§2. Судебные действия следственного характера — квинтэссенция судебного следствия в суде с участием присяжных заседателей

Сформировавшийся в советской и российской уголовно-процессуалвной науке значительный объем научнвіх знаний о сущности судебного следствия лишь оттеняет проблемы, возникающие в его структуре и содержании.

Своевременные и эффективные процессуальные действия сторон уголовного производства возможны лишь в рамках реализации ими своей правовой позиции, т.е. сложившейся собственной точки зрения на обстоятельства уголовного дела. В зависимости от протекания ее «жизненного цикла» она может быть предварительной, основанной на: 1) изучении материалов уголовного дела; 2) общении участников судебного разбирательства, составляющих одну процессуальную сторону (например, согласование с подзащитным избранной защитником правовой позиции по уголовному делу); 3) первичном взаимодействии с представителями противоположной стороны, скажем, государственного обвинителя и защитника; рабочей, состоящей в определении алгоритма процессуальных действий в рамках судебного следствия; окончательной, сформулированной по итогам судебного следствия.

Положение о том, что сторонам должна быть предоставлена реальная возможность довести свою позицию относительно всех аспектов дела до сведения суда, нашедшее свое отражение в ряде решений Конституционного Суда Российской Федерации¹ весьма актуально в судебном следствии с участием присяжных заседателей. Начало ему закладывают вступительные заявления государственного обвинителя и защитника (ч. 1 ст. 335 УПК РФ). Первый, вступая в судебное разбирательство по уголовному делу, подчиняется общим правилам, которые законодатель адресовал его участникам.

Государственный обвинитель - «пусковой механизм» правосудия по уголовным делам - излагает сущность предъявленного обвинения, т.е. определяет предмет и пределы уголовно-правового конфликта (ч. 2 ст. 335 УПК РФ). Тем самым законодатель подчеркивает, что обозначаемая им позиция не окончательная и вполне может подвергнуться изменениям на протяжении судебного разбирательства по уголовному делу. Вместе с тем ни УПК РФ, ни подзаконные акты^{[511] [512] не предусматривают, какие конкретно обстоятельства и в каком объеме должны отражать сущность обвинения. Различные взгляды обнаруживаются по этому вопросу в литературе[513].}

Судебная практика по данной проблеме неоднородна, хотя зачастую государственные обвинители выстраивают свое вступительное заявление по схеме: изложение (полностью или в части) объективных, затем - субъективных признаков состава преступления^[514]. Такая избирательность, на наш взгляд, создает серьезные препятствия для «погружения» присяжных заседателей в сущность предъявляемого подсудимому обвинения, и, как следствие, приводит к тому, что коллегия присяжных участвует в исследовании обстоятельств уголовного дела не в полном объеме, что неизбежно сказывается на вынесенном ею вердикте, который может быть неясным или противоречивым. Тем самым нарушаются и права подсудимого, поскольку не обеспечивается постановление законного, обоснованного, справедливого приговора.

На наш взгляд, в целях унификации судебной практики, повышения эффективности поддержания государственного обвинения в суде с участием присяжных заседателей необходимо дополнить п. 20 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 22 ноября 2005 г. № 23 положением о том, что во вступительном заявлении государственный обвинитель должен сообщить:

1) фамилию, имя, отчество подсудимого; данные о его личности, за исключением тех, которые, в соответствии с законом до сведения присяжных не доводятся (ч.

2) обстоятельства совершенного подсудимым преступного деяния;

3) другие обстоятельства, имеющие значение для рассмотрения и разрешения данного уголовного дела;

4) квалификацию предъявленного подсудимому обвинения. В зависимости от характера и степени общественной опасности совершенного подсудимым преступления государственный обвинитель может указать и иные данные, имеющие значение для рассмотрения и разрешения уголовного дела^[515] (Приложение 5).

После изложения государственным обвинителем существа предъявленного обвинения председательствующий в порядке ч. 2 ст. 273 УПК РФ опрашивает подсудимого понятно ли ему обвинение. Данная норма - российский аналог нормы, закрепленной в ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и детализация общей нормы, содержащейся в и. 1 ч. 4 ст. 47 УПК РФ. Отрицательный ответ подсудимого на вопрос об уяснении смысла выдвинутого против него обвинения - сигнал для председательствующего о необходимости дать соответствующие разъяснения, имеющие существенное значение не только для подсудимого в целях обеспечения его права на защиту, но и для присяжных.

Опрос, проведенный А. Мелеховым, показал: в тех случаях, когда подсудимый выражал непонимание предъявленного ему обвинения, аналогичное непонимание обнаруживалось и в коллегии присяжных, став достоянием гласности после окончания рассмотрения уголовного дела¹. Справедливость этих суждений подтверждается и собственными наблюдениями диссертанта. И пусть количество таких ситуаций невелико - это не повод для их игнорирования. В целях недопущения возникновения сомнений в беспристрастности судьи разъяснения, о которых идет речь, должен осуществлять не председательствующий, как это нередко происходит на практике, а государственный обвинитель, поддерживающий обвинение в суде с участием присяжных заседателей. Однако, поскольку такая обязанность государственного обвинителя в настоящее время законодательно не регламентирована, предлагаем устранить данный пробел, дополнив ч.

По смыслу ч. 2 ст. 273 УПК РФ убедившись, что подсудимому понятна сущность предъявленного обвинения, судья обязан выяснить отношение подсудимого к обвинению, обозначение которого является правом, а не обязанностью последнего. Причем высказать согласованную с подсудимым позицию по предъявленному обвинению вправе и защитник (ч. 3 ст. 335 УПК РФ).

Реализуя их, защитник обязан совершить такие процессуальные действия, которые обеспечат защиту прав и законных интересов подзащитного. Эти полномочия производим от его воли, подчинены цели защитить его права^{[516] [517]. Согласно п. п. 1 п. 1 ст. 7 Закона об адвокатской деятельности и адвокатуре, адвокат обязан честно, разумно и добросовестно отстаивать права и законные интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством Российской}

Федерации средствами. А значит в судебном следствии с участием присяжнвіх заседателей защитник не вправе:

1) заявляти о доказанности винві подзащитного, если тот ее отрицает¹. Данный запрет содержится в и. 4 ч. 4 ст. 6 Закона об адвокатской деятелвности и адвокатуре;

2) вступати в полемику с государственным обвинителем по существу

изложенного во вступителвном заявлении обвинения^{[518] [519]. Такое поведение защитника нарушает порядок судебного разбирателвства. Для аргументированного доведения до сведения процес су алвного оппонента (государственного обвинителя) и суда с участием присяжнвіх заседателей своей ПОЗИЦИИ ПО предъявленному подсудимому обвинению уголовно-}

пр О ЦЄС су алв HBIM законодателвством предусмотрены иные возможности защитника, в том числе, его вступителвное заявление (ч. 1 ст. 335 УПК РФ), прения сторон (ст. 336 УПК РФ).

3) сообщатв присяжным заседателям даннвіе о личности подсудимого, о

недозволенных методах ведения следствия, о некомпетентности органов предварителвного следствия, о недопустимых доказателвствах и их фальсификации следователем^[520].

Информирование присяжных заседателей о вышеперечисленных фактах - нарушение защитником норм УПК РФ (ч. б, 8 ст. 335 УПК РФ).

