<<
>>

§ 1. Общая оценка существующих определений терроризма

Для решения задачи создания международно-правового определения терроризма следует также дать общую оценку существующим определениям терроризма. Согласно Докладу Группы высокого уровня по угрозам, вызовам и переменам, которая была учреждена Кофи Аннаном, бывшим в то время Генеральным секретарем ООН, в ноябре 2003 года, для того, чтобы выработать предложения о путях укрепления международной безопасности определение международного терроризма должно включать в себя:

- признание в преамбуле того, что применение силы государством против мирных жителей регулируется Женевскими конвенциями и другими документами и, если она применяется в достаточно широком масштабе, представляет собой военное преступление со стороны соответствующих лиц или преступление против человечности;

- подтверждение того, что акты, подпадающие под действие предшествующих антитеррористических конвенций, представляют собой терроризм, и заявление о том, что они являются преступлением согласно международному праву; и подтверждение того, что терроризм в период вооруженного конфликта запрещен Женевскими конвенциями и Протоколами;

- ссылка на определения, содержащиеся в Международной конвенции 1999 года о борьбе с финансированием терроризма и в резолюции 1566 (2004) Совета Безопасности;

- описание терроризма как любого деяния, в дополнение к деяниям, уже указанным в существующих конвенциях по различным аспектам терроризма, Женевских конвенциях и резолюции 1566 (2004) Совета Безопасности, которое имеет целью вызвать смерть мирных жителей или некомбатантов или причинить им тяжкие телесные повреждения, когда цель такого деяния, в силу его характера или контекста, заключается в том, чтобы запугать население или заставить правительство или международную организацию совершить какое-либо действие или воздержаться от его совершения[73].

Многие из существующих договоров значительно выходят за рамки общего понятия терроризма, поскольку они запрещают определённые действия безотносительно их политических целей или мотивов.

А это означает, что в соответствии с этими конвенциями, происходит криминализация тех преступлений, которые совершены не с террористическими замыслами. Так, например, криминализированы захват заложников или угон в личных целях (таких как корысть или похищение ребенка с целью получения опеки над ним)[74]. Этот свойственный международному праву выход за рамки терроризма как бы «разбавляет» особый, не присущий обычному физическому насилию, характер подобных деяний. Но нельзя сказать, что это делалось неоправданно, поскольку деполитизация террористических преступлений преследовала цель минимизировать использование политической оговорки касательно экстрадиции.

В предыдущей главе были подробно рассмотрены антитеррористические конвенции ООН и, исходя из их анализа, можно сделать вывод, что лишь некоторые из них отражают более комплексный подход к определению террористических деяний. В 1972 году США предложили ООН договор для криминализации незаконного убийства, причинения тяжкого вреда здоровью или похищения «направленных на нанесение ущерба интересам или получения уступок от государства или международной организации»[75]. Данный договор ограничивался понятием «certain acts of terrorism», то есть такие акты, террористическая направленность которых не вызывает сомнений, таким образом в этом документе отсутствовала попытка всеобъемлющего определения. Но эта инициатива не получила широкой поддержки, во многом это было основано на позиции арабских и африканских государств, которые хотели:

- более глубокого изучения причин терроризма;

- установления четких различий между террористами и борцами за свободу;

- включение государственного терроризма как одной из наиболее серьезных и опасных форм терроризма[76].

Тем не менее, указанная инициатива все же оказала влияние на международные правовые нормы, что отражено в последующих международных договорах. Например, Международная конвенция «О борьбе с захватом заложников» 1979 года, как это уже было указано в предыдущей главе настоящего диссертационного исследования, запрещает совершение захвата или удержания лица с целью принуждения третьей стороны (государства, международной организации, физического или юридического лица) совершить или воздержаться от совершения определенных действий в качестве прямого условия освобождения заложников.

Аналогично в Конвенции «О безопасности персонала ООН и связанного с ней персонала» 1994 года предусмотрено требование по отношению к государствам криминализировать в соответствии с национальным законодательством совершение насильственных действий в отношении персонала ООН и связанного персонала и их имущества с целью принудить физическое или юридическое лицо к совершению любые действий, либо воздержаться от их совершения.

