§ 5. Систематика Гая
Одним из главных свидетельств осмысления источников обязательств в римском праве и кульминацией развития учения о контракте в рамках сабинианской школы [891] становится систематика, представленная Г аем в работе Институции (Institutiones) 161 г.
н.э. (Gai Inst. III, 88-89):88. Nunc transeamus ad 88.Теперь перейдем к обязательствам, obligationes, quarum summa diuisio главное деление которых распадается на in duas species diducitur: omnis два вида: всякое обязательство возникает enim obligatio uel ex contractu или из контракта, или из деликта. nascitur uel ex delicto.
89. Et prius uideamus de his, quae ex 89.Рассмотрим прежде те, которые
contractu nascuntur. harum autem происходят из контракта; их четыре quattuor genera sunt: aut enim re вида: именно они возникают вследствие contrahitur obligatio aut uerbis aut или передачи вещи, или litteris aut consensu. торжественными словами, или
письменным образом, или простым соглашением.
Гай выделяет обязательства (obligationes...quarum...divisio...), возникающие из контракта и деликта (3, 88). Дихотомия деликт-контракт берет свои истоки в философии Аристотеля[892], из разграничения добровольного и недобровольного обмена[893], с одной стороны, с другой, прослеживается в республиканской[894] и классической юриспруденции[895]. Двучастное деление (summa divisio) является несколько упрощенной классификацией источников обязательства в дидактических целях[896]. При оценке summa divisio с юридико-технической точки зрения выявляются ее недостатки и логические ошибки.
Указав на два вида источников обязательства в словах «omnis enim obligatio vel ex contractu nascitur vel ex delicto» («всякое обязательство возникает или из контракта, или из деликта») (Gai Inst. 3.88), Гай обращается к рассмотрению «obligationes contractae» (Gai Inst.
3.89) [897]. Сопоставление двух фрагментов 3.88 и 3.89 доказывает логический перелом в повествовании. Назвав в первом фрагменте (3.88) контракт источником обязательства («obligatio vel ex contractu nascitur»), юрист далее переходит к анализу не видов контрактов, а контрактных обязательств[898]. Верность систематике требует, по точному замечанию М. Лаурия [899] и У. фон Любтова[900] рассмотрения видов контрактов, а не контрактных обязательств. Такой логический переход ведет и к дальнейшим нестыковкам. Из фразы «aut enim re contrahiur obligatio aut verbis aut litteris aut consensus» следует, что понятие контракт сводится Гаем к значению некоторого правового акта по установлению обязательства, а способы установления обязательства - re, verbis, litteris, consensu - остаются автономными, не связанными с контрактом, указывая лишь на способ установления обязательства[901]. Слово «contrahere» в § 89 как бы накладывается на четыре способа возникновения обязательства[902]. К контракту при систематическом толковании §§ 88-89 можно отнести все юридические акты, не охватываемые деликтом[903]. Такое чрезмерно широкое, если не сказать негативно сформулированное, видение контракта в сравнении с учением Лабеона является результатом отказа от его концептуализации. Г ай почти дословно воспроизводит известную ему систематику Квинта Муция Сцеволы (D. 46, 3, 80), придуманную за 300 лет до него[904].Следующий недостаток в делении источников обязательства на контракты и деликты определяется правилами диалектического метода. Работа Гая в целом построена на разделении излагаемого материала на виды (divisio) и части (partitio)[905]. В самом начале Институций юрист указывает, что право (ius, quo utimur) делится на следующие виды: право лиц, право вещей и право исков (Gai Inst.I,8). Систематика источников обязательства на возникающие из контракта и деликта описывается юристом как деление на виды, о чем говорит фраза «summa divisio» (курсив мой - А.
Н.) («главное разделение») в § 88. Разделение на виды (divisio) предполагает, что виды противопоставляются родовому понятию (genus) по одному основанию, родовое понятие исчерпывается в названных видах, и члены деления исключают друг друга, то есть не имеют общих элементов. Система источников обязательства Гая не соответствует правилам divisio. Первый порок summa divisio предопределеннедостаточностью двучастного деления для описания всех видов
обязательств[906]. Примером могут служить легаты (legatum per damnationem), или ведение чужих дел без поручения (negotiorum gestio), являющиеся правомерными неконтрактными источниками обязательства. Недостаточность систематики видов источников обязательства сам Гай показывает при анализе уплаты недолжного (Gai Inst.III, 91):
Is quoque, qui non debitum accepit ab На основании передачи вещи обязуется eo, qui per errorem soluit, re obligatur; и тот, кто получил недолжное от того, nam proinde ei condici potest SI кто по ошибке заплатил; против него PARET EVM DARE OPORTERE, ac может быть вчинен иск по формуле: si mutuum accepisset. unde quidam „если явствует, что такой-то обязан putant pupillum aut mulierem, cui sine дать“, как будто бы он получил заем. tutoris auctoritate non debitum per Вот почему некоторые полагают, что errorem datum est, non teneri малолетний или женщина, которым condictione, non magis quam mutui дано без соизволения опекуна по datione. sed haec species obligationis ошибке то, что им не следует, столь же non uidetur ex contractu consistere, мало обязаны возвратить это по quia is, qui soluendi animo dat, magis судебному требованию, как и на distrahere uult negotium quam основании займа. Впрочем, этот вид contrahere. обязательства, по-видимому, не
происходит из договора, так как тот, кто дает в намерении заплатить скорее хочет прекратить обязательственное отношение, чем заключить.
