Понятие лица, запрашиваемого к выдаче для уголовного преследования, и основания появления его в российском уголовном процессе
Среди ученых и практиков используются разные наименования лица, в отношении которого приходит запрос о выдаче для уголовного преследования.
Говоря о правоприменителе, следует принимать в расчет, что в судебных постановлениях и определениях, вынесенных в связи с обжалованием решения о выдаче, такое лицо может именоваться и обвиняемым[79], и экстрадируемым[80].
В уголовно-процессуальной науке на этот счет также существуют разные мнения, что приводит к терминологической неоднородности. Одни авторы называют егоО I OO
запрашиваемым лицом[81], другие - запрошенным к выдаче лицом[82], третьи - лицом, совершившим преступление против запрашивающего государства, или пре- ступником , четвертые - лицом, подлежащим выдаче[83] [84], пятые -лицом, подлежащим экстрадиции[85], шестые - подозреваемым/обвиняемым лицом[86].
Изо всех перечисленных наименований самыми спорными являются: «лицо, совершившее преступление против запрашивающего государства» и «преступник». И это при том, что использование в рассматриваемом контексте термина «преступник» восходит еще к временам Киевской Руси, а именно к 911 году, в котором между Русью и Византией был заключен договор, предусматривающий возвращение силой злодеев, скрывающихся за границей[87]. А все дело в том, что факт совершения преступления лицом еще не доказан. Это предстоит сделать. Предрешение же вопроса о виновности лица до вынесения приговора суда и вступления его в законную силу означает нарушение принципа презумпции невиновности, как верно отмечает Н.В. Несмачная[88]. Однако и предложение данного автора называть указанное лицо подозреваемым/обвиняемым вряд ли можно признать правильным. Аналогичной позиции придерживается и ЕСПЧ, обративший внимание при рассмотрении жалобы Х.
Насруллоева, выдача которого у Россий- ской Федерации была запрошена Таджикистаном, на то, что «в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством Российской Федерации заявитель не является ни «подозреваемым», ни «обвиняемым», поскольку в Российской Федерации в отношении него не расследовалось уголовное дело[89]. И действительно, лицо, признанное иностранным государством подозреваемым или обвиняемым, по российским законам таковым не является.Не вполне подходящими являются также следующие названия: «запрошенное к выдаче лицо», «лицо, подлежащее выдаче», «лицо, подлежащее экстрадиции». Последние два обозначения больше подходят лицам, по которым решение о выдаче уже состоялось, и поэтому они подлежат экстрадиции. Между тем глава 54 УПК РФ рассчитана и на тех, в отношении которых такое решение еще не принято или имел место отказ в выдаче лица. Что же касается термина «запрошенное к выдаче лицо», то он также вызывает сомнения, поскольку ориентирован на тех, кого уже запросили с результатом. Вместе с тем применительно к ситуации выдачи лица для уголовного преследования речь должна идти и о тех лицах, которые находятся в процессе запроса такой выдачи. К таким лицам следует отнести тех, к которым на территории Российской Федерации применено уголовнопроцессуальное принуждение (задержаны, заключены под стражу) до получения запроса.
С учетом сказанного более приемлемыми названиями в интересующем нас случае являются следующие, встречающиеся в правовых источниках: «запрашиваемое к выдаче лицо»; «лицо, выдача которого запрашивается». Последнее название используется в некоторых международных договорах Российской Федерации, регламентирующих вопросы выдачи (например, в Договоре между Российской Федерацией и Федеративной Республикой Бразилией о выдаче от 14 января 2002 г. (п. b ч. 2 ст. 6)). Его наряду с понятием «лицо, в отношении которого поступил запрос иностранного государства о выдаче» используют и в тексте проекта Федерального закона № 67509-7, подготовленного Минюстом России.
Термин «лицо, выдача которого запрашивается» является более точным выглядит особенно выигрышно, если учесть, что международно-правовые акты допускают возможность участия лица в уголовном судопроизводстве и тогда, когда поводом для процедуры выдачи является не соответствующий запрос, а, например, ходатайство о взятии под стражу (п. 1 ст. 61 Минской конвенции (1993)) или другая информация, предусмотренная п. 2 ст. 61 и ст. 61.1 указанной Конвенции. Направление же запроса о выдаче лишь предполагается.
Применительно к другому возможному варианту обозначения лица, вокруг которого происходит вся экстрадиционная процедура, а именно термину «запрашиваемое к выдаче лицо», необходимо иметь в виду, что он предусмотрен в УПК РФ, а именно в ч. 2 ст. 465. Однако только этим термином уголовнопроцессуальный закон не ограничивается. Наряду с ним используются и такие понятия, как «лицо, в отношении которого принято решение о выдаче» (ч. 2 ст.
463 УПК РФ); «выдаваемое лицо» (ст. 467 УПК РФ), «лицо, в отношении которого направлен запрос о выдаче» (ч. 4 ст. 460, ч. 3 ст. 462 УПК РФ), «лицо, в отношении которого поступил запрос иностранного государства о выдаче» (ч. 1 ст.
464 УПК РФ).
Примечательно, что и в УПК зарубежных стран рассматриваемый субъект именуется по-разному. Так, например, УПК Украины называет его лицом, в отношении которого рассматривается вопрос о выдаче в иностранное государство (ст. 581 УПК Украины). Азербайджанский законодатель обозначает его как «лицо, запрошенное для выдачи» (ст. 496 УПК Азербайджанской Республики). А УПК Республики Беларусь данному субъекту дает следующее определение: «лицо, задержанное либо к которому применена мера пресечения на основании решения об исполнении просьбы органа иностранного государства либо в связи с нахождением в международном розыске с целью выдачи» (п. 9 ст. 6, ст. 507 УПК Республики Беларусь).
Нельзя не отметить, что любое из приведенных выше понятий увязывается с запросом о выдаче лица. В связи с этим можно заключить, что во всех указанных случаях имеется в виду лицо, в отношении которого приходит запрос иностранного государства о выдаче для уголовного преследования.