4) приводити во вступителвном заявлении высказывания, не относящиеся к предъявленному подсудимому обвинению¹. Допуская такие высказывания, защитник BBixoдит за пределы судебного разбирателвства (ст. 252 УПК РФ).

Об опасности произволвного определения критериев дозволенного поведения адвоката в уголовном судопроизводстве в юридической науке сказано немало . По специалвно разработанной методике диссертантом бвіли про анкет ированві 246 адвокатов, стаж адвокатской деятелвности которвіх преввішает 10 лет. По мнению болвшинства из них (78%) ввішеперечисленнвіе нарушения адвокатами действующего законодателвства связаны с их недостаточно развитвши профессиональны ми качествами, прежде всего, игнорированием принципа строгого следования закону (Приложение 6.6, Таблица 1). При этом наиболее эффективными способами преодоления указанных негативных проявлений адвокатской деятельности респондентами признаны ужесточение отбора претендентов в адвокаты (43%), привлечение адвокатов к дисциплинарной ответственности (34%) (Приложение 6.6, Таблица

2) .

Со своей стороны полагаем, что уменьшению количества названных нарушений будет способствовать адресованный государственному обвинителю и защитнику и сформулированный в ч. 1 ст. 335 УПК РФ законодательный запрет излагать в своем вступительном слове обстоятельства, не подлежащие исследованию в присутствии присяжных заседателей (Приложение 1).

Обвиняемый вправе признать (полностью или в части) или не признать себя виновным в совершении преступления. В специальной литературе^{[521] [522] [523] подчеркивается, находит отражение в судебной практике1 положение о том, что суд не должен ограничиватвся получением от подсудимого краткого и односложного ответа («Да» или «Нет»), Учитывая то, что в суде с участием присяжнвіх заседателей рассматриваются, в основном, дела о тяжких и особо тяжких преступлениях, а сами присяжнвіе заседатели до рассмотрения уголовного дела с обвинительным заключением не знакомятся и воспринимают излагаемое прокурором обвинение на слух, представляется важным не просто односложно уточнить у подсудимого о его отношении к обвинению, но и дать ему возможность подробно ответить и точно обозначить, в чем именно он признает (полностью или частично) себя виновным, а также что означает отрицание им своей вины.}

На этапе произнесения сторонами вступительных заявлений возникает вопрос о возможности исследования доказательств, содержащихся в обвинительном заключении. Что, по существу, представляет собой вступительное заявление прокурора? C точки зрения связанности его компонентов-высказываний - это произносимый им текст-констатация (описание и повествование), построенный при помощи соединительных (конъюнктивных) и разделительных (дизъюнктивных) связей между высказываниями. В них фиксируется несомненность того, что определенное лицо (подсудимый) совершило преступление, квалифицируемое по соответствующему пункту, части, статье УК РФ в отношении определенного лица (потерпевшего), что подтверждается перечнем собранных по уголовному делу доказательств. В этой ситуации стороне защиты необходимо обозначить свою предварительную позицию, подтверждая (констатируя) наличность преступного деяния (в редких случаях - его отсутствие), виновность (невиновность) подсудимого в его совершении. Она - проявление правовой (защитительной) позиции адвоката по делу, т.е. сформированного мнения

адвоката о желательном конечном результате его деятельности в качестве защитника по данному уголовному делу на основании сочетания воли доверителя, норм права, правоприменительной практики, фактических обстоятельств и имеющихся доказательств по делу¹.

По нашему мнению, на этапе обозначения своих позиций по уголовному делу стороны совершают судебные действия констатирующего характера — предусмотренные УПК РФ, совершаемые сторонами обвинения и защиты под организационным руководством суда процессуальные действия, фиксирующие определенные фрагменты правовой реальности разрешаемого судом с участием присяжных заседателей уголовно- правового конфликта в виде утверждения их наличия или отсутствия.

Требование ч. 1 ст. 240 УПК РФ о непосредственном исследовании в судебном разбирательстве всех доказательств по уголовному делу актуализирует судебные действия сторон организационного характера — регламентированные УПК РФ и производимые под организационным руководством суда, процессуальные действия сторон обвинения и защиты, состоящие в упорядочении судебного разбирательства по уголовному делу, повышении его эффективности. Одним из видов таких действий, наряду с заявлением соответствующих ходатайств, является определение порядка исследования доказательств, т.е. создание условий для всестороннего, полного и объективного исследования доказательственной базы по уголовному делу. Познание действительности без доказывания в уголовном процессе невозможно и бессмысленно. Уголовно-процессуальное доказывание как вид юридического познания представляет собой наиболее сложную, многоаспектную и детально урегулированную законом деятельность^{[524] [525]. Председательствующий должен организовать данный этап судебного следствия так, чтобы создать наиболее благоприятные условия для эффективного осуществления сторонами своих процессуальных прав, позволив им реализовать свою тактику, т.е. спланировать очередность представления доказательств, порядок производимых с их участием судебных действий, спрогнозировать их возможные результаты.}

Первой представляет доказательства сторона обвинения, что соответствует конституционным (ст. 49 Конституции РФ) и уголовно-процессуальным нормам (ст. 14 УПК РФ) о презумпции невиновности. Затем исследуются доказательства, представленные стороной защиты (ч. 2 ст. 274 УПК РФ); их очередность непосредственно зависит от того, какая защитительная позиция по делу будет адвокатом избрана: о смягчении наказания, об изменении квалификации содеянного; об оправдании подсудимого¹. Уголовнопроцессуальные последствия ограничения права на представление доказательств предусмотрены только в отношении таких его обладателей как прокурор, потерпевший или его законный представитель и (или) представитель. Если ими будет подана жалоба на указанное ограничение, допущенное судом первой инстанции, и данный факт подтвердится в апелляционном производстве - это основание для отмены оправдательного приговора, постановленного на основании оправдательного вердикта коллегии присяжных заседателей (ч. 1 ст. 389.25 УПК РФ). Произведенный нами анализ судебной практики^{[526] [527]' позволяет утверждать, что наиболее распространенными способами ограничения права прокурора, потерпевшего или его законного представителя и (или) представителя на представление доказательств являются:}

1) неправомерный отказ в допросе участника судебного разбирательства^[528];

2) неправомерный отказ от оглашения показаний подсудимого, данных им на предварительном следствии^[529];

3) неправомерное признание доказательств недопустимыми^[530];

4) неправомерный отказ в исследовании доказателвств по мотиву их не относимости к фактическим обстоятелвствам рассматриваемого уголовного дела¹.

В целом принципиалвно важно, чтобві и сторонні, и судвя понимали и учшывали разницу содержания и значения исследования доказателвств и для себя, и для коллегии присяжных заседателей, исходили из их установленной уголовно-процессуалвным законом компетенции (ч. 7 ст. 335 УПК РФ). За пределами их компетенции находятся, например, вопросы, связанные с осуществлением оперативно-розыскных мероприятий по рассматриваемому уголовному делу, на что неоднократно обращали внимание не толвко ученые^{[531] [532], но и правоприменители[533].}

Согласимся с мнением Ю. В. Деришева, М. Э. Романовского,

О. А. Волторниста о том, что взаимосвязи и взаимообусловленности

предварителвного и судебного следствия в Российской Федерации по-прежнему остается одной из нерешенных теоретических проблем концептуалвного характера^[534] и заслуживает деталвного изучения, лежащего за пределами настоящего труда. Для нас важно другое - понимание правилвности терминологического обозначения и фактического содержания познавателвных процессуалвных действий основных участников судебного следствия - суда (председателвствующего и коллегии присяжных заседателей), сторон обвинения и защиты.