Относительно преступлений, совершаемых на море, Римская Конвенция 1988 г. «О борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности морского судоходства» с принятыми к ней Протоколами также содержит указание на цель принуждения юридического или физического лица совершить или воздержаться от совершения определенных действий. Соответственно, с принятием Протоколов, это указание распространено и на применение оружия БХЯ против морских судов и стационарных платформ с целью запугать население, заставить правительство или международную организацию совершить или воздержаться от совершения определенных действий. В дальнейшем, с принятием Конвенций относительно оружия массового поражения, были криминализированы угрозы похищения ядерного материала или вмешательства в работу ядерных объектов с целью принуждения третьих лиц совершить, либо же не совершать определенные действия. Более того, Конвенции обязали государства принимать такие законодательные акты, которые направлены на уголовное преследование и наказание деяний, совершаемых с целью создания обстановки террора (state of terror) среди населения в целом или отдельных социальных групп. Однако, понятие обстановки террора, использованное в схожем смысле еще Лигой Наций, не является элементом ни террористических преступлений вообще, ни определенных в качестве «ядерного терроризма».

Конвенция «О борьбе с финансированием терроризма» 1999 года наиболее близко подошла к определению понятия терроризм по существу. Помимо этого, Конвенция добавляет понятие устрашения в общее значение принуждения. В частности, можно отметить достаточно удачную формулировку о запрете финансирования:

«любого другого деяния, направленного на то, чтобы вызвать смерть какого-либо гражданского лица или любого другого лица, не принимающего активного участия в военных действиях в ситуации вооруженного конфликта, или причинить ему тяжкое телесное повреждение, когда цель такого деяния в силу его характера или контекста заключается в том, чтобы запугать население или заставить правительство или международную организацию совершить какое-либо действие или воздержаться от его совершения»[77].

Конвенция «О борьбе с бомбовым терроризмом» 1997 года также не ограничивается деяниями, совершаемыми с террористическими целями, в ней нет указания на скрытые цели.

Можно резюмировать, что общим элементом указанных международных договоров является запрет действий, совершаемых с целью устрашения или принуждения третьих лиц совершить или воздержаться от совершения определенных действий. При этом мотивом как конечной целью совершения таких деяний является принуждение конкретных лиц или организаций. В отличие от этого, доказывание мотива в юридическом смысле (эмоциональная мотивация совершения деяния, в том числе, в личных или политических целях) - не требуется. Например, когда речь идет о захвате заложников, часто в качестве мотива может выступать идеологические или политические убеждения, но выявление их не требуется в соответствии с договорами. Таким образом, охватываются деяния, совершаемые и в личных, например, корыстных целях. Такой подход, безусловно, помогает избежать трудностей, связанных с доказыванием мотивов, которые лежат в основе совершения тех или иных актов насилия, для целей судебного преследования лиц.

В существующих международных договорах не устанавливается персональная ответственность за преступления террористического характера по международному праву в узком смысле слова, перед международными судебными органами. Как говорилось ранее, большинство Конвенций строится на принципе aut dedere aut judicare, что в общем-то делает этот принцип обычной нормой в отношении террористических преступлений. Оценить эффективность действующих антитеррористических договоров достаточно сложно, поскольку отсутствуют необходимые эмпирические исследования. Договоры в этой сфере обычно ничего не говорят о средствах правовой защиты в случае нарушения принятых обязательств, хотя сами государства иногда прибегают к ответным мерам путем политических санкций. И хотя, многие государства имплементировали взятые на себя обязательства в национальное законодательство, глобальных статистических данных уголовному преследованию и экстрадиции не существует, международное внимание привлекают только единичные яркие примеры неудач[78].

В рамках официальной правовой помощи по уголовным делам экстрадиция обычно не заменяется схожими институтами, такими как депортация. Но США использует искаженную интерпретацию понятия экстрадиции, а также обязательств относительно неё по международному праву, поскольку, как считается в США традиционные системы уголовного права или права вооруженных конфликтов не могут применяться к террористам. Это выражается в незаконной практике похищения с территорий иностранных государств или открытого моря лиц, которые подозреваются в совершении террористических преступлений, попадающих под юрисдикцию Штатов.

