§ 1. Possessio на ager publicus

Частное владение на общественном поле (ager publicus) явля­ется древнейшей владельческой ситуацией, и обозначение именно этого вида присутствия частных лиц на общественной земле стало названием института.

Ager publicus — это завоеванная у врагов земля, становившая­ся таким образом землей Римского народа — populus Romanus (Quiritium). Та часть этой земли, которая не была размежевана и ассигнована в собственность отдельных (privatus) лиц (ager di- visus et assignatus)^[376], становилась объектом захвата (occupaiio) со стороны власть имущих. Схема принадлежности, реализовавшаяся в этом случае, была неправовой и характеризовалась как «iniuria», т. е. чуждая ius civile^[377].

Захваченная земля оставалась ager publicus и могла быть в любой момент изъята у частных владельцев^[378]. В источниках зафик­сированы два случая изгнания владельцев с общественных земель в доклассический период. Древнейший из них относится к 456 г. до н. э. По инициативе плебейского трибуна Ицилия был принят за­кон lex Icilia de Aventino publicando, по которому земли, захвачен­ные патрициями на Авентинском холме, были ассигнованы плебе­ям под жилищное строительство (Dyonis., 10, 32). Согласно гос­подствующему мнению, само название закона показывает, что его основным содержанием было восстановление публичного статуса этой земли: publicatio (конфискация). Возможность утраты тако­го статуса в результате недозволенной occupatio, следующей нз такого понимания содержания закона, снимается признанием того, что не все земли на Авентине были публичными, и только те из них, которые были ager publicus, изымались у владельцев и пере­давались плебеям^[379].

Другой случай — ассигнация ager Gallicus et Picenus в 232 г. до н. з. по закону трибуна Фламиния. Закон предусматривал кон­фискацию частных владений на землях, захваченных у галльского народа сенонов в 283 г.

Ю. Белоха, более 0,5 млн. га^[380]) было выведено лишь три колонии: Sena Gallica (Polyb., 2, 19, 12; Liv., ер. 11), Aesinuxn (Veil., 1, 14, 8) и Ariminum (Veil., 1, 14, 7; Liv., ep. 15), очевидно, no 300 коло­нистов каждая^[381]; на территорию пиценов — две: Firmum и Castrum Novum (Veil., 1, 14)^[382]. Прочие земли на этих территориях остались доступными для самовольной occupatio^[383].

Очевидно, конфискации были бы невозможны, если бы occupa­tio предусматривалась законодательно. Первоначальное отстране­ние плебеев от occupatio согласуется с политической монополией патрициата^[384]. Когда высшие магистратуры становятся доступными и плебеям, среди оккупантов появляется и плебейская знать. Так, автор первого аграрного закона (lex Licinia de modo agrorum), принятого в 367 г. до н. э. и ограничивавшего размер частных вла­дений максимумом в 500 югеров^[385], плебей Лициний Столон (став­ший первым консулом из плебеев) был осужден на основании соб­ственного закона через несколько лет после его принятия (Liv., 7, 16, 9; Dion., 14, 12 (22); Veil., 2, 6, 3; Plut., Cam., 33, 5; Val. Max., 8, 6, 3). Ливий (7, 16, 9) сообщает, что Лициний владел 1000 юге­ров и пытался обойти закон, эмансипировав собственного сына.

Само ограничение максимального размера возможного захвата общественной земли легитимировало occupatio. Это косвенное при­знание possessio происходит в то время, когда политическая моно­полия патрициата уже утрачена (источники говорят о пакете за­конов 367 г. до н. э., когда наряду с аграрным законом было зако­нодательно установлено, что один из консулов должен был непре­менно избираться из плебеев)^[386]. Формирование патрицианско-пле­бейского нобилитета предполагает и материальную базу господства элиты — обширные владения на ager publicus. Законодательное оформление привилегий знати в предшествующую эпоху отрицает именно тот факт, что possessiones характеризуются как «іпіигіа».

Плебейская агитация по аграрному вопросу ограничивалась тре­бованием assignatio неподеленных общественных земель в частную собственность (Liv., 4, 51, 6; 6, 5, 4) и остается в правовом плане конформной принципам ius civile. Отсутствие притязаний на осси- patio говорит не только об отсутствии законодательного закрепле­ния сословной привилегии патрициата, но и о ее невозможности. Распространенное в прошлом мнение об исключении плебса из populus как причине недопущения к ager publicus встречает в этом факте непреодолимое препятствие^[387].

