Плюрализм субъектов социальной власти в условиях новой экономической политики

В начале 20-х годов XX в. после завершения основных боевых действий на фронтах Гражданской войны и окончательного утверждения партии большевиков у власти появилась острая необходимость ревизии политики «военного коммунизма».

Сложившаяся ситуация обусловила переход большевистского правительства к новой экономической политике (нэп), который был провозглашен на X съезде РКП(б). «Это была антикризисная программа, сущность которой состояла в воссоздании многоукладной экономики и использовании организационно-технического опыта капиталистов при сохранении «командных высот» в руководстве большевистского правительства. Под ними понимались политические и экономические рычаги воздействия: полновластие РКП(б), государственный сектор в промышленности, централизованная финансовая система и монополия внешней торговли»^[138].

Главную задачу нэпа партийные руководители видели в снятии социальной напряженности и укреплении социальной базы советской власти в форме союза рабочих и крестьян. Первым шагом новой экономической политики стала отмена продразверстки и замена ее натуральным налогом (продналогом). В области промышленного производства произошла частичная денационализация предприятий. Государство допустило создание концессий с привлечением иностранного капитала, ряд промышленных объектов было разрешено брать в аренду частным лицам. На государственных предприятиях вводился принцип хозяйственной самостоятельности - хозрасчета. Тем самым, по сути, возрождался работодатель как полноправный субъект социальной власти.

Такие кардинальные меры, направленные на либерализацию экономической системы страны, обусловили и изменение политики в сфере труда. Трудовая повинность и принудительное распределение рабочей силы уже не могли быть применимы в новых условиях в качестве основного средства управления трудовыми ресурсами.

Результатом такого подхода явилось принятие IV сессией ВЦИК IX созыва Кодекса законов о труде РСФСР 1922 г. (далее - КЗоТ РСФСР 1922 г.). Выступая на данной сессии ВЦИК, В. И. Ленин охарактеризовал принятый КЗоТ РСФСР 1922 г. следующими словами: «Это - громадное завоевание Советской власти, что в такое время, когда все страны ополчаются на рабочий класс, мы выступаем с кодексом, который прочно устанавливает основы рабочего законодательства, как, например, восьмичасовой рабочий день»¹.

Следует согласиться с точкой зрения И. В. Малых, который отмечает, что «именно с принятием этого кодифицированного закона о труде большинство специалистов связывали формирование советского трудового права в качестве самостоятельной отрасли права»^{[139] [140].}

Как весьма позитивный для своего времени правовой акт оценивал КЗоТ РСФСР 1922 г. И. Я. Киселев: «была сделана попытка сформировать трудовое право, призванное функционировать в условиях государственного социализма, признающего жестко регулируемую рыночную экономику, трудовое право с оптимальным, с точки зрения правящей партии, сочетанием публично-правовых и частно-правовых начал, трудовое право, учитывающее реалии и специфику России того времени, ее прошлый опыт, как дореволюционный, так и послереволюционный»^[141].

Некоторую критическую оценку положений КЗоТ РСФСР 1922 г. дает А. Б. Иванов, который в своем диссертационном исследовании указывает, что «при разработке КЗоТ РСФСР 1922 г. законодатель недостаточно внимания уделял дифференциации правового регулирования труда в зависимости от объективных и субъективных факторов. В законе отсутствовали нормы, регулировавшие труд отдельных категорий работников (исключение составили женщины и несовершеннолетние). Впоследствии это повлекло за собой издание значительного количества актов, в которых отражалась специфика трудовой деятельности отдельных профессиональных групп.

Невзирая на различные приведенные выше точки зрения авторов, давая оценку данному правовому акту, следует констатировать, что КЗоТ РСФСР 1922 г. отражал принципиальное иное отношение государства к правовому регулированию общественных отношений - допущение плюрализма работодателей, основанное на различных формах собственности на средства производства, и существование их хозяйской власти в строго установленных государством пределах.

