Международно-правовые основы взаимоотношений между Специальным судом по Сьерра-Леоне и Комиссией по установлению истины и примирению

На основе опыта, полученного в результате работы Комиссии, была сделана также рекомендация относительно того, что международный трибунал обязан предоставлять иммунитет для лиц, желающих выступить со свидетельскими показаниями в Комиссии. Дело в том, что многие свидетели и потерпевшие не решались выступить на слушаниях в Комиссии из опасений (как реальных, так и предполагаемых) относительно того, что их затем могут привлечь к уголовной ответственности на основании сделанных в Комиссии свидетельских показаний и заявлений . Поднимая тему, которая уже давно обсуждается в научных кругах, Комиссия также рекомендовала, чтобы «была значительно улучшена работа национальной судебной системы вместо или в дополнение к учреждению международных уголовных трибуналов для расследования и привлечения к ответственности за совершение нарушений прав человека» . Помимо этого Комиссия дополнительно отмечала, что иностранные судебные работники могут привлекаться для помощи в судебных разбирательствах, но конечная цель должна состоять в подготовке национальных кадров.

Дополнительный комментарий по работе Специального суда по Сьерра- Леоне и Комиссии по установлению истины и примирению наглядно показывает сильные и слабые стороны процесса, что важно с точки зрения тех уроков, которые можно извлечь для организации будущих процессов. Потребность в добровольном финансировании работы Суда и Комиссии была подвергнута острой критике в связи с тем, что это ведет к ослаблению работы каждого из этих двух учреждений^[103].

Еще одна проблема, которая вырисовывается в данном контексте, касается вопроса заблаговременного планирования, необходимого для принятия решений по информации, которой пользуются одновременно Суд и Комиссия. Вопрос о том, должно ли приниматься решение предоставлять другой стороне часть, всю или никакую информацию, по мнению большинства экспертов, должен быть прояснен с самого начала их совместной работы. Что касается ситуации в этом вопросе в Сьерра-Леоне, то тут фактически был применен метод «глухой стены», поскольку Прокурор Специального суда по Сьерра-Леоне официально заявил, что сторона обвинения не будет использовать информацию, полученную от Комиссии по установлению истины и примирению. В этом заключалась большая проблема, поскольку если нет ясности, неизбежно происходит путаница относительно того, что может произойти, если кто-то из подсудимых или свидетелей станет давать показания членам Комиссии. Многие аналитики отмечали, что большинство граждан Сьерра-Леоне не имели точного представления о том, какую конкретную роль играют в процессе Суд и Комиссия^[104]. Подобная путаница, вполне возможно, способствовала возникновению еще одной проблемы, на которую указывали эксперты, а именно: правда о характере совершения массовых преступлений и то, кто какую роль в них играл, не поступала в распоряжение Комиссии.

Помимо критического анализа работы Специального суда по Сьерра-Леоне и Комиссии по установлению истины и примирению, следует также отметить ряд позитивных факторов в их работе. Среди успехов можно указать, что в ходе судебных разбирательств Специальный суд не оставил безнаказанными никого из основных действующих лиц войны. Территориальное расположение Специального суда на территории самой Сьерра-Леоне можно считать преимуществом с точки зрения доступности трибунала. Что касается работы Комиссии по установле- нию истины и примирению, то она сыграла основную роль в установлении и точном, основанном на фактах, описании причин конфликта, а также в процессах по вовлечению бывших участников боевых действий в общественную и экономическую жизнь коммун. Кроме того, несмотря на ряд сложностей и проблем, на опыте Сьерра-Леоне было продемонстрировано два параллельных процесса, у которых хотя и имеются различные задачи и цели, но они могут успешно сосуществовать, обеспечивая потребности местного населения и международного сообщества.

Преимущества, которые дает комбинирование судебных процессов.

Во-первых, это имеет большое значение, поскольку может быть поставлен и решен целый ряд целей и задач. Вместо того, чтобы выбирать между Судом и примирением или судебным процессом и составлением исторических справок, все эти цели могут быть достигнуты одновременно. Другие возможности комбинирования включают в себя, например, параллельное осуществление международного и национального судопроизводства или ведение судебного дела и излечение раненых и пострадавших. Все это также может быть сформулировано в качестве задач, которые нужно ставить и решать.

Во-вторых, использование метода комбинирования судебных и примирительных процессов может оказать помощь в постановке реально решаемых задач для каждого из процессов. А это более предпочтительно, чем постановка задач, которые являются трудновыполнимыми, что, в свою очередь, подрывает доверие и ставит под сомнение легитимность самого процесса. Например, международные суды подвергались критике за то, что на них рассматривается слишком малое количество дел, они не обеспечивают пострадавших и жертв преступлений компенсациями за причиненный ущерб, а также за неполное историческое освещение имевших место событий, связанных с совершенными преступлениями. И хотя все это верно, тем не менее критические замечания, звучащие в адрес этих судов, не дают нам полного представления о то, что мы в реальности можем ожидать от международного суда. Международные суды, такие как Специальный суд по Сьерра-Леоне и Международный уголовный трибунал по Руанде (МУТР), изначально не были рассчитаны на рассмотрение большого числа дел. Их главная задача заключалась в другом: привлечь к ответственности тех, кто нес самую большую ответственность за совершенные злодеяния, тех, кто находится на самом верху политической и военной пирамиды. Кроме того, судебное разбирательство не предоставляет оптимальные возможности для составления подробного исторического отчета о событиях, связанных с совершением преступлений. Судебное производство всегда связано жесткими правилами, которые должны гарантировать, что доказательства являются относящимися к делу и приемлемыми, т.е. могут быть приняты судом. Аналогичным образом компенсации пострадавшим могут быть назначены решением суда, но опять-таки это является лишь второстепенной по значению функцией судебного разбирательства, главная цель которого - вынести решение о виновности или невиновности и назначить меру наказания для виновного. Если имеет место параллельный судебный процесс, перед которым поставлена задача достижения целей, являющихся второстепенными для уголовного трибунала, тогда можно ожидать плодотворной совместной работы этих двух структур. Так, Комиссия по установлению истины и примирению, к примеру, всегда создается в целях подготовки справочных материалов об истории конфликта, его причинах и имевших место в ходе этого конфликта событиях. Национальные судебные процессы могут внести свой вклад в решение проблемы, связанной с тем, что международные суды расследуют слишком малое число дел. Программа предоставления возмещения ущерба пострадавшим и компенсаций жертвам преступлений может быть поручена для исполнения либо Комиссии по установлению истины, либо какому-либо другому независимому органу.

Обмен информацией является центральным звеном, обеспечивающим успех любого комбинирования функций судебных процессов. Важно сообщать

необходимую информацию и разъяснять цели каждого из процессов, а также то, что гражданин вправе ожидать от того и другого. Могут быть реализованы и другие цели и задачи при участии других судебных процессов или судебных инстанций. Крайне важно доводить до сведения населения расписание работы судов. В том случае, если, к примеру, возникают вопросы, связанные с получением компенсаций за причиненный ущерб, совершенно необходимо подробно объяснить пострадавшим, какой орган предоставит компенсацию и в какие сроки.

Группа факторов, о которых шла речь выше, служит отправным пунктом для дальнейшего обсуждения. Опыт Сьерра-Леоне, где впервые использовали комбинацию постконфликтных уголовных процессов, имеет большое значение для будущего. Существует значительный объем документации и доктринальных комментариев, в которых указывается на сильные и слабые стороны судов, комиссии по установлению истины и примирению и местных общинных судов. Существует также обширный пласт научной литературы по другим процессам, имевшим место в постконфликтных обществах, а также информация об общих основных принципах, которая также представляет большой научный интерес. Когда факторы, включающие в себя множество элементов, оформлены в некую систему, становится ясно, что требуется проявлять значительную гибкость. Важно учитывать позиции всех заинтересованных сторон, принимать во внимание особенности культуры данного общества и развивать постконфликтные процессы, которые должны быть разработаны с учетом специфики каждой конкретной ситуации.

Спустя 10 лет после начала вооруженного конфликта в Сьерра-Леоне, в ходе которого происходили массовые и серьезные нарушения прав человека, в качестве ответа на многочисленные призывы о привлечении виновных к ответственности за совершенные преступления и для обеспечения правосудия в отношении многочисленных жертв длившейся более десятилетия гражданской войны в этой стране были созданы два учреждения международного характера, способные обеспечить правосудие переходного периода, т.е. периода перехода от войны к миру.

