§ 5. Владение секвестра

Sequestrum — загадочный институт. Юридические тексты о нем немногочисленны: 12 — в Дигестах к 8 — в Кодексе Юстиниа­на. Литература скудна⁷⁵.

Передача вещи на хранение третьему лицу на время процесса о собственности, с тем чтобы она была впоследствии выдана побе­дителю, представляется нелогичной, да и маловероятной: ответчик- владелец отнюдь не заинтересован в том, чтобы утратить владе­ние, даже на время процесса; истец же не имеет никаких средств принудить ответчика передать вещь третьему лицу, как и доводов, чтобы его убедить.

D. 50, 16, НО: Mod., 6 pand.: Sequester dicitur apud quem plures candem rem, de qua con­troversia est, deposuerunt.

Секвестром называется тот, у кого несколько лиц оставили на сохранение одну и ту же вещь, о которой идет судебный спор.

D. 16, 3, 6 Paul., 2 ad ed.:

Proprie autem in sequestre est depositum, quod a pluribus in solidum certa condictione custo- diendum reddendumque tradi- tur.

Существенна же в секвестре поклажа, совершаемая не­сколькими лицами солидарно на определенном условии для охраны и возвращения (вещи).

Эта черта является сущностной характеристикой контракта, так что сама секвестрация представляется возможной лишь как результат сотрудничества обеих сторон в процессе о собственности, хотя спорная вещь находится в исключительном распоряжении ответчика. Зависимость секвестра от> воли обеих сторон термино­логически отражена н в греческой параллели «о рксгод» (medius) — средний, посредник (Fest., р. 456 L; Serv., ad Аеп., 11, 133), и в устойчивой этимологии от «sequi» — следовать, обращаться: и пре­тендент, и владелец полагаются на секвестра (Mod., D. 50, 16, ПО: Ge!!., 20, 11, 2). В этимологическом словаре Исидора Сивильского объединились обе традиции (Isid., Orig., 10, 260):

Sequester dicitur qui certanti- bus medius intervenit, qui apud Graecos о рлсо£ dicitur, apud

Секвестром называется тот, кто становится посредником между спорящими (кто у гре-

Voigt М Vom Besitz des Sequester Freiburg, 1885; Arangio-Ruiz V.

quem pignera deponi solent. Quod vocabulum ob sequendo factum est, quod eius, qui elec- tus sit, utraque pars fidem se- quatur.

ков называется op.eaog), у кого обычно оставляют на хранение залоги. Это слово происходит от «sc()iiendum?>, поскольку обе стороны полагаются иа совесть того, кого они избрали.

Выражение «fidem sequi», взятое Исидором из определения Авла Геллия (Gell., 20, 11, 2), дополняется идеей залога («pigne­ra»), которая не представлена у Геллия, что указывает на исполь­зование более древнего источника испанским антикваром. Это вы­дает фидуциарный характер отношения, возвращая нас в область проблематики, связанной со сделкой fiducia. D. 16, 3. 17 pr Flor., 7 inst.:

Licet deponere tam plures quam unus possunt, attamen apud sequestrem non nisi plures de­ponere possunt: nam turn id fit, cum aliqua res in controversi- am deducitur. Itaque hoc casu in solidum unusquisque videtur deposuisse: quod aliter est, cum rem communem plures depo­nunt.

Хотя отдать вехць на хранение могут как несколько лиц, так и одно лицо, однако же у секве­стра могут депонировать не иначе как несколько: ведь это происходит тогда, когда какая- либо вещь становится предме­том судебного спора. Итак, в этом случае считается, что каждый отдал на хранение вещь солидарно; это отличает­ся от того случая, когда не­сколько лиц отдают на хране­ние общую вещь.

Эксплицитное различение sequestrum от поклажи вещи, нахо­дящейся в общей собственности, ставит проблему понимания со­лидарности при секвестрации.

⁶⁰ Arangio-Ruiz V. Studi... Р. 95. Nt. I.

