§ 4. Реформация в Шотландии и «дух капитализма».
Реформация в Шотландии изначально имела более политическую, нежели веро-учительную подоплеку; Джон Нокс и другие проповедники новой ве-ры выступали прежде всего как адепты проанглийской партии, на-стаивавшей на разрыве правовых и политических связей с континен-том и дальнейшим сближением с южными соседями.
Сам Джон Нокс в свое время получил от Эдуарда VI предложение стать епископом (которое, впрочем, отверг; но факт политической ангажированности тут вполне очевиден). Конфедерация 1557 года, объединившая дворян – сторонников легализации кальвинизма в Шотландии – также выдви-гала прежде всего политические требования по сокращению француз-ского влияния. Бунт, развязанный Ноксом, обеспечивался за счет анг-лийской казны и не без помощи введенных в Шотландию английских войск. Кратковременная католическая реакция под эгидой королевы Марии все же была повержена (не в последнюю очередь потому, что Мария настаивала на учреждении регулярной армии и вторжении в Англию), и кальвинизм быстро стал господствующим вероисповеда-нием, не только поставив католиков вне закона, но и оттеснив от кор-мила власти более умеренные деноминации.83
В контексте нашего исследования нас, безусловно, не слишком интересуют сугубо вероучительные разногласия между Святым Пре-столом и последователями Жана Кальвина и Джона Нокса. Однако некоторые моменты помогут нам пролить свет на роль Реформации в конкуренции холистского и антропоцентристского начал в шотланд-ском правосознании как в эпоху Ренессанса, так и в последующие пе-риоды.
Если в католическом вероучении спасение осуществляется че-рез причастность к вере и к Церкви, и сознательно атомизировавшаяся личность обречена на погибель, так как она дистанцировала себя от спасительного целого – от Тела Христова, то в кальвинизме, пожалуй, спасение в его привычном христианском смысле невозможно вовсе. Кальвинистская концепция предопределения говорит нам об изна-чальной предрешенности судьбы каждого человеческого существа еще до его рождения; изначально погрязший в неописуемом грехе, человек кальвинизма либо осужден, либо помилован абсолютным фа-тумом, и ничего не может поделать с этим, неспособен внести какие-либо коррективы в свою судьбу, чтобы он ни совершал в своей жизни.
А коль скоро, как справедливо указывает Макс Вебер, деяния челове-ка и отношение к нему Божества предопределены изначально, отли-чить грешника прощенного от грешника, обреченного на вечную смерть, можно лишь по его преуспеянию в подлунном мире72. «…В качестве наилучшего средства для обретения внутренней уверенности в спасении рассматривается неутомимая деятельность в рамках своей профессии. Она, и только она, прогоняет сомнения религиозного ха-рактера и дает уверенность в своем избранничестве. То обстоятельст-во, что мирской профессиональной деятельности придавалось подоб-72 Cм., напр.: Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. – Режим доступа: http://www.kara-murza.ru/books/Veber/
84
ное значение — что ее можно было рассматривать как самое верное средство, снимающее состояние аффекта, порожденное религиозным страхом, — коренится в глубоком своеобразии религиозного ощуще-ния, свойственного реформатской церкви Точно так же мистика может опосредованно способствовать утверждению рационального жизненного поведения. В ее отношении к миру, однако, всегда отсут-ствует (и это неизбежно) положительная оценка внешней, мирской деятельности. Верующий реформат также хотел приобрести вечное блаженство «sola fide». Однако поскольку, уже по воззрению Кальвина, чувства и цастроения, как бы они ни были возвышенны, обманчивы, вера должна найти себе подтверждение в объективных действиях»73.
Таким образом, Реформация в Шотландии стала весьма мощ-ным толчком к развитию антропоцентристского и индивидуалистиче-ского мышления; предприимчивость, честность, коммерческий успех стали в значительной мере мерилом моральности либо аморальности в глазах общества. Это логично продолжало уже наметившуюся при Роберте I и первых Стюартах тенденцию к опоре социума на незави-симого, обладающего имманентным собственным достоинством чело-века. Католическая элита, по преимуществу гэльская по происхожде-нию, в свою очередь, настаивала прежде всего на верности Церкви и короне (в северных областях – клану), рассматривая самоотречение и самоотверженность как безусловную добродетель, а стремление к экономическому успеху – как дурную корысть.
Триумф протестантской этики (который найдет впоследствии свое продолжение в шотландском Просвещении и трудах таких мыс-лителей, как Давид Юм и Адам Смит) происходил параллельно с раз-
73 Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. – Режим доступа: http://www.kara-murza.ru/books/Veber/
85
витием другого вечного конфликта в шотландской истории – европей-ского юга страны и родоплеменного кельтского Севера. De jure войдя в границы, соответствующие современным, Шотландия de facto дале-ко не всегда была способна распространить шотландский правопоря-док на северные земли (не говоря уже о дальних архипелагах, до сих пор сохранявших следы сильного норвежского влияния). Таким обра-зом, на повестку дня вышел так называемый «горный вопрос».