В 1999 г. была учреждена Комиссия по установлению истины и примирению, а в 2000 г. был создан Специальный суд по Сьерра-Леоне. Оба эти учреждения начали работу примерно в одно и то же время - в 2002 г. Это был прецедент, вызвавший весьма активную дискуссию относительно того, какими должны быть отношения между этими двумя учреждениями. К основным вопросам, поднимавшимся во время этих дебатов, относились следующие: будет ли одно учреждение иметь преимущественную силу по отношению к другому; будет ли между ними происходить обмен информацией и при каких обстоятельствах такое будет возможным; будут ли они использовать общий или раздельный механизм защиты свидетелей.

В настоящем разделе диссертации анализируется одновременное существование разных, но связанных между собой механизмов обеспечения правосудия переходного периода. Рассматривается также вопрос о том, каким образом эти два учреждения пытались дать ответ на многочисленные вопросы, которые возникали еще до их создания, а также вопрос о целесообразности использования подобной модели параллельного обеспечения правосудия в переходный период от войны к миру. В конце раздела нами будут высказаны предложения относительно того, насколько широкими и глубокими могут быть их взаимодействие и те взаимоотношения, которые между ними существуют, на тот случай, если подобная модель будет воспроизведена где-нибудь еще в мире.

Первоначально дискуссии вокруг создания в Сьерра-Леоне механизма обеспечения правосудия переходного периода велись вокруг учреждения национальной Комиссии по установлению истины, правосудия и примирению в качестве меры, позволяющей установить ответственность за особо тяжкие нару-

107

шения прав человека, совершенные в стране во время гражданской войны . Несколько позднее эти дискуссии легли в основу идеи о включении мер по обеспечению правосудия переходного периода в повестку дня переговоров меж- ^[106] ду представителями Объединенного революционного фронта и правительством Сьерра-Леоне, которые велись в 1999 г. в столице Того г. Ломе на фоне переговоров о заключении мира в стране. В итоге в июле 1999 г. был заключен Ломейский мирный договор. Обе стороны достигли договоренности о создании Комиссии по установлению истины, которая должна будет решать проблемы, связанные с безнаказанностью за совершенные преступления; предоставит возможность высказаться как жертвам преступлений, так и виновным в совершении этих преступлений и выразить каждому свое видение и свою версию происходивших событий; разорвать круг насилия; способствовать моральному выздоровлению общества и началу процесса национального примирения; подготовит историческую хронологию событий военного времени; даст свои рекомендации относительно реабилитации жертв преступлений. Бывший генеральный прокурор и вице-президент Сьерра-Леоне Соломон Берева дал разъяснения по поводу основополагающей функции Комиссии по установлению истины и примирению, совершенно верно отметив, что «главным предназначением Комиссии по установлению истины и примирению является излечение нанесенных стране ран. Поэтому далекая от цели установления ответственности за совершенные преступления и наказания за них, она должна служить в качестве в наивысшей степени легитимного и пользующегося высоким доверием органом, предоставляющим возможность жертвам преступлений потребовать уважения к себе как личностям и восстановления поруганного человеческого достоинства. Комиссия должна дать возможность виновным в совершении массовых зверств загладить свою вину и очистить свою совесть. Этот процесс может быть сравним с национальным очищением, включая сообщение правдивых сведений, уважительное отношение к тому, что говорят ораторы, и, самое главное, предоставление в случае необходимости компенсации жертвам войны» . ^[107]

По Ломейскому мирному договору в стране была объявлена полная амнистия и помилование всех участников боевых действий и их пособников в отношении всех преступлений, которые они совершили во время войны для достижения своих целей (ст. 9 Ломейского соглашения). Вместе с тем надо отметить, что специальный представитель Г енерального секретаря ООН ходатайствовал о приостановке действий Ломейского мирного договора, указывая на то, что Организация Объединенных Наций имеет понимание того, что положения об амнистии, содержащиеся в Договоре, не будут применяться в отношении международных преступлений геноцида, преступлений против человечности, военных преступлений и других серьезных нарушений международного гуманитарного права. Это положение указывает на то, что амнистия была объявлена в отношении воюющих сторон без ущерба для права ООН принять соответствующие меры для того, чтобы обеспечить ответственность за совершение столь тяжких нарушений прав человека. Соответственно, вскоре после того, как был учрежден Специальный суд по Сьерра-Леоне, Апелляционная палата Суда начала отклонять обращения обвиняемых относительно того, что Судебная палата суда не обладала юрисдикцией привлекать их к судебной ответственности, поскольку, согласно Ломейскому мирному договору, они подпадали под амнистию^[108].

22 февраля 2000 г. парламент Сьерра-Леоне принял закон об учреждении Комиссии по установлению истины и примирению, согласно которому положение о создании Комиссии, закрепленное в Ломейском мирном договоре, было включено в национальное законодательство Сьерра-Леоне^[109]. Однако срыв мирного процесса в стране в мае 2000 г. затормозил процесс создания Комиссии. Действия, которые вели силы Объединенного революционного фронта в этот период, вынудили президента Сьерра-Леоне Ахмада Теджаан Кабба обратиться в Совет Безопасности (СБ) ООН с просьбой об учреждении суда, который должен привлечь к судебной ответственности «тех членов Объединенного революционного фронта и их сообщников, которые несут персональную ответственность за совершение преступлений против народа Сьерра-Леоне, а также за захват и удерживание миротворческого контингента ООН в качестве заложников»^{[110] [111]. Обращение президента Кабба в СБ ООН касалось, в первую очередь, привлечения к уголовной ответственности руководства Объединенного революционного фронта и тех, на ком лежала основная ответственность за совершение тяжких преступлений. Однако после того, как был принят Устав Суда, обнаружилось, что в Уставе приводится следующая формулировка по данному вопросу: суд будет «привлекать к судебной ответственности тех лиц, на ком лежит главная ответственность» за совершение особо тяжких преступлений в Сьерра-Леоне, начиная с 30 ноября 1996 г. Подобная формулировка оказала влияние на первоначальные планы по учреждению Комиссии по установлению истины и примирению, поскольку все дискуссии теперь должны будут вестись в связи с учреждением в будущем альтернативного механизма установления ответственности за совершенные преступления.}

Комиссия по установлению истины и примирению начала свою работу в декабре 2002 г., и к концу слушаний в рамках Комиссии к августу 2003 г. в общей сложности 500 человек дали свои показания (большинство из тех, кто дал показания, были жертвами насилия, однако было много и тех, кого можно было отнести к числу виновных в совершении преступлений) . 5 октября 2004 г. Комиссия в официальном порядке представила свой доклад президенту Сьерра- Леоне. В докладе содержался целый ряд рекомендаций, касающихся в первую очередь мер, которые должно принять государство для облегчения участия жертв преступлений путем реализации программ по возмещению ущерба, а также проведения институциональной и правовой реформы, чтобы исключить причины возникновения гражданской войны в будущем. 8 августа 2005 г. Комиссия по установлению истины и примирению ознакомила с содержанием доклада гражданское общество Сьерра-Леоне путем проведения многочисленных информационно-разъяснительных мероприятий, приуроченных к этому событию, организованных по всей стране^[112]. Многие разделы доклада, включая те, в которых говорится о компенсации ущерба жертвам преступлений, пока еще не реализованы в полной мере.

К тому моменту в 2000 г., когда была впервые учреждена Комиссия по установлению истины и примирению, в стране еще не предвиделось создание Специального уголовного суда. Комиссия уже приступила к работе к тому моменту, когда был учрежден Суд, однако задержки, связанные с трудностями начального периода работы Комиссии, сделали возможным практически одновременное фактическое начало работы этих двух учреждений. И хотя в учредительных документах ни одного из этих двух учреждений не было указаний на то, что существует другое, по мнению многих, стало очевидным, что необходимо определить и регламентировать характер взаимоотношений между этими двумя учреждениями, чтобы избежать потенциального конфликта между ними. Как отмечал Аврил Макдональд, «впервые в современной истории международный суд, даже такой лишь отчасти международный, как Специальный суд, должен работать одновременно с таким учреждением, как Комиссия. Такое решение является интересным экспериментом в отношении того, как уголовное преследование может дополнять другие процессы, направленные на обеспечение правосудия и развитие процесса примирения и миростроительства»^[113].

