§ 4. Nexum и nexum aes

Общим названием актов per aes et libram, как следует из при­веденного выше свидетельства Манилия, было «пехит» (связь).

Мнению Манилия Варрон (Varro, de 1.1., 5, 107) противопостав­ляет мнение П.

Давно отмечено, что число слова «пехит» различается в тек­стах Манилия и Муция: «Nexum... omne quod...» и «...quae... fiant ut obligentur...»^[265]. Отсюда видно, что Варрон механически соеди­няет две цитаты, к которым добавляет собственное мнение (Varro, de 1.1., 5, 107) :

Hoc verrius esse ipsum verbum ostendit, de quo quaerit: nam id lest] ^[266] quod obliga- tur per libram neque suum fit, inde nexum dictum, liber qui suas operas in servitutem pro pecunia quam debeat^[267], dum solveret, nexus vocatur, ut ab aere obaeratus.

Что вернее последнее, показы­вает само слово, о котором идет речь: ведь тот асе, кото­рый обязывается посредством весов, становится не своим, от­чего и называется «пехит». Свободный, который отдает в рабство свою рабочую силу до тех пор, пока не расплатится, называется «nexus», как от «aes» — «obaeratus» (обязан­ный).

Варрон различает ритуальный aes и валюту обязательства: «aes quod obligalur per libram» противопоставлен «pecunia quam debet». Напротив, у Феста (p. 162 L) они отождествлены: «Nezum aes apud antiquos dicebatur pecunia, qua per nexum obiigatur», — а вместо весов как инструмента установления обязательства («per libram»), как у Баррона, говорится о процедуре («per nexum»)^[268].

Эга дихотомия представлена и в сделке solutio per aes et lib­ram, которую Гай (3, 173) относит к «imagmariae solutiones» (сим­волическим исполнениям)^[269]. При сделке per aes et Ubram как установление обязательства, так и его прекращение осуществляет­ся посредством передачи aes. Слова Гая «veluti solvendae causa» показывают, что исполнение осталось за кадром: обряд лишь ими­тирует реальную solutio. «Aes» и «pecunia qua debet» разделены. Недавно А. Магдлэн^[270] высказался в поддержку идей А. Леви- Брюля и Ф. Лайфзра, показав, что «те a te solvo liberoque» в фор­муле solutio доказывает идентификацию медного бруска, висевшего на шее должника^[271], с личностью кредитора, так как позже утвер­дится выражение «solvere pecuniam».

Установленное различие сродни различению pretium и aes в обряде обыкновенной манципации («quae mancipio dentur»). Гай поясняет, что объектом «solutio imaginaria per aes et libram» могут быть только вещи, определяемые числом, мерой и весом, т. е. gene­ra (родовые вещи), тогда как res mancipi — это всегда species (вещи, определяемые индивидуальными признаками). Единствен­ным манципируемым объектом в сделке является сам solvens, взя­тый в его оборотной ипостаси — «орегае» (рабочая сила). Этот аспект отношения также показывает, что долг (в том числе и при­сужденный на основе damnatio) служит лишь контекстом сделки, а ее предметом, которому в символическом плане соответствует aes. является личность должника.

С этой точки зрения получает объяснение и такая гипотеза manus iniectio (и последующей личной расправы), как неисполнен­ное судебное определение — iudicatio.

Sacramentum aes significat, «Sacramentum aes» (клятвен- quod poenae nomine penditur... ный асе) означает ту (медь), что отвешивается в качестве

штрафа.

Пр едоставление praedes sacramenti в процессе l.a.s.i.r., очевид­но, тоже связано с утратой субъектом собственного социально ре­левантного лица в том объеме, который символизирует aes.

Женщина, совершая conventio in manum^[272] в либральной форме (coemptio — обряд, который обеспечивает выход невесты из ее familia и вступление в familia мужа), сама передает мужу aes

(Gai., 1, 113). Описание процедуры, сделанное Варроном, опровер­гает привычные представления. Цитата дошла до нас в словаре Нонния Маррелла (Non. More., р. 531 Merc.):

Mulier nubens tres ad virum asses ferre solebat, atque unum quidem quern in manu tenebat, tamquam emendi causa marito dabat; alium, quem in pede ha- bebat, ponebat in foco Larium familiarum, tertium in saccipe- rio cum condidisset, compito vi- cinali solebat resignare, atque hoc pacto dicebatur in potesta­te mariti venire.

Обычно выходящая замуж женщина приносила мужу три асса: один, который держала в руке, она давала мужу как бы ради купли; другой, который был у нее в ногах, возлагала на очаг семейных Ларов; тре­тий, что прятала в мешке, обычно вытряхивала иа просе­лочной дороге, и считалось, что таким соглашением поступают во власть мужа.

Понимание aes как средства платежа неизбежно ведет к непри­емлемой интерпретации этого текста, вроде предложенной Э. Кан- тареллой, будто женщина покупает себе место в семье мужа^{[273] [274]. При нашей трактовке текст не только получает объяснение, но мо­жет служить дополнительным аргументом концепции, локазызая, насколько устойчива была связь в общественном сознании между жестом передачи aes и утратой в определенном отношении собст­венной субъектности. Конструкция единства persona лежит в осно­ве римского брака (matrimonium)|13, поэтому использование aes в ритуале установления этого союза и само появление coemptio как формы conventio in manum было возможным, только если идея об­щности социальной роли находила в этой символике адекватное во­площение.}

Дискуссия между Манилием и Квинтом Муцием имеет общее основание: оба юриста называют «пехит» сделку, эффект которой отличается от dare. На ранней стадии развития (отраженной в- мнении Манилия) акт per aes et libram (nexum) не приводил к пе­реносу частной собственности. В отношении, установленном по по­воду данной вещи, новый (со) хозяин утрачивал собственную соци­ально-юридическую личность, так как ассоциировался социумом с тем лицом, которое прежде выступало в обороте в связи с этой, вещью.