В то же время неважно, какую роль указанный запрос выполняет применительно к процедуре выдачи: является ли он поводом к ее началу (ст. 60 Минской конвенции (1993)) или обязательным условием[90] для ее продолжения и вынесения решения о выдаче (п. 1, 2, 3 ст. 61, 61.1 Минской конвенции (1993)).И все-таки приведенные выше конструкции, используемые в зарубежном законодательстве, весьма громоздки по сравнению с используемым в УПК РФ термином «запрашиваемое к выдаче лицо». Хотя и его можно разгрузить, тем самым оптимизировав обозначение лица, которому он адресуется. В связи с этим предлагается понятие «запрашиваемый к выдаче» использовать в качестве базового, применяемого как в отношении лиц, выдача которых запрашивается для уголовного преследования, так и в отношении лиц, запрашиваемых для исполнения приговора. В целях уточнения предлагаемого базового понятия для указанных категорий лиц понадобятся еще два термина: «запрашиваемый к выдаче для уголовного преследования» и «запрашиваемый к выдаче для исполнения приговора». Наше исследование главным образом будет ориентировано на термин «запрашиваемый к выдаче для уголовного преследования». Им будет обозначаться лицо, выдача которого запрашивается для уголовного преследования. Но поскольку нормы главы 54 УПК РФ рассчитаны на ситуации, общие как для «запрашиваемого к выдаче для уголовного преследования», так и для «запрашиваемого к выдаче для исполнения приговора», то предпочтительным для закрепления в УПК РФ будет термин «запрашиваемый к выдаче». Преимущество данного варианта перед теми, которые используются в литературе и применяются в нормативных правовых актах, заключается в том, что конструкция грамматически становится легче, так как запрашиваемый все равно остается лицом. Надо сказать, что законодатель подобный подход уже применил к подозреваемому и обвиняемому (ст. ст. 46, 47 УПК РФ). Нетрудно заметить, в их названии также отсутствует слово «лицо».
Таким образом, предпочтение следует отдать термину «запрашиваемый к выдаче» в силу его лаконичности, емкости, способности унифицировать терминологию в рассматриваемой правовой сфере.
Уточняться он будет по мере необходимости применительно к обозначенным выше двум категориям лиц, выделяемых в зависимости от цели выдачи.Термин «запрашиваемый к выдаче» мы будем применять и в нашей работе, параллельно используя его с тождественными ему понятиями «лицо, запрашиваемое к выдаче» и «лицо, выдача которого запрашивается». Указанными терминами будут обозначаться граждане иностранного государства, лица без гражданства, причем как те, в отношении которых поступление запроса о выдаче предшествовало началу процедуры выдачи, так и те, в отношении которых указанная процедура уже началась без запроса на основании п. 1, 2 ст. 61, 61.1 Минской конвенции (1993), а запрос только ожидается.
Последняя категория запрашиваемых к выдаче лиц требует особого внимания, поскольку действующее законодательство в основном ориентировано на регламентацию правоотношений, возникших в связи с получением Российской Федерацией запроса о выдаче, отвечающего необходимым требованиям[91]. Внимание к лицам, в отношении которых лишь ожидается поступление запроса в ходе начавшейся процедуры выдачи, прослеживается и в международных договорах, ратифицированных Российской Федерацией, и в соответствующих приказах Генерального прокурора РФ, и в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ. Оно связывается со случаями применения к такому лицу уголовно-процессуального принуждения в целях обеспечения возможной выдачи.
Минская конвенция (1993) и Протокол к ней включают следующие ситуации в рассматриваемом контексте: «1. Лицо по ходатайству может быть взято под стражу и до получения требования о выдаче. При этом требование о выдаче будет представлено дополнительно, на что должно содержаться указание в ходатайстве о взятии под стражу до получения требования о выдаче (п. 1 ст. 61); 2. Лицо может быть задержано и без указанного ходатайства, если имеются предусмотренные законодательством основания подозревать, что оно совершило на территории другой Договаривающейся Стороны преступление, влекущее выдачу (п.
2 ст. 61)»[92]; 3. «Договаривающиеся Стороны осуществляют по поручению розыск лица до получения требования о его выдаче при наличии оснований полагать, что это лицо может находиться на территории запрашиваемой Договаривающейся Стороны. При этом поручение об осуществлении розыска должно содержать указание о том, что требование о выдаче этого лица будет представлено (ст. 61.1)»[93].Европейская конвенция о выдаче от 13 декабря 1957 г. также не обходит своим вниманием лиц, в отношении которых лишь ожидается поступление запроса в ходе начавшейся процедуры выдачи. Она предоставляет право запрашивающей стороне в случаях, не терпящих отлагательства, обратиться с просьбой о временном задержании лица до направления запроса о его выдачи (ст. 16).
Пленум Верховного Суда РФ, учитывая требования международных договоров, также отреагировал на рассматриваемые ситуации, тщательно перечислив следующие документы, необходимые для рассмотрения судом ходатайства про- курора о заключении лица под стражу до получения запроса о выдаче: «просьба о временном задержании, отвечающая требованиям, которые определены в статье 16 Европейской конвенции о выдаче, если запрашивающее государство является участником указанного международного договора; ходатайство о взятии под стражу, которое содержит информацию, предусмотренную в статье 61 Минской конвенции (1993), если запрашивающее государство является участником данного международного договора; поручение об осуществлении розыска, составленное согласно статье 61.1 Минской конвенции (1993), если запрашивающее государство является участником Протокола от 28 марта 1997 года к этой Конвенции; другие документы, необходимые для заключения лица под стражу либо применения к нему иных мер пресечения до получения запроса о выдаче в соответствии с подлежащими применению международными договорами Российской Федера-
94
ции»
Этот интерес к лицам, в отношении которых ожидается получение запроса о выдаче, не случаен. Данные лица особенно нуждаются в защите, поскольку применение к ним самых строгих мер уголовно-процессуального принуждения (задержания и заключения под стражу) не вызывает никаких сомнений. У этой группы запрашиваемых к выдаче лиц в отличие от лиц, в отношении которых поступил запрос о выдаче к началу процедуры выдачи, нет ни малейшего шанса рассчитывать на иную, чем заключение под стражу, меру пресечения.