Тем не менее, «за последние сорок лет международное уголовное право достигло значительно прогресса в борьбе с международным терроризмом, выполнив большую часть правовой работы. Эта эффективность зависит от воли договаривающихся государств и нельзя отрицать, что возможны определенные трудности, связанные с тем, что некоторые государства не способны защитить свою власть на собственной же территории, либо из-за неправомерного поведения самих государств»[79].

Отраслевые договоры смогли заполнить те пробелы, которые существовали в обычных нормах международного права при противостоянии новым вызовам, таким как терроризм. Отраслевые договоры, безусловно, влияют на развитие обычного права. Хотя договоры и не обязывают третьи стороны, но принятие договорных норм являются преимущественным способом формирования правового обычая. Для того, чтобы положение договора можно было считать основанием обычной нормы, мало только её нормотворческого характера, должна быть также широкая практика её применения. Между тем, достаточным может стать и участие подавляющего большинства заинтересованных государств, при должной степени ратификации соответствующего договора и имплементации его норм в национальном законодательстве государств-участников. И наоборот: статус договоров, с низкой степенью ратификации вызывает определенные сомнения.

В отличие от международных договоров, ряд договоров, заключенных государствами-участниками региональных и иных организаций определяют именно террористические преступления.

Эти договоры имеют весьма ограниченную сферу действия и регулируют отношения между членами региональных организаций или членами организаций, основанных на религиозной или культурной принадлежности (например, Лига Арабских Г осударств). За последние десятилетия количество антитеррористических договоров, заключаемых в рамках таких организаций, заметно возросло.

Хотя региональные договоры и не имеют такого же международного значения, как универсальные международные конвенции, эти соглашения могут указать на обычное право, характерное для конкретного региона, особенно это относится к организациям, сформированным на основе культурных и религиозных принципов. А такое развитие обычного права на уровне регионов, безусловно, дает толчок развитию международного права и появлению обычных норм уже на этом, более высоком уровне. «Региональный опыт является этапом эволюционного развития к более глубокой интеграции международного сообщества»[80]. Более того, развитие международного сотрудничества по вопросам безопасности на уровне региональных организаций - это то, к чему ООН призывает все заинтересованные государства. Помимо договоров, некоторые из которых были рассмотрены в предыдущей главе данного исследования, стоит упомянуть также и о том, что в рамках таких крупных региональных организаций приняты и принимаются конкретные контртеррористические меры.

Определение терроризма в региональных договорах отчасти способствуют рассмотрению определения в международном праве, через сопоставление конкретных определений, которые могли бы быть приняты, изменены или отвергнуты на международном уровне. Принятие таких определений зависит от того, насколько они способны сформировать или скорректировать политику государств, а также других участников международного общения. Но для проведения такого анализа должна сформироваться определенная правоприменительная практика, оценить которую возможно только по прошествии некоторого времени.