сится именно к праву требования кредиторов^{[453] [454] и ие сводится к мо­менту установления поклажи. Конструкция «in solidum unusquis- que videtur deposuisse» не получает в интерпретации Аранджо не- обходимой определенности.}

Дж. Арико Ансельмо, заинтригованная внезапным появлением в тексте Флорентина res communis^[455], не нашла другой приемлемой интерпретации текста (и института sequestrum}, как предполо­жить, что поклажа вещи (объекта контроверзы) у третьего лица может осуществляться солидарно только сособственниками, когда среди них возникает судебное разбирательство о разделе общей собственности (iudicium communi dividundo). В прочтении текста, предложенном сицилианской ученой, в качестве главного предло­жения рассматривается «nam turn is Ш», от которого зависят и «cum aliqua res in controversiam deducitur», и «cum rem commu- nem plures deponunt», что соответствует различению: «hoc casu» — «quod aliter est». «Hoc casu» тогда относится к нормальной покла­же общей вещи. Такое прочтение снимает проблему солидарности отношения, но при этом утрачивается связующий смысл «itaque», а местоимение «hoc» получает не свойственное ему значение «тот».

Фраза «cum aliqua res in controversiam deducitur» не может предусматривать только гипотезу общей собственности, поэтому неправомерно и сведение на основании этого текста института sequestrum к поклаже общей вещи при iudicium communi dividun­do. «Типі id fit...» вводит пояснение, которое определяет требуемую по конструкции sequestrum множественность депонентов необходи­мостью процессуального контекста отношения; «itaque» вводит ука­зание на следствие этой специфики, которая проявляется и в осо­бом режиме солидарности: «quod aliter est...». Эта оппозиция (не­безупречная стилистически) не отрицает возможную при регуляр­ной поклаже общей вещи активную солидарность, а указывает на особенность sequestrum^.

Множественность лиц на активной стороне в сделке поклажи возможна не только при поклаже общей вещи: на поклажу управо­мочен к несобственник (Paul., Sent., 2, 12, 1 = Со1І., 10, 7, 1; D. 16, З, 1, 39; 16, З, 31, 1; 5, I, 64 рг). Если следовать интерпретации Арико Ансельмо, то Флорентин устанавливает тождество между поклажей общей вещи и любой поклажей, совершенной несколь­кими лицами. В действительности же он использует лишь типич­ный вариант регулярной солидарной поклажи (depositio rei com­munis) как релевантную оппозицию ситуации, когда отношение- рассматривается в плане права собственности (controversia rei). D. 16, 3, 17, 1: Flor., 7 inst.:

Rei depositae propnetas apud deponentem manet: sed et pos­sessio nisi apud sequestrem de- posita est: nam turn demum se­quester possidet: id enim agitur ea depositione, ut neutris pos­session! id tempus procedat.

Собственность на сданную на хранение вещь остается у де­понента; но также и владение, разве что вещь оставлена у секвестра: ведь тогда владеет' именно секвестр, ибо эта покла­жа устанавливается с целью, чтобы этот срок не добавился к владению одной из сторон.

«Еа depositione» соответствует «hoc casu» в ргІпсІрІит: Флорен­тин меняет точку зрения, специально останавливаясь на специфи­ческом случае поклажи, которым он считает sequestrum.

Лабеона (D. 4, 3, 9, 3; 16, 3, 33) (D. 19, 5, 18 Ulp., 30aded.):

Si apud te pecuniam deposue- rim, ut dares Titio, si fugiti- vum meum reduxisset, nec de­deris, quia non reduxit: si pecu- niam mihi non reddas, melius est praescriptis verbis agere: non enim ambo pecuniam ego et fugitivarius deposuimus, ut quasi apud sequestrem sit depo­situm.

Итак, секвестр владеет и сама поклажа res in controversiam deducta осуществляется с целью лишить спорящих владения. Ма­нера, в которой Флорентин указывает на цель такой поклажи («neutris possessioni... procedat»), предполагает, что в противном случае обе стороны («utrius») продолжали бы владение®⁴. Такой взгляд соответствует идее непременной активной солидарности сторон при sequestrum. Эта идея была выражена уже в суждениях представлена в других текстах

Если я оставил у тебя на со­хранение деньги, с тем чтобы ты дал их Тицию, если он вер­нет моего беглого раба, и ты не дал, так как он (его) не вернул: если ты не возвраща­ешь мне деньги, лучше вчинить иск предписанными словами, ибо не оба мы — ян тот, у ко­го скрывается мой беглый раб, — сдали деньги в покла­жу, чтобы они находились (у тебя) как у секвестра.

⁸⁴ Дж Арико Ансельмо усматривает в этих словах доказательство своей концепции sequestrum как поклажи общей вещи при iudicium communi dividundo. См - Art'cd Anselmo G. Op. cit. P. 29 sq.