Согласно ст. 1 КЗоТ РСФСР 1922 г. «постановления Кодекса законов о труде распространяются на всех лиц, работающих по найму, в том числе на дому (квартирантов), и обязательны для всех предприятий, учреждений, хозяйств (государственных, не исключая и военных, общественных и частных, в том числе и раздающих работу на дом), а также для всех лиц, применяющих чужой наемный труд за вознаграждение»^{[142] [143].}

Впервые КЗоТ РСФСР 1922 г. уделил должное внимание коллективнодоговорному регулированию общественных отношений, заложив предпосылки появления нового субъекта социальной власти - профсоюза.

Так, в ст. 15 определялось, что «коллективный договор есть соглашение, заключаемое профессиональным союзом, как представителем рабочих и служащих, с одной стороны, и нанимателем с другой, который устанавливает условия труда и найма для отдельных предприятий, учреждений и хозяйств или группы таковых и определяет содержание будущих личных (трудовых) договоров найма». Условия коллективного договора распространялись на всех лиц, работающих на данном предприятии или в учреждении, независимо от факта членства в профессиональном союзе, заключившем такой договор. Действие коллективного договора не распространялось на лиц административного персонала, пользующихся правом приема и увольнения. Устанавливалась недействительность положений коллективных договоров, ухудшающих условия труда по сравнению с условиями, устанавливаемыми КЗоТ РСФСР 1922 г.

КЗоТ РСФСР 1922 г. выделял две разновидности коллективных договоров - генеральные (распространяющиеся на целую отрасль народного хозяйства или управления) и локальные (местные).

К. М. Варшавский, рассматривая институт коллективного договора, справедливо указывал, что положения КЗоТ РСФСР 1922 г. «о распространении силы коллективного договора на работников, не состоящих в профсоюзе, об автоматической замене условий индивидуального соглашения условиями коллективного договора, об уголовной ответственности нанимателя, о надзоре инспекции труда, ставят коллективные договоры на одну доску с обязательными постановлениями НКТ: коллективный договор имеет законоподобный характер, будучи договором только по форме»^[144].

Следует отметить, что в КЗоТ РСФСР 1922 г. нашли свое отражение некоторые нормы, закрепленные в ранее принятых актах, так, например, в КЗоТ

РСФСР 1922 г. получили свое дальнейшее развитие положения Декрета CHK РСФСР от 23 августа 1922 г. «О коллективных договорах»¹.

Следует согласиться с мнением С. Ю. Головиной о том, что «многие положения КЗоТ РСФСР 1922 г. дошли до нашего времени и в современных формулировках включены в Трудовой кодекс РФ, например гарантия распространения коллективного договора на всех лиц, работающих у данного работодателя, независимо от их членства в профсоюзе, правило о недействительности условий трудового договора, ухудшающих положение работников по сравнению с трудовым законодательством, требование о регистрации коллективного договора и др»^{[145] [146].}

Таким образом, нормативное закрепление коллективно-договорного регулирования послужило средством развития коллективных трудовых отношений, создало возможность правового воздействия коллективных субъектов права на трудовые отношения в целях улучшения правового положения трудящихся.

Правом заключения коллективных договоров с нанимателями были наделены только профсоюзы, выступавшие в годы нэпа единственными субъектами социальной власти, представлявшими интересы работников.