Общее определение терроризма стало целью международного

сотрудничества с 1920-х годов. Начиная с этого времени, ведутся политические споры вокруг определения и разъяснения основных особенностей терроризма. Говоря о Конвенции Лиги Наций «О предупреждении терроризма и наказании за него» можно сказать, что хотя её и нельзя рассматривать в качестве доказательства формирования обычных норм, она иллюстрирует ту работу, которая была начата с попыткой принятия упомянутых ранее договоренностей. «Даже не ратифицированный договор может быть оценен как свидетельство общепринятых правил, по крайней мере, в краткосрочной перспективе»[81]. Первые усилия были направлены на исключение террористических преступлений из числа политических. Данные вопросы систематически рассматривались в 30-е годы XX века на Конференциях, посвященных, в частности, задачам унификации уголовного законодательства. Тогда же и была констатирована необходимость наказания общественно опасных деяний, представляющих собой акт терроризма, направленных против жизни, здоровья, свободы людей или против частной или государственной собственности с целью выражения или требования выполнения каких-либо социальных или политических идей. И именно мотивы (политические и социальные), и риск создания общественной опасности были названы определяющими чертами терроризма. Однако, на Конференции в Париже 1931 года ссылка на политические и социальные цели была отвергнута, вместо этого акцент был сделан на последствия насильственных действий. «Любой, кто с целью запугать население, использует против лиц или имущества бомбы, мины, зажигательные или взрывные устройства или изделия, огнестрельное оружие или другие смертельные или опасные устройства, или кто провоцирует или пытается спровоцировать, распространяет или пытается распространить эпидемию, заразную болезнь или другие катастрофы, или кто препятствует или пытается препятствовать государственным или общественным службам будет наказан ...»[82]. Проводимые Конференции, помимо прочего, выносили рекомендации по принятию конвенции, которая обеспечила бы общее пресечение любых террористических посягательств, и постепенно все ярче проводилось различие между преступлениями, создающими общественную опасность и террористическими преступлениями. На пятой конференции, которая проходила в Мадриде, всё меньше акцент делался на понятии терроризма и была озвучена идея crimina juris gentium (включающая провоцирование международной катастрофы, уничтожение произведений искусства, участие в беспорядках или зверствах, направленных против гражданского населения)[83]. В конечном итоге, социальный аспект терроризма заслонил собой аспект политический, и главным признаком террористической деятельности стало стремление вызвать страх населения путем подрыва общественного порядка. Таким образом, понятие терроризма было практически сведено воедино с анархическими преступлениями, преступлениями против общественного порядка.

Целый ряд политических убийств, произошедших в 30-е годы XX века обнаружили серьезную проблему, связанную с экстрадицией преступников, обвиняемых в убийствах или покушениях на политических деятелей. В соответствии с действовавшим в то время договором о выдаче 1870 года, экстрадиция не применялась по отношению к политическим преступлениям.

Тогда Лига Наций оказалась под сильнейшим политическим давлением, которое подтолкнуло к дальнейшему развитию международного сотрудничества в сфере борьбы с терроризмом, в том числе и касающемся определения этого понятия. Именно в Конвенции Лиги Наций 1937 года «О предупреждении терроризма и наказании за него» было сформулировано требование к государствам по криминализации террористических преступлений, а также по исключению их из списка политических преступления для целей экстрадиции. Конвенция дает нам возможность на современном этапе понять, как государства относились к этой проблеме почти 90 лет назад, и, хотя, Вторая мировая война и распад Лиги Наций приостановили международное антитеррористическое сотрудничество, данная Конвенция является важной вехой на пути определения понятия терроризма.

Считается, что одним из наименее спорных региональных документов является Конвенция Организации американских государств «О предупреждении и наказании за совершение актов терроризма, принимающих форму преступления против лиц, и связанного с этим вымогательства, когда эти акты носят международный характер» 1971 года, которая стала ответом на рост террористических преступлений в регионе, в частности речь идет о похищениях с требованием выкупа. Подобная преступность получила распространение в Центральной и Южной Америки с целью получения средств для поддержки партизанских и национально-освободительных движений. Хотя изначально Конвенция задумывалась для договорного определения терроризма, в итоге она ограничилась защитой лиц перед угрозой указанных преступлений[84]. Данный договор можно считать региональным предшественником Конвенции ООН «О предотвращении и наказании преступлений против лиц, пользующихся международной защитой, в том числе дипломатических агентов» 1973 года, хотя она и использует более расширенные формулировки. Конвенция 1971 года требует от государств добиваться предотвращения и наказания актов терроризма, в особенности похищения, убийства и других посягательств на жизнь и здоровье тех лиц, которым государство обязано предоставить защиту. А также государства должны принимать меры по предотвращению и наказанию вымогательств, связанных с этими преступлениями. Такие преступления считаются преступлениями международного значения, независимо от мотива. Термин «террористический акт» в Конвенции не является достаточно определенным, и остается открытым, в том числе для устранения неопределенности на национальном уровне.

