институтом уголовной ответственности, но и опосредованно (через институт наказания) входят в его содержание, ибо уголовная ответственность чаще всего реализуется через назначение и отбывание наказаний. Далее, именно на стыке этих двух генеральных институтов существуют институты конкретных видов преступлений, состоящие из запретительных норм, предусматривающих уголовную ответственность за посягательства на определенные видовые объекты уголовно-правовой охраны.

В свете изменений уголовного законодательства последних лет мы можем предположить, что в системе российского уголовного права постепенно оформляется еще один генеральный уголовно-правовой институт - институт иных мер уголовно-правового характера. По замыслу законодателя данный институт должен быть весьма существенно задействован в процессе функционирования системы российского уголовного права, кроме того он включает в свое содержание иные уголовно-правовые институты (институт принудительных мер медицинского характера; институт конфискации), субинститут судебного штрафа и достаточно большое количество уголовно-правовых норм. На наш взгляд, это «молодое» нормативное образование в отраслевой системе, его оформление еще окончательно не завершено, входящие в его состав нормы, субинститут и институты еще «не дописаны», например, отсутствуют общие нормативноправовые предписания, разъясняющие, в чем заключается единство содержания иных мер уголовно-правового характера, в чем состоит сходство трех достаточно разнородных институциональных общностей, объединенных законодателем под единым названием.

Исторически первым в данном случае возник институт принудительных мер медицинского характера, нормы, входящие в данный институт, существовали в российском уголовном праве уже со времен Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года (ст.ст. 95-96). По мере увеличения их количества и расширения сферы отношений, относящихся к предмету их регулирования, возникает самостоятельный уголовно-правовой институт принудительных мер медицинского характера, которому в УК РСФСР 1960 г. была посвящена практически целая глава (гл. 6).

Далее, в 2006 году в системе российского уголовного праве появился еще одна нормативная общность - нормы и предписания о конфискации (глава 15.1 УК РФ). Исследователи однозначно признают данную нормативную общность

247

институтом , хотя мы своей стороны укажем на его некоторую незавершенность (например, в связи с отсутствием в его содержании предписаний об условиях и основаниях применения конфискации).

И, наконец, в 2016 году уголовное законодательство было дополнено предписаниями о судебном штрафе как иной мере уголовно-правового характера^{[241] [242]. По нашему мнению, данная нормативная общность на сегодняшний день является скорее субинститутом, причем специфического вида - субинститутом двойного подчинения, входящим в состав двух более крупных нормативных образований - института иных мер уголовно-правового характера и института освобождения от уголовной ответственности. Хотя мы и не исключаем возможности в дальнейшем трансформации данной нормативной общности в полноценный уголовно-правовой институт.}

По нашему мнению, до настоящего времени эти три нормативные общности мало что объединяет, кроме того, что их условно можно признать второй линией уголовно-правовых последствий, поэтому приходится констатировать, что объединяющий их институт (иных мер уголовно-правового характера) до сих пор находится в зачаточном состоянии, еще не дооформлен и малоизучен, а мы являемся очевидцами процессов его становления в системе российского уголовного права.

В связи с вышеизложенным мы предлагаем следующий перечень институтов уголовного права:

- институт преступления (включающий в себя нормы о видах преступлений и множество нормативно-правовых предписаний (например, содержащихся в ч. 1 ст. 14, в ч. 2 ст. 14 УК РФ и др.);

- институт вины;

- институт неоконченного преступления (включающий в себя субинститут добровольного отказа);

- институт множественности преступлений;

- институт соучастия в преступлении (включающий в себя субинститут прикосновенности);

- институт обстоятельств, исключающих преступность деяния;

- институты конкретных видов преступлений, посягающих на объекты уголовно-правовой охраны (против жизни, здоровья, свободы, чести и достоинства и пр.);

- институт уголовной ответственности;

- институт уголовной ответственности несовершеннолетних (включающий в себя субинститут принудительных мер воспитательного воздействия);

- институт наказания;

- институт назначения наказания (включающий в себя субинститут обстоятельств, изменяющих наказание, и субинститут условного осуждения);

- институт судимости;

- институт освобождения от уголовной ответственности (включающий в себя субинститут судебного штрафа);

- институт освобождения от уголовного наказания;

- институт амнистии;

- институт помилования;

- институт иных мер уголовно-правового характера (включающий в себя институт принудительных мер медицинского характера; институт конфискации и субинститут судебного штрафа).

Отметим, что наряду с генеральными и рядовыми уголовно-правовыми институтами, мы выделяем еще один уровень институциональных образований - т. н. субинституты. Исследователями отмечается, что данное понятие в отечественной правовой науке достаточно молодое, еще не до конца сформированное, по его поводу только разворачиваются научные дискуссии^{[243] [244]. В специальной литературе под правовым субинститутом понимают четко выраженную совокупность правовых норм внутри крупного правового института, регулирующую определенные особенности, специфику видовых общественных отношений . Мы уже указывали на то, что институты права регулируют определенные подвиды общественных отношений, относящихся к предмету отраслевого регулирования, а субинституты выполняют «альтернативные» регулятивные функции, они отражают ту или иную специфику внутри соответствующего подвида уголовно-правовых отношений, следовательно, они существуют в рамках тех или иных институтов права, входят в их содержание. Этот факт объясняет то обстоятельство, что в институтах и субинститутах закреплены единые подходы правотворческих органов к урегулированию фактических ситуаций, что выражается в их юридической однородности, «близком родстве» друг с другом, совместно они обеспечивают наиболее эффективное уголовно-правовое регламентирование соответствующего подвида уголовно-правовых отношений, при введении в систему российского уголовного права в них закладываются достаточно сходные юридические приемы и средства воздействия относительно предмета правового регулирования, кроме того их объединяет нацеленность на решение определенной отраслевой задачи (в случае если задействован субинститут - это решение будет не менее успешным, но, как правило, более эффективным и детализированным).}

Для того чтобы более корректно сформулировать определение субинститута в уголовном праве, необходимо выявить его отличия от сходных правовых категорий. Уголовно-правовые субинституты занимают промежуточное положение между уголовно-правовыми нормами и институтами. Субинституты являются в уголовном праве первичной нормативной общностью, так как они представляют собой объединение уголовно-правовых норм и предписаний, состоят из них. Например, субинститут принудительных мер воспитательного воздействия включает в себя предписания о видах соответствующих мер, нормы об их применении, нормы об освобождении от уголовной ответственности и наказания несовершеннолетних.