Так, в Кодексе законов о труде РСФСР 1922 г. профессиональным союзам была посвящена глава 15, в которой, в частности, закреплялось, что «профессиональные (производственные) союзы, объединяющие граждан, работающих по найму в государственных, общественных и частных предприятиях, учреждениях и хозяйствах, имеют право выступать перед различными органами от имени работающих по найму в качестве стороны, заключающей коллективные договоры, а равно представительствовать от их имени по всем вопросам труда и быта». На них возлагался ряд функций: представительство и защита интересов рабочих и служащих, объединяемых ими, перед администрацией предприятия, учреждения и хозяйства по вопросам условий труда и быта работников; представительство перед правительственными и общественными организациями; наблюдение за точным исполнением администрацией предприятия, учреждения или хозяйства, установленных законом норм по охране труда, социальному страхованию, выплате заработной платы, правил санитарии и техники безопасности и пр., а равно содействие государственным органам охраны труда; мероприятия по улучшению культурного и материального быта рабочих и служащих; содействие нормальному ходу производства в государственных предприятиях и участие через соответствующие профессиональные (производственные) союзы в регулировании и организации народного хозяйства.

КЗоТ РСФСР 1922 г. отменил характерную для политики «военного коммунизма» особенность регулирования трудовых отношений - трудовую повинность.

По этому поводу В.

КЗоТ РСФСР 1922 г. закреплял, что представление гражданам РСФСР работы производилось в порядке добровольного найма и совершалось через органы Народного Комиссариата Труда.

Лица, ищущие работу, подлежали регистрации в местном органе Народного Комиссариата Труда в качестве безработных.

Найм рабочей силы (работников) всеми без исключения предприятиями, учреждениями и хозяйствами (государственными, общественными и частными), а равно отдельными нанимателями, производился через органы Народного Комиссариата Труда.

Обязательный порядок найма (трудоустройства) через органы Народного Комиссариата Труда был отменен Постановлением CHK СССР от 2 января 1925 г. «О порядке найма рабочей силы», которым закреплялось, что «порядок обязательного найма рабочей силы через органы народных комиссариатов труда союзных республик (биржи труда) отменяется»¹.

Трудовая повинность в КЗоТ 1922 г. сохранялась лишь в экстренных случаях (борьба со стихийными бедствиями, недостаток в рабочей силе для выполнения важнейших государственных заданий). Таким образом, государство как субъект социальной власти отказалось от избыточных функций по управлению трудом, передав их работодателям.

В КЗоТ РСФСР 1922 г. впервые появилась легальная дефиниция понятия «трудовой договор». В ранее действовавшем КЗоТ РСФСР 1918 г., несмотря на закрепление в ст. 10 права на применение труда, такой термин не использовался и не мог использоваться в условиях политики «военного коммунизма», исключавшейся возможность свободного найма рабочей силы. Статья 27 КЗоТ РСФСР 1922 г. закрепляла, что «трудовой договор есть соглашение двух или более лиц, по которому одна сторона (нанимающийся) предоставляет свою рабочую силу другой стороне (нанимателю) за вознаграждение» . В данном определении подчеркивался плюрализм работодателей и товарная природа труда. По мнению Л. Ю. Бугрова, «понятия нанимающийся и наниматель в КЗоТ 1922 г. попали из-за восстановления в период нэпа негосударственных форм собственности. Применение этих терминов к труду на государственных предприятиях и в тот период было неточным» . Следует согласиться C точкой зрения Л. Ю. Бугрова и в том, что «в КЗоТ 1922 г. впервые был закреплен принцип свободы трудового договора... В данном кодексе идея свободы трудового договора получила не прямое юридическое закрепление, а закрепление в виде совокупности правил. Установление в ст. 27 юридического порядка привлечения к труду путем соглашений, а также содержание ряда других норм, например, ст. 28-о порядке определения условий труда, ст. 36 - о правилах изменения условий труда, ст. 44 - о прекращении трудового договора, ^{[148] [149] [150] подтверждают наличие некоторой юридической свободы трудового договора уже в то время»1. Согласно позиции Л. Ю. Бугрова, «история российского законодательства в части понимания трудового договора начинается с предельно широкой дефиниции, охватывающей и те договоры о труде, которые впоследствии стали рассматриваться лишь как цивилистические»2.}

Важно отметить, что в силу ст. 30 Кодекса трудовые договоры могли заключаться как с отдельными лицами, так и с их группами (артелями и пр.). Под артелью, по мнению К. М. Варшавского, Кодекс понимал не легитимированное в качестве юридического лица трудовое товарищество, а фактическое объединение нескольких лиц для производства определенной работы за валовое вознаграждение (групповой аккорд)³.