В следующей попытке определить терроризм очередной проект документа Организации американских государств содержал указание на цель породить страх, тревогу, а также запугать население. В дальнейшем эти идеи развивались, и указывалось, что террористические нападения нацелены против невинных людей для достижения идеологических целей[85]. Однако, вскоре США было принято решение в пользу развития комплементарного подхода к определению терроризма. Мотивировалось это решение тем, что попытки создания универсального определения умаляют значимость соглашений уже достигнутых про помощи отраслевых договоров, а также тем, что такие попытки рано или поздно зайдут в тупик[86]. Таким образом, был сделан вывод, что важнее будет избежать идеологических споров (как например считать конкретное движение террористическим или национально-освободительным) и сосредоточить внимание на террористических актах, а не на определении терроризма[87].

Следует отметить то, как с изменением политической ситуации в мире или в конкретных регионах меняется понимание терроризма, что общее определение данного термина сильно страдает от политических разногласий и зависимо от интересов сторон диалога. И сам терроризм, как уже неоднократно отмечалось в данном исследовании, весьма неоднороден и разнообразен. Можно подразделить терроризм на различные виды. Например, терроризм, который совершается в целях изменения государственного устройства страны, региона, или всего мира в целом можно назвать социально-политическим. Терроризм может быть с национальным подтекстом и иметь цель решения тех или иных вопросов, связанных с национальными отношениями. Религиозный терроризм проявляется в межконфессиональном противостоянии, даже государство в своих геополитических интересах может оказывать давление на другие страны путем террора.

По мнению Ф.Ф. Мартенса, «история и наука международного права служат средством выяснения истинного смысла существующих трактатов и международных обычаев; они дают возможность представить в чистом виде правосознание народов, выражающееся в трактатах и обычных нормах, и потому бесспорно принадлежат к числу источников международного права»[88]. Определения терроризма, которые приводят ученые в России и в любом другом государстве мира существуют сегодня в больше степени в качестве иллюстрации разнообразия взглядов на это понятие. «Заметно различаются определения данного явления, предлагаемые ведущими учеными-террологами, известными политиками. Так, анализ имеющейся литературы позволяет выделить от 100 до 200 понятий терроризма, причём ни одно из них не признано классическим»[89]. Ни одно из разработанных и опубликованных определений не может претендовать на общее признание в международном праве, поскольку так или иначе не отражают всю сложность терроризма.

В качестве примера можно рассмотреть следующее определение: «публично совершаемые общеопасные деяния или угрозы таковыми, направленные на устрашение население или его какой-то части, в целях прямого или косвенного воздействия на принятие какого-либо решения или отказ от него в интересах террористов»[90]. Прежде всего, данному определению не хватает конкретики: кто является объектом воздействия? Вероятно, речь должна идти о государственных властях, либо о международной организации, но в данном конкретном определении это не нашло отражения. Отсутствие ссылки на какую-либо мотивацию (политическая, религиозная или иная) стирает грань между терроризмом и обычным общеуголовным преступлением. Но и в целом, действия террористов не обязательно должны преследовать цели влияния на принятие тех или иных решений кем бы то ни было, поскольку такие деяния могут совершаться, например, для расширения влияния какой-либо террористической организации на определенной территории.

Согласно другому взгляду, терроризм рассматривается как совокупность преступлений, совершаемых с использованием насилия отдельными лицами и сообществами и направленных на расширение влияния определенных сил в обществе, ликвидацию или подчинение политических оппонентов, захват и установление своей политической власти[91]. Сильной стороной данной позиции более удачное, чем в предыдущем случае, определение конечных целей терроризма, однако, нельзя сводить их к сугубо политическим аспектам. Ранее уже было выяснено, что терроризм может существовать в различных проявлениях и происходить из различных истоков. Такое определение отчасти раскрывает лишь социально-политический характер терроризма, что оставляет за его рамками другие виды терроризма, как, например, религиозный терроризм.