Уголовно-правовые нормы и предписания объединяются в субинституты с целью более успешного и детализированного решения отраслевых задач. Как правило, такое решение бывает альтернативным, это один из вариантов (как правило, дополнительный) урегулирования ситуации, прописанный в нормах и предписаниях субинститута.

Можно сказать, что субинституты представляют собой микросистему в отраслевой системе, они выступают некой оболочкой и связующим элементом между нормами и институтами. Последние являются минисистемой более высокого уровня, включают в себя не только нормативно-правовые предписания, уголовно-правовые нормы, но и субинституты. Рассмотренный выше субинститут принудительных мер воспитательного воздействия наряду с предписаниями о понятии несовершеннолетних в уголовном праве и установлении их возраста, с нормами о видах уголовных наказаний для несовершеннолетних, об их назначении, об условно-досрочном освобождении несовершеннолетних, о сроках давности и погашения судимости для них входит в содержание института уголовной ответственности несовершеннолетних. Уголовно-правовые институты в отраслевой системе в отличие от субинститутов играют ведущую роль и имеют более универсальное функциональное значение в плане достижения отраслевых целей и решения задач в сфере борьбы с преступностью. Субинституты к ним примыкают и имеют при этом также большое, но вспомогательное значение в системе российского уголовного права, они обладают способностью избирательного воздействия, о них вспоминают, когда функциональное действие института недостаточно или менее эффективно, чем при реализации субинститута. Так, работая на практике с институтом уголовной ответственности несовершеннолетних, правоприменитель может не обратиться к субинституту принудительных мер воспитательного воздействия, назначив уголовное наказание несовершеннолетнему, то есть в данном конкретном случае осуществляется непосредственная реализация вышеуказанного института через правовые нормы и предписания, его образующие; относящийся к нему субинститут принудительных мер воспитательного воздействия не задействован, его нормы не применяются. Возможна и иная ситуация, когда уголовно-правовой институт реализуется в том числе и через относящийся к нему субинститут: так, привлекая к уголовной ответственности несовершеннолетнее лицо, правоприменитель может прийти к выводу о целесообразности применения к нему принудительных мер воспитательного воздействия и освобождения от уголовной ответственности или наказания. Либо при назначении уголовного наказания судья может прийти к выводу о возможности более успешного и эффективного решения отраслевых задач без реального отбывания наказания осужденным и обратиться к нормам и предписаниям субинститута условного осуждения, либо может не задействовать данный субинститут, назначив ему реальное наказание.

Однако, реализуя нормы уголовно-правового института, правоприменитель при этом держит в уме возможности (а в случаях, указанных в законе, - и

обязанность (как, например, с субинститутом обстоятельств, изменяющих наказание (смягчающих и отягчающих)) использования входящих в него субинститутов, эти две нормативные общности ведут своеобразное синхронное и зачастую пересекающееся существование. Субинститут существует в уголовно - правовом институте как некая альтернативная или запасная деталь, которая может понадобится и стать крайне полезной при определенных фактических обстоятельствах. Так, при привлечении к уголовной ответственности несовершеннолетнего за совершение им впервые преступления небольшой или средней тяжести правоприменитель может прийти к выводу о том, что предупреждение преступлений и исправление подростка будет более эффективным и менее затратным для государства через применение к нему принудительных мер воспитательного воздействия и будет вынужден обратиться к соответствующему субинституту, нормам и предписаниям, его составляющим.

Таким образом, уголовно-правовые институты могут реализоваться и без применения составляющих их субинститутов, однако обратная ситуация невозможна: практически немыслима реализация субинститута без обращения к нормам и предписаниям уголовно-правового института, составной частью которого он является. Так, применение субинститута принудительных мер воспитательного воздействия возможно лишь в рамках института уголовной ответственности несовершеннолетних, даже если это применение осуществляется в отношении лица, совершившего преступление в возрасте от восемнадцати до двадцати лет, в соответствии со специальной нормой, основное содержание которой мы можем узнать из ст. 96 УК РФ и п. 30 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 01.02.2011 № 1 «О судебной практике применения законодательства, регламентирующего особенности уголовной ответственности и наказания несовершеннолетних». Невозможно применение субинститута условного осуждения вне рамок реализации института назначения уголовного наказания. Когда действие субинститута актуализировалось, начали применяться составляющие его нормы и предписания, уменьшается воздействие уголовно - правового института, его содержащего, в пользу влияния субинститута. Так, назначив преступнику условное осуждение, суд «дает зеленый свет» действию норм и предписаний, входящих в соответствующий субинститут, их приоритетному влиянию по сравнению с нормами института назначения наказания.

Если провести аналогию с гражданским правом, то уголовно-правовые институты и субинституты соотносятся между собой как главное и принадлежность: последняя предназначена служить первому и связана с ним общим назначением, следует его судьбе. Так и субинституты, несмотря на свою достаточную самостоятельность, фактически обслуживают уголовно-правовые институты, связаны с ними общим предназначением, целью разрешения конкретных внутриотраслевых задач (назначить законное и справедливое уголовное наказание; определить уголовно-правовые последствия совершения преступления несовершеннолетним и т. п.).

Таким образом, уголовно-правовые институты и примыкающие к ним субинституты представляют собой своеобразные парные нормативные общности, соотносительные между собой по предоставлению основного/альтернативного вариантов урегулирования подвидов общественных отношений, относящихся к предмету отрасли уголовного права. Однако в связи с этим утверждением особого внимания заслуживает вопрос об исследовании весьма специфического субинститута судебного штрафа.