Согласно позиции О. Б. Зайцевой, «трудовые артели выступали как коллективные образования, которые были стороной трудового отношения в 20-е г.г. прошлого столетия. Трудовая артель выступала, по сути, коллективным трудовым субъектом, противостоящим работодателю^{[151] [152] [153] [154]», но «дальнейшее развитие советского законодательства пошло по пути отказа от артельной формы организации коллективного труда»[155].}

КЗоТ РСФСР 1922 г. устанавливал для артели, выступавшей стороной трудового договора, возможность, если иное не устанавливалось правилами артели, распределять работу между своими членами и заменять одних членов другими.

Правовому регулированию деятельности трудовых артелей было посвящен Декрет ВТ (ПК и CHK РСФСР от 15 декабря 1924 г. «О трудовых артелях»^[156]. Данный Декрет устанавливал, что трудовыми артелями являлись объединения лиц для совместной организации и предоставления в наем их физического или интеллектуального труда с выполнением работ, как общее правило, из материалов нанимателя.

Трудовые артели показали свою эффективность в борьбе с безработицей. Так, в г. Перми «одной из первых, организованных в 1922 г., была швейная артель, которая объединила 45 человек, в артели нар пита состояло 72 человека, в артели «Повар» - 35 человек. В конце 1923 г. возникла артель прачек из 8-13 человек, наиболее многочисленными являлись артели грузчиков и временных работников по расчистке цехов Пушечного завода и затонов в Курье и Заозерье, объединяющие до 300 человек. Были образованы также студенческие артели, артели сторожей. В 1925 г. таких артелей насчитывалось 12, вновь были организованы артели пекарей и белошвеек, занимающих до 40 безработных»¹.

Признание артели в качестве юридического лица во многом отражало одну из теорий юридического лица, воплощенную в советском законодательстве, теорию коллектива. В связи с этим, А. В. Венедиктов понимал юридическое лицо «как коллектив трудящихся, осуществляющий предусмотренную законом, административным актом или уставом задачи, имеющий урегулированную в том же порядке организацию, обладающий на том или ином праве и в той или иной мере обособленным имуществом и выступающий в гражданском обороте от своего имени - в качестве самостоятельного (особого) носителя гражданских прав и обязанностей»^{[157] [158].}

Следует отметить то обстоятельство, что, несмотря на последующий отказ советского законодателя от признания коллективного субъекта права на стороне работника в трудовых отношениях, в научной литературе получила развитие концепция коллективных трудовых отношений. Так, например, В. А. Глозман указывал, что «рабочие и служащие состоят не только в непосредственной правовой связи с предприятием, учреждением, организацией, но и в опосредованной - через бригаду, представляющую их интересы»^[159].

На основании изложенного, можно сделать вывод о том, что КЗоТ РСФСР 1922 г. допускал существование в трудовом правоотношении коллективного субъекта права — артели, которую в то время можно было рассматривать в качестве субъекта социальной власти, способную оказывать правовое воздействие на своих членов.

В силу положений КЗоТ РСФСР 1922 г., наниматель не имел права требовать от нанявшегося работы, не относящейся к тому роду деятельности, для которой он был нанят, а также работы, сопряженной с явной опасностью для жизни, или не соответствующей законам о труде.

При анализе данной нормы можно сделать вывод о том, что названное положение было призвано оградить работника от злоупотреблений нанимателем (работодателем) своей властью, то есть предотвратить возможность антиправового воздействия последнего на трудовые отношения.

Новшеством для отечественного трудового законодательства являлось появление института испытания при приеме на работу. Так, закреплялось, что при длительном характере работ окончательному принятию на работу могло предшествовать испытание в течение не более 6 дней для рабочего, а для служащих в течение не более двух недель - для неквалифицированных и менее ответственных видов труда, и не более месяца - для ответственных работ.