Таким образом, в зависимости от повода к началу процедуры выдачи лица, которых эта процедура касается, делятся на две группы: лица, в отношении которых поступил запрос к началу соответствующей процедуры, и лица, в отношении которых такой запрос ожидается в случаях, предусмотренных п. 1, 2, 3 ст. 61, 61.1 Минской конвенции (1993). [94]
Термин, объединяющий указанные группы лиц («запрашиваемые к выдаче»), впрочем, как и все другие используемые в нормативных актах, в актах нормативного судебного толкования, научной литературе наименования лица, в отношении которого приходит запрос о выдаче для уголовного преследования, сближает один общий подход - обращение к данному субъекту как к лицу. Аналогичное обращение законодатель использует и к следующим участникам уголовного судопроизводства, не включая в их наименование слово «лицо»: обвиняемый (ч. 1 ст. 47 УПК РФ), защитник (ч. 1 ст. 49 УПК РФ), потерпевший (ч. 1 ст. 42 УПК РФ), подозреваемый (ч. 1 ст. 46 УПК РФ) и т.д. Означает ли это сходство то, что запрашиваемого к выдаче можно отнести к участникам уголовного судопроизводства?
Прямого ответа на вопрос о принадлежности запрашиваемого к выдаче лица к участникам уголовного судопроизводства в действующем законодательстве найти не удается. Нет указанных сведений ни в разделе II УПК РФ «Участники уголовного судопроизводства», ни в главе 54 УПК РФ «Выдача лица для уголовного преследования или исполнения приговора». Пленум Верховного Суда РФ в своем постановлении от 14 июня 2012 г. № 11 «О практике рассмотрения судами вопросов, связанных с выдачей лиц для уголовного преследования или исполнения приговора, а также передачей лиц для отбывания наказания» применяет к лицу, в отношении которого был направлен запрос о выдаче, термин «участие», но, только в одном случае. Он связан с рассмотрением жалобы на решение о выдаче (ч. 2 п. 25).
Учитывая современное состояние правовой регламентации вопросов, касающихся запрашиваемого к выдаче лица, сделать окончательный вывод о том, что данное лицо относится к числу участников уголовного процесса, можно лишь после того, как будет установлена принадлежность ему качеств, характеризующих тех, кто участвует в уголовном судопроизводстве. А они действительно имеют место у лица, запрашиваемого к выдаче. Ведь оно является носителем определенных прав и обязанностей, позволяющих ему вступать в процессуальные правоотношения и осуществлять процессуальную деятельность, выполняя процессуальные действия. Таким образом, оно обладает общими для всех участников уголовного судопроизводства признаками, точно сформулированными в свое время Л.Д. Кокоревым95.
Идея принадлежности лица, запрашиваемого к выдаче для уголовного преследования, к участникам уголовного процесса воспринята и некоторыми учеными. Так, А.А. Дмитриева предлагает дополнить имеющееся постановление Пленума Верховного Суда РФ новыми пунктами, предусматривающими обязанность судов при решении вопросов, связанных с выдачей лица для уголовного преследования, обсуждать и принимать, при наличии к тому оснований, решение о безопасности участников уголовного процесса. Тем самым автор косвенно признает лиц, вовлеченных в процедуру выдачи, включая и запрашиваемых к выдаче для уголовного преследования, участниками уголовного процесса96.
Для того чтобы не возникало сомнений в принадлежности этих лиц к участникам уголовного судопроизводства, необходимо в законе четко это свойство зафиксировать. Изучение уголовно-процессуального законодательства зарубежных стран позволяет выявить один из оптимальных способов такой фиксации. Так, УПК Республики Беларусь таких лиц включает в перечень участников уголовного процесса, с помощью которого раскрывается само понятие «участники уголовного процесса» (п. 49 ст. 6 УПК Республики Беларусь). Подобный подход взят на вооружение и украинским законодателем. В п. 25 ч. 1 ст. 3 УПК Украины лицо, в отношении которого рассматривается вопрос об экстрадиции в иностранное государство, названо среди участников уголовного судопроизводства, что российскими авторами оценивается как положительный факт. Это, на наш взгляд, следует учитывать и федеральному законодателю[95] [96] [97]. Надо сказать, что статья 6 УПК Республики Беларусь «Разъяснение некоторых понятий и наименований, содержащихся в настоящем Кодексе», статья 3 УПК Украины «Определение основных терминов Кодекса» являются в некоторой степени аналогами статьи 5 УПК РФ «Основные понятия, используемые в настоящем Кодексе». В каждой из них содержится определение понятия участников уголовного процесса или уголовного судопроизводства. Так, согласно п. 58 ст. 5 УПК РФ «под участниками уголовного судопроизводства понимаются лица, принимающие участие в уголовном процессе». Думается, что дефиниция участников уголовного судопроизводства, представленная российским законодательством, не вполне корректна, так как, во-первых, не дает даже приблизительного ответа на вопрос, кто из субъектов является таким участником; во-вторых, в ней содержится отступление от правил формальной логики. Допущено отступление от речевых норм, называемое тавтологией, а именно, в определении употребляются слова «участники» и «участие», имеющие то же самое значение. Ситуация, когда в определяющем понятии содержится определяемое понятие, противоречит правилам, при помощи которых формулируется правильное определение[98]. Думается, что оптимальным разъяснением понятия «участники уголовного судопроизводства» будет открытый перечень указанных субъектов, включающий в том числе и запрашиваемого к выдаче. По аналогии с п. 49 ст. 6 УПК Республики Беларусь п. 58 ст. 5 УПК РФ может выглядеть следующим образом: «участники уголовного судопроизводства - суд, прокурор, руководитель следственного органа, следователь, орган дознания, начальник подразделения дознания, начальник органа дознания, дознаватель, подозреваемый, обвиняемый, защитник, потерпевший, частный обвинитель, гражданский истец, гражданский ответчик, законные представители и представители, свидетель, эксперт, специалист, переводчик, понятой, а также запрашиваемый к выдаче и иные лица, принимающие участие в уголовном процессе в соответствии с настоящим Кодексом». При этом замечание о том, что участниками уголовного судопроизводства могут быть иные лица, принимающие участие в уголовном процессе в соответствии с УПК РФ, особенно необходимо, если учесть, что в последнее время все отчетливее дает о себе знать идея о необходимости расширения круга участников уголовного судопроизводства. Так, предлагается включить в раздел второй УПК РФ таких новых участников уголовного судопроизводства, как лицо, дающее объяснение; заявитель; лицо, сообщающее о преступлении[99]; изобличаемый[100]; задержанный[101]; секретарь судебного заседания; поручитель; залогодатель; статист[102]. Специфика участия запрашиваемого к выдаче по