Из числа определений терроризма, которые разработаны зарубежными учеными, предлагается рассмотреть определение, сформулированное Эдуардо Хименесом Де Аречагой. Он определял терроризм как акты, сами по себе являющиеся традиционными формами общеуголовных преступлений, но совершаемые преднамеренно с целью вызвать панику, беспорядок и террор в организованном обществе, разрушить общественный порядок, парализовать противодействие террору со стороны общественных сил и интенсифицировать беды и страдания общества[92]. Хотя данное определение весьма удачно, но и оно не стало общепризнанным. Возможно, указанному определению не хватает конкретики, а также в нем не решен вопрос сугубо политический: кто для одного государства террорист, для другого - борец за свободу. Изначально «борец за свободу» в отличие от «террориста» был связан некими правилами, которые образовывали краеугольный камень этического поведения. Борцы за свободу проводили четкую грань между военными и мирным населением, между солдатами и детьми, правительством и женщинами. Если террорист намеренно избрал своей мишенью гражданское население, то подразумевалось, что борец за свободу, наоборот, защищает и сражается за освобождение мирного населения, рискуя при этом собственной жизнью. Тем не менее уже со Второй мировой войны такое разделение стало нечетким, и те, кто называл себя «борцами за свободу», практиковали не что иное, как терроризм в чистом виде[93].

Проблема определения сложного и многогранного понятия «терроризм» является значимой не только для ученых-правоведов, специалистов по уголовному национальному и международному праву. Этот термин рассматривается не только в правовом поле, но и под другими углами зрения. Например, серьезная работа ведется по исследованию биосоциального аспекта терроризма. В таких исследованиях рассматривается в том числе психологическая природа данного явления, существует определения, по которому терроризм - это «интенсивное, острое чувство страха, превозмогающее все другие эмоции, системное применение насилия, с целью запугивания или репрессий для принуждения к согласию или примирению с чем-либо неприемлемым»[94]. Терроризм представляется не только в свете политических амбиций, либо экономической составляющей противоправной деятельности, но также и частью природы самого человека, элементом личности. Нельзя утверждать, что терроризм обязательно должен носить какой-либо системный характер, что террористическая деятельность - прерогатива организованных групп, и природная склонность человека к агрессивному поведению может стать важным фактором для конкретного лица, террориста-одиночки, в решении совершить тот или иной противоправный акт. Вопрос психологической составляющей терроризма представляется интересным для его дальнейшего изучения и проработки, на него следует обращать внимание, занимаясь исследованиями в области правовой составляющей контртеррористической деятельности. Ведь многое из того, что принято относить к правовым вопросам имеет в своей основе психологию, это касается, в частности, вопросов мотивации насилия, вербовки членов террористических организаций и исполнителей террористических актов, а также понимания того, какие внутренние убеждения или противоречия могут подтолкнуть обычного человека к радикальным или экстремистским идеям. Подобные исследования должны стать важной вехой в усилении эффективности практической контртеррористической деятельности, и что крайне важно, - в профилактике и недопущении распространения террористических угроз.

Приведенные определения страдают некоторой одноплановостью, отдавая приоритет тому или иному признаку терроризма, в то время как работа с данным понятием требует более комплексного подхода. Отдельно следует указать на тот факт, что современная внутригосударственная правовая доктрина больше направлена на преследование и наказание самого террористического акта, в то время как найти организатора зачастую не удается.

Примечательно, что помимо различных подходов к определению терроризма, существуют различные взгляды на то, каким именно образом оно должно быть создано. Например, представители российского научного сообщества В.В. Витюк и С.А. Эфиров выделяют следующие условия выработки дефиниции, приемлемой для международного сообщества:

- необходимо четко различать употребление понятия «терроризм» в прямом и переносном смыслах;

- терроризм следует отличать от иных форм и методов вооруженного насилия, террористический характер которых сам по себе не доказан;

- определение терроризма должно быть принципиально полным и включать в себя признаки, объединяющие его с другими формами насильственных действий, но прежде всего - те специфические характеристики, которые отделяют террористическое насилие от не террористического;

- надо учитывать, что действия, составляющие специфику именно терроризма, в рамках других форм вооруженного насилия носят частный или вспомогательный характер[95].