О результатах испытания (о принятии на работу или отчислении) наниматель обязан был немедленно известить органы Народного Комиссариата Труда. До истечения срока предварительного испытания трудящийся считался безработным.

Советский законодатель устанавливал запрет для нанимателей сообщать друг другу тайные сведения, направленные на установление условий, на которых могли быть лица приняты на работу, что можно расценивать, по сути, как запрет антиправового воздействия субъекта социальной власти - работодателя на права потенциального работника.

Нормой, направленной на защиту трудящихся от антиправового воздействия работодателя, можно считать также и запрет наложения на нанявшегося каких-либо денежных взысканий властью нанимателя или администрации предприятия.

Хозяйская власть работодателя (нанимателя) опосредовалась через возможность поддержания дисциплины труда, что нашло свое отражение в шестой глава КЗоТ РСФСР 1922 г., содержащей нормы о правилах внутреннего распорядка.

И. Я. Киселев указывал, что «в начале 20-х годов в ходе кампании за укрепление трудовой дисциплины выдвигались предложения возродить штрафы как меру дисциплинарной ответственности работников, a HKT выдвинул даже такое одиозное предложение, как введение в качестве меры дисциплинарного воздействия арест на срок до 2 недель. Эти предложения вызвали резко отрицательную оценку профсоюзов и приняты не были»¹.

Принятие и функционирование КЗоТ РСФСР 1922 г. вызвало в науке трудового права оживленную дискуссию по различным теоретическим проблемам и вопросам, касавшимся, прежде всего, целей правового регулирования труда, предмета трудового права, его единства и дифференциации, соотношения норм трудового права и гражданского права . Следует подробней рассмотреть некоторые взгляды ученых - современников периода нэпа на особенности трудового законодательства тех лет. Так, К. М. Варшавский указывал, характеризуя КЗоТ РСФСР 1922 г., что «при столкновении нанимателя и трудящегося он старается найти некоторую равнодействующую, а не становится исключительно на защиту интересов трудящихся. Это изменение естественно: создавая новый Кодекс, законодатель, конечно, имел в виду необходимость в связи с новой экономической политикой, открывшей пути частному капиталу, ^{[160] [161] закрепить за трудящимся сносные условия существования... но он должен был в то же время учитывать и необходимость создать такие условия, при которых могла бы развиваться хозяйственная жизнь страны, при которых и частный капитал нашел бы достаточные стимулы для выступления на арене хозяйственной жизни»1. По сути, К. М. Варшавский излагал позицию о необходимости согласования интересов трудящихся и нанимателей, отвергая концепцию «жесткого» примата интересов работников, ставил во главу угла принцип солидарности при регулировании общественных отношений в сфере наемного труда.}

Изложенная позиция встретила острую критику в правовой науке того времени. Д. Семенова по этому поводу полагала, что «все наше законодательство, начиная с 1921 г., вызвано стремлением найти равнодействующую не между интересами нанимателей и трудящихся как двух противостоящих классов, а между тенденциями к повышению жизненного уровня трудящихся и скудными пока еще хозяйственными возможностями нашей государственной экономики»^{[162] [163].}

Тем самым автор делала упор на государственном (публичном) секторе экономики как обеспечительном средстве правового регулирования трудовых отношений.

Важно отметить позицию зарубежных авторов по рассматриваемому вопросу. Так, например, У. Батлер пишет: «Во многих отношениях Кодекс труда 1922 г. был схож с трудовым законодательством западных индустриальных стран»^[164].