сравнению с другими участниками уголовного судопроизводства состоит в том, что оно ограничено рамками процедуры выдачи для уголовного преследования, не имеющей никакого отношения к стадиям уголовного судопроизводства. Вместе с тем есть признаки, которые позволяют говорить об определенном сходстве между запрашиваемым к выдаче и участниками со стороны защиты, признанными законодателем (глава 7 УПК РФ). Оно заключается в том, что их появление в уголовном процессе непосредственно либо косвенно связано с обвинительным тезисом, выдвигаемым против них. Только в отношении обвиняемого такой тезис выдвигается российским государством в лице соответствующих органов, а в отношении лица, запрашиваемого к выдаче для уголовного преследования, - иностранным государством. Сходство также прослеживается и в том, что все они отстаивают свои права лично или с помощью участника, называемого законодателем защитником. Приведенные положения позволяют говорить о том, что запрашиваемый к выдаче выполняет, как и все участники со стороны защиты, уголовнопроцессуальную функцию защиты. Это особенно важно, если учитывать, что в литературе факт выполнения уголовно-процессуальных функций зачастую относится к обязательным атрибутам любого участника уголовного процесса[103]. Между тем уголовно-процессуальная функция защиты лица, запрашиваемого к выдаче, не получила четкого закрепления в УПК РФ. О наличии у такого лица указанной функции можно судить, как уже говорилось раньше, лишь по названию участника, отстаивающего его интересы. Речь идет о защитнике, относящемся согласно главе 7 УПК РФ к участникам со стороны защиты. Более глубоко к этому вопросу подходит белорусский законодатель, распространяя понятие защиты на «лицо, задержанное либо к которому применена мера пресечения на основании решения об исполнении просьбы органа иностранного государства, компетентного принимать решения по вопросам оказания международной правовой помощи по уголовным делам, об оказании международной правовой помощи по уголовному делу на основе принципа взаимности либо в связи с нахождением в международном розыске с целью выдачи» (п. 9 ст. 6 УПК РБ). Полагаем такой подход правильным, поскольку осуществляемые в рамках экстрадиционного производства действия порождают у лица, запрашиваемого к выдаче, потребность защищаться не только самостоятельно, но и с помощью защитника, а также законного представителя. Значит, процессуальная деятельность данных участников носит защитный характер. В связи с этим следующий используемый некоторыми авторами довод против выполнения запрашиваемым к выдаче лицом уголовно-процессуальной функции защиты не является убедительным. Он заключается в том, что в отношении данного лица не выполняются следственные действия[104], а значит, принадлежность ему защитной функции сомнительна. Действительно, следственные действия не выполняются, несмотря на то что в некоторых судебных решениях утверждается обратное. Так, в Апелляционном постановлении Воронежского областного суда от 16.06.2016 по делу 22К-1332/2016 указано: «апелляционная инстанция, проверяя законность продления срока содержания под стражей до восьми месяцев, учитывает необходимость выполнения по делу определенного объема следственных и подготовительных действий, связанных с выдачей (экстрадицией) Новоселова другому государству (Республике Азербайджан)» (курсив наш. - Н.А.)105. Не считаем такое утверждение соответствующим российскому уголовно-процессуальному закону. В отношении запрашиваемого к выдаче для уголовного преследования производятся процессуальные действия, не являющиеся следственными. Однако они направлены против данного лица. А поскольку в основном из них формируется экстрадиционное производство, то и оно направлено против запрашиваемого к выдаче лица. Именно такой вектор экстрадиционно- го производства был удачно отмечен Н.А. Сафаровым, объяснившим с помощью него необходимость обеспечения процессуальных гарантий, предусмотренных законодательством запрашиваемого государства[105] [106]. Действительно, в пользу защитной функции запрашиваемого к выдаче говорит многое. Именно для ее осуществления это лицо наделяется соответствующими процессуальными правами, реализация которых позволяет ему выполнять защитительные действия. При этом он отстаивает свои интересы, выражающиеся в стремлении избежать выдачи иностранному государству, а также в стремлении к благоприятным последствиям пребывания его в обозначенном статусе, суть которых не быть ограниченным в правах при применении к нему процедуры выдачи. Данный фактор говорит о заинтересованности запрашиваемого к выдаче лица и дает возможность отнести его к участникам уголовного процесса со стороны защиты, которая, на наш взгляд, продиктована несколькими обстоятельствами. Во- первых, права каждого человека должны быть защищены. Именно на это ориентируют международно-правовые акты и Конституция РФ. Во-вторых, в ходе процедуры выдачи к лицу применяются меры уголовно-процессуального принуждения, что увеличивает риск нарушения его прав. В-третьих, лицо, являясь иностранцем или лицом без гражданства, подвергается процедуре выдачи со стороны чужого для него государства. Находясь на его территории, такое лицо нередко либо не владеет, либо плохо владеет языком этого государства, с большим трудом ориентируется в законодательстве данного государства и в структурах, способных оказать юридическую помощь. Отсутствие у лица элементарных представлений о правовых актах данной страны делает для него реализацию прав затруднительной. Конечно же, такая ситуация будет способствовать возрастанию риска нарушения прав указанного лица. В-четвертых, права лица, в отношении которого осуществляется процедура выдачи, отнюдь не маловажны. Они, наряду с правами и обязанностями других участников уголовного судопроизводства относятся к основам 107 процессуальной деятельности государственных органов . После ряда аргументированных рассуждений мы доказали, что запрашиваемый к выдаче является участником уголовного судопроизводства со стороны защиты, поэтому необходимо уточнить его статус. Очевидно, что государство, инициирующее экстрадицию, такое лицо видит либо в качестве обвиняемого, либо в качестве подозреваемого. А применительно к российскому законодательству подобный подход не просматривается. В научной литературе некоторые авторы для обозначения данного лица используют термины «подозреваемый», «обвиняемый», объясняя это тем, что такой подход применяется в международных конвенциях и соглашениях, касающихся международного сотрудничества в сфере уголовного судопроизводства[107] [108]. Полагаем, что запрашиваемого к выдаче должны характеризовать свои специфические основания появления в уголовном судопроизводстве, без которых наделение данного лица соответствующими правами и обязанностями будет невозможным. Выяснение