Во-первых, мы аргументируем свою позицию, почему в настоящий момент данную нормативную общность следует признать субинститутом. Очевидно, что в состав данного институционального образования входит ряд уголовно-правовых норм и предписаний (предписание о понятии судебного штрафа, норма об освобождении от уголовной ответственности с назначением судебного штрафа, норма об определении его размера, предписания об исчислении сроков давности при его неуплате). Однако по каким же основаниям мы причисляем исследуемое объединение норм и предписаний именно к субинститутам уголовного права, а не к отраслевым институтам? На наш взгляд, в настоящее время судебный штраф вписан в структуру института освобождения от уголовной ответственности как некий возможный вариант, к которому может прибегнуть правоприменитель при определенных фактических обстоятельствах. Причем использование данного субинститута будет более эффективным и детализированным разрешением для государства выявленного социального конфликта, по сравнению с возможностями института освобождения от уголовной ответственности. Более эффективным, т. к. предполагает не только заглаживание причиненного преступлением вреда, нейтрализацию негативных последствий совершенного деяния, компенсацию страданий потерпевшего (как при примирении с ним), но и уплату денежного взыскания в пользу государства в размере до 250 тысяч рублей, т. е. в какой-то мере это является покрытием хотя бы части расходов государства по данному факту уголовного преследования; т. е. в данном случае идет речь о двухуровневом заглаживании преступного вреда - частноправовом (перед потерпевшим) и публично-правовом (перед государством). Это подтверждает, что уголовное право в современных условиях является активным и востребованным инструментом социальной политики российского государства.

Анализируемый субинститут предлагает более детализированное разрешение фактической ситуации (по сравнению с регламентацией института освобождения от уголовной ответственности), т. к. в уголовном и уголовнопроцессуальном законодательстве достаточно подробно прописано понятие судебного штрафа, правила и процедуры его назначения, правовые последствия его неуплаты. В отличие, например, от примирения сторон, не имеющего ни официального определения, ни прописанный процедуры его оформления и допускающего возможность прекращения уголовного дела на досудебных стадиях, т. е. без участия судебных органов. Кроме того, в соответствии с законом реализация субинститута невозможна без обращения к нормам и предписаниям уголовно-правового института, составной частью которого он является. Так, реализация субинститута судебного штрафа невозможна без обращения к предписаниям, содержащимся в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 июня 2013 г. № 19 «О применении судами законодательства,

регламентирующего основания и порядок освобождения от уголовной ответственности»^[245], разъясняющим, кто такие лица, впервые совершившие преступление (п. 2), что такое заглаживание вреда и какими могут быть его способы (п. 10) и др.

Однако в уголовном законодательстве глава 15.2 «Судебный штраф» содержится в разделе VI УК РФ, что предполагает принадлежность судебного штрафа к иным мерам уголовно-правового характера, а, следовательно, данный субинститут входит в структуру еще одного уголовно-правового института более высокого уровня. Из логики законодателя очевидно, что они соотносятся между собой как часть и целое. Однако анализ взаимоотношений между двумя этими составляющими отраслевой системы в настоящее время практически невозможен в связи с неполнотой института иных мер уголовно-правового характера, его недооформленностью, отсутствием общих нормативно-правовых предписаний, на что мы уже указывали в настоящей работе.

Таким образом, субинститут судебного штрафа является субинститутом двойного подчинения, т. е. входит в состав двух уголовно-правовых институтов. И если его принадлежность к институту иных мер уголовно-правового характера очевидна в силу размещения главы 15.2 «Судебный штраф» в разделе VI УК РФ и указаний на это в уголовно-процессуальном законодательстве (ст. 25. 1, п. 3.1 ст. 29, ч. 3 ст. 212 УПК РФ и др.), то его отнесение к институту освобождения от уголовной ответственности требует дополнительного обоснования.

Так, во-первых, в данном институте в связи с принятием Федерального закона от 03 июля 2016 года № 323-ФЗ также появились новые важные элементы (нормы о возможности освобождения от уголовной ответственности в связи с назначением судебного штрафа, предписания о последствиях его неуплаты, которые в свою очередь входят в состав субинститута судебного штрафа). Во- вторых, это также неоднократно подчеркивает сам законодатель в текстах уголовного и уголовно-процессуального законодательства (ч. 1 ст. 104.4 УК РФ, глава 51.1 УПК РФ «Производство о назначении меры уголовно-правового характера при освобождении от уголовной ответственности» и т. д.).

Данная специфика («двойное подчинение») исследуемого субинститута свидетельствует о его «искусственном» происхождении, о том, что законодатель и субъекты законодательной инициативы попытались создать нечто новое на стыке двух уже существующих уголовно-правовых институтов. Представляется, что функционирование системы российского уголовного права продемонстрирует, насколько успешной окажется эта новелла и насколько «жизнеспособным» будет данный «гибрид».

Предлагая вышеуказанный перечень уголовно-правовых институтов и субинститутов, мы все же считаем целесообразным оставить его открытым, ибо любое нормативное структурирование отрасли несет в себе известную долю условности: тесные связи и изменчивость общественных отношений, подлежащих правовой регламентации, обусловливают столь же тесные связи и достаточную динамичность всех правовых явлений (нормативных общностей), поэтому этот перечень всегда будет нуждающимся в уточнении, в приведении в соответствие с насущными потребностями, складывающимися в политико-правовой среде и за ее пределами.

В специальной литературе отмечается, что существенным вспомогательным средством познания в ходе проведения научного исследования может выступать классифицирование изучаемых объектов^{[246] [247]. Поэтому в целях более тщательной характеристики уголовно-правовых институтов необходимо обратиться к вопросу их классификации. Исследователи выделяют общие и специальные, комплексные и смешанные, регулятивные и правоохранительные институты и т. д. Так, теоретики права традиционно описывают существование регулятивных и охранительных правовых институтов . Общепризнанно, что уголовное право является охранительной отраслью, поэтому некоторые авторы утверждают, что все институты уголовного права следует относить к охранительным институтам, выделенным на основании объекта уголовно-правовой охраны[248] [249]. Такой подход, по нашему мнению, чреват необоснованным умалением (принижением значения) регулятивной функции отрасли уголовного права, наличие которой в настоящее время практически никем не оспаривается.}

В. П. Коняхин справедливо отмечает, что в уголовном праве существуют не только правоохранительные институты, но и регулятивные: под первыми он понимает группу норм, направленных на охрану социально значимых отношений и борьбу с негативными социальными явлениями; а под вторыми - группу норм, устанавливающих позитивные правила поведения, предоставляющие субъективные права и возлагающие юридические обязанности на субъектов .