Таким образом, получается, что государство Сьерра-Леоне столкнулось с уникальной ситуацией, при которой одновременно функционируют два отдельных, но связанных между собой механизма обеспечения правосудия переходно-

го периода для достижения общих для обоих механизмов целей: мира, правосудия и примирения. Председатель Комиссии епископ Д.С. Хампер весьма образно охарактеризовал этот процесс как «путь к земле обетованной, но разными дорогами»^[114]. Ввиду того факта, что оба учреждения функционировали одновременно, в самом Сьерра-Леоне и за его пределами началась дискуссия о целях и задачах каждого из них. Уже в октябре 2000 г. Институт мира Соединенных Штатов, Международная юридическая группа по правам человека и эксперты Международного центра по вопросам правосудия в переходный период вели дискуссию о том, как будут взаимодействовать и какая будет взаимосвязь между Специальным судом и Комиссией^{[115] [116]. В ноябре 2000 г. Миссия ООН в Сьерра-Леоне совместно с Управлением Верховного комиссара ООН по правам человека (УВКПЧ ООН) также предложили провести консультации по вопросу о том, как два учреждения должны вести совместную работу . Г енеральный Секретарь ООН предложил подготовить руководящие документы для регулирования взаимоотношений между двумя учреждениями. УВКПЧ ООН и Управление по правовым вопросам ООН собрались на совещание, которое состоялось в декабре 2001 г. в Нью-Йорке, с целью определить, каким должен быть характер взаимоотношений между Специальным судом и Комиссией, а также определить, каким образом будут решаться ключевые вопросы, в том числе обмен информацией и осуществление полномочий. Участники совещания выступили с предложением, согласно которому Специальный суд и Комиссия должны «играть взаимно дополняющие роли в вопросах обеспечения установления ответственности за совершенные преступления, удерживания от повторения совершения подобных действий (преступлений) устрашением, использования механизма свидетельских показаний, причем как в отношении жертв, так и виновных в совершении преступлений, налаживания процесса национального примирения, предоставления возмещения причиненного ущерба жертвам преступлений, а также обеспечения восстановительного правосудия в интересах народа Сьерра-Леоне» . Кроме того, участники упомянутого совещания выступили с рекомендацией о заключении соглашения с целью юридического закрепления «форм, механизмов и методов сотрудничества» между Специальным судом и Комиссией, отметив, что каждое из этих учреждений должно уважать независимость и полномочия другого[117] [118] [119] [120].}

Ряд предложений поступил от других неправительственных организаций, предлагавших установление официальных отношений или разработку руководящих документов для регулирования взаимоотношений между двумя учреждениями. В январе 2001 г. в своем письме, адресованном Совету безопасности, Генеральный Секретарь ООН предупреждал о том, что «необходимо сделать так, чтобы Специальный суд по Сьерра-Леоне и Комиссия по установлению истины и примирению действовали сообща, взаимно дополняя друг друга, оказывая друг другу поддержку и помощь, при полном уважении к различным, но связанным между собой функциям каждого из этих учреждений» . В самом начале 2002 г. ООН направила в Сьерра-Леоне Миссию по планированию для проведения подготовительных мероприятий по обеспечению успешного начала работы Специального суда. В своем отчете глава Миссии ООН отмечал, что оба учреждения должны «играть взаимно дополняющие роли... оказывать друг другу всестороннюю помощь и поддержку при полном уважении полномочий каждой из них» . Однако, как отмечал бывший член Комиссии по установлению истины и примирению, известный ученый, профессор Уильям А. Шабас, «несмотря на то что столь много интеллектуальной и политической энергии было затрачено Организацией Объединенных Наций, международными и национальными неправительственными организациями... большая часть состоявшихся дискуссий и выработанных в результате обсуждений предложений не достигли особого эффекта» , поскольку ни Специальный суд, ни Комиссия не заключили между собой никакого официального соглашения о регулировании взаимоотношений. Однако несмотря на это оба эти учреждения работали практически бесконфликтно. Как будет отмечаться чуть ниже, трения между ними возникли лишь в самом конце работы Комиссии, когда возник спор о доступе членов Комиссии к содержащимся под стражей задержанным по распоряжению Специального суда лицам.

При учреждении как Специального суда по Сьерра-Леоне, так и Комиссии по установлению истины и примирению возникли вопросы относительно характера правовых взаимоотношений между этими двумя учреждениями, особенно в вопросах, касающихся того, кто из них имеет преимущественную силу и приоритет, а также в отношении вопроса о конфиденциальности. Несмотря на тот факт, что Специальный суд был создан спустя достаточно продолжительное время

123

после принятия закона об учреждении Комиссии, в учредительных документах Суда не содержится никаких упоминаний или указаний на существование Комиссии. Это не может не вызывать удивления, учитывая тот факт, что оба эти учреждения должны обязательно конкурировать друг с другом. Возможно, подобного рода ситуация возникла из-за того, что власти Сьерра-Леоне и ООН считали, что оба процесса будут идти независимо друг от друга, так как каждое из этих учреждений занимает свое особое положение в законодательстве и гражданском обществе Сьерра-Леоне. И, тем не менее, конкретные положения, содержащиеся в законодательных актах, регулирующих функции обоих этих учреждений, бесспорно, явились поводом для оживленных дискуссий о том, какого рода правовые взаимоотношения должны существовать между ними. По мнению ряда экспертов, Специальному суду были предоставлены более широкие полномочия, ^{[121] [122] чем Комиссии по установлению истины и примирению. Это относилось, в первую очередь, к вопросам о приоритете одного учреждения по отношению к другому, а также к вопросу о порядке доступа к конфиденциальной информации. В соответствии со ст. 21 (2) Закона о ратификации соглашения о создании Специального суда от 2002 г. предусматривалось, что «любой другой закон, любое физическое или юридическое лицо или иной орган, созданный согласно законодательству Сьерра-Леоне, должны соответствовать требованиям любого из указаний, содержащегося в постановлениях Специального суда» . По мнению ряда экспертов, данное положение при его использовании должно обязывать Комиссию по установлению истины и примирению сотрудничать со Специальным судом независимо от того, требуется ли это от Комиссии или нет. И если это так, то это должно иметь определенные правовые последствия для Комиссии при выполнении ею своих функций. С другой стороны, согласно ст. 7 (3) Закона об учреждении Комиссии по установлению истины и примирению, «любое лицо имеет право предоставлять информацию Комиссии на условиях соблюдения конфиденциальнос-ти, а Комиссия, в свою очередь, не должна вынуждать раскрывать любую информацию, которая ей была сообщена на конфиденциальной основе» . И хотя это положение предоставляло Комиссии широкие полномочия, оно также налагало на нее обязательство целиком и полностью соблюдать конфиденциальность.}

Эти два положения совершенно очевидным образом проложили прямой путь в возникновение потенциального конфликта между учреждениями, поскольку Комиссия может владеть информацией, которую может затребовать у нее Специальный суд, и Суд, в свою очередь, может использовать свои полномочия, предоставленные ему в соответствии с разд. 21 Закона о ратификации соглашения о создании Специального суда, чтобы потребовать предоставить ему подобную информацию. С другой стороны, Комиссия может использовать ст. 7 Закона об учреждении ^{[123] [124]}

Комиссии с целью обеспечить защиту (неразглашение) этой информации. При возникновения подобной ситуации основной вопрос, который ставился в ходе дебатов, заключался в том, какое из положений будет иметь преимущественную силу в случае возникновения между ними конфликта. Позиция Комиссии по установлению истины и примирению по данному вопросу была заявлена с полной определенностью в 2002 г. во время события, состоявшегося во Фритауне, по представлению доклада сьерра-леонской НПО «Инициатива по постконфликтной реинтеграции в целях развития и создания условий для полноправного учас-тия в жизни общества», когда один из иностранных членов Комиссии по установлению истины и примирению публично заявил, что члены Комиссии будут соблюдать обязательство о неразглашении конфиденциальной информации и что никто и ничто (включая и Специальный суд) не сможет их обязать разгласить подобную конфиденциальную информацию. Между тем в ст. 21 говорится, что «любой другой закон... или иной орган, созданный согласно законодательству Сьерра-Леоне», должен выполнять требования, содержащиеся в указаниях Специального суда^[125]. Это положение статьи, по мнению ряда экспертов, прямо указывает на то, что полномочия Специального суда потребовать выполнения своих требований имеют приоритет по отношению к полномочиям Комиссии, содержащихся в Законе об ее учреждении. Члены Комиссии, однако, выразили свое несогласие с тем, что Специальный суд был наделен подобными полномочиями в отношении Комиссии^[126]. Несмотря на то что ст. 21 Закона о ратификации соглашения о создании Специального суда не была введена в текст закона специально применительно к деятельности Комиссии, тем не менее смысл этой статьи можно толковать как носящий обязательный характер в отношении Комиссии, тем самым предоставляя Специальному суду более широкие полномочия и обеспечивая ему приоритет над Комиссией. Несмотря на тот факт, что в состав Комиссии были включены зарубежные эксперты, включая в том числе и иностранных членов Комиссии, следует отметить, что Комиссия оставалась при этом национальным учреждением Сьерра-Леоне, действующим в рамках государственного аппарата, т.е. входящим в госструктуру.