данного вопроса особенно существенно, поскольку момент появления запрашиваемого к выдаче имеет значение для уяснения времени приобретения указанным лицом права на защиту, а значит, и момента, с которого начинается реализация данного права. К сожалению, УПК РФ не содержит ответа на вопрос о том, когда в качестве процессуальной фигуры появляется запрашиваемый к выдаче. Соответственно, в нем ничего не говорится и об основаниях появления в уголовном судопроизводстве данного лица. Поэтому при их определении важно учитывать международно-правовые нормы, нормы УПК РФ, нормы ведомственных нормативных актов, положения постановления Пленума Верховного Суда РФ. Анализ указанных документов позволяет констатировать то, что основания появления в уголовном судопроизводстве лица, запрашиваемого к выдаче, непосредственно связаны с применением к нему мер уголовно-процессуального принуждения, среди которых самой распространенной является задержание. При этом речь идет не о любом задержании лица, а о задержании в целях возможной выдачи. И хотя такое задержание призвано обеспечивать исполнение запроса о выдаче, оно может предшествовать получению указанного документа компетентными органами Российской Федерации запроса. Аналогичная ситуация может складываться и с заключением под стражу, определяемым в ряде международных документов как арест. Его применение также допустимо при соблюдении определенных условий до поступления запроса о выдаче. Вместе с тем заключение под стражу производится в целях обеспечения исполнения указанного запроса. Возможность взятия лица под стражу до получения требования о выдаче предусматривается статьей 61 Минской конвенции (1993), причем в качестве альтернативы задержанию при таких же обстоятельствах. На нее указывает союз «или» в названии статей 61, 62 Минской конвенции (1993) («Взятие под стражу или задержание до получения требования о выдаче» (ст. 61), «Освобождение лица, задержанного или взятого под стражу» (ст. 62)). Следовательно, кроме задержания, основанием появления запрашиваемого к выдаче лица в уголовном судопроизводстве является заключение его под стражу. Но если запрос о выдаче лица получен от иностранного государ- ства, то возможно избрание и иных мер пресечения в целях обеспечения исполнения указанного запроса. По крайней мере, на это ориентируют ст. 466 УПК РФ и п. 16 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 14 июня 2012 г. № 11 «О практике рассмотрения судами вопросов, связанных с выдачей лиц для уголовного преследования или исполнения приговора, а также передачей лиц для отбывания наказания». Таким образом, в настоящее время появление в уголовном судопроизводстве запрашиваемого к выдаче является автоматическим последствием таких процессуальных действий, выполняемых в отношении него, как задержание и применение мер пресечения. Данное обстоятельство сближает запрашиваемого к выдаче с подозреваемым, поскольку основания их появления в определенной мере совпадают. К ним относятся протокол задержания и постановление об избрании меры пресечения. Отличие лишь в том, что данные меры уголовнопроцессуального принуждения применяются к разным участникам уголовного судопроизводства. Следующий вопрос для рассмотрения заключается в том, насколько грамотно данные уголовно-процессуальные акты способны фиксировать констатировать появление лица, запрашиваемого к выдаче, в качестве участника процесса. Появление нового участника уголовного судопроизводства должно сопровождаться наделением его соответствующими правами для защиты своего законного интереса. И данное обстоятельство в том или ином виде всегда отражается в правоприменительных актах, служащих основанием для появления других участников уголовного процесса (например, в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, постановлении о признании потерпевшим, постановлении о признании гражданским истцом, постановлении о допуске законного представителя и др). Более того, в таком процессуальном акте подписью участника уголовного судопроизводства удостоверяется факт разъяснения ему предоставленных прав, что вовсе не типично для постановления об избрании меры пресечения, которое содержит лишь разъяснение порядка его обжалования. Это свидетельство того, что основное предназначение данного документа другое. Несколько иначе дело обстоит с другим документом, вовлекающим запрашиваемое к выдаче в уголовно-процессуальные отношения, связанные с его экстрадицией, - с протоколом задержания. Он содержит информацию о предоставляемых задержанному правах, требует удостоверения факта их разъяснения данному лицу подписью задержанного в этом же документе. Однако ориентирован данный документ не на запрашиваемого к выдаче и его процессуальные возможности, а на подозреваемого и его права. Это связано с тем, что вопросы задержания применительно к лицу, выдача которого запрашивается, не регламентированы действующим законодательством. Но даже при надлежащей адресности протокола задержания данный документ с натяжкой может претендовать на роль процессуального основания для появления участника уголовного судопроизводства, поскольку он не содержит мотивированного вывода о признании лица таковым. На данное обстоятельство применительно к подозреваемому уже обращалось внимание в научной литературе[109]. И не только в ней. В свое время была предпринята попытка, правда, безуспешная, внести на законодательном уровне предложение оформлять постановлением привлечение лица к участию в деле в качестве подозреваемого. Речь идет о статье 41 Теоретической модели УПК РСФСР 1990 г.[110] Однако идея, отвергнутая российским законодателем, прижилась в уголовнопроцессуальном законодательстве некоторых зарубежных стран. В одних странах данный документ является единственным процессуальным основанием для появления подозреваемого (например, в УПК Республики Узбекистан (ст. 360)), в других - он лишь одно из таких оснований наряду с другими процессуальными актами. При этом комбинации существуют разные. Так, согласно ч. 1 ст. 40 УПК Республики Беларусь альтернативой постановлению о признании лица в качестве подозреваемого применительно к рассматриваемому вопросу являются постановление о возбуждении уголовного дела и постановление о применении меры пресечения. А ч. 1 ст. 63 УПК Республики Молдова, перечисляя процессуальные акты, посредством которых лицо может быть признано подозреваемым, наряду с постановлением о признании лица в качестве подозреваемого называет протокол задержания и постановление или определение о применении меры пресечения, не связанной с лишением свободы. Нужно сказать, что сделанный зарубежным законодательством акцент на соответствующее постановление в процедуре признания лица в качестве подозреваемого в целом согласуется с используемым на правовом уровне общим подходом в вопросе присвоения лицу статуса участника уголовного процесса. Так же, как отношении остальных участников (обвиняемого, потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика и т.