Ранее уже обращалосв внимание на то, что судебные действия известны уголовно-процессуалвной науке доволвно давно и успели обрести различные дефинитивные обозначения: «судебно-следственные действия»^[535], «судебные следственные действия»^[536], «следственные действия, непосредственно направленные на собирание и проверку доказателвств в суде»^[537]. Специфику судебнвіх действий, производимвіх в судебном разбирателвстве по уголовным делам, подчеркнули Г. И. Загорский², Ю. В. Кореневский³. Одним из ведущих российских процессуалистов, вперввіе исполвзовавших термин «судебнвіе действия следственного характера», является В. М. Бозров⁴. Позднее эту плодотворную идею развили в своих работах О. Я. Баев⁵, Е. В. Полуянова⁶. По

у

данному вопросу осуществленві диссертационнвіе исследования (М. К. Гочияев , А. Н. Кузнецов⁸, С. А. Насонов⁹, Н. А. Селедкина¹⁰, В. П. Смирнов^[538]), опубликованві научнвіе статви (Е. В. Кузин , С. В. Швец и др.) Удачно сочетая процессуалвнвіе и криминалистические нюансві, дискуссионнвіе аспектні судебнвіх действий следственного характера обозначили Л. А. Зашляпин¹⁴, С. Б. Российский¹⁵.

Некоторвіе ученвіе (например, Н. Н. Заполвский¹⁶) полагают, что изучаемое понятие обозначает процессуалвнвіе действия по получению, исследованию и оценке доказателвственной информации, производимвіе участниками уголовного судопроизводства совместно в рамках судебного следствия под организационнвш руководством суда. Считаем, что данное определение страдает излишней емкостью. Во-первых, участники уголовного судопроизводства - субъекты, наделенные уголовно-процессуальным законом правами и обязанностями сообразно их процессуальному статусу. Очевидно, например, что понятой, вовлеченный в сферу у го л овно-процессуальных отношений по воле должностных лиц, не имеет никакого отношения к исследованию и оценке доказательственной информации по уголовному делу.

Во-вторых, с учетом того, что доказательства по уголовному делу могут быть обвинительными и оправдательными основное направление деятельности свидетелей, экспертов, специалистов, переводчиков может соответствовать, в одних случаях, функции обвинения, в других - функции защиты^[539]. Деятельность указанных лиц в суде имеет существенное значение; без их содействия ни одну из уголовно-процессуальных функций (обвинения, защиты, разрешения уголовного дела), обеспечить или невозможно, или крайне затруднительно. C этой точки зрения трем основным уголовно-процессуальным функциям соответствует процессуальная деятельность иных лиц, участвующих в судебном производстве по уголовному делу. Их отграничение от суда и сторон целесообразно производить по цели участия в судебном разбирательстве, познать которую возможно лишь через уяснение их процессуальных интересов.

Какой интерес присущ свидетелям, экспертам, специалистам, переводчикам в судебном производстве по уголовному делу? Очевидно, что не личный, ибо у них отсутствует потребность в охране собственных прав и свобод в связи с вовлечением в уголовное судопроизводство. Предполагается, например, что вызванный в суд свидетель, исполняя свою обязанность правдиво изложить известные ему обстоятельства, имеющие значение для разрешения уголовного дела, обозначает свою гражданскую позицию, реализует общественный интерес. Хотя на практике он часто выступает «полевым игроком» определенной стороны - защиты или обвинения (например, сестра потерпевшего, явившаяся свидетелем разбойного нападения на ее брата). Но по отношению к эксперту, специалисту, переводчику такое размежевание недопустимо (ст. 69-71 УПК РФ).

Именно общественный интерес побуждает эксперта, специалиста, переводчика действоватв в судебном разбирателвстве по уголовному делу ради блага всего общества. Без такой деятелвности невозможно реализоватв, с одной сторонні, частнвіе интересві (например, интересві подсудимого, когда экспертиза назначена по ходатайству сторонні защитві), с другой, - интересві публичнвіе, ибо задача государственного обвинителя состоит не толвко в изобличении подсудимого в совершении преступления, но и в недопущении незаконного и необоснованного осуждения невиновного¹. Суд же должен исходитв из того, что обвинительный приговор постанавливается на достоверных доказательствах, когда по делу исследованы все возможные версии, а имеющиеся противоречия выяснены и оценены. Таким образом, согласованные интересы участников судебного разбирательства находят отражение в назначении уголовного судопроизводства.

C учетом изложенного под судебными действиями следственного характера нами предлагается понимать предусмотренные УПК РФ и осуществляемые в ходе судебного следствия процессуальные действия по получению, исследованию и оценке доказательств по уголовному делу, производимые совместно сторонами и участниками уголовного процесса, вовлекаемыми в судебное разбирательство в связи с реализацией интересов общества и назначения уголовного судопроизводства под организационным руководством суда.

В специальной литературе неоднократно указывалось, что тактика судебных действий следственного характера имеет сложный характер, включает в себя тактику обвинения, тактику защиты, тактику суда^{[540] [541]. Думается, спешить с полной тактической заурегулированностью действий суда не следует. Опрос диссертантом 138 действующих федеральных судей, работающих с коллегией присяжных заседателей, свидетельствует о том, что большинство из них (77%) не видят необходимости в выстраивании тактики судьи, в ее встраивании в судебное следствие (Приложение 6.7). Такой подход представляется закономерным, основанным на теории разделения процессуальных функций в уголовном судопроизводстве (ч. 2 ст. 15 УПК РФ).}

По смыслу ч. 3 ст. 15, ч. 1 ст. 243 УПК РФ обеспечение состязательности и равноправия сторон - обязанность председательствующего в судебном заседании. Как показывает опыт, в ходе судебного следствия значительное число судебных действий следственного характера инициируются, прежде всего, сторонами судебного разбирательства. Тем самым они реализуют собственные полномочия, предусмотренные, например, ч. 1 ст. 282, ч. 1 ст. 283, ч. 1 ст. 284 УПК РФ.

Ввиду иного предмета исследования, мы не считаем возможным в рамках данной работы полно и всесторонне раскрывать проблему судейской тактики, а также детально аргументировать свое отношение к ней. Оговорим лишь, что на наш взгляд, отправляя правосудие, судья исходит из своего правового статуса - носителя судебной власти, а не из специально разработанной для него или им самим тактики. Задача председательствующего в суде с участием присяжных заседателей состоит в установлении такого порядка в судебном заседании, при котором процессуальная полемика сторон обвинения и защиты послужила бы эффективным средством отыскания истины по делу, способствовала бы принятию по нему итоговых процессуальных решений - вердикта и приговора. Предназначение суда в уголовном процессе - разрешать дело по существу.

Сказанное не отменяет плодотворности имеющихся^[542] и актуальности дальнейших разработок юридической наукой адекватных современным правовым реалиям методик ведения судебного следствия для сторон судебного разбирательства. На наш взгляд, роль юридической науки в практической деятельности, направленной на реализацию назначения уголовного судопроизводства и повышение качества правосудия не может замыкаться исключительно деятельностью участников уголовного процесса, обладающих властными полномочиями. Методические рекомендации весьма полезны и стороне защиты. Исследование наиболее типичных способов поведения стороны защиты в суде с участием присяжных заседателей должно преследовать цель совершенствования методических рекомендаций о типичных защитительных версиях, тактике их доказывания и т.п. Это позволит выработать для обоих профессиональных субъектов судебного разбирательства наиболее оптимальные приемы ведения судебного следствия по уголовным делам.