Однако, по нашему мнению, четкое и однозначное разграничение уголовно - правовых институтов на охранительные и регулятивные вряд ли возможно по той причине, что правовые нормы, образующие институты уголовного права, как правило, одновременно выполняют и регулятивную, и правоохранительную функции, симультанно возлагая обязанности и предоставляя права участникам уголовно-правовых отношений. Так, запретительные уголовно-правовые нормы, входящие в состав институтов конкретных видов преступлений, возлагают одновременно права и обязанности как на граждан (обязанность по соблюдению этих норм, право требовать их применения в соответствии с уголовном законом), так и на правоприменителей (обязанность их реализации согласно положениям отраслевых формально-юридических источников и в то же время предоставляется право индивидуализировать объем уголовной репрессии (вплоть до освобождения от уголовной ответственности)). То есть данные институты являются регулятивными, ибо устанавливают правила поведения для участников уголовноправовых отношений, предоставляют им субъективные права и возлагают юридические обязанности. Но в то же время они, безусловно, являются и правоохранительными, ибо благодаря им осуществляется предупреждение преступлений и выполняются охранительные задачи отрасли. Тот же самый

вывод можно сделать и на примере субинститута судебного штрафа - входящие в его состав уголовно-правовые нормы и предписания не только содержат позитивные правила поведения для правоприменителей и граждан, но и предназначены для достаточно активного противодействия негативным социальным явлениям.

В специальной литературе все чаще утверждается, что норма уголовного права имеет двух адресатов - граждан и государственные органы, что охранительные и регулятивные аспекты воздействия уголовного права на социум нельзя отрывать друг от друга и тем более противопоставлять^{[250] [251]. Кроме того, укажем, что такие свойства, как направленность на охрану социально значимых отношений и борьбу с негативными социальными явлениями не могут выступать критерием соответствующей классификации по той причине, что они являются стратегическими целями и задачами отрасли уголовного права в целом, им подчинены все ее системообразующие элементы, в том числе и уголовноправовые институты.}

Весьма похожая классификация предложена В. Д. Филимоновым, он выделяет среди уголовно-правовых институтов три группы: 1) институты, оказывающие непосредственное воздействие на регулируемые уголовным правом общественные отношения (например, все институты Особенной части); 2) институты, не оказывающие непосредственного воздействия на регулируемые уголовным правом отношения, но обеспечивающие осуществление такого воздействия (это институты, регламентирующие деятельность суда по возложению уголовной ответственности, освобождению от нее и ее индивидуализации); 3) институты, не входящие в две вышеуказанные группы, но являющиеся их составными частыми (например, институт условного осуждения и некоторые др.) . Однако, как известно из общей теории права, любой правовой институт является некой нормативной общностью, представленной в первую очередь определенной совокупностью, группой правовых норм - по своей сути регуляторов общественных отношений, тогда возникает вопрос - как возможно признать существование определенной разновидности уголовно-правовых институтов, лишенных этой способности? Как может составляющая часть, в отличие от целого, обладать большим перечнем функциональных возможностей и не снабдить его (целое) соответствующими регулятивными характеристиками? По нашему мнению, это противоречит не только законам логики, но и общим представлениям о праве. Кроме того, в данной классификации вызывает возражение деление институтов в зависимости от адресатов их воздействия; по нашему мнению, каждый уголовно-правовой институт, каждая уголовно-правовая норма может оказывать регулирующее воздействие на различных участников соответствующих общественных отношений, вне зависимости от их правового статуса. Например, институт судимости, на первый взгляд, предназначен для регулирования правоприменительной деятельности, ибо в уголовном законе четко указано, что судимость учитывается при рецидиве преступлений, назначении наказания, влечет за собой иные правовые последствия, детально прописаны правила погашения и снятия судимости. Однако этот же самый уголовно - правовой институт оказывает регулирующее воздействие и на лиц, совершивших преступление: так, согласно ч. 5 ст. 86 УК РФ осужденные после отбытия наказания при условии безупречного поведения и возмещения вреда, причиненного преступлением, вправе ходатайствовать о досрочном снятии судимости. То есть в содержание данного института входит стимулирующая уголовно-правовая норма, созданная для побуждения осужденного к правомерному поведению в настоящем и будущем времени. Анализ правоприменительной практики свидетельствует о том, что вышеуказанная категория лиц достаточно активно этим правом пользуется . Более этого, осужденные достаточно часто используют (в рамках реализации своего права ^[252] требовать законного и обоснованного применения уголовно-правовых норм и предписаний) и те положения уголовного законодательства относительно судимости, которые в первую очередь предназначены для регламентации судебной деятельности (например, относительно учета судимости при установлении рецидива преступлений). Так, в апелляционной жалобе осужденный Бязров выражал несогласие с указанием в приговоре о наличии в его действиях опасного рецидива, предусмотренного ст. 18 УК РФ, мотивируя это фактом изменения обвинения по предшествующему приговору суда на преступление небольшой тяжести согласно постановлению Промышленного районного суда города Владикавказа Республики Северная Осетия - Алания от 23 мая 2013 года. И Приволжский окружной военный суд, рассмотрев доводы этой жалобы, признал, что судом первой инстанции не были учтены в должной мере требования ч. 4 ст. 18 УК РФ, согласно которой при признании рецидива преступлений не учитываются судимости за умышленные преступления небольшой тяжести. Поэтому действия Бязрова, вопреки выводу суда первой инстанции, опасного рецидива не образуют, в связи с чем именно такой рецидив как отягчающее наказание обстоятельство подлежит исключению из приговора, а назначенное Бязрову наказание необходимо смягчить^[253].

В общей теории права также проведена классификация правовых институтов в зависимости от их элементного состава на простые (в структуре которых неразличимы иные правовые образования, кроме юридических норм) и сложные (содержащие несколько простых институтов или субинститутов)^[254]. Представляется, что эта классификация актуальна и для институтов уголовного права, весьма неоднородных по своей внутренней структуре: некоторые из них состоят только из правовых норм и нормативных предписаний (например, вышеупомянутый институт судимости), другие (например, институт назначения наказания) включают в свое содержание не только правовые норм и нормативные предписания, но и субинституты, третьи (например, генеральные институты) включают в свое содержание и рядовые (более простые) институты. Так, институт иных мер уголовно-правового характера включает в свое содержание правовые институты принудительных мер медицинского характера, конфискации имущества и субинститут судебного штрафа.