д.) должно выноситься соответствующее постановление. Этого принципа придерживается и российский законодатель применительно к участникам, указанным в главе 7 УПК РФ. Незаслуженно исключен из этого списка только подозреваемый. В пользу данного вывода свидетельствует то, что при решении проблемы наделения нового лица статусом участника уголовного судопроизводства ученые обращаются к опыту правового регулирования, накопленному в отношении обвиняемого и других, кроме подозреваемого, участников. Действующая применительно к подозреваемому схема вовлечения в уголовное судопроизводство не всеми признается совершенной. Например, П.А. Колмаков, обоснованно предлагая «ввести в уголовное судопроизводство в качестве участника лицо, нуждающееся в применении принудительных мер медицинского характера, рекомендует наделять его правами и обязанностями постановлением о признании лица таковым, а не каким-либо иным документом»[111]. Полагаем, что и статус запрашиваемого к выдаче должен признаваться соответствующим постановлением. Надо сказать, что данная мера предлагается в интересах реализации права на защиту данного лица, поскольку благодаря ей однозначно фиксируются факт появления запрашиваемого к выдаче в уголовном процессе в качестве участника, момент наделения его соответствующими правами, включая право на защиту, и начало реализации этого права в уголовном судопроизводстве. Постановление о признании лица запрашиваемым к выдаче должно объявляться лицу, а его права, которые надлежит перечислять в постановлении, должны ему разъясняться под роспись, которую следует ставить в нем. При этом данный документ должен быть единым для всех случаев появления запрашиваемого к выдаче в качестве процессуальной фигуры (и когда запрос о выдаче поступил, и когда только ожидается его поступление в ходе начавшейся экстрадиционной проверки). Однако вынесение указанного постановления является лишь одним из процессуальных действий, которые должны включаться в производство о выдаче лица для уголовного преследования. Оно, наряду с другими действиями, не должно выполняться ранее того момента, когда у государственных органов и должностных лиц возникнет право на их производство. А этот момент в УПК РФ четко не обозначен. Анализ статьи 466 УПК РФ дает основание считать избрание меры пресечения началом данного вида процессуального производства. Но это не совсем верно, поскольку применение уголовно-процессуального принуждения является уже реализацией необходимых мероприятий по начавшемуся, а, по сути, возбужденному, производству о выдаче. Аналогичную оценку получило среди ученых и практиков применение в отношении подозреваемого задержания до возбуждения уголовного дела. Оно признано недопустимым. В противном случае, считают сторонники указанной точки зрения, такое «лицо получает право на возмещение вреда в порядке, установленном гл. 18 УПК РФ»[112]. Сказанное с учетом проведенного сопоставления показывает необходимость связывать начало экстрадиционного производства не с применением задержания и не с избранием меры пресечения, а с другим событием. На наш взгляд, таким может стать вынесение постановления о возбуждении производства о выдаче. Указанное производство должно быть рассчитано на случаи выдачи лица иностранному государству и возбуждаться только в отношении лица. А значит, и постановление тоже должно выноситься в отношении лица - либо запрашиваемого для уголовного преследования, либо запрашиваемого для исполнения приговора. Статусы этих лиц весьма близки, недаром вопросы, касающиеся и одного, и другого, рассматриваются в одной главе УПК РФ (главе 54). Однако полного тождества не наблюдается, поэтому наше исследование главным образом касается запрашиваемого к выдаче для уголовного преследования. Однако ограничиваться только вынесением постановления о возбуждении производства о выдаче нельзя. Оно должно обязательно сопровождаться уведомлением лица об этом и вручением копии указанного постановления запрашиваемому к выдаче. Кем должно выноситься такое постановление? Поскольку следующая за вынесением данного постановления проверка в отношении запрашиваемого к выдаче в большей мере является прокурорской, хотя, как верно отмечает А.Е. Косарева не исключено выполнение ее в рамках определенных действий сотрудниками МВД, ФСБ [113], то и выносить данное постановление, на наш взгляд, должен прокурор. Аналогичный подход использует законодатель по отношению к прокурорской проверке, с которой начинается производство ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств, отводя ей важное место в УПК РФ. Такое производство возбуждается постановлением прокурора, который проводит проверку, завершая ее заключением. Данная схема очень напоминает предложенный ведомственными актами порядок, применяемый для решения вопроса о выдаче лица. И в нем есть место прокурорской проверке, которая завершается составлением заключения, необходимого для принятия Генеральным прокурором РФ решения о выдаче. К сожалению, эта схема не приобрела процессуальной формы, закрепленной законодателем, что снижает эффективность реализации права на защиту запрашиваемого к выдаче для уголовного преследования. Ведь оптимальная процедура является важной процессуальной гарантией реализации права на защиту запрашиваемого к выдаче для уголовного преследования. В этом смысле возбуждение производства о выдаче лица для уголовного преследования, как часть указанной процедуры, способно сделать момент приобретения лицом соответствующего статуса более прозрачным. Кроме того, возбуждение производства о выдаче станет правовой основой для выполнения в отношении лица процессуальных действий, часть из которых будет составлять экстрадиционную проверку. В целях процессуальной экономии, а также качественной реализации права на защиту запрашиваемого к выдаче решения о возбуждении производства о выдаче для уголовного преследования и о признании лица запрашиваемым к выдаче должны приниматься не только одновременно, но и, на наш взгляд, содержаться в одном процессуальном акте. Такой документ можно назвать сложным, поскольку в нем затрагиваются разные вопросы. Данное свойство предопределено усложнением самой экстрадиционной процедуры, что, по нашему мнению, является необходимым в силу высокой значимости ее последствий для запрашиваемого к выдаче. Следует отметить, что идея совмещения в одном документе решения о возбуждении производства и решения о признании лица участником уголовного процесса уже заявлялась ранее в процессуальной литературе. Примечательно, что она касалась не только подозреваемого, но и потерпевшего[114]. Считаем ее вполне продуктивной, несмотря на критику. Двойственность такой идеи виделась в том, что она