Одновременно с этим следует подчеркнуть: правовые предписания, в соответствии с которыми осуществляется судебное следствие в суде с участием присяжных заседателей, императивны. Тактика, реализуемая сторонами в судебном разбирательстве, по отношению к уголовно-процессуальным нормам имеет подчиненное значение и должна отвечать определенными требованиям. Во-первых, законности, т.е. точного и неуклонного соблюдения сторонами норм международного права, Конституции Российской Федерации и уголовнопроцессуального законодательства РФ. Во-вторых, целевой направленности, которая для государственного обвинителя состоит в изобличении виновного в совершении преступления и защите прав и законных интересов потерпевших от преступления, для защитника - защите прав и интересов подсудимого, оказании ему юридической помощи при производстве по уголовному делу.

Как неоднократно подчеркивалось ранее, уголовное судопроизводство детально регламентировано нормами процессуального права. Однако, отношения, складывающиеся между его субъектами, определяются не только у голо вно-процессуальны ми нормами, но и нормами морали. Права И. А. Насонова указавшая, что уголовно-процессуальная деятельность может быть успешно реализована лишь при условии, что в ее основе лежат нравственные принципы¹. Общность этих норм, объединенных единой природой (социальные нормы) приводит к тому, что часть нравственных норм, регулирующих уголовное производство, нашла свое закрепление в положениях нормативно-правовых (например, ст. 8.1, ст. 9, ч. 2 ст. 10, ст. 11, ст. 14, ч. 1 ст. 17, ч. 1 ст. 332 УПК РФ) и корпоративных актов - Кодексе этики ^{[543] [544] прокурорского работника Российской Федерации1, Кодексе профессиональной этики адвоката[545] [546]. Поэтому третье требование, предъявляемое к криминалистической тактике сторон, - ее этичность.}

Несмотря на то, что тактика сторон определяется их процессуальными интересами, она разрабатывается по определенным правилам, диктуемым, с одной стороны, действующим законодательством, с другой, как указывалось ранее, - криминалистическими закономерностями, не поддающимися такой регламентации. Стороны обвинения и защиты избирают оптимальные для себя тактические приемы, прогнозируют результаты их применения и сообразно этому выстраивают свою правовую позицию. Поэтому четвертым требованием, предъявляемым к тактике сторон, является ее научная обоснованность.

C учетом сказанного стороны судебного разбирательства должны подходить к осуществлению судебных действий следственного характера, представляющих собой не случайное множество, а системное образование, законодательным отражением которого является совокупность статей УПК РФ (ст. 275, 277, 278, 278.1, 280, 282, 283, 284, 287, 288, 289, 290 УПК РФ идр.). По вопросу об отнесении к судебным действиям следственного характера оглашения показаний подсудимого, потерпевшего и свидетеля (ст. 276, 281 УПК РФ), а также протоколов следственных действий и иных документов (ст. 285 УПК РФ) в уголовно-процессуальной науке открыта оживленная дискуссия. Одни ученые полагают, что перечисленные следственные действия являются судебными^[547], другие отказывают судебным действиям, предусмотренным ст. 276, 281, 285 УПК РФ в статусе «следственных»^[548].

Познание, осуществляемое в процессе судебного следствия, универсально в том смысле, что его предметом может стать любой феномен правовой действительности; оно обладает всеми особенностями, которые присущи научному познанию в целом. Ему свойственна объективность добываемого знания, которого, как предполагается, впоследствии будет достаточно для вынесения присяжными заседателями вердикта и постановления на его основе приговора. И не важно, что в судебном следствии могут не собираться и не представляться новые доказательства. Норма у головно-процессуально го закона

0 том, что собирание доказательств в ходе уголовного судопроизводства наряду с другими его участниками осуществляется также судом путем производства следственных и иных процессуальных действий (ч. 1 ст. 86 УПК РФ) представляется нам вполне жизнеспособной.

Судебные действия, предусмотренные ст. 276, 281, 285 УПК РФ, объективно носят следственный характер. Их осуществление олицетворяет собой рациональность познания, связанную с устранением всех возможных противоречий в представленной в судебном следствии доказательственной базе, что вызывает необходимость в реализации такой особенности научного познания как проверяемость. Последняя достигается использованием специальных способов и методов познавательной деятельности. В качестве таковых как раз и выступают оглашение показаний подсудимого, потерпевшего и свидетеля (ст. 276, 281 УПК РФ), а также протоколов следственных действий и иных документов (ст. 285 УПК РФ).

Значительное число и разнородность судебных действий следственного характера закономерно ставит на повестку дня вопрос об их классификации. В целом приемлемым видится их разделение, произведенное Н. А. Селедкиной^[549]. Принимая за основу способ получения фактических данных, Н. А. Селедкина выделяет следующие классификационные группы:

1) действия, в ходе которых получение доказательственной информации происходит вербальным способом (допрос подсудимого, допрос потерпевшего, допрос свидетелей). Полагаем, что их перечень должен быть дополнен такими судебными действиями следственного характера как оглашение показаний подсудимого, оглашение показаний потерпевшего и свидетеля, оглашение протоколов следственных действий и иных документов, поскольку во всех перечисленных случаях доведение до участников судебного заседания информации производится посредством устной речи;

2) действия, основаннвіе на непосредственном наблюдении исследуемого объекта (осмотр вещественнвіх доказательств, осмотр местности и помещения, освидетельствование);

3) действия, сочетающие вербальный и визуальный способы получения информации (предъявление для опознания, производство следственного эксперимента). Считаем, что в последней классификационной группе свое место должно занять и производство судебной экспертизы.

Цельность и логическая состоятельность данной (скорректированной нами) классификации судебных действий следственного характера подтверждается исследованиями нейропсихологов утверждающих, что для современного человека наибольшую актуальность имеют именно зрительный и слуховой виды гнозиса (представления)¹ - способности узнавать предметы по чувственным восприятиям. Зрительная система дает мозгу более 90% сенсорной информации^{[550] [551]. Судебный осмотр вещественных доказательств (ст. 284 УПК РФ) связан с их визуальным восприятием как судом (председательствующим и присяжными заседателями), так и иными участниками судебного разбирательства. В ходе осмотра помещения (ст. 287 УПК РФ), где, например, произошло убийство, присяжные заседатели зрительно воспринимают место преступления, находящиеся в нем предметы, их внешние признаки и свойства. В приведенных примерах познавательная деятельность связана с восприятием материальных объектов; в ней участники судебного разбирательства вступают во взаимодействие с явлениями правовой реальности. Наряду с этим необходимая для вынесения вердикта и постановления приговора информация извлекается (посредством допроса) из сознания ее носителей - подсудимого, потерпевшего, свидетелей и др.}

В ходе судебного заседания возможно проведение любых следственных действий, предусмотренных для предварительного расследования. Отталкиваясь от вышеприведенной классификации, кратко рассмотрим те судебные действия следственного характера, которые активно исполвзуются сторонами для обоснования своей правовой позиции в судебном следствии с участием присяжнвіх, укажем на правоприменителвнвіе проблемні, требующие законодателвного решения.