Сделка хозяина беглого раба с посредником, которому поруче­но передать выкуп, подводится под категорию do ut facias (я даю, с тем чтобы ты сделал), отчего обманутому хозяину и рекоменду­ется прибегнуть к иску «praescriptis verbis», защищающему отно­шения из безымянных контрактов (contractus innominati).

Альтернатива, которой связан «депозитарий»: выдать деньги Тицию, если тот вернет беглого раба, или возвратить их хозяину,— не единственное, что объединяет данную ситуацию с sequestrum. Раб не является объектом судебного разбирательства, Тиций не имеет иска к депозитарию, ио без сотрудничества с его стороны хозяин раба не может вернуть свою вещь, в связи с чем он и на­значает выкуп. Именно это соучастие, которое подразумевается ситуацией, является основанием для того, чтобы sequestrum и со­ответствующее процессуальное средство рассматривать в качестве возможной конструкции соглашения. Неприменимость этой модели заставляет юриста остановиться на конструкции do ut facias.

Другой случай, когда actio praescriptis verbis предпочитается actio sequestraria, обращает нас непосредственно к проблематике процесса о собственности (D. 4, 3, 9, 3 Ulp., 11 ad ed.):

Labeo Iibro trigensimo septimo posteriorem scribit, si oleum tuum quasi suum defendit Titi- us, et tu hoc oleum deposueris apud Seium, ut is hoc venderet et pretium servaret, donee inter vos deiudicetur cuius oleum es­set, neque Titius velit iudicium ассіреге: quoniam neque man­date neque sequestraria Seium convenire potes nondum imple- ta condicione depositionis, de dolo adversus Titium agendum.

Лабеон пишет в тридцать седь­мой книге «Последних (ком­ментариев)», что если Тнций отстаивает в суде твое масло, как свое, и ты отдашь на хра­нение это масло Сею, с тем чтобы он его продал и хранил цену до тех пор, пока суд меж­ду вами не определит, кому принадлежит масло, и Тиций не хочет установить процесс, то, так как ты не можешь вчи­нить против Сея ни иск из до­говора поручения, ни иск из секвестра, пока не реализовано условие поклажи, следует вчи-

sect Pomponius libro vicensimo septimo posse cum sequesire praescriptis verbis agi, vel si is solvendo non sit, cum Titio de dolo. quae distinctio vera esse videtur.

нить против Тиция иск о злом умысле. Но Помпоний в двад­цать седьмой книге (пишет}, что можно вчинить против сек- вестрария иск предписанными словами или, если он ие в со­стоянии уплатить, иск о злом умысле против Тиция. Это раз­деление представляется пра­вильным.

Определение ролей в этом процессе не составляет проблемы: только истец мог отказаться от дальнейшего участия в судебном разбирательстве и тем самым парализовать процесс. Отказ ответ­чика был бы квалифицирован как отказ от защиты (indefensio), и истец был бы введен претором во владение имуществом ответчи­ка. Итак, «ты» — ответчик, а Тиций — истец. «Defendere» может означать и «vindicare» (VIR, s. v.); «accipere iudicium» характери­зует не только поведение ответчика, но и истца.

С другой стороны, отказ Тиция продолжать процесс может рассматриваться как единственное препятствие для вынесения су­дебного решения, только если спорное масло было передано Сею по воле обеих сторон. В противном случае утрата владения и са­мой вещи по инициативе ответчика была бы квалифицирована как попытка умышленно уйти от ответственности по иску о собствен­ности. Продажа масла секвестром возможна именно потому, что противник не возражал против передачи объекта спора третьему лицу до выяснения победителя в процессе. На наличие секвестра­ции прямо указывает зависимость отношения поклажи от условия выявления победителя в процессе, той самой «certa condictio», о которой говорил Павел в D. 16,3,6 (и сам Лабеон в D. 16, 3, ЗЗ)^[456]. Соучастие Тиция в поклаже спорной вещи и определяет его ответ­ственность по actio de dolo. В этом юристы были единодушны^[457]. Новаторство Помпония состоит лишь в допущении иска к Сею. Здесь отношение конструируется как do ut facias, несмотря на на­личие sequestrum, по двум причинам. Во-первых, до завершения процесса судебным решением вчинение actio sequestraria невоз­можно. Помимо поклажи под условием восстановления вещи побе­дителю процесса отношение отягощено поручением к Сею (manda­tum)^[458]. Недопустимость actio mandati связана с тем, что это отно­шение зависит от sequestrum. Оба требования — и из договора se­questrum, и из поручения — оказались в подвешенном состоянии

из-за невыполнения условия поклажи. Справедливый интерес «ты» может быть защищен только по основанию, отличному от постав­ленного под условие. Отсюда следует, что косвенным образом в поручении Сею представлена и воля Тиция, так что ответственность по договору поручения также возникает только с выявлением по­бедителя процесса.