допускала совмещение различных процессуальных актов, один из которых дает начало производству, а второй определяет процессуальное положение лица[115]. Но разве подобная практика совмещения не известна действующему законодательству? Обратимся, например, к обвинительному акту - документу, совмещающему акт, завершающий производство по уголовному делу (ст. 225 УПК РФ), и акт, определяющий процессуальное положение лица, а именно обвиняемого (п. 2 ч. 1 ст. 47 УПК РФ). Кроме того, подобная практика совмещения разных решений в одном процессуальном акте известна не только российскому, но и зарубежному законодательству. Так, согласно ч. 2 ст. 360 УПК Республики Узбекистан в одном постановлении излагаются решения о задержании, возбуждении дела и привлечении лица к участию в деле в качестве подозреваемого. Это правило рассчитано на случаи, когда лицо, подозреваемое в совершении какого-либо преступления, задержано до возбуждения дела и проверка, предусмотренная статьей 225 УПК РУ, подтвердила обоснованность задержания. Отчасти предложенную схему можно, на наш взгляд, применить и в отношении запрашиваемого к выдаче, допуская на законодательном уровне одновременное выполнение возбуждения производства о выдаче лица для уголовного преследования, признания лица в качестве запрашиваемого к выдаче и его задержания. При этом задержание должно оформляться протоколом, адаптированным не к подозреваемому, как это есть сейчас, а к лицу, запрашиваемому к выдаче. Соответственно, на данного участника должно быть ориентировано и название, и содержание протокола задержания. Что касается возбуждения производства о выдаче лица для уголовного преследования и признания лица в качестве запрашиваемого к выдаче, то два этих процессуальных действия целесообразно оформлять одним документом - постановлени- ем о возбуждении производства о выдаче и признании лица запрашиваемым к выдаче. Значение данного акта не исчерпывается только тем, что он четко обозначает начало производства о выдаче лица, за нормативное уточнение которого высказалось большинство опрошенных практических работников (68% прокуроров, 83% судей и 79% адвокатов). Указанное постановление становится и точкой отсчета процессуальных правоотношений по реализации права на защиту запрашиваемого к выдаче, поскольку для этого есть все предпосылки. Во-первых, с этого момента лицо приобретает статус участника уголовного судопроизводства, становясь запрашиваемым к выдаче. Именно в отношении данного лица осуществляется вся процедура выдачи, чем ему создается положение ключевого участника экстрадиционных правоотношений. Во-вторых, с момента вынесения постановления о возбуждении производства о выдаче лицо получает реальную возможность защищать свои интересы в российском уголовном судопроизводстве. Кстати, подобной функцией, правда, применительно к подозреваемому, обладает и другой документ, в определенной мере аналогичный рассматриваемому, - постановление о возбуждении уголовного дела. Данный факт уже находил отражение в литературе[116]. Правоотношения по реализации права на защиту запрашиваемого к выдаче, являясь разновидностью экстрадиционных правоотношений, главным образом возникают между традиционными участниками, наделенными властными полномочиями, с одной стороны, и участниками, не обладающими властным ресурсом, с другой. Значит, постановление о возбуждении производства о выдаче и признании лица запрашиваемым к выдаче, являясь точкой отсчета для реализации права на защиту запрашиваемого к выдаче лица, одновременно становится таковой и для правоотношений с традиционным составом участников. Однако данными правоотношениями процедура выдачи не исчерпывается. Им предшествуют другие правоотношения, также существующие в сфере выдачи, но складывающиеся между самими государственными органами и должностными лицам, (например, направление Генеральным прокурором РФ поступившего запроса о выдаче нижестоящим прокурорам для исполнения). Они ведут свой отсчет либо с момента поступления запроса о выдаче лица, либо с момента поступления иных обращений, предусмотренных международными договорами (ходатайства о взятии под стражу, поручения об осуществлении розыска). Лишь в одном случае, когда указанные документы отсутствуют, но лицо задерживается потому, что есть предположения, что оно совершило преступление на территории другого государства, все виды процессуальных правоотношений в сфере выдачи (требующие как участия только государственных органов и должностных лиц, так и отношения между этими субъектами и участниками, не обладающими властным ресурсом) возникают одновременно. На сегодняшний день это происходит с момента задержания. Мы же предлагаем другую отправную точку - постановление о возбуждении производства о выдаче и признании лица запрашиваемым к выдаче. Данный процессуальный акт должен выноситься во всех ситуациях: и когда поступление запроса о выдаче и иных обращений (ст. 60 Минской конвенции (1993)) предшествует задержанию запрашиваемого к выдаче или избранию в отношении него меры пресечения, и когда задержание опережает получение запроса о выдаче (п. п. 1, 2 ст. 61, ст. 61.1 Минской конвенции (1993)). Несомненно, применительно ко второму случаю реализовать данное предложение будет сложнее, но все равно возможно, если учесть, что уголовно-процессуальное задержание, сопровождающееся составлением протокола задержания, начинается позже фактического, а точнее, не позднее 3 часов после доставления лица в орган дознания. Значит, такой разрыв во времени может достигать трех часов (ч. 1 ст. 92 УПК РФ). Полагаем, что, если разрешить использовать каналы быстрой связи (телефон, факс и т.д.), а также учесть, что вопросы, связанные с выдачей, решаются прокуратурой не так часто117, трехчасового интервала, начинающегося с момента до- [117] ставления лица в орган дознания, будет достаточно для сообщения прокурору о произведенном фактическом задержании лица, а также для вынесения прокурором постановления о возбуждении производства о выдаче и признании лица запрашиваемым к выдаче, объявления его заинтересованному лицу и разъяснения ему прав. В ситуации больших расстояний между правоохранительными органами, имеющих место в некоторых регионах страны, ставящих под угрозу соблюдения процессуальных сроков, полагаем возможным разрешить на нормативном уровне использование электронных документов и систем видеоконференцсвязи. Таким образом, постановление о возбуждении производства о выдаче и признании лица запрашиваемым к выдаче может быть составлено ранее протокола задержания или одновременно с ним, но не позже. В противном случае признание лица запрашиваемым к выдаче станет следствием применения к нему меры уголовно-процессуального принуждения, что нельзя признать верным. Меры принуждения, как правильно отмечалось в литературе, «должны применяться только после приобретения лицом того или иного процессуального положения и только при тех условиях, которые установлены законом и соответствуют данному IIO правовому статусу»110. Непосредственное участие прокурора в процедуре возбуждения производства о выдаче, особенно тогда, когда только зарождаются правоотношения с участием запрашиваемого к выдаче лица, весьма важно с точки зрения предотвращения возможных злоупотреблений со стороны сотрудников, причастных к содержанию такого лица под стражей. От подобных злоупотреблений не застраховано ни одно государство, знакомое с экстрадиционной процедурой. Ярким примером этого могут быть издевательства таиландских властей над Виктором Бутом перед его экстрадицией, получившие широкую огласку в мире [118] [119]. Аналогичные ситуации возникают и в России. Так, А.