На сегодняшний день нет единого подхода даже к правовой природе терроризма. Терроризм рассматривается как вид уголовной преступности, как особый вид политической борьбы и социально-политического протеста, и даже как специфический вид вооруженных действий. Зачастую, практика схожая с террористической применяется и вооруженными силами государств, к примеру, партизанскими отрядами в тылу противника. В данном случае с террористическими преступлениями подобные действия роднят еще и цель внушить страх противнику, деморализовать его. В настоящее время распространено мнение, что то, что санкционировано государством, терроризмом не является, но это представляется спорным и дает лишний повод к применению двойных стандартов. В данном направлении интересными представляются исследования, проводимые Игорем Приморацем, профессором философии Еврейского университета в Иерусалиме. Принцип применения двойных стандартов, когда одно и то же насилие, квалифицируется по-разному, в зависимости от того применяется оно государством или негосударственным агентом Приморац иллюстрирует Палестино-Израильским конфликтом. Обе стороны отрицают использование ими террористических методов, но одновременно каждая из сторон обвиняет в этом другую, и каждая из сторон оправдывает применяемое насилие как ответные действия на теракты со стороны противника. Палестинцы заявляют, что борются против оккупации и за свое право на самоопределение. С их точки зрения, это не терроризм, а борьба за свободу. Израильтяне возражают, что это израильская сторона не применяет терроризм, а лишь отвечает на террористические действия Палестины[96].

Основные проблемы в определении терроризма можно сформулировать следующим образом:

- определения терроризма вынуждены меняться с течением времени. Это связано с тем, что формы терроризма постоянно изменяются, возникают и развиваются новые;

- термин «террорист» является негативным знаком, присвоение которого является политическим актом, несущим серьёзные политические последствия;

- терроризм часто «определяется» представителями СМИ, писателями, чиновниками, которые порой не понимают или не хотят глубоко вникать в суть данной сложной проблемы;

- существует множество противоречащих исторических, политических, социологических и философских определений терроризма. Всё это, в конечном счёте, затрудняет точное значение термина и способ его изменения[97].

О временных параметрах, по которым меняется понятие терроризма, можно сказать несколько слов отдельно и привести мнение американского исследователя данной проблематики Джонатана Уайта, который пишет, что определение терроризма меняется со временем и те, кого сегодня называют террористами, завтра могут восприниматься как освободители, и наоборот[98]. Это действительно представляется справедливым, и подход к политическом вопросу признания той или иной деятельности террористической не только с идеологической, но и с исторической точки зрения достаточно перспективен. Однако, оценить подобные явления можно далеко не сразу, но в качестве вспомогательного данный подход может оказаться полезным для преследования и наказания террористической преступности, в частности, в рамках проведения расследования и судебного разбирательства.

Подводя итог анализу существующих дефиниций, можно выделить некоторые общие свойства, при этом важно отметить, что характер определений менялся с течением времени, и те определения, которые были сформулированы в 2000-е годы несколько, отличаются от более ранних. Основными элементами существующих определений можно назвать:

1) Само преступление терроризма определяется как насилие, совершаемое в политических целях. Однако, не всегда определения достаточно четко разграничивают террористическое насилие и насилие вообще. Иногда терроризм отождествляется со сходными, но не идентичными понятиями. Устинов В.В., бывший министр юстиции и бывший Генеральный прокурор Российской Федерации приводит следующие слова французского исследователя проблемы терроризма Р. Соле: «Выдвинут десяток различных дефиниций терроризма, в основном усматривается в нём «умышленное и систематическое использование средств, провоцирующих террор с целью достижения некоторых целей», понимаемое как то, что террор может осуществляться только с использованием насильственных средств». Но «насилие» требует, только оно одно, десяти страниц определений»[99]. Сам Соле также пишет о насилии как о стимуле или мотиве терроризма: «насилие - имеет для некоторых террористов самодовлеющую ценность. Разрушение — революционный акт, стрельба — способ самоутверждения, и более того, придания себе подлинности»[100].