В специальной литературе предложены т. н. отраслевые классификации правовых институтов, актуальные лишь для данной отрасли права. Так, Т. Г. Понятовская классифицирует институты уголовного права на две группы: те, которые служат критериями оценки конкретных обстоятельств дела исходя из содержания и концептуального значения понятия преступления, и те, которые, служат юридическому оформлению надлежащей наказуемости^[255]. Предложенная классификация представляется нам достаточно пробельной по той причине, что содержание уголовно-правовых институтов не сводится лишь к нормам о преступлениях и наказаниях; например, возникает вопрос: к какой классификационной группе относить институты, регламентирующие иные уголовно-правовые последствия совершения общественно опасных деяний (освобождение от уголовной ответственности, конфискацию и пр.)?

М. С. Жук предлагает авторскую модель классификации институтов уголовного права, выделяя дифференцированные и интегральные институты. Первые возникают, как правило, на основе отдельных вариантных конкретизирующих правовых предписаний и появляются в целях углубленного (дифференцированного) регулирования той или иной разновидности общественных отношений (например, это институт преступлений против несовершеннолетних). Интегральные институты представляют собой комплекс норм, закрепляющих общую правовую конструкцию, в преломленном виде выраженную в дифференцированных институтах (например, институт хищений, институт причинение вреда здоровью и др.)^[256].

И теоретиками права, и специалистами в области уголовного права признается существование отраслевых и межотраслевых правовых институтов. Первые состоят из норм и предписаний уголовно-правового содержания; межотраслевые правовые институты включают в себя правовые нормы и предписания различной отраслевой принадлежности (относящиеся к двум и более отраслям права). Однако отдельные специалисты утверждают, что институты права не являются надотраслевыми образованиями, даже когда имеют межотраслевое значение, они всегда отражают специфичность предмета и методов отраслевого регулирования^[257], т. е. всегда характеризуются определенной отраслевой принадлежностью. Позволим себе с этим не согласиться на том основании, что регулируемые отраслью уголовного права отношения не являются однородными. В предмете правового регулирования всегда (в одних случаях больше, в других - меньше) присутствует некоторое количество иных отношений, отличных по форме и характеру, но тесно связанных с остальными по своему назначению. Теоретиками права отмечается, что системность права исторически и генетически объективно обусловливается системностью самого общества, в рамках которого оно возникает и развивается, а точнее - системным характером тех общественных отношений, которые опосредуются правом и которые, таким образом, составляют предмет правового регулирования^[258]. В правовой действительности ни одна из отраслей права не может существовать изолированно от других, нормы определенной отраслевой принадлежности не могут применяться обособленно, в отрыве от иноотраслевых нормативных предписаний. Проявляются соответствующие связи между различными отраслями не только через «близость» (сопредельность) регулируемых общественных отношений, общность отдельных юридических понятий, использование в правотворческой работе бланкетных приемов законодательной техники, но и через существование т. н. межотраслевых (комплексных) правовых институтов.

Все это в совокупности обеспечивает успешную совместную реализацию норм различной отраслевой принадлежности в правоприменительной деятельности, эффективность современной юридической практики.

Отметим, что с советских времен отношение к подобным институтам складывалось весьма негативное. Так, авторы коллективной работы «Система советского законодательства» под редакцией И. С. Самощенко наличие совместных институтов комментируют следующим образом: «существование подобных институтов создает серьезные проблемы практического порядка, особенно в ходе систематизации законодательства»^[259], т. е. с появлением подобных институтов появляются вопросы: в какой из отраслевых актов помещать нормы такого совместного института, какому из соответствующих актов отдавать приоритет в правоприменительной деятельности (что особенно актуально в условиях коллизионности законодательства). Подобные высказывания повлекли за собой призывы к соблюдению максимальной юридической «чистоты» и контрастности нормативных предписаний в ходе законотворческих работ, что в свою очередь впоследствии привело к достаточно долгому доктринальному игнорированию существования межотраслевых правовых институтов в российской правовой системе и к отсутствию общей межотраслевой законодательной регламентации правил их применения.

В настоящее время признается, что такие институты проявляются в сфере действия родственных отраслей права; представляют собой не механическую совокупность, а гармоничный сплав разноотраслевых правовых норм, регулирующих однородные отношения; соответствующие нормы проходят существенную переработку, модификацию применительно к специфике предмета и/или метода правового регулирования другой отрасли^[260]. Однако относительно правил применения межотраслевых правовых институтов в специальной литературе отсутствуют даже начальные теоретические разработки.

Некоторые исследователи считают, что межотраслевые (комплексные) правовые институты являются интегрированными, вторичными образованиями и в качестве таковых не могут быть отнесены ни к одной из отраслей права, потому что первичным элементом отрасли права, также как системы права в целом, является юридическая норма, а не правовой институт, вследствие чего правовая норма, имеющая принадлежность к одной отрасли права, не может входить в другую в составе правового института^{[261] [262]. Представляется, что специфика межотраслевых институтов заключается в том, что они относятся к двум и более отраслым права, а нормы и предписания, входящие в их состав, не меняя своей отраслевой «прописки», объединяются с инотраслевыми элементами и тем самым определенным образом модифицируются для успешного решения задач именно этого конкретного межотраслевого образования. Так, уголовно-правовые нормы и предписания достаточно активно участвуют в формировании ряда межотраслевых институтов (амнистии, помилования, досудебного соглашения о сотрудничестве, примирения и др.).}