М. Мукаев, подвергшийся экстрадиционной процедуре, утверждал, что на территории Российской Федерации во время содержания под стражей в отношении него применялись пытки со стороны милиции. Данный факт не получил надлежащей проверки российскими органами власти, но был установлен ЕСПЧ[120]. Подобные ситуации свидетельствуют о необходимости непосредственного контроля и участия со стороны прокурора как при возбуждении производства о выдаче, так и при выполнении других процессуальных действий в дальнейшем. Особенно это касается тех из них, что будут выполняться вслед за возбуждением указанного производства, признанием лица в качестве запрашиваемого к выдаче и задержанием. В первую очередь речь идет о получении объяснений у запрашиваемого к выдаче лица. Надо сказать, что и в настоящее время прокуроры Российской Федерации получают объяснения у задержанных в связи с возможной выдачей. Данное полномочие реализуется и прокурорами Республики Беларусь (ч. 3 ст. 512 УПК Республики Беларусь). Правда, регламентируется оно в первую очередь не ведомственными актами, как в Российской Федерации, а кодифицированным нормативным актом, что выглядит более логичным применительно к процессуальному полномочию субъекта уголовно-процессуальной деятельности. Завершая исследование в данном параграфе, следует отметить, что отсчет времени нахождения лица в процессуальном статусе запрашиваемого к выдаче должен начинаться с момента вынесения прокурором постановления о возбуждении производства о выдаче и признании лица запрашиваемым к выдаче, а не с момента задержания или заключения под стражу, как это имеет место в настоящем. Именно указанным постановлением лицо должно вовлекаться в уголовный процесс и, в частности, в процедуру выдачи. Это правило должно действовать независимо от того, что послужило поводом для возбуждения производства о выдаче (запрос о выдаче или иной повод). В результате для всех рассматриваемых случаев унифицируются не только процедура присвоения лицу статуса запрашиваемого к выдаче, начало процессуального производства о выдаче, но и начало экстрадиционной проверки. Ведь постановление о возбуждении производства о выдаче предполагается и как официальное решение об экстрадиционной проверке. С учетом сказанного действующее уголовно-процессуальное законодательство требует соответствующей коррекции, которая в первую очередь должна предполагать закрепление в УПК РФ определения понятия запрашиваемого к выдаче лица, учитывающего процессуальное основание его появления в уголовном процессе. Именно понятие и основания появления, как верно отмечает П.А. Колмаков, составляют важнейшую часть содержания и процессуального положения любого участника уголовного судопроизводства[121]. На наш взгляд, нормативное определение запрашиваемого к выдаче должно базироваться не на идее появления данного участника с момента задержания или избрания меры пресечения. Его фундаментом должна стать необходимость возбуждения производства о выдаче как процессуального основания появления в уголовном процессе лица, запрашиваемого к выдаче. Формулировка дефиниции должна быть следующей: «запрашиваемым к выдаче признается лицо, в отношении которого вынесено постановление о возбуждении производства о выдаче и признании лица запрашиваемым к выдаче». Исследование понятия запрашиваемого к выдаче и оснований появления его в российском уголовном процессе дало возможность резюмировать: 1. Запрашиваемый к выдаче является самостоятельным участником уголовного судопроизводства, заинтересованным в исходе экстрадиционной процедуры и выполняющим уголовно-процессуальную функцию защиты в силу следующих причин: он наделяется соответствующими процессуальными правами; он отстаивает свои интересы, выражающиеся в стремлении избежать выдачи иностранному государству, а также иметь благоприятные последствия пребывания в обозначенном статусе, суть которых не быть ограниченным в правах при применении к нему процедуры выдачи; против него ведется экстрадиционное производство, что порождает потребность в защите. 2. Необходимость защиты прав и законных интересов запрашиваемого к выдаче продиктована несколькими факторами: потребностью каждого человека в защите своих прав, реализация которой подкреплена нормативным требованием осуществлять такую защиту применительно ко всем (ч. 1 ст. 48, ст. ст. 45, 46 Конституции РФ, а также международные договоры); способностью прав и обязанностей запрашиваемого к выдаче лица наряду с правами и обязанностями иных участников уголовного судопроизводства содействовать формированию основ процессуальной деятельности государственных органов; применением в отношении запрашиваемого к выдаче лица уголовно-процессуального принуждения, увеличивающего риск нарушения его прав; имеющимся в большинстве случаев незнанием или плохим знанием указанным лицом языка населения государства, на территории которого он находится, а также законодательства и структур, способных оказать юридическую помощь. 3. Процессуальные основания появления запрашиваемого к выдаче, которыми на сегодняшний день являются составление в отношении него протокола задержания и постановления об избрании меры пресечения, требуют своего совершенствования. Указанная проблема не может быть решена в отрыве от проблемы надлежащего процессуального оформления начального этапа экстрадици- онного производства - его возбуждения. Основными направлениями ее решения должны стать: адаптация процедуры задержания к лицу, запрашиваемому к выдаче, путем соответствующей коррекции названия и содержания протокола задержания; расширение системы процессуальных документов за счет сложного процессуального документа, составляемого прокурором, - постановления о возбуждении производства о выдаче и признании лица запрашиваемым к выдаче, которое должно стать единственным процессуальным основанием появления в уголовном судопроизводстве запрашиваемого к выдаче лица; оформление задержания не ранее возбуждения производства о выдаче лица для уголовного преследования и признания лица запрашиваемым к выдаче. 2.2.