Итак, не замена масла на цену заставила Тиция отказаться от продолжения процесса. Он сам соучаствовал в поручении Сею. Стороны могли, например, предусмотреть скорое падение цены на масло и поспешить предупредить невыгодные последствия litis aestimatio (оценки предмета спора на момент litis contestatio). Договор предшествует правильному установлению процесса, поче­му ответственность Тиция и обсуждается лишь по поводу создан­ной им неразрешимости отношения sequestrum. Текст, таким обра­зом, допускает ситуацию, когда истец не только не препятствует, но и соучаствует в замене вещи на ее оценку по суду. Этот факт не оставляет сомнения в том, что секвестрация предполагает осо­бую форму спора о праве на вещь, при которой не только наличие вещи в суде, но и владение на стороне ответчика несущественно.

В процессе in rem посредством петиторного иска (per formulam petitoriam) владение на стороне ответчика необходимо для уста­новления процесса (D. 6, 1, 9) настолько, чтобы утрата владения позволяла избежать процесса (D. 6, 1, 25). Если это делалось на­меренно, в таком поведении ответчика усматривался злой умысел (dolus)⁸³. D. 6, 1, 36 pr: Gai., 7 ad ed, prov.:

Qui petitorio iudicio utitur, ne frustra experiatur, requirere de­bet, an is, cum quo instituat ac­tionem, possessor sit vel dolo desinit possidere.

Тот, кто использует петнтор- ный иск, чтобы попытка не оказалась напрасной, должен выяснить, является ли тот, против кого вчиняется иск, владельцем или умышленно прекратил владеть.

Отсутствие вещи у ответчика делает проблематичным вынесе­ние приговора, обусловленного приказом судьи о восстановлении вещи (arbitrium de restituendo)^{[459] [460]}. Эта особенность привела Г. Броджини к мысли, что секвестрация производилась в случае особой процедуры судебного разбирательства in rem — посредст­вом спонсий (per sponsionem), когда не требовалось наличия ве­щи в суде, а само решение выносилось опосредованно, на основа­нии личного спора сторон (Gai., 4, 93—94)^[461]. Истец заявлял (spon­sio): «Если раб, о котором идет судебное разбирательство, являет­ся моим по праву Квиритов, обещаешь дать мне 25 сестерциев?» Предметом спора оказывалось обязательство dare, и по его нали­чию судили о праве на вещь, поскольку доказать обязанность от­ветчика (dare oportere) можно было только доказав Квиритскую собственность. Эта форма процесса о вещи является непосредст­венным дериватом от legis actio sacramento in rem, при которой владение объектом спора одной из сторон также не имело значе­ния.

Вслед за А. Бискарди^[462] Броджини видит причину секвестрации в стремлении сторон избежать сложного интердиктного разбира­тельства для определения ролей в процессе (Gai., 4, 148). Но эта цель не предполагает с необходимостью поклажу вещи — объек­та спора — у третьего лица. Критикуя этот распространенный взгляд, Дж. Арико Ансельмо ссылается на практику, когда избе­гали предварительного спора о владении посредством соглашения о распределении ролей истца и ответчика^[463]. Скорее стороны стре­мились обеспечить получение самой вещи и избежать возможного продолжения процесса — на этот раз об исполнении гарантии о выдаче вещи и плодов (cautio pro praede litis et vindiciarum) или об уплате ее оценки по приговору (cautio iudicatum solvi). Se­questrum предопределял переход самой вещи победителю личного спора. Становятся понятны причины, побудившие ответчика-вла­дельца принять эту форму судебного разбирательства, поскольку отказ пообещать 25 сестерциев истцу сразу лишал его права на вещь. Остается неясным лишь солидарный характер поклажи у се­квестра.

Представляется, что сам выбор процесса per sponsionem был предопределен равным положением сторон во владении. Рассмот­рим такой текст D. 41, 2, 39; lul., 2 ex Min;

Interesse puto, qua mente apud Полагаю, есть разница, с ка-

sequestrum deponitur res. Nam si omittendae possessionis cau­sa, et hoc aperte fuerit appro- batum, ad usucapionem posses­sio eius partibus non procede- ret: at si custodiae causa depo- natur, ad usucapionem earn pos­sessionem victori procedere con­stat.