2) Целеполагание как неотъемлемый компонент террористической деятельности. Здесь имеется ввиду, что терроризм нацелен скорее на перспективу, нежели на достижение результата, наступающего единомоментно с совершением преступного деяния. Это создание обстановки страха, недоверия общества к властям, достижение политических изменений, смена государственной власти или режима, создание общей нестабильности в государстве или даже в целом регионе, и другие.

3) Терроризм также отличается психологической составляющей, которая выражается в психологических последствиях совершаемых актов. В наиболее поздних определениях отмечается связь терроризма и СМИ. Терроризм даже называется феноменом медийного пространства, поскольку наибольшего эффекта на широкие массы террористы сегодня добиваются с использованием СМИ и сети Интернет. В качестве примера можно привести транслируемые на весь мир казни заложников боевиками группировки Исламского государства Ирака и Леванта (ИГИЛ). Эти ужасающие по силе своего психологического влияния на общественность деяния - очередное доказательство того, что терроризм гораздо быстрее подстраивается под действие технического прогресса и меняющуюся политико-социальную обстановку в мире, чем международное сообщество, которое с ним борется.

4) На современном этапе существует тенденция акцентирования внимания на криминальном характере терроризма, его связи с криминальными структурами. Прежде всего, речь идет о финансировании терроризма и смежных с ним преступлениях, такие как незаконный оборот наркотических средств, незаконный оборот оружия и другими.

Терроризм на сегодняшний день является несомненной угрозой стабильности международному миру и безопасности. В настоящее время данный феномен нельзя поместить во внутригосударственные рамки. «Помимо того, что терроризм охватывает все большее число стран, в определениях, разработанных в недавнее время, все больше звучит взаимосвязь терроризма с криминальными структурами и подчеркивается криминальный характер террористической деятельности. Кроме того, в отличие от более ранних определений терроризма, в тех дефинициях, которые предлагаются сегодня, гораздо более широко представлена взаимосвязь терроризма и СМИ»[101].

Таким образом, была дана общая характеристика существующим определениям терроризма и, хотя существует определенный прогресс в понимании терроризма и создании для него общей дефиниции, но во многом этот прогресс лишь следствие тех изменений, которые претерпевает сам феномен терроризма с течением времени. С изменением политической ситуации меняется терроризм, меняются подходы к пониманию его природы. И все же, исходя из анализа приведенного материала, можно сделать вывод, что в обозримом будущем определение терроризма вряд ли будет создано, но усилия на этом поприще не напрасны и в любом случае идут на пользу международному антитеррористическому сотрудничеству.

<< | >>
Источник: Моисеев Александр Игоревич. Международно-правовое определение терроризма. Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук. Москва - 2015. 2015

Еще по теме § 1. Общая оценка существующих определений терроризма:

- Авторское право - Аграрное право - Адвокатура - Административное право - Административный процесс - Антимонопольно-конкурентное право - Арбитражный (хозяйственный) процесс - Аудит - Банковская система - Банковское право - Бизнес - Бухгалтерский учет - Вещное право - Государственное право и управление - Гражданское право и процесс - Денежное обращение, финансы и кредит - Деньги - Дипломатическое и консульское право - Договорное право - Жилищное право - Земельное право - Избирательное право - Инвестиционное право - Информационное право - Исполнительное производство - История - История государства и права - История политических и правовых учений - Конкурсное право - Конституционное право - Корпоративное право - Криминалистика - Криминология - Маркетинг - Медицинское право - Международное право - Менеджмент - Муниципальное право - Налоговое право - Наследственное право - Нотариат - Обязательственное право - Оперативно-розыскная деятельность - Права человека - Право зарубежных стран - Право социального обеспечения - Правоведение - Правоохранительная деятельность - Предпринимательское право - Семейное право - Страховое право - Судопроизводство - Таможенное право - Теория государства и права - Трудовое право - Уголовно-исполнительное право - Уголовное право - Уголовный процесс - Философия - Финансовое право - Хозяйственное право - Хозяйственный процесс - Экологическое право - Экономика - Ювенальное право - Юридическая деятельность - Юридическая техника - Юридические лица -