Отметим, что в юридической литературе высказывались различные точки зрения относительно отраслевой принадлежности вышеперечисленных правовых институтов . Однако анализ нормативного содержания соответствующих институтов свидетельствует о том, что уголовно-правовые нормы и предписания входят в их структуру, определяют наряду с другими нормами и предписаниями их правовую природу и сущность. Например, институт помилования включает в себя совокупность норм и предписаний конституционного, уголовного, уголовноисполнительного и административного права (право осужденного просить о помиловании, а Президента РФ помиловать преступника закреплено в нормах конституционного права, суть помилования выражается в прекращении исполнения или смягчении уголовного наказания, регламентируемом нормами уголовного права; нормы административного права регулируют деятельность ряда инстанций, по которым проходит ходатайство осужденного; уголовно - исполнительными нормами урегулированы основания и порядок подачи ходатайства, последствия подачи ходатайства, а также последствия его удовлетворения). То же самое можно сказать и о других вышеназванных институтах - амнистии, досудебного соглашения о сотрудничестве, примирения - все они имеют определенную уголовно-правовую составляющую в своем содержании, являются межотраслевыми правовыми образованиями. Обращает на себя внимание тот факт, что практически три четверти опрошенных нами специалистов в области уголовного права (75 %) разделяют эту точку зрения, признавая амнистию, помилование, досудебное соглашение о сотрудничестве и примирение межотраслевыми правовыми институтами. Примечателен тот факт, что в научной и прокурорской среде данный показатель еще выше и составляет примерно 82 %, что свидетельствует, на наш взгляд, о более широком взгляде вышеуказанных респондентов на данные правовые явления, «незашоренном» узкими отраслевыми рамками (см. приложения 1, 2).

Как справедливо отмечает А. И. Бойко, «в уголовном праве могут, должны и обязательно будут межотраслевые образования, ибо фактические взаимодействие сонма социально-юридических правил никакими

формализациями парламента не остановить, да и отраслевая прописка их - всего лишь мнение юридического ума, привыкшего и понуждаемого к сортировке огромного массива официальных предписаний, в которых следует оперативно и качественно ориентироваться»^[263]. По нашему мнению, к числу признаков межотраслевых институтов следует отнести: полиотраслевой характер составляющих их правовых норм и предписаний; взаимосвязь предметов правового регулирования нормами института в рамках комплекса отраслей; тесные взаимосвязи норм и предписаний института для решения задачи относительно целостного регулирования соответствующих общественных отношений; нацеленность на решение задач двух и более отраслей права.

Отметим, что именно в результате установления тесных взаимосвязей между разноотраслевыми нормами и предписаниями, образующими единый межотраслевой институт, происходит их определенная модификация, приспособление друг к другу с учетом специфики предмета и предназначения институционального правового регулирования, юридических приемов и средств воздействия правового института на соответствующие отношения.

Изучение межотраслевых правовых институтов не только обладает теоретической значимостью (например, для более глубокого познания межотраслевых связей уголовного права), но и имеет серьезное практическое значение (для совершенствования механизма правового регулирования в целом), поэтому их исследование видится нам перспективным направлением будущих научных изысканий.

М. С. Жук выделяет дополнительно наличие в уголовном праве т. н. смешанных правовых институтов, понимая под ними закрепленный в уголовном законе комплекс правовых предписаний, в которых оказываются «подмешанными» положения иных (не уголовно-правовых) отраслей . Существование данной разновидности уголовно-правовых институтов весьма спорно по следующим соображениям: нам представляется, что чистых уголовноправовых норм и институтов не существует в природе, это теоретическая абстракция - жесткие отраслевые «перегородки», придуманные самими юристами для их же промысла. Так, при бланкетной диспозиции уголовно-правовая норма (а следовательно, и институты, к которым она относится) формулируется с помощью иноотраслевых правовых предписаний. К примеру, федеральным законом от 21 декабря 2013 года № 376-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» уголовное законодательство было дополнено ст. 322.3, предусматривающей ответственность за фиктивную постановку на учет иностранного гражданина или лица без гражданства по месту ^[264]

пребывания в жилом помещении в Российской Федерации . При конструировании данной уголовно-правовой нормы были активно использованы иноотраслевые правовые предписания (учет иностранных граждан по месту пребывания; фиктивная постановка на учет по месту пребывания; иностранный гражданин; лицо без гражданства), которые разъясняются в специальном законодательстве, регламентирующем правовое положение иностранных граждан и порядок их миграционного учета на территории РФ . И примеров такого использования иноотраслевых правовых предписаний в тексте УК РФ существенное количество (в ст.ст. 11, 72.1, 82.1, 120, 128, 146, 154, 159.5 и др.), что подтверждает наш вывод о том, что в содержание большинства уголовноправовых институтов оказываются «подмешанными» положения иных (не уголовно-правовых) отраслей и это абсолютно естественно для российской правовой системы, для функционирования системы российского уголовного права. А. В. Наумов и Н. И. Пикуров подчеркивают, что при использовании бланкетных признаков в уголовном законодательстве соответствующие правовые предписания превращаются в «клеточку» уголовно-правовой «материи»,

273

«имплантируются» в уголовно-правовые нормы .

Зачастую в уголовно-правовых нормах и институтах используются юридические термины, заимствованные из других отраслей права и, как правило, сохраняющие свое иноотраслевое содержание. Так, в п. «п» ч. 1 ст. 63, ч. 5 ст. 73, ч. 4 ст. 91, ст. 156, п. «а» ч. 2 ст. 228.1 УК РФ активно употребляются словосочетания «педагогический работник», «образовательная организация», официальное толкование которых содержится в ст. 2 Федерального закона от

Л'У л

29.12.2012 г. № 273-ФЗ «Об образовании в Российской Федерации» . ^{[265] [266] [267] [268]}

Н. И. Пикуров правильно отмечает, что субъект, применяющий нормы уголовного права, обязан считаться с терминологическим полем иных отраслей права, учитывать происхождение термина и наличие у него законодательной дефиниции . Однако не всегда это происходит на практике. В частности, в связи с введением в систему российского уголовного права запретительной нормы о фиктивной постановке на учет иностранного гражданина или лица без гражданства по месту пребывания в жилом помещении в Российской Федерации сформировалась устойчивая правоприменительная практика уголовного преследования за это деяние физических вменяемых лиц, достигших 16-летнего возраста (т. е. отвечающих признакам общего субъекта преступления), и предоставивших заведомо недостоверные сведения в органы миграционного учета^{[269] [270]. Хотя, если исходить из буквального толкования положений федерального закона «О миграционном учете иностранных граждан и лиц без гражданства в Российской Федерации», совершить постановку на учет (как правомерную, так и фиктивную) иностранного гражданина или лица без гражданства по месту пребывания в жилом помещении в Российской Федерации могут только должностные лица государственных органов, осуществляющих функции по контролю, надзору и оказанию государственных услуг в сфере миграции. Так, согласно ст. 22 вышеназванного закона постановка иностранных граждан на учет по месту пребывания осуществляется при получении органом миграционного учета уведомлений об их прибытии в место пребывания, представляемых в соответствии с настоящей статьей, что подразумевает фиксацию в установленном порядке уполномоченными органами сведений о}