Ведущим судебнвш действием следственного характера, в ходе которого получение доказателвственной информации происходит вербалвнвш способом, является допрос. Ввібор сторонами судебного разбирателвства тактических приемов, приемлемвіх при судебном допросе, определяется множеством факторов: публичноствю судебного процесса, присутствием при осуществлении этого судебного действия следственного характера присяжнвіх заседателей, которвіе, в отличие от председателвствующего, ознакомившегося с материалами дела в процессе его подготовки к слушанию, воспринимают данную информацию с «чистого листа» как принципиалвно новую. Юридической наукой разработано болвшое количество тактических приемов допроса, применяемвіх в зависимости от складвівающейся ситуации¹. На наш взгляд, в суде с участием присяжнвіх заседателей могут применятвся все известнвіе виды допросов (прямой, перекрестный, шахматный). Главное, чтобві они позволили максималвно полно исследоватв обстоятелвства дела, восполнитв пробелві в показаниях, детализироватв и конкретизироватв имеющиеся в них неяснвіе моментві и т.п.

Производство в суде с участием присяжнвіх заседателей поставило перед научнвш сообществом вопрос о целесообразности законодателвного регулирования допроса свидетелей, не дававших показания на стадии предварителвного расследования, о ввізове которвіх в судебное заседание ходатайствуют сторонні. Смвісл этого допроса заключается в том, что он проводится в отсутствие присяжнвіх заседателей для того, чтобві ввіяснитв относимости показаний свидетелей к вопросам, разрешение которвіх входит в компетенцию «судей факта». Если таковая устанавливается, свидетели повторно допрашивается в присутствии присяжнвіх заседателей. Разделяем опасения С. А. Насонова о том, что в отсутствие законодателвной регламентации предварительный допрос свидетелей в суде с участием присяжных заседателей, применяемый на практике, создает опасность избирательного его использования в дискриминационном формате¹. C учетом складывающейся судебной практики проведения предварительных допросов свидетелей в суде с участием присяжных заседателей^{[552] [553] [554] предлагаем дополнить ч. 4 ст. 335 УПК РФ положением о предварительном допросе свидетеля (Приложение 1).}

Присяжные заседатели также выступают активными участниками допроса лиц, участвующих в судебном разбирательстве (ч. 4 ст. 335 УПК РФ). Их вопросы излагаются в письменном виде и подаются председательствующему через старшину. Непосредственное обращение присяжных заседателей к любому из участников процесса расценивается как процессуальное нарушение (определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 5 марта 2003 г. №4-кпО03-13сп ). Законодательное установление о возможности отведения судьей вопросов присяжных заседателей по мотиву несоответствия их предъявленному обвинению вызывает вопросы.

Их существо, во-первых, проистекает из логического и системного толкования взаимосвязанных положений п. 16, 21 ч. 4 ст. 47, п. 1 ч. 1 ст. 333, ч. 4 ст. 335 УПК РФ, поскольку записки присяжных заседателей - неотъемлемая часть материалов уголовного дела; во-вторых, сводится к реальной возможности (невозможности) ознакомления сторон судебного заседания с содержанием заключенных в этих записках вопросов присяжных, на что указывают, например, М. А. Хырхырьян и И. В. Плотников^[555]. По данной проблеме Конституционный Суд РФ указал, что ч. 4 ст. 335 УПК РФ в системе с другими нормами у головно-процессуального закона не препятствует подсудимому и его защитнику ознакомиться с содержанием вопросов присяжных^[556]. Вместе с тем положение данного интерпретационного акта, сформулированное в 2009 г., не стабилизировало судебную практику, которая в настоящее время весвма разнородна.

Требует законодателвного урегулирования и переченв видов вопросов, которвіе присяжнвіе заседатели не вправе задаватв допрашиваемому лицу. Считаем, что на них должен распространяться запрет задавать наводящие вопросы, установленный в ч. 2 ст.189 УПК РФ. Вопрос, который в прямой или в завуалированной, скрытой форме содержит определенный ответ, должен быть отведен председательствующим. В тоже время уточняющий вопрос, задаваемый присяжными допрашиваемому лицу по информации об обстоятельствах дела, которая прозвучала в его показаниях ранее, следует считать допустимым. Статьей ст. 446 УПК РСФСР был установлен запрет присяжным заседателям задавать оскорбительные вопросы. Действующим законодательством он не воспринят.

По нашему мнению, следует поддержать предложение С. А. Ворожцова, В. А. Давыдова, В. В. Дорошкова о признании недопустимыми некорректных, преждевременных, дублирующих вопросов присяжных¹, тем более что по пути отвода таковых идет и судебная практика^{[557] [558] [559]. Одновременно с этим в целях эффективного обеспечения права сторон на защиту представляется необходимым предусмотреть возможность заявления ими возражений по поводу действий судьи, направленных на решение «судьбы» заданного присяжным заседателем вопроса. Вышеприведенные позиции, как представляется, необходимо включить в содержание ч.4 ст.335 УПК РФ (Приложение 1).}

Отмечая особенности допроса эксперта в суде с участием присяжных заседателей, Н. В. Галяшин указывает, что заданные ему вопросы, данные им разъяснения должны быть понятны не только профессиональным юристам, но и простым гражданам, которые входят в состав жюри присяжных^[560]. Право присяжных участвовать в допросе эксперта и исследовании его заключения вытекает из положений и. 1 ч. 1 ст. 333 УПК РФ. Е. П. Гришина указывает, что в этой норме УПК РФ ничего не сказано о праве присяжнвіх ставитв вопросві эксперту, подлежащие разрешению в ходе экспертного исследования, что не согласуется с положениями ч. 1 ст. 283 УПК РФ, где сказано, что по ходатайству сторон или по собственной инициативе суд может назначатв судебную экспертизу¹.

На наш взгляд, значение допроса эксперта не следует ни преуменвшатв, ни преувеличиватв. Будучи обладателем специалвнвіх знаний, т.е. совокупности знаний в определенной области науки, техники, искусства и ремесла, не являющихся общедоступивши и общеизвестными и применяемвіх в порядке, установленном законом^{[561] [562], а также одним из допрашиваемвіх лиц, эксперт вполне «доступен» для коллегии присяжнвіх и в рамках нвше предоставленного им права на его допрос, искусственно детализироватв которое не следует.}

Законодателвной конкретизации, на наш взгляд, требует совершение другого судебного действия следственного характера - оглашения протоколов следственнвіх действий и иных документов. По смвіслу пункта 2 постановления Пленума Верховного Суда от 22 декабря 2009 г. № 28 «О применении судами норм уголовно-процессуалвного законодателвства, регулирующих подготовку уголовного дела к судебному разбирателвству»^[563] судвя при подготовке уголовного дела обязан изучитв его материалы, что он и осуществляет посредством зрителвного гнозиса. В судебном заседании при оглашении стороной протоколов следственнвіх действий и иных документов председателвствующий воспринимает содержащуюся в них информацию повторно, но уже путем слуховвіх ощущений. В тоже время присяжнвіе заседатели, ответственнвіе за решение основнвіх вопросов по уголовному делу (п. 1, 2 и 4 ч. 1 ст. 299 УПК РФ), улавливают содержание даннвіх протоколов исключителвно на слух. Причем объем предоставляемой им информации варвируется, находится в непосредственной зависимости от воли стороны, ходатайствующей об их оглашении (ч. 2 ст. 285 УПК РФ). Нами разделяется мнение А. А. Васяева о потенциальной опасности для всестороннего рассмотрения уголовного дела предусмотренной ч. 1 ст. 285 УПК РФ возможности оглашать представленные документы частично^[564].