Конфликт должен рассматриваться не в экономическом плане— будто у плебеев не было сил освоить обширные целинные земли^[388] (такая постановка вопроса a priori исходит из экономической при­роды сословного дуализма), а в правовом: только политическая монополия патрициата, установленная после изгнания царей, допу­скает применение древней схемы землепользования, которая с ус­тановлением народного суверенитета стала считаться неправомер­ной. В царскую эпоху завоеванные земли не могли рассматриваться как ager publicus — в смысле принадлежности populus, так как все принадлежало царю^[389]. Наряду с землями, захваченными вой­ском под руководством царя, существовали земли, отвоеванные у врагов отрядами знатп. Эти земли по праву войны принадлежа­ли главам аристократических дружин -— principes^[390]. Государст­венное размежевание таких земель, естественно, не производилось; размер землепользования определялся потребностями и возмож­ностью их обработать (colere). Эта схема, восходящая к практике захвата у врагов^[391], не вписывалась в парадигму цивильной при­надлежности.

Термин «publicus» представляет собой странное образование: этимологически он не имеет ничего общего с «populus»^[392]: прила­гательное от «populus» в принципе должно звучать как «popli­cus»^[393]. «Publicus» — это производное от «pubes» (мужчины), но оно употребляется только в значении прилагательного от «рори- ]us».

Присутствие pubes необходимо в древнейших ритуалах, восхо­дящих к царской эпохе: в обряде фециалов должно участвовать не менее трех зрелых мужей («поп minus tribus puberibus praesenti- bus» — Liv., 1, 32, 12), при заключении сделки per aes'et libram — не менее пяти («поп minus quam quinque testibus civibus Romanis puberibus» — Gai., 1, 113; 119; 2, 104). Pubes предстают в качестве публичной ипостаси Римского народа, а отдельные мужи — в виде нормативных представителей, обозначающих социальную значи­мость действа. Эта интерпретация согласуется со значением кате­гории vir — взрослый мужчина в древности^[395]. Vires, как и pubes, выражают публичный (военный и мирный) аспект социальной жизни: они воины и граждане. Земля, отвоеванная у врагов, рас­пределяется царями между воинами подушно (viritim).

Эти термины, однако, отнюдь не эквиваленты, хотя в социаль­но-политической лексике взаимозаменяемы. Так, Ливий (Liv., 1, 16, 2; ср.: Ibid., 1, 9, 6) говорит о pubes Romana (в другом месте — «Albana pubes»: Liv., 1, 28, 2) на народной сходке (contio); Плавт — тоже (Plaut., Pseud., 126—128):

Nunc, ne quis dictum sibi neget,

dico omnibus,

pube praesenti in contione, omni poplo, omnibus amicis noiisque edico meis...

А чтобы не говорили, что не

слышали,

объявляю всем,

как на собрании,

всему народу, всем друзьям,

знакомым...

Здесь выражение «pube praesenti in contione» указывает на торжественность и публичность ситуации, в которую вписывается «edico», — «торжественно объявляю», «постановляю» (ср.: «edic­tum», «эдикт магистрата»). Однако здесь же употреблен и термин «populus»: два термина сосуществуют. С этой точки зрения вто­ричным является объяснение Феста (Веррия Флакка): «...pube рга- esente est populo praesente» (Paul, ex Fest., p. 301 L).

Сказанное позволяет считать «publicus» в выражении «ager publicus» производным от «pubes», которое получило новое значе­ние после изгнания царей, когда утвердилось представление о po­pulus как о собирательном субъекте эпохи народного суверените­та, и дает возможность различить две фазы в утверждении публич­ного статуса ager publicus: завоевание войском (а не отрядами ча­стных лиц) и введение публичного контроля за использованием земель.

Значение «publicatio» в данном смысле предстает не конфиска­цией, а утверждением публичного порядка на земельных владе­ниях посредством lex publica. Абстрактная принадлежность Рим­скому народу (государству) отнюдь не утрачивалась вследствие самовольной occupatio, которая создавала неопределенность режи­ма землепользования на захваченных знатью территориях (iniu­ria). В результате publicatio, когда ager publicus (