В ч. IV Закона о ратификации соглашения о создании Специального суда, в которой говорится об обязательствах государственных органов, сказано, что они должны сотрудничать со Специальным судом и выполнять его запросы и требования. Складывается впечатление, что государственные органы истолковали свои обязательства, согласно ч. IV Закона о ратификации соглашения о создании Специального суда, как включающие потенциальное требование к Комиссии по установлению истины и примирению сотрудничать со Специальным судом. В январе 2002 г. правительство подготовило текст проекта Закона, в котором, в частности, отмечалось, что «правовые взаимоотношения между Специальным судом и Комиссией по установлению истины и примирению абсолютно ясные. Специальный суд является международным судебным органом, чьи запросы и приказы требуют полного соблюдения и исполнения как со стороны Комиссии по установлению истины и примирению, так и со стороны всех других государственных учреждений Сьерра-Леоне в соответствии с международными обязательствами, взятыми на себя Сьерра-Леоне» . В конечном счете данный проект документа правительства не был принят Парламентом, как это было в случае с Законами об учреждении Специального суда и Комиссии, однако он дает полное представление о позиции правительства относительно того, как следует исполнять различные законодательные акты, а также ясно указывает на приоритет полномочий Специального суда по отношению к полномочиям Комиссии. В случае, если бы Специальный суд решил бы хоть раз использовать подобные полномочия, это бы имело самые серьезные и непоправимые последствия для отношений между Комиссией и теми людьми, которые ^[127] дали ей свои показания на условиях соблюдения конфиденциальности. Как отмечают Виерда, Хайнер и ванн Зин, «таким образом взаимоотношения между Специальным судом и Комиссией диктуются широкими полномочиями, предоставленными Специальному суду. ...их взаимоотношения не урегулированы должным образом и поэтому, с юридической точки зрения, должно быть заключено соглашение, в котором были бы лучше учтены различные обществен-

129

ные интересы, присутствующие в сложившейся ситуации» .

Ряд других экспертов, например, профессор Уильям Шабас, поставили под сомнение правильность положения о том, что, с юридической точки зрения, Комиссия находится в подчинении Специального суда. По мнению профессора Шабаса, положение о преимущественной силе (приоритете), как о том записано в Уставе Специального суда, действует лишь в «отношении других судов с совместной юрисдикцией», и оно никоим образом не может распространяться на взаимоотношения между Комиссией и Специальным судом . Далее он отмечает, что в дополнение к многочисленным заявлениям ООН относительно того, что Специальный суд и Комиссия «должны оказывать друг другу поддержку и помощь и взаимно дополнять друг друга», тот факт, что в Законе об учреждении Специального суда ничего не говорится о существовании Комиссии, которая, по его словам, является «органом, независимым от государственной власти в Сьерра-Леоне», означает, что преимущественная сила полномочий Специального суда не может распространяться на деятельность Комиссии. Кроме того, проф. Шабас охарактеризовал предположения о том, что Специальный суд может использовать свои полномочия, предоставленные ему в соответствии со ст. 21 Закона о ратификации соглашения о создании Специального суда, для того чтобы обязать Комиссию по установлению истины и прими- ^{[128] [129] рению разгласить конфиденциальную информацию «как надуманную и явно ошибочную» . Между тем нельзя не отметить, что, к счастью, потенциальный конфликт между двумя учреждениями в связи с запросом о предоставлении информации Специального суда на практике никогда не возникал, поскольку любой потенциальный конфликт по этому вопросу был в значительной мере сглажен в сентябре 2002 г. на фоне публичного заявления, сделанного Г лавным прокурором Специального суда Дэвидом Крейном, о том, что он не имел никаких намерений затребовать информацию или доказательства, находящиеся в распоряжении Комиссии[130] [131] [132]. Таким образом, как мы видим, не создалось ситуации, при которой можно было бы узнать, действительно ли Специальный суд обладал приоритетными полномочиями по отношению к Комиссии.}

В принципе еще до начала деятельности обоих учреждений возникли опасения относительно характера их взаимоотношений. Особую озабоченность вызывали следующие главные проблемы: порядок процесса обмена информацией; вопросы, относящиеся к обеспечению защиты свидетелей; общественное восприятие всего процесса в целом, а также возможность установления официальных отношений между двумя учреждениями. В обзоре, подготовленном в 2002 г. национальной НПО «Инициатива по постконфликтной реинтеграции в целях развития и создания условий для полноправного участия в жизни общества» отмечалось, что многие бывшие участники боевых действий вначале проявляли недоверие в отношении возможности установления подобных взаимоотношений между Судом и Комиссией. Они опасались того, что их показания, данные Комиссии, могут быть использованы против них или их командиров на Специальном суде . В центре внимания этих обсуждений, которые предшествовали

началу работы вышеупомянутых учреждений, находился ряд вопросов, которые следует детально рассмотреть.

Вопрос об обмене информацией оказался очень сложной темой в ходе обсуждений, предшествовавших началу работы обоих учреждений. В обсуждении этого вопроса участвовали целые группы экспертов, работавших как в самом Сьерра-Леоне, так и за его пределами. Задача была следующая: обеспечить создание атмосферы сотрудничества между двумя учреждениями. Главный вопрос заключался в том, должна ли Комиссия по установлению истины и примирению делиться информацией, которая ей была предоставлена, со Специальным судом. Многие эксперты полагали, что даже несмотря на то что Специальный суд обладал полномочиями запросить информацию, которой владела Комиссия, в случае, если он будет этого добиваться, это затронет букву и дух Закона об учреждении Комиссии, в котором закреплено положение о конфиденциальности определенной информации, которой располагает Комиссия.

Международный центр по вопросам правосудия в переходный период выдвигал следующие три возможных варианта обмена информацией между двумя этими учреждениями.

Во-первых, это вариант под названием «Глухая стена». При этом варианте предполагается, что между Комиссией и Специальным судом вообще никакого обмена информацией не будет. По мнению экспертов, при таком варианте у Комиссии будет возможность эффективно получать показания от лиц, совершивших преступления, что крайне важно для достижения Комиссией поставленных перед ней задач¹³⁴. Международный центр по вопросам правосудия в переходный период (МЦВППП), в свою очередь, отмечал, что при таком варианте обмена информацией будут иметься также и своего рода подводные камни, поскольку в распоряжении Комиссии может находиться информация, которая может помочь Специальному суду избежать возможного неправильного отправления правосудия и судебных ошибок. Эта информация может также оказаться совершенно необходимой как стороне обвинения, так и стороне защиты. Такое может пригодиться в случае, если подобная информация является необходимой для доказательства вины или невиновности обвиняемого, а также в случаях, когда свидетель ранее давал Комиссии одни свидетельские показания, а перед Специальным судом выступил с совершенно иными показаниями. По этой причине Специальному суду может понадобиться подобная информация для доказательства того, что ранее данные показания не соответствуют действительности. Такие ситуации и в самом деле имели место в реальной жизни. Во время работы Специального суда иногда было необходимо задать свидетелям вопросы относительно тех показаний, с которыми они выступили ранее перед членами Комиссии, и это было необходимым для установления того, в какой мере сСуд мог им доверять в качестве свидетелей.