Изучение 283 уголовных дел позволяет утверждать, что письменные материалы дела исследовались по ходатайству государственного обвинителя в 86% и по ходатайству стороны защиты - в 14% случаев, причем в большинстве изученных уголовных дел частично (Приложение 6.8, Таблица I.). C учетом того, что часть, подлежащую оглашению, определяет, как правило, заинтересованная в нем сторона невозможно абсолютно исключить ситуации намеренного акцентирования ею внимания председательствующего и присяжных заседателей на отдельных, тактически выгодных для нее сведениях, что исключает возможность их полноценного восприятия и объективной оценки. В целом нами разделяется высказанное А. А. Васяевым предложение о внесении в УПК РФ изменений, заключающихся в оглашении рассматриваемых протоколов в полном объеме. Однако, применительно к рассмотрению уголовных дел судом с участием присяжных заседателей важно подчеркнуть, что оглашаемые в их присутствии сведения должны касаться только фактических обстоятельств, устанавливаемых присяжными заседателями, т.е. лежать в рамках их компетенции.

Правила составления протокола следственного действия регламентированы ч. 4 ст. 166 УПК РФ. Следовательно, пояснения потерпевших и других лиц, участвовавших в этих следственных действиях, относятся к фактическим обстоятельствам дела и должны быть представлены присяжным заседателям. Поэтому исследование протоколов следственных действий не в полном объеме искажает фактические обстоятельства дела и способно повлечь неправильное восприятие присяжными заседателями зафиксированных в протоколах событий.

Так, в уголовном деле С.JI., M., С.Г., рассмотренном Ростовским областным судом (приговор от 29 августа 2014 г.) оглашение протокола осмотра места происшествия без пояснения потерпевшего повлекло неясность в понимании того, какое фактическое обстоятельство подтверждает простое описание той или иной местности. Из полного же оглашения протокола, с пояснениями участвовавшего в нем лица, очевидно, что в осматриваемом месте находился автомобиль, который был оттуда похищен. Иными словами, содержание этого протокола подтверждало факт похищения автомобиля с этого места в определенное время.

Следовательно, отказ председательствующего в удовлетворении ходатайства стороны обвинения в исследовании в полном объеме перед присяжными заседателями протоколов осмотров места происшествия обоснованно признан Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда РФ в качестве ограничения права прокурора в представлении доказательств, лишения возможности присяжных заседателей полностью реализовать их право, предусмотренное ч. 1 ст. 333 УПК РФ на участие в исследовании всех обстоятельств уголовного дела (апелляционное определение от 11 декабря 2014 г. N 41-АПУ14^4бСП¹). Очевидно, что такие допущенные судьей существенные нарушения уголовно-процессуального закона искажают суть правосудия и, как следствие, смысл судебного решения как акта правосудия.

Кроме того, данный пример актуализирует проблему взаимоотношений государственного обвинителя и судьи при рассмотрении и разрешении уголовных дел. Первый способствует судебной защите прав, свобод и интересов граждан, общества, государства, а также является гарантией эффективности и законности судопроизводства. В тоже время в ряде случаев отказ председательствующего в удовлетворении ходатайства стороны судебного разбирательства об оглашении протоколов следственных действий расценивается ею как нарушение принципа состязательности сторон необоснованно. Например, в уголовном деле К., рассмотренном Ставропольским краевым судом (приговор от 23 апреля 2015 г. ), ходатайство государственного обвинителя об оглашении протокола явки с повинной, показаний свидетеля Ш. и подсудимого К., данных ими на предварительном следствии, правомерно ^{[565] [566] отклонено, поскольку указанные лица были допрошены в судебном заседании, существенных противоречий в показаниях этих лиц, касающихся обстоятельств, подлежащих установлению присяжными заседателями, не имелось.}

Оглашение протоколов следственных действий и иных документов в производстве по уголовным делам, рассматриваемым судом с участием присяжных заседателей, имеет определенную специфику. В частности, оглашать протоколы следственных действий, фиксирующие показания подсудимого, характеризующие его личность, например, протоколы очной ставки, в ходе которой следователь выясняет у лиц, между которыми она проводится, знают ли они друг друга и в каких отношениях находятся между собой (ч. 2 ст. 192 УПК РФ) следует, сообразуясь с нормой ч. 8 ст. 335 УПК РФ. Перечисленные в данной правовой норме запреты в литературе предлагается ввести и в отношении потерпевшего и свидетеля¹. Однако даже при его отсутствии положения ч. 8 ст. 335 УПК РФ распространены на исследование аналогичных сведений в отношении свидетелей и потерпевших в практике Верховного Суда РФ^{[567] [568]. Следует отметить, что по данному вопросу в литературе ведется оживленная дискуссия[569].}

По нашему мнению, необходим определенный баланс, с одной стороны, установления обстоятельств, составляющих предмет доказывания по уголовному делу, с другой, - защиты присяжных от негативного воздействия различного рода данных, способных вызвать их предубеждение. Особое значение сказанное имеет при рассмотрении уголовных дел, где сторона защиты настаивает на том, что совершенное преступление явилось следствием противоправного, аморального поведения потерпевшего с учетом чего необходимо квалифицировать содеянное подсудимым. В данной ситуации личность потерпевшего (лицо, страдающее хроническим алкоголизмом, систематически истязающее близких¹ или ведущее себя аморально, оскорбительно пристающее к другим гражданам, избивающее их и т.п.) имеет принципиальное значение для установления признаков состава преступления, в совершении которого обвиняется подсудимый.

Когда для разрешения возникших в ходе судебного разбирательства вопросов требуется использование специальных знаний в науке, технике или искусстве, в суде с участием присяжных заседателей по ходатайству сторон или по инициативе председательствующего решается вопрос о назначении судебной экспертизы. По мнению В. Долина норма ст. 283 УПК РФ позволяет председательствующему вмешиваться в деятельность стороны обвинения и защиты по собиранию и представлению доказательств^{[570] [571] [572]. C этим суждением согласиться трудно. Как справедливо подчеркнул Конституционный Суд РФ, возможность проведения судебно-следственных действий по инициативе суда связана не с отклонением от принципа состязательности, не с тем, чтобы уличить подсудимого и тем самым выполнить функцию уголовного преследования, и не с тем, чтобы подвергнуть сомнениям доказательства, собранные в ходе предварительного следствия, а с тем, чтобы проверить каждое доказательство в отдельности и оценить их в совокупности[573].}

Анализ судебной практики (283 приговоров) показывает, что по 74% из уголовных дел ходатайства сторон о производстве судебной экспертизы не заявлялись, в судебном заседании оглашались заключения экспертов, данные в ходе предварительного следствия, а также осуществлялся их допрос (Приложение 6.8, Таблица 2) Председательствующий, решая вопрос о необходимости производства судебной экспертизы в суде с участием присяжных заседателей, должен в результате собственной мыслительно-рациональной деятельности ответить как минимум на следующие вопросы.