ким намерением вещь отдает­ся секвестру. Ведь если ради утраты владения и это было открыто заявлено, то приобре­тательная давность более не течет в пользу этих сторон; если же она отдается в покла­жу ради сохранения, установ­лено, что это давностное вла­дение продолжается в пользу победителя.

Согласно Юлиану, на приобретение вещи по давности — а зна­чит, и на владение (possessio ad usucapionem) «— претендуют обе

стороны. Даже в том случае, если секвестрация была произведена «custoriae causa», давность течет в пользу победителя (который, разумеется, заранее не предопределен). Юлиан не противопостав­ляет sequestrum с переходом владения к посреднику и без перехо­да владения^[464]; он говорит лишь об эффекте такой поклажи в от­ношении usucapio. Если бы владение не переходило^[465], давность текла бы только в пользу ответчика-владельца.

Таким образом, положение сторон во владении было сходным еще до начала процесса о праве на вещь. Этот факт согласуется и с выявленной связью между институтом sequestrum и формой про­цесса agere in rem per sponsionem. Можно сказать, что стороны потому и избрали эту форму процесса, сопровождая ее секвестра­цией, что их положение во владении было однотипным. Однако раз Юлиан обсуждает вопрос о течении приобретательной давности, то ни одна из сторон к началу процесса еще не в состоянии дока­зать Квиритскую собственность. Решение напрашивается само со­бой: указанное совпадение возможно в ситуации фидуциарной сделки. Равенство сторон во владении характерно именно для этой сделки, а возможность usureceptio ex causa fiduciae позволяет го­ворить о течении приобретательной давности в пользу истца (фиду­цианта, передавшего вещь посредством манципации). В то же вре­мя в понятиях классического права и фидуциант, и фидуциарий яв­ляются «domini», а значит, могут доказывать, что вещь принадле­жит им по праву Квиритов.

Связь секвестра с вещью опосредована личным соглашением (основанным на fides) с обоими ее «господами». Признание этого держания владением определяется тем, что в ситуации фидуциар­ного соглашения секвестр противостоит в качестве постороннего лицам, чье владение вещью иррелевантно в отношении друг друга. Фидуциарный характер связи между сторонами объясняет и обра­щение Юлиана к гипотезе custodia (вспомним о режиме mandatela custodela^[466]), когда устанавливается характерное для «аномальных владений» разделение оснований possessio: секвестр владеет ad interdicta, а претенденты на вещь — ad usucapionem. Оппозиция между понятиями custodia и possessio снимается. Рассуждая о ти­пах владения (genera possessionum), Павел критикует древнюю систематику Кв. Муция-Понтифика, по которой владением призна­вались и ситуации, когда лицо вводилось во владение вещью пре­тором (missio in possessionem iussu pretoris), вопреки воле ее на­стоящего владельца (D. 41, 2, 3, 23: Paul., 54 ad ed.):

To же, что Квинт Муций поме­стил среди типов владения (ситуации), когда мы владеем ради сохранения вещи по при­казу магистрата, является в

Quod autem Quintus Mucius

inier genera possessionum po- suit, si quando iussu magistra- tus rei servandae cusa posside-

mus, ineptissimum est: nam qui creditorem rei servandae causa vel quia damni infecti non cave- atur, mittit in possessionem vel ventris nomine, non possessio­nem, sed custodiani rerum et observationem concedit...

высшей степени несообразным, ибо тот, кто вводит во владе­ние кредитора ради сохране­ния вещи, или из-за того, что не дана гарантия отвести угро­зу ущерба, или ради охраны чрева, доставляет не владение, но охрану вещей и заботу.,.

Приказ магистрата характерным для публичного акта образом устанавливает непосредственную связь лица с вещью, нарушая ее стабильную принадлежность автономной социальной единице. Такая связь отдельного лица с вещью получает признание и за­щиту в сфере социального взаимодействия, отличной от патриар­хальной. Этот конфликт публичной власти с автономией семейства (информация о котором закреплена в ряде административных ин­ститутов) настолько характерен для владения, что служил юри­стам II в. до н. э. критерием систематики genera possessionum. С утверждением частной собственности административная схема принадлежности получает юридическое значение в качестве одного из проявлений автономии индивида (владение) и первоначальный конфликт преобразуется в различение преторской missto in posse- sionem и possessio civilis.