Во-вторых, вариант, который можно назвать «Свободный доступ». Данный вариант обмена информацией является полной противоположностью варианта под названием «Глухая стена». При этом варианте обмена информацией Специальный суд имел бы «неограниченный доступ» к любой информации, находящейся в распоряжении Комиссии, независимо от ее характера, т.е. от того, носит ли предоставляемая информация конфиденциальный характер или нет. По мнению ряда экспертов, преимуществом данного варианта являлось бы то, что у Специального суда и Комиссии не было бы противоречивых показаний свидетелей и виновников войны. Это позволило бы обоим учреждениям иметь общее единое представление и картину происходившего во время бушевавшей в стране гражданской войны. Вместе с тем ситуация, при которой оба учреждения имели бы единое представление и картину событий военного времени, представив в результате схожие отчеты о происходившем, не может являться поводом для использования данного варианта, поскольку оба эти учреждения наделены совершенно разными мандатами. В то время как в задачу Комиссии

входило установление исторических фактических обстоятельств событий того времени и их документальное оформление, у Специального суда был очень ограниченный и целевой мандат, основной целью которого было установление уголовной ответственности тех лиц, которые были замешаны в совершении преступлений во время войны. Комиссия по установлению истины и примирению, в отличие от Специального суда, не была учреждением по установлению вины. В итоге оба учреждения представили в целом общее описание конфликта в стране, однако, учитывая тот факт, что у них были разные мандаты, описание, данное Комиссией, носило более всесторонний и комплексный характер по сравнению с тем, что представлял Специальный суд. В качестве ответа на предложение использовать именно этот вариант обмена информацией НПО «Инициатива по пост-конфликтной реинтеграции в целях развития и создания условий для полноправного участия в жизни общества» в своем докладе отмечала, что многие лица, ответственные за совершение преступлений, в этом случае будут рассматривать Комиссию в качестве следственного подразделения Специального суда и не захотят давать показания членам Комиссии . Другим минусом этого варианта является то, что лица, ответственные за совершение преступлений, стали бы давать показания Комиссии лишь в том случае, если они твердо знали, что Комиссия не представит их показания на судебном процессе, который ведет Суд, что в результате лишило бы Комиссию очень ценной и нужной информации. В итоге можно констатировать, что оба эти крайние подходы к вопросу об обмене информацией, получившие условные обозначения «Глухая стена» и «Свободный доступ», не следует использовать, а следует применить компромиссный вариант.

И, наконец, в-третьих, вариант «Обмен информацией на определенных условиях». Согласно этому варианту, Комиссия по установлению истины и ^[133]

примирению могла бы осуществлять обмен имеющейся у нее информацией со Специальным судом лишь при соблюдении определенных условий. Согласно мнению, которое выразил МЦВППП, все публичные показания, а также показания экспертов и показания, содержащиеся в официальных публичноправовых документах, могут быть предоставлены Комиссией Специальному суду. Проблемы могут возникнуть в ситуациях, при которых та информация, которая была предоставлена Комиссии, носит конфиденциальных характер. Вариант «Обмен информацией на определенных условиях» может быть разделен на доказательства виновности - те, которые имеют решающее значения для доказательства вины обвиняемого, и оправдательные доказательства, или доказательства невиновности, - те, которые имеют решающее значения для доказательства невиновности обвиняемого лица.

Имелись также предложения экспертов, суть которых сводилась к тому, что при таком режиме обмена информацией (с соблюдении определенных условий) должны приниматься во внимание принципиальные вопросы процедурного характера¹³⁶. К этим соображениям принципиального характера можно отнести те ситуации, при которых сообщаемая Специальному суду информация должна быть очень важной для осуществления Судом своих полномочий по отправлению правосудия. Имеет также значение и то, может ли необходимая Специальному суду информация быть получена исключительно от Комиссии или могут быть изысканы другие источники получения информации. Экспертами предлагался также и такой путь решения проблемы обмена информацией. Согласно этому предложению, Комиссия должна предупреждать свидетелей, с которыми работает, что предоставленная ими информация может быть сообщена Специальному суду и что Комиссия должна заверить своих свидетелей в том, что их заявления не будут использованы против них ни в каких судебных разбирательствах по уголовным делам.

Вышеупомянутый последний вариант возможного обмена информацией явился наиболее оптимальным для Комиссии и Суда, поскольку при таком варианте не требовалось вносить никаких изменений или поправок в Законы об их учреждении, а работа Комиссии не была затруднена из-за использования Судом ее информации. И все же, несмотря на все эти предложения, как только каждое из этих учреждений начало свою работу, между ними ни разу не возникала потребность в обсуждении в официальном порядке вопроса о том, как решать проблему обмена информацией. Потенциально возможное возникновение трений в связи с этой проблемой было в значительной степени сглажено, когда первый прокурор Суда в своем заявлении дал ясно понять, что сторона обвинения не будет использовать информацию, находящуюся в распоряжении Комиссии. Между тем прокурорские гарантии не смогли полностью развеять страхи и опасения, имевшиеся у лиц, совершивших преступления, которые полагали, что Комиссия будет выполнять роль следственного подразделения Специального суда.

В письме МЦВППП, отмечалось, что у многих бывших участников боевых действий (комбатантов) сохранялись опасения относительно того, что Комиссия по установлению истины и примирению будет не чем иным, как следственным подразделением Специального суда, и что заявления, которые они могут сделать, выступая перед Комиссией, могут быть использованы против них или могут сделать из них потенциальных мишеней при даче свидетельских показаний против руководящего звена повстанцев, находящихся под следствием Специального суда . Однако, как отмечает по этому поводу проф. Шабас, подобные опасения не остановили тех из совершивших преступления, которые желали дать показания Комиссии - многие из них сообщали Комиссии свою версию событий и просили о прощении . Опасения от- ^{[134] [135]}

носительно того, что заявления, сделанные лицами, совершившими преступления, могут быть использованы против них на Специальном суде, являются тем более беспочвенными и носящими, безусловно, спорный характер, поскольку лица, уже содержавшиеся под стражей, согласно распоряжению Специального суда, изъявляли желание и готовность дать показания перед Комиссией в публичном порядке.

Кроме того, предлагалось, что когда Комиссия закончит свою работу, итоговый доклад о проделанной работе должен быть представлен в том числе и Специальному суду. В этом предложении не содержится ровным счетом никакой угрозы, поскольку Комиссия обязана по закону представить свой итоговый доклад для ознакомления общественности, т.е. сделать его общедоступным. И это имело место в реальности, так как в многочисленных документах, представленных на рассмотрение Специального суда, фигурировали выдержки из доклада Комиссии, которые были представлены обеими сторонами судебного процесса в качестве вещественных доказательств.

От экспертов поступали предложения о создании определенной формы взаимодействия между Комиссией и Специальным судом в ходе выполнения ими своих функций. В частности, Минюст Сьерра-Леоне высказал следующую точку зрения, согласно которой, несмотря на то что является общепризнанным то обстоятельство, что эти два учреждения имеют различные мандаты, разный бюджет и график работы, тем не менее остается возможность того, что они могли бы производить обмен своими ресурсами . В качестве такого рода ресурсов указывалось на проведение совместных следственных действий, обмен ресурсами в сфере письменного перевода документов, использование общих механизмов защиты свидетелей, общей системы доведения информации до сведения общественности и совместное обучение персонала обоих учреждений. Указывалось, что налаживание такого рода сотрудничества оказало бы большую помощь в деле экономии ресурсов, необходимых для обеспечения жизнедеятельности обоих учреждений, а также помогло бы обеспечить большую последовательность в работе каждого из них. Ожидалось, что общая система доведения информации до сведения общественности будет содействовать передаче общественности согласованной учреждениями информации относительно их функций и задач, что будет в значительной степени способствовать уменьшению недопонимания и путаницы, существующей среди широких масс общественности.

Подобного рода сотрудничество имело бы очень много привлекательных сторон, в том числе тенденцию непосредственно затрагивать работу одного или обоих учреждений. Так, например, в то время как следователи Комиссии должны уделять больше внимания сбору информации по широкому перечню нарушений прав человека, относящихся ко всему периоду ведения военных действий в стране, следователи Специального суда должны интересоваться исключительно информацией, связанной с определенными событиями военного времени, которые должны явиться основанием для выдвижения Судом обвинений против лиц, участвовавших в них. Столь разные цели и задачи следственной работы обоих учреждений делают ненужным и излишним проведение совместных следственных действий.

Сотрудничество в области подготовки кадров было бы необходимым и очень полезным, особенно в вопросах, относящихся к получению показаний и механизмов защиты свидетелей. Могли бы существовать определенные риски, связанные с обменом ресурсов по письменному переводу, поскольку это могло бы создать угрозу обмена информацией даже в случае, если это делалось бы непреднамеренно. Предложения по совместной работе в сфере доведения до сведения общественности информации о результатах работы учреждений очень уместны, поскольку в таком случае общественность имела бы возможность лучше уяснить и понять такой важный момент, что оба эти учреждения имеют совершенно различные задачи и функции и что характер и методы их работы совершенно разные, но при этом между ними нет никаких противоречий. Однако данная цель так и не была достигнута, поскольку и Комиссия и Суд предпочли иметь собственные программы по доведению результатов своей работы до сведения общественности.

И хотя подобное сотрудничество имело бы большое значение при решении ряда вопросов, оно должно было бы вестись в целях дополнения усилий обоих учреждений по доведению до общественности правильного понимания двух разных процессов, а не в целях экономии ресурсов. У такой истерзанной войной страны, как Сьерра-Леоне, разумеется, имелись проблемы с изысканием ресурсов для обеспечения работоспособности механизмов по отправлению правосудия переходного периода. С огромными сложностями в области финансирования деятельности сталкивалась, в первую очередь, Комиссия, поэтому можно понять озабоченность властей Сьерра-Леоне, связанную с необходимостью экономии ресурсов.