Следует сказать, что воздействие советского государства на общественные отношения, входящие в предмет трудового права, посредством правового регулирования, допускавшее широкое применение наемного труда и частный сектор в экономике, устанавливало жесткие санкции к предпринимателям за нарушение трудового законодательства, которые находили свое отражение в уголовном праве. Так, например, ст. 132 УК РСФСР 1922 г.¹ закрепляла уголовную ответственность для нанимателей за нарушение установленных КЗоТ РСФСР 1922 г. и общим положением о тарифе правил, регулирующих продолжительность рабочего дня, сверхурочные часы, ночную работу, работу женщин и подростков, оплату труда, прием и увольнение, а также нарушение специальных норм об охране труда. Санкция представляла собой штраф не менее 100 руб. золотом или принудительные работы на срок не ниже трех месяцев, либо лишение свободы на срок до одного года.

При наличии отягчающих обстоятельств, под которыми понималось совершение названных деяний в отношении группы рабочих или их значительное число, то наказание было в виде лишения свободы на срок не менее одного года и штрафа не менее 1000 рублей золотом. Уголовная ответственность за нарушение трудового законодательства была также предусмотрена ст. ст. 133, 134, 156, 217, 218,221 УК РСФСР 1922 г.

Принятый в 1926 г. новый Уголовный кодекс РСФСР во многом воспроизвел положения предшествующего Кодекса (ст. ст. 133, 134, 135)^{[165] [166].}

Таким образом, установление уголовной ответственности за нарушение трудового законодательства отражало, прежде всего, необходимость защиты жизни, здоровья, прав и законных интересов наемных работников в условиях существования частной собственности на средства производства и плюрализма работодателей, являлось несомненным достижением законодательства того времени, отражало правовое воздействие государства на общественные отношения, входящие в предмет трудового права.

Важно отметить, что в 20-е годы XX века происходит принятие большого количества актов, посвященных регулированию труда отдельных категорий работников. И. Я. Киселев отмечал, что «большое число вновь принятых нормативных актов касались отдельных категорий работников - квартирников (надомников), домашних работников, сезонных и временных работников, батраков, сельскохозяйственных рабочих (пастухов и т.п.), милитаризованных работников (милиции, уголовного розыска, мест заключения), работников концессионных предприятий, советских работников за границей, а также развивали и дополняли положения Кодекса применительно к особенностям той или иной отрасли народного хозяйства (железнодорожного и водного транспорта, медицины, лесной, торфяной промышленности, строительства, мелкорозничной торговли). Указанные акты заложили основы дифференциации советского трудового права, которая в последующие годы не подверглась существенным изменениям»¹.

Среди принятых актов можно назвать Декрет ВЦИК, CHK РСФСР от 11 июня 1923 г. «Положение о производстве сверхурочных работ на железнодорожном транспорте»^{[167] [168], которым развивались положения статей 102 и 104 КЗоТ РСФСР 1922 г; Постановление HKT РСФСР, ВЦСПС от 19 июня 1923 г. «О труде малолетних в возрасте от 14-ти до 16-ти лет»,[169] Декрет ВЦИК, CHK РСФСР от 1 декабря 1924 г. «О профессиональной работе и правах медицинских работников»[170], Постановление ЦИК СССР, CHK СССР от 4 июня 1926 г. «Об условиях труда на сезонных работах»[171], Постановление CHK СССР от 18 апреля 1925 г. «Временные правила об условиях применения подсобного наемного труда в крестьянских хозяйствах»[172] [173] [174], Постановление ЦИК СССР, CHK СССР от 14 января}

H

1927 г. «Об условиях труда временных рабочих и служащих» , Постановление HKT СССР от 13 февраля 1928 г. «О работниках с ненормированным рабочим

Q

днем» , Постановление ЦИК и CHK СССР от 4 апреля 1928 г. «Об условиях труда на строительных работах»^[175] и ряд иных актов.

На основании изложенного можно утверждать, что названные правовые акты отражали необходимую дифференциацию правового регулирования общественных отношений, входящих в предмет трудового права, позволяющую учитывать основные нюансы правовой формы применения наемного труда, дополняли положения КЗоТ РСФСР 1922 г., выражали тем самым правовое воздействие государства на общественные отношения, входящие в предмет трудового права, в целях улучшения правового положения трудящихся.

