Претор в частном судопроизводстве

Переход к формулярному процессу при рассмотрении ис­ков частного права объективно выдвинул претора на первый план судопроизводства и связанного с ним правотворчества. При легисакционном процессе, при строго подзаконном понимании существа исковых требований и возможных требуемых взыс­каний, претор, по сути, не мог изменить или остановить про­цесс, и от него зависело только санкционировать своей властью судоговорение.

При формулярном процессе претор занял уже централь­ное место. Он мог вообще отказаться составить формулу по тем или иным общеправовым обстоятельствам, мог сделать цивиль­ное право практически ничтожным, мог, напротив, дать иск по основаниям, прямо не предусмотренным законом или правовой традицией, прибегая к соображениям справедливости, целесо­образности, необходимости соблюдать интересы народа и госу­дарства и т. п. (“Претор помогает людям, которые ошиблись или были обмануты”). Претор мог, наконец, прибегнуть к специфи­ческим средствам чисто преторской защиты прав, опираясь не столько на судебно-правовую, сколько на административную сторону своей власти.

Оценка обстоятельств дела с точки зрения справедливос­ти была отказом от строгого формального права, оторвавшего­ся от жизненных реалий. Одним из путей преодоления такого формализма стала практика отказа или отложения иска по при­чинам чисто процессуального свойства — denegatio. По отпа­дении препятствующих обстоятельств (достижение истцом тре­буемой возрастной или семейной самостоятельности, возбуж­дение дела надлежащим субъектом) иск мог быть повторен или возбужден заново, тогда как ранее легисакционный процесс изначально погашал и материальное требование по обстоятель­ствам исключительно процессуальным.

88

В основу судебного требования претор мог положить фак­тическое положение дел, а не их переосмысление с точки зре­ния права (formula in factum conceptae); будучи изложенным в формуле, это фактическое положение дел становилось для су­дьи правовыми границами рассмотрения спора. Наконец, фор­мула могла быть составлена с фиктивным элементом, который вводился в изложение существа дела и правовую оценку спо­ра. Это было наиболее важное изобретение преторской юсти­ции, которое позволяло предельно широко толковать нормы закона, не отказываясь от них формально, и тем самым прида­вать совершенно новым по содержанию правоотношениям и спорам вполне законную форму.

Сложился также новый круг специфически преторских способов защиты прав по поводу частных жалоб, предваряв­ших или сопровождавших предполагаемое исковое заявление. Претор мог лично рассмотреть фактические обстоятельства спора, который послужил поводом к обращению. Если дело ка­салось нарушения вещных прав, он мог, опираясь на полномо­чия imperium, сделать специальное и конкретно адресованное распоряжение (interdictum) о запрещении тех или иных дей­ствий до рассмотрения дела в законном процессуальном поряд­ке либо вообще запрещении действий без специального рассмот­рения.

Интердикты были нескольких видов:

а) с приказанием восстановить владение обратившегося за приказом лица в отношении той или иной вещи, вышедшей не­правомерно из его обладания;

б) с приказанием предъявить вещь, которая служила пред­метом спора либо само существование которой должно было обусловить продолжение или прекращение судебного разбира­тельства;

в) с приказанием запретить насилие в отношении личнос­ти либо прав обратившегося за преторской защитой лица;

г) специальный владельческий интердикт, которым за­креплялось специальное вещное право — “право обладания” —

в качестве временного заменителя полноценного права соб­ственности в отношении вещей, переход которых требовал оп­ределенных дополнительных формальностей или обстоятельств по цивильному праву.

Другим средством преторской защиты было фиктивное оформление торжественных обещаний — stipulationes — от участвующих в деле сторон, которые как бы независимо от юри­дического содержания спора создавали основу для взаимных связывающих действий или обязательств, как правило, чисто личного характера. Из этого преторского действия сформиро­валась возможность в будущем для судебного рассмотрения исков и требований нематериального характера — о мораль­ном вреде и т. п.

Специфически преторским средством внесудебного под­держания правового состояния был ввод во владение имуще­ством от имени власти магистрата, который как бы заменял со­ответствующие неопределенные иски (как правило, по поводу наследства, присужденного имущества и т. п.). В особо исклю­чительных случаях, когда невозможно было дать защиту в рам­ках права (сделка была оформлена в соответствии со всеми тре­бованиями закона и т. п.), но содержание требования было при­знано справедливым, претор прибегал к реституции (restitutio in integrum) — полному восстановлению положения, которое было у сторон до заключения сделки (например, в отношении сделок, заключенных несовершеннолетними).

10.