Однако более оптимальным вариантом решения проблемы было бы использование более активных и настойчивых методов привлечения финансовых средств с тем, чтобы у обоих учреждений имелась бы достаточная ресурсная база, позволяющая им в полной мере реализовывать свои полномочия. Стремление сэкономить средства само по себе понятно, но оно не должно было использоваться, поскольку это негативно бы сказалось на работе и Комиссии и Специального суда.

Эксперты отмечали тот факт, что использование надежных механизмов защиты свидетелей будет выступать в качестве стимула для людей, желающих сотрудничать с Комиссией, даже в тех случаях, если полученная ею информация будет доводиться до сведения Специального суда. Такого рода защита должна включать в себя защиту сведений о личности свидетелей, т.е. сокрытие личной информации.

Например, в случае, если Комиссия предоставляет Специальному суду конфиденциальную информацию, то Суд должен рассмотреть вопрос о принятии таких мер защиты свидетелей, как использование псевдонимов и закрытых заседаний для заслушивания свидетельских показаний таких свидетелей. Однако в результате было решено, что наиболее оптимальным решением этого вопроса является создание двух разных, независимых друг от друга, механизмов защиты свидетелей - отдельно для Суда и отдельно для Комиссии. К тому моменту, когда каждое из этих учреждений приступило к работе, Комиссия учредила отдельное подразделение по защите свидетелей в качестве одного из 6 оперативных подразделений в своей организационной структуре, а Специальный суд, со своей стороны, разработал и внедрил собственную прог-рамму поддержки свидетелей и жертв.

Предполагалось, что несмотря на различия в выполняемых ими функциях и методах работы, и Комиссия и Специальный суд должны установить между собой официальные взаимоотношения даже еще до того, как они непосредственно перейдут к выполнению поставленных перед ними задач. МЦВППП выступил с предложением, согласно которому оба эти учреждения должны заключить между собой соглашение в форме меморандума о договоренности еще до того, как каждое из этих учреждений приступит к непосредственному выполнению своих функций. В качестве приложения к краткому справочному документу по взаимоотношениям между Комиссией и Специальным судом МЦВППП подготовил проекты двух документов - «Меморандум о взаимопонимании между Комиссией по установлению истины и примирению и Специальным судом по Сьерра-Леоне» и «Договоренность по вопросу о приказах, отдаваемых Специальным судом Комиссии по установлению истины и примирению о раскрытии имеющейся у нее информации»^{[136] [137]. НПО «Хьюман райтс вотч» также подготовила справочный документ, в котором были обозначены условия соглашения между Специальным судом и Комиссией. В этом документе, в частности, говорится о том, что должны быть разработаны руководящие принципы, которые должны регулиро-}

141

вать взаимоотношения между этими двумя учреждениями .

Несмотря на все вышеперечисленные предложения, никаких официальных отношений между Специальным судом и Комиссией установлено не было, и в силу такого положения дел многие вопросы оказались нерешенными. В своем заключительном докладе Комиссия предъявила претензии другим участникам процесса создания этих двух учреждений за их неспособность прилагать более энергичные усилия в целях установления между Комиссией и Судом официальных отношений. В частности, в докладе Комиссии отмечается, что «было бы полезным со стороны ООН и правительства Сьерра-Леоне разработать и внедрить руководящие принципы в целях обеспечения синхронной и слаженной работы обеих организаций. Кроме того, Комиссия считает, что оба учреждения - Комиссия и Специальный суд - сами могли бы уделить более пристальное внимание вопросу о заключении соглашения или подписания меморандума о взаи-

- 142

мопонимании с целью урегулирования своих отношений» .

Главный урок, который можно извлечь из опыта Сьерра-Леоне и который мог бы пригодиться в схожих ситуациях в будущем, заключается в том, что необходимо в обязательном порядке заключать соглашение, регулирующее взаимоотношения между двумя учреждениями, чтобы иметь возможность решать многие вопросы, которые так и остались нерешенными в случае со Сьерра-Леоне.

Специальный суд по Сьерра-Леоне и Комиссия по установлению истины и примирению, как мы уже писали выше, полностью приступили к работе практически одновременно - в 2002 г. Члены Комиссии были назначены в июле 2002 г., что совпало по времени с назначением судей в Специальный суд. Прокурор и секретарь Специального суда прибыли во Фритаун в августе 2002 г., что совпало по времени с тем периодом, когда Комиссия начала работу по подбору кадров. Слушания в Комиссии также совпали по времени с арестом и заключением под стражу лиц, привлекаемых Специальным судом к уголовной ответственности. Поэтому сразу стало очевидным, что их деятельность будет ^[138] осуществляться параллельно и одновременно, хотя у Комиссии были более ограниченные по времени сроки деятельности. Многочисленные обсуждения, предшествовавшие началу работы каждого их этих двух учреждений, а также неспособность двух учреждений установить между собой официальные связи оказали определенное влияние на их рабочие взаимоотношения.

И хотя между двумя учреждениями не было заключено никакого соглашения в этой области, что вызывало необходимость в дополнительном обсуждении такого положения, сложившаяся ситуация была в значительной степени прояснена благодаря тому, что Прокурор Специального суда официально заявил, что сторона обвинения не будет запрашивать никой информации у Комиссии. Когда оба эти учреждения уже начали функционировать, заявление, сделанное Прокурором Специального суда, получило дополнительное подтверждение в лице Главного следователя Специального суда, который утверждал, что «... суд всецело поддерживает деятельность Комиссии по установлению истины и примирению. Мы публично заявляем, что мы не планируем использовать какую-либо информацию, находящуюся в распоряжении Комиссии. Наша цель - поощрять людей к тому, чтобы они приходили в Комиссию и рассказывали там свое видение событий, что позволит нашему народу начать процесс морального выздоровления. Мы также не проявляем ненужного интереса в отношении тех лиц, которые приходят в Комиссию давать показания. У Комиссии свои задачи и функции, отличные от наших, так оно и должно быть. Мы не планируем ни при каких обстоятельствах затребовать у Комиссии какую-либо информацию»^[139].

Вместе с тем, поскольку подобные заявления и заверения не были закреплены официально, среди населения сохранялось недоверие. Недоверие людей также подпитывалось мифом о том, что между двумя учреждениями прорыт подземный туннель, так как они находились друг от друга на расстоянии примерно 200 м на одной и той же улице во Фритауне. Подозрительность населения усиливалась также тем обстоятельством, что некоторые из членов Комиссии перешли на работу в Специальный суд. В частности, одному из старших следователей, работавшему в Комиссии, было предложено более высокооплачиваемое место в Специальном суде. И, несмотря на то что между двумя учреждениями уже велось обсуждение вопроса о том, что следователь не может работать по делам, которыми занимается Специальный суд, но по которым следователь до этого уже работал в Комиссии, достигнутая между Специальным судом и Комиссией договоренность по этому поводу на деле не выполнялась. Поступали также жалобы на то, что одному и тому же следователю поручалось работать по делу организации «Силы гражданской обороны», которое вел Специальный суд, хотя ранее этот следователь уже допрашивал на военной базе свидетелей из «Сил гражданской обороны», работая в то время в составе Комиссии^[140]. Данный конкретный случай вызывал самые серьезные опасения и подозрения относительно реального характера взаимоотношений между двумя учреждениями в области обмена информацией. Во время судебных разбирательств в Специальном суде один из адвокатов защиты пытался установить тот факт, что ряд свидетелей, заслушанных Судом, до этого уже давали показания членам Комиссии. Некоторые свидетели и в самом деле признавали, что они поступали таким образом. Все упомянутые выше обстоятельства не могли не вызывать вопросы у широкой общественности, а именно: на самом ли деле оба эти учреждения не делились между собой информацией.

На институциональном уровне подтверждений тому, что имел место обмен информацией, не было, и нет также подтверждений тому, что Специальный суд никогда не использовал свои широкие полномочия для того, чтобы обязать Комиссию представить на рассмотрение Суда имеющуюся у нее информацию. Между тем надо отметить, что из-за неофициального характера взаимодействия, которое осуществлялось между персоналом обоих учреждений, а также вспомогательным персоналом Комиссии, в первую очередь следователями и переводчиками, которые впоследствии переходили на работу в Специальный суд, вполне допустимой представляется возможность неофициальной утечки информации, находящейся в распоряжении Комиссии, и поступление ее затем в распоряжение Специального суда.