нахождении соответствующих лиц. Следовательно, если исходить из смысла предписаний миграционного законодательства, получается, что субъектом преступления, предусмотренного ст. 322.3 УК РФ, может быть только специальный - работник органа миграционного учета, в силу своей служебной деятельности уполномоченный осуществлять постановку иностранных граждан на учет по месту пребывания. Однако сложившаяся ситуация в правоприменительной деятельности с некорректным определением субъекта анализируемого преступления обусловлена в первую очередь самим законодателем, ибо в пояснительной записке к соответствующему законопроекту было указано, что благодаря данному законодательному акту будут устранены предпосылки для злоупотребления своими правами недобросовестных нанимателей (собственников) жилых помещений - «резиновых домов»^[271]. То есть сам законодатель вопреки положениям миграционного законодательства под субъектом данного преступления понимал простых граждан, не наделенных властными полномочиями, но участвующих в различного рода спекуляциях в сфере миграционного учета иностранных граждан. Сложившаяся ситуация свидетельствует о существовании достаточно серьезной межотраслевой коллизии между действующими правовыми нормами различной отраслевой принадлежности, для устранения которой представляется целесообразным изложить ч. 1 ст. 322.3 УК РФ в следующей редакции: «Содействие в фиктивной постановке на учет иностранного гражданина или лица без гражданства по месту пребывания в жилом помещении в Российской Федерации - наказывается... (преступление небольшой тяжести)». Также отметим, что во всех проанализированных нами материалах уголовных дел данной категории инициатива совершения противоправных действий исходила не от осужденных, а от иных лиц, как правило, иностранных граждан с определенным жизненным опытом, которые собирали со своих земляков деньги, большую часть оставляли себе, находили гражданина РФ - владельца жилого помещения среди социально

незащищенных слоев населения, давали ему малую часть от собранной суммы денег, научив заполнять необходимые документы для органов миграционного учета, т. е. фактически организовавшие совершение данного преступления. Так, мировым судьей судебного участка № 13 Кировского судебного района г. Самары Самарской области по т. 322.3 УК РФ был осужден гражданин С. В. Пекор, инвалид второй группы, страдающий ДЦП, состоящий на учете в ПНД с 1981 г. и по настоящее время с диагнозом «легкая умственная отсталость без нарушения поведения», имеющий на иждивении и попечении престарелую бабушку 1924 года рождения, за которой он осуществляет постоянный уход. Летом 2015 г. он подрабатывал на овощном рынке, где познакомился с иностранным гражданином по имени Раф, который предложил ему подзаработать и отвез в почтовое отделение. Там за 300 рублей, переданных ему Рафом, он заполнил и передал сотруднику почтового отделения уведомление о прибытии девяти иностранных граждан в его комнату в коммунальной квартире . В итоге С. В. Пекор был признан виновным в совершении фиктивной постановки на учет иностранных гражданина по месту пребывания в жилом помещении в Российской Федерации, а фактический организатор данного преступления - Раф - вообще остался вне уголовного преследования, что представляется несправедливым. Поэтому следует дополнить ст. 322.3 УК РФ частью 2 следующего содержания: «2. Организация совершения фиктивной постановки на учет иностранного гражданина или лица без гражданства по месту пребывания в жилом помещении в Российской Федерации - наказывается... (преступление средней тяжести)». Также мы не исключаем случаев, когда сотрудники органов миграционного учета, осознавая заведомую недостоверность представленных им сведений или документов, либо отсутствие намерений пребывать/предоставить соотвествующее жилое помещение, тем не менее осуществляют фиктивную постановку на учет иностранного гражданина или лица без гражданства по месту пребывания в жилом помещении в Российской Федерации, что также, на наш взгляд, нуждается ^[272] в криминализации. Соответственно мы предлагаем дополнить ст. 322.3 УК РФ частью 3-й следующего содержания: «3. Фиктивная постановка на учет иностранного гражданина или лица без гражданства по месту пребывания в жилом помещении в Российской Федерации - наказывается... (преступление средней тяжести)», где субъект уже будет специальный - должностное лицо органов миграционного учета. Предложенная редакция ст. 322.3 УК РФ не только устранит выявленную межотраслевую коллизию, но и будет способствовать совершенствованию российской правовой системы в целом.

Отметим, что даже т. н. «чистые» уголовно-правовые запреты зачастую подразумевают необходимость обращения к нормам других отраслей права (например, уголовно-правовые нормы о противоправном лишении жизни человека включают в свое содержание и правила установления смерти человека, утвержденные ст. 66 Федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» от 21.11.2011 № 323-ФЗ и Постановлением

Правительства РФ от 20.09.2012 № 950 ). Мы со своей стороны отметим, что без соответствующего иноотраслевого контента содержание уголовно-правовых норм и институтов нельзя признать полным, достаточным для реализации их на практике. Кроме того, иногда иноотраслевой материал необходим для установления точного содержания запретительных норм уголовного права. Например, при отграничении уголовно наказуемого от смежного с ним мелкого хищения критерии их разграничения закреплены в нормативно-правовых актах иной отраслевой принадлежности (ст. 7.27 КоАП РФ) .