Гай выступает критиком двучастной схемы деления источников обязательства: «...sed haec species obligationis non uidetur ex contractu consistere, quia is, qui soluendi animo dat, magis distrahere uult negotium quam contrahere» («Впрочем, этот вид обязательства, по-видимому, не происходит из договора, так как тот, кто в намерении заплатить хочет скорее расторгнуть обязательство, чем заключить какую-либо сделку»).
Последняя фраза показывает, что Г ай не идентифицирует какого-либо иного признака контракта, кроме способности быть источником обязательства. На характер термина contractus во фрагменте указывает использование понятия distrahere как антонима contrahere. Так, contrahere для Гая означает заключать обязательство, а distrahere прекращать[907]. В более поздней работе Res cottidianae юрист выделяет особую группу неконтрактных источников обязательства - variae causarum figurae (фигуры на иных основаниях), преодолевая двухчастную схему. В связи с чем Э. Бэтти предположил, что в Institutiones Гай воспроизводит некоторую традиционную, принятую в сабинианской школе систематику, в то время как в Res cottidianae он выражает уже собственное мнение[908].Недостатки в систематике Гая выявляются не только на уровне дихотомии контракт-деликт, но и далее в рамках контрактных обязательств (§ 3.89). Деление контрактов на виды по модели divisio также требует единого основания их противопоставления фигуре контракта. Таковым выступает способ установления обязательства[909]. В то же время consensu является, с одной стороны, способом установления обязательства, как это имеет место в консенсуальных контрактах, но также выражает идею соглашения и представлен в каждом из видов контрактов - реальном, вербальном или литтеральном. Вновь нарушается правило divisio, согласно которому члены деления исключают друг друга и не имеют общих элементов. Гай (очевидно, следуя Сексту Педию, о чем мы скажем ниже) фиксирует соглашение как общий для всех видов договоров реквизит, что с формальной точки зрения также выявляет несогласованность такой систематики и нарушение принципов divisio.
Рассмотрение консенсуальных договоров раскрывает иные, более существенные недостатки системы Гая (Gai Inst. III, 136):
Ideo autem istis modis consensu Говорят, что в этих случаях
dicimus obligationes contrahi, quod возникает обязательство в силу neque uerborum neque scripturae ulla соглашения сторон, потому что нет proprietas desideratur, sed sufficit eos, никакой нужды ни в словах, ни в qui negotium gerunt, consensisse.
unde письме, но достаточно, чтобы те, inter absentes quoque talia negotia которые заключают юридический contrahuntur, ueluti per epistulam aut акт, пришли к соглашению. per internuntium, cum alioquin uerborum obligatio inter absentes fieri non possit.Гай определяет консенсуальные контракты через противопоставление вербальным и литеральным, подчеркивая, что заключение консенсуального договора не требует специальной формы. По мнению К.А. Каннаты, отсутствие реальных договоров в числе противопоставляемых консенсуальным объясняется отсутствием серьезных оснований их отличия[910]. Для Гая консенсуальные договоры - это такие, в которых простым соглашением устанавливается обязательство. Обязательства из реальных договоров также возникают в силу соглашения (consensu), а не перемещения имущества (re), образующего объект обязательства[911]. В договоре хранения обязательство депозитария вернуть вещь возникает из соглашения сторон, но до момента передачи вещи обязательство по возврату существовать не может. Передача вещи остается, таким образом, реквизитом, чуждым соглашению сторон, не являясь формой, а только элементом фактического состава. Выделяя консенсуальные договоры в качестве самостоятельной группы Гай пытается «очистить» эту группу договоров, отнеся к ним лишь те, в которых достаточно простое соглашение без какого-либо реального элемента[912]. В этом он следует систематике раннереспубликанских юристов (veteres), главным образом Квинту Муцию Сцеволе[913].
Связь Гая с учением Лабеона о контрактах просматривается при анализе структуры консенсуальных договоров в следующем тексте (Gai Inst. III. 3.137): Item in his contractibus alter alteri Равным образом в этих договорах каждая obligatur de eo, quod alterum alteri сторона обязуется перед другой к тому, ex bono et aequo praestare oportet... что, по добру и справедливости они
должны предоставить друг другу.
В отличие от предыдущего в данном параграфе Гай противопоставляет вербальные обязтельства консенсуальным договорам, исходя не из способа и формы установления, а на основании структуры обязательства, возникающего из консенсуального и вербального контрактов. В сопоставлении контрактов по структуре возникающего из них обязательства угадывается восприятие учения Лабеона[914]. Кроме того, объяснение взаимности обязательства из
консенсуального договора на основании принципа добросовестности в словах «.quod alterum alteri ex bono et aequo praestare oportet.» вновь показывает связь с Лабеоном, который логику синаллагматических контрактов также описывал с привлечением принципа добросовестности (D. 19.1.50).
Приведенный фрагмент, возможно, является более глубоким переосмыслением традционной, унаследованной от Квинта Муция Сцеволы схемы (D. 46.3.80). В свое время она была формально безупречна, а теперь - с изменением понимания синаллагматической структуры взаимных договоров - выявляет свои логические недостатки.