После опубликования доклада, представленного Комиссией по установлению истины и примирению, адвокат защиты Специального суда использовал материалы доклада для установления ответственности лиц из числа рядового состава «Сил гражданской обороны». Сторона обвинения также использовала упомянутый доклад для установления того, заслуживают ли доверия показания свидетеля защиты на процессе по делу Чарльза Тейлора.

Во время обсуждения вопроса о том, какими должны быть взаимоотношения между Комиссией и Специальным судом в ходе осуществления ими своей деятельности, очень мало внимания было уделено такому существенному вопросу, как вероятность возникновения конфликта между ними в том случае, если члены Комиссии захотят получить доступ к задержанным или обвиняемым лицам, находящимся под стражей по распоряжению Суда. Для того чтобы успешно выполнить свой мандат, Комиссия рассчитывала на то, что у нее будет возможность получить показания наиболее важных лиц из списка обвиняемых, которые занимали ключевые посты в ходе военных действий в стране, т.е. представителей высшего командования различных группировок, которые вели боевые действия во время гражданской войны. Это стало очевидным, когда Комиссия обратилась с запросом о вызове на Комиссию для дачи показаний высших государственных должностных лиц, таких, например, как бывший президент Сьерра-Леоне Ахмад Теджаан Кабба и других членов правительства. Бывший президент страны действительно давал показания Комиссии. С другой стороны, мандат Специального суда заключался в том, чтобы привлечь к уголовной ответственности тех лиц, которые несли основную ответственность за совершенные преступления, что означало, что речь шла о тех же самых лицах, показания которых Комиссия была намерена заслушать, что внесло бы крайне необходимый вклад в осуществление ею своего мандата.

Следует также отметить, что во время открытых слушаний, организованных Комиссией по установлению истины и примирению, многие жертвы преступлений и лица, виновные в совершении преступлений, упоминали имена лиц, которые содержались под стражей по распоряжению правительства Сьерра-Леоне, по обвинениям в государственной измене и тех лиц, которым уже было предъявлено обвинение на Специальном суде. У Комиссии не возникало проблем в получении доступа к осужденным лицам, которые содержались под стражей по распоряжению правительства для получения от них показаний. Но когда дело дошло до получения показаний у лиц, содержащихся под стражей по распоряжению Специального суда, тут-то и возник наиболее острый конфликт за всю историю взаимоотношений Комиссии и Специального суда^[141].

Таким образом, представляется возможным сделать некоторые выводы. У экспертов и гражданского общества сложилось неоднозначное мнение по поводу успеха использованной в Сьерра-Леоне модели отправления правосудия переходного периода. И хотя процесс не рассматривался в целом как провальный, многие все же считали, что оба учреждения могли бы достигнуть более впечатляющих результатов в своей деятельности, если бы между ними существовали отношения, оформленные более определенным и конкретным образом. Практическая деятельность Специального суда и Комиссии регулировалась разными мандатами, и особых проблем и противоречий при осуществлении ими своих мандатов не отмечалось. Тот факт, что Комиссия не могла заслушать показания лиц, находившихся в заключении по распоряжению Специального суда, практически никак не повлиял на содержание представленного ею доклада. Используемая модель может дать очень неплохие результаты, особенно при условии, если будут учтены и извлечены уроки из опыта ее использования, а также некоторые требующие решения проблемы, касающиеся, главным образом, сотрудничества между двумя учреждениями, дискуссий по поводу того, какое из них наделено более широкими полномочиями, вопросов, относящихся к обмену информацией, защите свидетелей, а также обеспечения доступа Комиссии к лицам, заключенным под стражу по распоряжению Суда и установления международных связей.

Представляется, что Комиссия и Специальный суд вполне могли наладить между собой сотрудничество по отдельным направлениям работы, чтобы взаимно дополнять друг друга в своей деятельности. Однако подобное сотрудничество должно устанавливаться, соблюдая определенные меры предосторожности, чтобы работа одного учреждения не мешала и не ставила под удар работу другого. Поскольку сам характер проводимых этими учреждениями расследований различен, то каждое из них должно проводить расследования своими собственными силами, т.е. отдельно друг от друга. Однако если в ходе проводимых расследований одно учреждение получает доступ к информации, которая может помочь в работе другого, то ему следует рассмотреть возможность обмена полученной информацией, чтобы оказать другому учреждению помощь и содействие в реализации его задач, но лишь при условии, что обмен подобной информацией не нанесет ущерб собственной работе того учреждения, которое решило поделиться этой информацией.

Оба учреждения должны избегать использования одних и тех же письменных переводчиков и следователей, поскольку в обратном случае это приведет к риску обмена важной или конфиденциальной информацией и может негативно сказаться на степени доверия широкой публики к обоим учреждениям. Такие категории сотрудников, как следователи и переводчики, которые сначала работали в штате одного учреждения, могут перейти на работу в другое, но при этом они обязаны обеспечить целостность и сохранность информации каждого из соответствующих учреждений, и их переход на новое место не создаст каких-либо угроз для деятельности того учреждения, из которого они уволились.

В определенных случаях оба учреждения могут проводить совместные информационно-пропагандистские мероприятия или кампании. При этом существует риск того, что у широкой публики возникнет ощущение, что обе эти организации введут совместную деятельность, но, с другой стороны, подобные кампании позволяют, наоборот, прояснить широкой общественности многие вопросы и разъяснить, в чем заключается миссия каждого из этих двух учреждений.

И Закон об учреждении Комиссии по установлению истины и примирению, и Устав Специального суда наделяют каждое из этих учреждений необходимыми полномочиями для вызова требуемых лиц в соответствующее учреждение. В учредительных документах обоих учреждений нигде не говорится о том, какое из них обладает большими полномочиями и имеются ли ограничения по использованию этих полномочий. Это означает, что изначально уже имеются причины для возникновения потенциального конфликта между ними. Для того чтобы избежать проблем во взаимоотношениях, оба учреждения должны четко договориться между собой о том, что никакое из них не станет употреблять свои полномочия в ущерб или против другого. Такая позиция будет лишь способствовать укреплению сотрудничества между ними, а также позволит обоим учреждениям сберечь драгоценное время и ресурсы^[142]. Специальный суд не должен обязывать Комиссию раскрывать конфиденциальную информацию, а Комиссия, со своей стороны, не должна препятствовать раскрытию информацию без достаточных для этого оснований, особенно в тех случаях, когда такая информация необходима для отправления правосудия Специальным судом. Кадровые сотрудники Комиссии, такие, например, как члены Комиссии и следователи, не должны выступать в качестве свидетелей на Специальном суде до тех пор, пока они числятся в штате Комиссии. Вместе с тем после того как Комиссия завершит свою работу, они могут выступать свидетелями на Специальном суде, но при условии, что это связано с выполняемой ими работой и только после того, как доклад Комиссии будет официально находиться в общественном доступе, т.е. станет открытым для всеобщего ознакомления. Что касается непосредственно членов Комиссии, то они могут выступать в качестве привлеченных экспертов перед Специальным судом. С другой стороны, Комиссия не должна использовать свои права вызова любого лица по повестке, чтобы обязать штатных сотрудников Специального суда давать перед ней свои показания.

Для того чтобы обеспечить еще более широкое взаимодействие между двумя учреждениями в целях оптимизации задачи по взаимному дополнению, совершенно необходимо создать и внедрить четкий механизм обмена информацией между ними. При этом надо действовать очень осмотрительно и аккуратно и помнить о том, что подобный взаимный обмен информацией не должен превращать Комиссию в следственный орган при Специальном суде. Наоборот, надо сделать так, чтобы оба учреждения могли бы вести свою деятельность строго в рамках своих мандатов, не злоупотребляя своими полномочиями. Информация, попадающая во всеобщий доступ, может представлять собой реальную угрозу для каждого их этих учреждений в процессе обмена информацией. Проблема возникает тогда, когда предоставленная информация носит конфиденциальный характер. В подобных случаях рекомендуется использовать типовую схему (модель) по обмену конфиденциальной информацией на определенных условиях. В случае использования данной типовой схемы Комиссия может раскрывать Специальному суду информацию в ограниченном числе случаев и обстоятельств.

К числу таких ограниченных случаев и обстоятельств можно отнести следующие:

- когда информация является жизненно важной для принятия правильного и справедливого рения Суда по делу. К такого рода информации могут относиться как доказательства виновности, улики, так и доказательства невиновности;

- когда установлено, что подобная информация не может быть получена из каких-либо иных источников, кроме самой Комиссии по установлению истины и примирению.