Все вышеизложенное подтверждает тот вывод, что любая уголовноправовая норма, любой уголовно-правовой институт являются по своему содержанию смешанными, не чисто отраслевыми, для их полноты и эффективной реализации обязательно присоединение к ним тех или иных предписаний иных (не уголовно-правовых) отраслей, ибо ни одна отрасль права изолированно, в ^{[273] [274] [275] отрыве от других отраслей, не сможет исчерпать все потребности общества и государства в упорядочении существующих общественных отношений.}

Столь подробное описание всех выявленных в доктрине уголовного права видов правовых институтов необходимо для более глубокого проникновения внутрь исследуемых правовых явлений, а самое главное - для эффективного прогнозирования направлений дальнейшего развития системы российского уголовного права. Отметим, что уголовно-правовые институты, как и остальные элементы отраслевой системы, имеют более гибкий вид, нежели содержание и структура уголовного закона, более оперативно и качественно реагируют на нужды социальной среды, обеспечивая тем самым постоянную и более эффективную функциональную работоспособность исследуемой отрасли права. То есть уголовно-правовые институты имеют внутреннюю способность совершенствоваться, определенным образом «наращивая» себя, подстраиваясь под нужды системы российского уголовного права. Так, в действующем уголовном законодательстве не прописана последовательность применения правил смягчения и усиления наказания, закрепленных ст. 62, 65, 66 и 68 УК, однако они необходимы правоприменителям при назначении уголовного наказания. Поэтому они появились в системе российского уголовного права в результате судебного толкования, существенно дополнив содержание института назначения наказания. Так, в п. 34 Постановления Пленума Верховного Суда РФ

от 22 декабря 2015 года «О практике назначения судами Российской Федерации

282

уголовного наказания» указано, что сначала назначается наказание за неоконченное преступление, а потом уже применяются другие специальные правила. Мы предполагаем, что по прошествии определенного периода времени эти правила (или их часть) могут «перекочевать» в уголовное законодательство, приобрести законодательную форму и нарастить юридическую силу.

Подытоживая все вышеизложенное, необходимо сделать следующие выводы по данному параграфу. ^[276]

1. Единство регулятивных особенностей, однородность интеллектуальноволевого и юридического содержания свидетельствуют о существовании стойких правовых общностей - уголовно-правовых институтов и субинститутов - следующего, после уголовно-правовой нормы, звена в структуре системы российского уголовного права.

2. Уголовно-правовые институты обладают структурой, которая не только характеризует их определенное строение, дифференцированность образующего их нормативного материала, но и их интегрированность, выражающуюся в системной целостности, наличии стойкой композиции уголовно-правовых норм и предписаний. Поэтому уголовно-правовой институт можно определить как достаточно сложное системное образование, объединяющее уголовно-правовые нормы и предписания, а иногда и субинституты, связанные между собой функциональной взаимозависимостью, воздействующие на относительно самостоятельную часть общественных отношений, отнесенных к предмету уголовно-правового регулирования, которые нацелены на решение определенной отраслевой задачи, либо обеспечивающие осуществление особой функции в этом регулировании. Критерием выделения уголовно-правового института следует признать группу общественных отношений, объединенных своей однородностью, а точнее - возможностью их относительно целостного урегулирования компактной совокупностью правовых норм и предписаний. Факультативным критерием выделения уголовно-правовых институтов можно признать совокупность специфических юридических приемов и средств воздействия на соответствующие общественные отношения.

2. В системе российского уголовного права к уголовно-правовым институтам тесно примыкают субинституты, они занимают промежуточное положение между уголовно-правовыми нормами и институтами, являются первичной нормативной общностью в отраслевой системе, так как представляют собой совокупность уголовно-правовых норм и предписаний, объединенных с целью более успешного и детализированного решения задач, стоящих перед уголовно-правовым институтом, к которому они относятся.

Субинституты, несмотря на то, что входят в содержание уголовно-правовых институтов, имеют важное, хотя и вспомогательное значение в системе российского уголовного права, то есть их можно признать еще одним структурным элементом системы российского уголовного права, но зависимого («вассального») типа. Субинституты обладают способностью избирательного воздействия, выполняют «альтернативные» регулятивные функции, отражая ту или иную специфику внутри соответствующего подвида уголовно-правовых отношений. Субинституты становятся актуальными в тех случаях, когда функциональное воздействие уголовно-правового института на общественные отношения недостаточно или менее эффективно, чем при реализации субинститута. Субинститут существует в уголовно-правовом институте как некая альтернативная или запасная деталь, дополнительная принадлежность, которая может понадобиться и стать крайне полезной при определенных фактических обстоятельствах.

Несмотря на то, что субинституты фактически обслуживают уголовноправовые институты, связаны с ними общим предназначением и едиными целями, входят в их содержание, тем не менее они достаточно самостоятельны в отраслевой системе, их можно причислить к разряду системообразующих элементов российского уголовного права. Подтверждение данному тезису предоставляет сама история российского уголовного права - по мере своего развития субинституты, как правило, становятся все больше похожими на уголовно-правовые институты, трансформируются в них: увеличивается и окончательно оформляется объем их содержания, дифференцируется входящий в них нормативный материал, развиваются их регулятивные способности, постепенно они избавляются от своего подчиненного статуса и обретают опорное положение в отраслевой системе. Например, существующий сегодня в качестве самостоятельной нормативной общности в системе российского уголовного права институт обстоятельств, исключающих преступность деяния, первоначально развивался из уголовно-правовых норм о необходимой обороне и крайней необходимости, исторически оформившихся в генеральном институте

преступления . Затем количество соответствующих норм увеличивалось (в Уголовном уложении 1903 г. предусматривались исполнение закона и исполнение приказа; в советское время была добавлена норма о причинении вреда при задержании преступника) и данную совокупность норм уже можно было признать субинститутом, обслуживающим институт преступления. И с принятием УК РФ, предусматривающим уже шесть обстоятельств, исключающих преступность деяния, произошло оформление содержания данной нормативной общности, трансформация ее в самостоятельный институт системы российского уголовного права, имеющий опорное значение. Отметим, что, по нашему мнению, данный институт все еще входит в состав института преступления, но такова особенность генеральных уголовно-правовых институтов, они могут включать в свое содержание другие рядовые институты, ибо по своей сути являются их ассоциацией, мидисистемой внутри отраслевой системы.

Таким образом, субинституты можно признать не только самостоятельным элементом системы российского уголовного права, но и возможными «зачатками (зародышами)» будущих отраслевых институтов.

В итоге отметим, что знания о содержании, структуре и видах уголовно - правовых институтов и субинститутов составляют научное обеспечение не только правотворческого, но и правоприменительного процессов, способствуют их совершенствованию, облегчают их реализацию, а также необходимы для эффективного прогнозирования направлений дальнейшего развития современной системы российского уголовного права. Отметим, что данные элементы отраслевой системы имеют более гибкий вид, нежели структура уголовного закона, более оперативно и качественно реагируют на нужды социальной среды, обеспечивая тем самым постоянную функциональную работоспособность исследуемой отрасли права. ^[277]

2.3.