Новая экономическая политика, переход к которой обусловил возрождение в стране, в некоторой степени, рыночных отношений, породила возникновение такого проявления антиправового воздействия на общественные отношения, входящие в предмет трудового права, со стороны работодателей как обход закона. В Циркуляре Наркомюста РСФСР № 72, HKT РСФСР № 916 от 30 июня 1924 г. «О борьбе с обходом законодательства о труде» подчеркивалось, что в отношении рабочих, занятых в мастерских, эти обходы трудового законодательства выражаются в том, что предприниматель заключает с рабочими фиктивные договоры об учреждении производственных артелей, товариществ и т. и., в которых наемные рабочие якобы являются участниками в прибылях предприятия»^[176]. Далее говорилось, что «понуждая рабочего к выборке личного промыслового свидетельства и к заключению фиктивных договоров (купли- продажи, товарищества, артели и т.п.), предприниматель тем самым лишает рабочего возможности состоять членом профсоюза и в то же время препятствует профсоюзу в осуществлении предоставленных ему советским законодательством прав по защите труда указанных категорий рабочих». Обход закона, по сути, был нарушением трудового законодательства со стороны нанимателей, за что предусматривалась юридическая ответственность.

Таким образом, в период новой экономической политики существование антиправового воздействия на общественные отношения, входящие в предмет трудового права, со стороны работодателей, приводило к ухудшению правового положения работников, что обуславливало необходимость вмешательства государства в данные отношения в целях минимизации его последствий.

Рассматриваемый исторический период характеризовался сочетанием публично-правового и частноправового регулирования общественных отношений при преобладании публичности. В целом, договорные начала в регулировании отношений наемного труда носили зачаточный, эпизодический характер и не могли получить в ближайшем будущем своего развития.

В условиях плюрализма форм собственности того времени, помимо государства, субъектами социальной власти выступали работодатели (наниматели), профсоюзы и трудовые артели.

В складывающих социально-экономических условиях у государства в полной мере проявилась двоякая функция: с одной стороны, вступление в трудовые отношения в качестве работодателя через предприятия, учреждения, органы, организации и правовое регулирование общественных отношений, входящих в предмет трудового права, с другой — функция защиты работников от злоупотреблений со стороны иных субъектов социальной власти, прежде всего, нанимателей через систему контрольно — надзорных органов.

Несмотря на формальное закрепление в КЗоТ РСФСР 1922 г. частноправовых начал в регулировании общественных отношений в сфере наемного труда, предусматривающих наличие свободы труда у работника и существование плюрализма со стороны работодателей, обладавших хозяйской властью, находившей свое правовое опосредование в рамках правил внутреннего трудового распорядка, данная ситуация воспринималась большинством теоретиков и практических работников (правоприменителей) того времени как временная уступка капитализму, выраженная в праве, необходимая в данных исторических условиях для восстановления разрушенного Гражданской войной и иностранной интервенцией экономики страны.

После решения обозначенной задачи трудовое право, как и правовая система в целом, должно было выполнять иные задачи: консолидировать человеческие ресурсы для проведения форсированной индустриализации. В таких условиях невозможным было существование частно-правовых начал в регулировании общественных отношений в сфере труда.

Анализируя противоречивый характер периода новой экономической политики, необходимо отметить высказывание А. Ляха, который писал, что «когда период нэпа закончится и явится возможность вплотную приступить к планомерной организации социалистического хозяйства, придется.. снова извлечь на свет временно сданные в архив декреты и постановления о труде первого революционного периода»^[177]. Как в дальнейшем показал ход истории, автор был близок к истине. Период нэпа ознаменовал лишь временный подход государства к регулированию общественных отношений, входящих в предмет трудового права, с участием иных субъектов социальной власти.

2.3