Помимо этого следует учитывать следующее:

- обращение с просьбой о предоставлении возможности использования подобной информации должно быть оформлено на имя судьи Судебной палаты (камеры) Специального суда;

- подобного рода обращение или ходатайство должно направляться в Специальный суд только на этапе судебных разбирательств, но не на этапе проведения судебного расследования;

- судья Судебной палаты обязан принимать во внимание те возможные последствия обмена подобной информацией, которое подобный обмен может оказать на дальнейшую работу Комиссии по установлению и истины и примирению;

- при этом решение судьи должно учитывать в том числе личную безопасность того лица, которое давало показания, или группы лиц, чьи имена упоминались в показаниях;

- подобный обмен информацией должен производиться с участием лица, предоставившего эту информацию. При этом данное лицо должно быть полностью проинформировано о причинах решения, касающегося обмена данной информацией;

- помимо этого, упомянутому в предыдущем пункте лицу должны быть предоставлены гарантии того, что содержащаяся в его/ее показаниях информация не будет использована в качестве доказательства против него/нее в ходе судебных разбирательств.

Также должны приветствоваться и поощряться решения Комиссии о раскрытии информации безо всякого официального обращения к ней Специаль- ного суда по этому поводу в тех случаях, когда подобная информация может быть использована в качестве доказательства невиновности для того, чтобы на основании предоставленной Комиссией информации Суд признал обвиняемое лицо невиновным. В том случае, если сторона обвинения Специального суда владеет информацией, которая имеет важное значения для успешного осу - ществления Комиссией своих функций, сторона обвинения должна раскрывать такую информацию без специального запроса или обращения со стороны Комиссии.

Надо заметить, что в качестве общего правила Комиссия не может иметь прямого доступа к заключенным, содержащимся под стражей в СИЗО, согласно распоряжению Специального суда. Однако если в результате того, что представители Комиссии были лишены возможности получить показания у заключенных лиц, в докладе Комиссии образуются большие проблемы в доказательной базе или это может причинить значительный ущерб процессу установления истины Комиссией, тогда Комиссии должна быть предоставлена возможность снять показания у находящихся в заключении по распоряжению Суда лиц. Возможно, было бы даже более целесообразным дать возможность заключенным выступить с конфиденциальными, а не публичными показаниями, чтобы, с одной стороны, не нанести ущерба работе Специального суда, а с другой - чтобы заключенные не могли использовать свое публичное выступление перед Комиссией как рупор для пропаганды своих взглядов, что может угрожать корректному отправлению правосудия.

При подготовке своего итогового документа - заключительного доклада - Комиссия должна соблюдать определенную осторожность, чтобы не допустить возможности попадания информации, указывающей на данные заключенным показания, в том случае, если эти показания могут создавать угрозу для нормального хода судебного разбирательства.

Оба учреждения могли бы наладить продуктивное сотрудничество в такой области, как обеспечение защиты свидетелей. Если какое-либо лицо, которое ранее давало Комиссии свидетельские показания, носящие конфиденциальный характер, и при этом Комиссией использовалась программа по защите свидетелей, должно затем давать также свидетельские показания и перед Специальным судом, Специальный суд должен принять меры для защиты личности и личных данных этого лица. Специальный суд должен предусмотреть возможность проведения закрытых заседаний для заслушивания таких свидетелей, использование псевдонимов или регулировать вопросы, задаваемые адвокатами, с тем, чтобы присутствующая в зале Суда публика не могла ассоциировать имевший место определенный инцидент с данным свидетелем. Комиссия должна должным образом проинформировать эту категорию свидетелей о том, что данная ими информация может быть предоставлена Специальному суду в порядке обмена информацией между двумя учреждениями.

Крайне необходимо, чтобы оба учреждения установили между собой официальные отношения еще до того, как они приступят к работе. Это поможет ответить на все вопросы, которые могут возникнуть в связи с использованием полномочий, обменом информацией и защитой свидетелей. Именно по этой причине Комиссия и Специальный суд должны заключить между собой соглашение в форме «Меморандума о взаимопонимании между Комиссией по установлению истины и примирению и Специальным судом по Сьерра-Леоне» и «Договоренности по вопросу о приказах, отдаваемых Специальным судом Комиссии о раскрытии имеющейся у нее информации», как оно и было рекомендовано ранее МЦВППП.

Отметим в заключение, что те уроки и выводы, которые можно извлечь из использования данной модели правосудия переходного периода, указывают на то, что является возможным и допустимым комиссиям по установлению истины работать одновременно и совместно с уголовными трибуналами без того, чтобы между ними возникали какие-либо проблемы. Оба подобных учреждения могут функционировать в абсолютно автономном, независимом друг от друга режиме, взаимно дополняя друг друга, а не соперничая и не конкурируя друг с другом. На опыте Сьерра-Леоне стало ясно, что взаимоотношения между этими двумя учреждениями должны носить теплый, доверительный характер, в то же время при четко установленных границах полномочий. Старший руководящий состав обоих учреждений должен регулярно собираться на совещания для обсуждения любых из возникающих проблем и оценить успешность взаимодействия организаций. Общественность должна получать обновляемую на постоянной основе последнюю информацию о том, как идет процесс реализации мандатов этих учреждений и насколько успешно они дополняют друг друга в работе, сохраняя при этом полную независимость друг от друга.

Следует отметить, что не может существовать какого-либо окончательного решения по поводу того, какая из моделей является наиболее оптимальной для других стран, находящихся в стадии переходного периода от войны к миру. У каждой страны в каждой ситуации имеются свои особенности. Могут иметься веские основания для использования только одного из двух учреждений или их комбинации. Следует также иметь в виду, каковыми являются цели как комиссий по установлению истины, так и уголовных трибуналов, поскольку они играют большую роль при формировании постконфликтного общества. Взвешенный подход к этим проблемам, обеспечивающий создание такой ситуации, при которой учреждения взаимно дополняют друг друга, а не соперничают меду собой, мог бы способствовать созданию «разумного баланса между противоречивым характером принципов личной уголовной ответственности, с одной стороны, и национальным примирением, с другой» . Оба учреждения должны быть готовы к осуществлению взаимного сотрудничества и взаимодополняемости в работе каждого из них. В случае отсутствия между ними таких взаимоотношений оба учреждения могут в итоге представить общественности разное и противоречивое представление о характере вооруженного конфликта, имевшего место в жизни страны. ^[143]

Следует также отметить, что несмотря на необходимость решения проблемы безнаказанности по завершении конфликтов с применением военной силы, уголовные трибуналы сами по себе не могут установить истинное положение того, что в действительности происходило в стране. Выражаясь словами Марты Миновой, «для решения задачи о создании полного и всеобъемлющего исторического отчета о том, что произошло в стране и обществе в свете полученных доказательств, требуется организация процесса анализа полученных доказательств и подготовки проектов документов, чем уголовный трибунал обычно не

148

занимается» .

Максимум того, что может быть иногда сделано в ходе уголовных процессов, было удачно сформулировано судьями Международного уголовного трибунала по Руанде (МУТР) в судебном решении, принятом в декабре 2008 г. Там говорилось, что «уголовный судебный процесс не может представить общую и полную картину всего того, что произошло... даже в столь значительном по своим масштабам и исторической значимости деле. Выполняемая Судебной палатой задача ограничена жесткими стандартами доказывания и процедуры, а также повышенным вниманием к четырем обвиняемым и тем конкретным доказательствам, которые ей были предоставлены по этому делу»^{[144] [145].}

Комиссии по установлению истины и трибуналы по расследованию уголовных дел, работающие параллельно, дают возможность сочетать решение задач по установлению мира и отправлению правосудия, при этом взаимно дополняя друг друга. Оба эти учреждения могут и должны помочь жертвам насилия вновь обрести свое человеческое достоинство, хотя и разными путями и методами. Подлинный урок, который можно извлечь из эксперимента, который имел место в Сьерра-Леоне, заключается в том, что комиссии и суды могут продуктивно работать вместе даже в том случае, когда они параллельно выполняют свои функции. Такого рода взаимно дополняющие взаимоотношения могут оказывать синергетическое воздействие на процесс отправления правосудия в переходный период от войны к миру, рассматриваемый в качестве составной части борьбы с безнаказанностью. Выражаясь словами судьи Ричарда Голд- стоуна, «работа комиссий по установлению истины... в совокупности с работой трибуналов по уголовным расследованиям в очень значительной степени облегчает участь жертв насилия, внося в их души чувство удовлетворения. И в том случае, если подобное чувство удовлетворения получит достаточно тттиро- кое распространения в масштабах общины, оно может оказать благотворное влияние и успокаивающее действие на все общество в целом»^[146].