Во-первых, какую недостающую для разрешения уголовного дела информацию надлежит получить посредством такой экспертизы и возможно ли получение этой информации. Например, в уголовном деле по обвинению C., JI., Б., В., А., Ф., M., C., Х.А., Х.Ю., П., С.Ю., рассмотренном Алтайским краевым судом (приговор от 31 января 2014 г.¹) суд обоснованно отказал в назначении геномной экспертизы по денежным купюрам, изъятым у Б. в ходе предварительного следствия. При проведении действий по их изъятию, а также в период досудебного производства по уголовному делу Б. не заявлял о том, что данные купюры были ему подброшены. Эксперт Ч. в судебном заседании дала пояснения о невозможности проведения экспертизы, поскольку в ходе предварительного следствия не предпринималось никаких мер для обеспечения сохранности биологических следов на купюрах, а с момента их изъятия прошел большой период времени.

Во-вторых, не были ли факты, об установлении которых экспертным путем ходатайствует сторона, предметом исследования в судебном заседании по рассматриваемому делу. По уголовному делу Б., В., Д., рассмотренному Тверским областным судом (приговор от 29 мая 2015 г.^{[574] [575]), государственный обвинитель огласил в присутствии присяжных заседателей протокол осмотра документов - историю болезни C., изъятую из Центральной городской больницы, приобщенную к делу в качестве вещественного доказательства. В суде свидетель С. заявил, что он не находился на стационарном лечении, а в указанные дни был на месте преступления, на основании чего сторона защита заявила ходатайство о проведении по истории болезни С. судебно-медицинской экспертизы. Однако, вопрос о нахождении свидетеля С. на лечении в Центральной городской больнице подробно исследовался в суде, и по данному поводу был допрошен его лечащий врач Б. C учетом изложенных обстоятельств в удовлетворении ходатайства о назначении судебно-медицинской экспертизы по истории болезни С. судом было обоснованно отказано.}

Следует с удовлетворением констатировать, что позиция

председательствующего при разрешении ходатайств сторон о назначении судебной экспертизы обусловлена не процессуальным положением участника судебного разбирательства, а обоснованностью такого ходатайства. Например, в уголовном деле, рассмотренном Воронежским областным судом (приговор от 21 января 2015 г.¹), защитником Р. и подсудимым С. было заявлено ходатайство о назначении дополнительной судебно-медицинской экспертизы трупа 3. Сторона защиты ссылалась на неполноту экспертного заключения по исследованию трупа 3., а также на сомнительность выводов эксперта Д.

Основаниями назначения дополнительной экспертизы являются

возникновение новых вопросов в отношении ранее исследованных обстоятельств уголовного дела, а также недостаточная ясность или неполнота заключения эксперта (ст. 207 УПК РФ), дефиниции которых приведены в п. 13 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 2010 г. № 28 «О судебной экспертизе по уголовным делам»^{[576] [577] [578]. По вышеприведенному уголовному делу председательствующий, отказывая в удовлетворении ходатайства, указал, что вопросы, которые предлагали поставить подсудимый и его защитник в отношении ранее исследованных обстоятельств уголовного дела, являлись не новыми, а лишь уточняющими и по ним экспертом в суде даны ответы, не вызывающие сомнений в своей объективности и полноте. На основании изложенного судья пришел к правильному выводу, что приведенные стороной защиты доводы не свидетельствуют о наличии оснований для назначения дополнительной экспертизы о характере и механизме причинения повреждений 3.}

Назначение следственного эксперимента определено ч. 1 ст. 288 УПК РФ. Поскольку производство такого эксперимента в суде, как правило, связано с организационными сложностями его подготовки и проведения он используется в судебной практике нечасто . Изучение 283 уголовных дел показывает, что ходатайства о проведении следственного эксперимента заявлены стороной

защиты (67%) (Приложение 6.8, Таблица 3). И такие эксперименты действительно проводятся в том случае, когда в этом имеется необходимость. Среди исследованных нами материалов уголовных дел, рассмотренных судом с участием присяжных заседателей, немало вполне обоснованных отказов в удовлетворении ходатайства о проведении следственного эксперимента ввиду: 1) его полноценной замены оглашением протокола ранее проведенного следственного эксперимента; 2) невозможности воссоздать условия,

максимально приближенные к обстановке совершения преступления; 3) создания потенциальной опасности для участников судебного разбирательства. Например, по делу Д. Д. А., Д. М. В., С. М. А., П. И. В., Н. И. C., К. С. А., рассмотренному Мурманским областным судом (приговор от 16 марта 2015 г.¹), отказано в удовлетворении ходатайства о проведении следственного эксперимента с использованием пистолета.

Другим судебным действием следственного характера, осуществление которого возможно в суде с участием присяжных заседателей, является предъявление для опознания (ст. 289 УПК РФ). Это судебное действие следственного характера призвано устранить недостатки предварительного следствия (например, следственное опознание не проводилось) или пополнить доказательственную базу (в ходе судебного разбирательства устанавливаются обстоятельства, требующие проведения опознания). Из 283 изученных нами уголовных дел, рассмотренных судом с участием присяжных заседателей, судебное опознание не проводилось ни в одном.

Анализ судебных решений, размещенных на официальном сайте Верховного Суда РФ, в ресурсах СПС «Консультант Плюс» позволяет сделать вывод, что в подавляющем большинстве случаев суды оглашают протоколы предъявления для опознания, имеющиеся в материалах уголовного дела^{[579] [580]. И лишь в одном найденном нами случае Верховный Суд РФ обоснованно обратил внимание на то, что председательствующий неправомерно отказал стороне защиты в оглашении протокола опознания потерпевшей, не привел мотивов такого решения, чем нарушил не только право на защиту, но и требование законности при производстве по уголовному делу (ч. 4 ст. 7 УПК РФ) (кассационное определение от б декабря 2006 г. №73-006-ІЗсп1).}

Задавшись вопросом о редком использовании предъявления для опознания в суде в целом, и суде с участием присяжных заседателей, в частности, мы склонны согласиться с С. Б. Российским в том, что причин такого положения вещей несколько^{[581] [582]. Не в последнюю очередь - это сложный организационнотехнический характер данного судебного действия следственного характера, предполагающего наличие у участников судебного разбирательства, прежде всего, профессиональных (председательствующего, прокурора, защитника) не только знаний УПК РФ, но и криминалистики, психологии, которыми в должном объеме обладают не все. В тоже время следует с удовлетворением отметить, что в ходе рассмотрения уголовного дела судьи в основном различают два близких по смыслу, но разных по содержанию судебных действия следственного характера - предъявление для опознания (ст. 289 УПК РФ) и осмотр вещественного доказательства (ст. 284 УПК РФ), отмечая это в своих решениях. Например, в уголовном деле по обвинению О.,}

председательствующий указал, что осмотр вещественного доказательства проведен в судебном заседании с соблюдением требований ст. 284 УПК РФ. Опознание куртки в суде не проводилось (приговор Приморского краевого суда от 17 ноября 2008 г.^[583]).

Согласимся с С. Б. Российским: «степень достоверности и адекватности результатов непосредственного судебного осмотра вещественных доказательств намного превосходит степень достоверности и адекватности сведений, почерпнутых из материалов предварительного расследования и оглашенных в порядке, предусмотренном ст. 285 УПК РФ»¹. Тем более, что большинство вещественных доказательств сохраняются на момент судебного разбирательства в своем первоначальном виде (исключение составляют скоропортящиеся товары и т.п.). В силу перечисленных обстоятельств, а также относительной простоты проведения осмотр вещественных доказательств представляет собой достаточно распространенную процедуру судебного познания обстоятельств уголовного дела, рассматриваемого судом с участием присяжных заседателей^{[584] [585]. Несмотря на то, что указанный вид осмотра поставлен законодателем в зависимость от воли стороны судебного разбирательства (ч. 1 ст. 284 УПК РФ) нами установлено, что при отправлении правосудия председательствующие не игнорируют проведение данного судебного действия следственного характера, не ограничиваются оглашением протокола осмотра вещественных доказательств на предварительном следствии, а нередко сами инициирует такой осмотр в целях полного, всестороннего, объективного исследования всей доказательственной базы по уголовному делу. Считаем, что такая познавательная активность суда основана на его властно-распорядительных полномочиях, и разделяем мнение ученых, ратующих за внесение соответствующих изменений в уголовнопроцессуальный закон[586].}

Иной вид судебного осмотра, используемый в случае невозможности установления обстоятельств уголовного дела посредством оглашения соответствующего протокола, - осмотр местности и помещения (ст. 287 УПК РФ). В литературе выделены случаи, когда проведение осмотра местности и помещений необходимо: 1) суду для разрешения дела по существу нужно изучить обстановку места происшествия, а протокол осмотра места происшествия отсутствует; 2) протокол осмотра места происшествия составлен поверхностно и не раскрывает всех деталей обстановки места происшествия; 3) при осмотре места происшествия допущены существенные нарушения процессуалвного закона, и протокол не может бвітв источником доказателвств; 4) в ходе судебного разбирателвства ввіявилисв противоречия между показаниями допрошеннвіх лиц и даннвши протокола осмотра места происшествия; 5) к протоколу осмотра места происшествия не приложенві фототаблицві и схемві или их качество неудовлетворителвное¹.

Специфика подготовки и проведения данного вида осмотра обусловили его редкое исполвзование в судебной практике . В резулвтате анализа уголовнвіх дел, рассмотреннвіх судом с участием присяжнвіх заседателей, нами не установлено случаев проведения осмотра местности и помещения. Однако, не обнаруженві и даннвіе, свидетелвствующие об отказе стороне в удовлетворении ходатайства о производстве осмотра местности и помещения в связи с затруднителвноствю прибвітия к нему суда с участием присяжнвіх заседателей. В тоже время вві яв л є HBi единичнвіе случаи отказа судви от проведения осмотра местности и помещения по мотиву отсутствия даннвіх, которвіе нуждалисв бы в проверке и уточнении посредством этого судебного действия следственного характера (апелляционное определение Судебной коллегии по уголовнвш делам Верховного Суда РФ от 16 июня 2015 г. №14-АПУ15-СП^{[587] [588] [589], приговор Верховного Суда Республики Коми от 28 октября 2013 г. в отношении М.А., M., Ф., Г.[590]).}

Одной из специфических процес су алв HBix форм судебного осмотра, обусловленной наличием особого объекта - человека - является освидетелвствование (ст. 290 УПК РФ). Следует подчеркнуть, что если не все, то многие внешние признаки и свойства человеческого тела, подлежащие установлению и фиксации в процессе освидетельствования, имеют временный характер и к моменту рассмотрения уголовного дела в суде с участием присяжных заседателей вполне могут быть утрачены. Видимо поэтому данное судебное действие следственного характера не имеет широкого распространения в судебной практике. Среди изученных нами уголовных дел в 80% случаев в судебном заседании оглашались протоколы освидетельствования, проведенного на стадии предварительного расследования¹. Кроме того установлены случаи обоснованного отказа председательствующего в удовлетворении ходатайства об оглашении таких протоколов, поскольку обстоятельства, которыми сторона мотивировала необходимость его исследования в этом протоколе не содержались, установлены показаниями свидетелей в судебном заседании (апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 4 апреля 2013 г. №б-АПУ13-2СП^{[591] [592]).}

По результатам исследования сущности судебного следствия в суде с участием присяжных заседателей отметим, что его понимание в качестве особого рода проверки доказательств, полученных исключительно в ходе предварительного следствия^[593], а также полное отвержение значения последнего для судебного разбирательства^[594] выглядят одинаково ущербными как с научной, так и с практической точек зрения. Предварительное следствие и судебное следствие - единый, логически непрерывный процесс установления

фактических обстоятельств, имеющих значение для правильного рассмотрения и разрешения уголовного дела в суде с участием присяжных заседателей, вынесения по нему итоговых судебных решений. Качество исследования доказательств во многом зависит от профессионализма судьи, призванного организовать и направлять этот процесс, а также избранного сторонами тактически грамотного варианта отстаивания собственной правовой позиции по рассматриваемому уголовному делу. В данной связи, как представляется, криминалистической науке целесообразно и далее уделять внимание разработке особых тактических рекомендаций по ведению судебного следствия, основанных на нормах уголовно-процессуального законодательства и достижениях психологической науки.

В специальной литературе неоднократно и справедливо отмечалась специфика исследования присяжными заседателями фактических обстоятельств уголовного дела¹. Сконцентрировавшись в процессе оценки доказательств на одной детали, присяжный заседатель может обратить на нее внимание своих коллег, которые, вполне возможно, разделят его уверенность или сомнение в ее правильности, достоверности. Как могут быть устранены такие сомнения? По смыслу ч. 5 ст. 344 УПК РФ - возобновлением судебного следствия. Здесь запускается механизм важного познавательного процесса - процесса восприятия информации. Для того, чтобы она была воспринята максимально полно и правильно присяжному заседателю необходимо совершить в отношении нее встречную активность, направленную на ее исследование. Восприятие будет правильным при условии непрерывного притока в центральную нервную систему информации, корректирующей неверно складывающийся образы^{[595] [596].}

Итак, судебное следствие в суде с участием присяжных заседателей - ведущий этап судебного разбирательства, в ходе которого в условиях наиболее полной реализации принципов уголовного судопроизводства и учета законодательно установленной компетенции присяжных заседателей суд и стороны уголовно-правового конфликта исследуют путем производства судебных действий следственного характера доказательства как имеющиеся по уголовному делу, так и представленные (истребованные) дополнительно. Благодаря последовательному воплощению в уголовном судопроизводстве теории разделения процессуальных функций (ч. 2,3 ст. 15 УПК РФ), исследование обстоятельств, составляющих предмет доказывания по уголовному делу, в значительной степени осуществляется на основании тех доказательств, которые собрали и представили в суд с участием присяжных заседателей стороны обвинения и защиты.

Следовательно, в равной степени недопустимыми представляются ситуации, когда суд возлагает на себя функции уголовного преследования или осознает, что вследствие пассивности сторон судебного разбирателвства фактические обстоятелвства уголовного дела, требующие своего установления, осталисв не вполне ввіясненнвіми. В данном контексте охарактеризованная нами система судебнвіх действий следственного характера может ввіступатв в качестве основні далвнейшего изучения особенностей судебного следствия в суде с участием присяжнвіх заседателей. Это обстоятелвство принципиалвно важно, посколвку опрос 154 присяжнвіх заседателей ввіявил следующую тенденцию - внутреннее убеждение 72% из них по вопросам, входящим в их компетенцию, происходило именно в ходе судебного следствия и окончателвно оформлялосв по резулвтатам прений сторон (Приложение 6.9 Таблица 1).