1.1. Ключевые понятия и категории теории доказательств и доказывания.

Полагаем, что вполне оправданно сначала определиться в общих пред­посылках диссертационного исследования, а затем попытаться выявить осо­бенности доказывания применительно к проверочным действиям и предвари­тельному расследованию преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотических средств и психотропных веществ.

В качестве существенных методологических предпосылок служат клю­чевые понятия и категории теории доказательств и доказывания. «Теория до­казательств, - писал известный российский юрист В.Д. Спасович, - составля­ет центральный узел всей системы судопроизводства... начало движущее, образующее, статью процесса самую существенную, которая обусловливает и устройство судов, и все главные формы судопроизводства, и главные фор­мы судоустройства»¹.

Л.Т. Ульянова справедливо полагает, что «на основе принимавшихся законов и с использованием научных достижений дореволюционных ученых формировалась теория доказательств советского уголовного процесса»^{[IV] [V].}

По мнению В.А. Новицкого, «теория доказывания и правоприменения выросла из практического доказательственного права, появившегося с пер­вым процессом доказывания человека. На последующих исторических этапах происходило его развитие и совершенствование»^[VI].

Так или иначе, библиография по теории доказательств в российском

уголовном процессе, вероятно, одна из самых обширных¹. И в настоящее время мало кто из процессуалистов, который бы в своих работах не затронул того или иного института доказательственного права^{[VII] [VIII].}

Это нетрудно объяснить, поскольку, наверное, нет других проблем, ко­торые заключали бы в себе такое количество различных аспектов уголовно­процессуальной теории и практики. Однако на протяжении многих лет не только не утвердились единообразные представления об основных положе­ниях этой теории, но, напротив, возникло множество противоречивых толко­ваний источников уголовно-процессуального законодательства и разнооб­разных проявлений правоприменительной практики^[IX].

Таким образом, в тексте диссертационной работы, на наш взгляд, впол­не допустим дискуссионный характер подхода в целом и некоторых сужде­ний автора в частности.

Скорее всего, в 1966 - 1967 и 1973 гг., когда увидели свет два издания коллективной монографии, термин «теория доказательств» стал укрепляться на уровне научной традиции^[X]. Сама же теория доказательств стала общепри­знанным разделом науки уголовного процесса и почти всегда центром науч­ной полемики. При этом не получилось твердой приверженности русских и

российских процессуалистов к определенному термину: одни писали о дока­зательствах, другие - об учении о доказательствах, третьи - о теории улик¹.

Найти «золотую середину» между общностью, скажем, доказательст­венного права, теорией доказательств, методологическим уровнем этой тео­рии и содержательностью (специфичностью практического доказывания) в основе своей содержат, казалось бы, неразрешимое противоречие. Видимо поэтому некоторые авторы-исследователи зачастую «вынуждены» некоторые аспекты теории доказательств называть новыми теориями.

А.Р. Белкин однозначно оценил, что «во всех этих и прочих подобных случаях то, что именовалось «теорий доказательств», при ближайшем рас­смотрении оказывалось таковой лишь в незначительной части, где речь шла о понятии и видах доказательств. Все же остальное содержание этой теории относилось и относится к оперированию доказательствами, т. е. к доказыва­нию»^{[XI] [XII].}

А.А. Давлетов «в результате отсутствия цельного, логически последо­вательного представления о том, что именуется теорией доказательств» сформировал новую теорию - «теорию уголовно-процессуального позна­ния»^[XIII].

Ю.К. Орлов отмечает, что «гносеологические, логические, правовые основы и правила доказывания изучаются теорией доказательств»^[XIV].

А.В. Агутин, напротив, утверждает: «В третьем разделе УПК РФ «До­казательства и доказывание» нашла воплощение отечественная теория дока­зывания»^[XV].

Разумеется, всякому теоретическому познанию (особенно в его началь­ном виде) неизбежно присущ гипотетический элемент.

В качестве самостоятельного института, который образует правовую основу доказательств и доказывания, служит раздел III УПК РФ (главы X и XI). Эти нормы доказательственного права пронизывают всю структуру про­цессуальных положений, включая задачи судопроизводства и его принципы, полномочия государственных органов, права и обязанности участников (сто­рон), порядок производства следственных и судебных действий. Доказатель­ственное право «приказывает» делать то, что «должно быть совершаемо». Правомерна аналогия: если справедливы утверждения процессуалистов о том, что «судебное следствие является центральной стадией уголовного про­цесса, а ее ядром выступает уголовно-процессуальное доказывание»,¹ то можно смело утверждать, что доказательственное право составляет ядро уго­ловно-процессуального права, хотя оно может быть выделено из всей систе­мы достаточно условно. Скорее всего, доказательственное право, как часть общей системы уголовно-процессуального права, формировалось одновре­менно с целым.

И. Фихте так написал о соотношении части и целого: «Система - орга­ническое целое, в котором не может существовать ни одна часть, если не су­ществуют все остальные». Более того, И. Фихте отметил, что «система появ­ляется не элементно (частями), а вся целиком, в любой период ее существо­вания»^{[XVI] [XVII].}

Представляется, что и теория доказательств развивалась неразрывно о г теоретических положений, относящихся к доказыванию. То и другое базиру-

ется на едином доказательственном праве. С нашей точки зрения, и право­мерно, и целесообразно не дробить целостную систему правовых норм и на­учных представлений о доказательствах и доказывании, а напротив - гово­рить о единой «теории доказательств и доказывания» в уголовном процессе¹.

Однако нужно согласиться с тем, что наиболее важным элементом в любой теории - это «принцип, органически связывающий все другие элемен­ты теории в единое целое, в стройную систему»^{[XVIII] [XIX]. Пока нет синтезирующего принципа или системообразующего понятия, нет и теории. Этот принцип не дается в готовом виде в начале формирования теории. Это - результат ее раз­вития, хотя бы начальный. Найден принцип - начинает более активно фор­мироваться теория. То, что было до него - только строительный материал, а не постройка. Однако без материала не построишь и самого здания. Таковым материалом служат основные понятия, суждения и категории, выражающие связи между ними.}

В.П. Малахов отмечает: «Движителем и резервуаром мышления явля­ются понятия. Поэтому, если нам удастся выявить специфику права на уров­не понятий, их внутренних структур, логических свойств и предназначений, то тогда мы получим возможность проникнуть в его сущность»^[XX]. Безусловно, характерной чертой понятия, отличающего его от простого представления, является точность, с которой в содержании понятия указываются существен­ные признаки. Однако практика доказывания не зависит всецело или глав­ным образом от совершенства логико-понятийных соображений. Поэтому надо сознавать, что нет необходимости завышать воздействие понятийных и

логических конструкций¹. Однако бывают исключительные случаи, когда иное понимание взаимосвязанных терминов ведет к новым выводным знани­ям, или - к новой объяснительной схеме. По нашему мнению, есть основания утверждать, что такое исключение нужно сделать именно для нескольких ключевых понятий.

В свое время С.К. Крепышева попыталась «внедрить» новое толкова­ние «старых» терминов: «расследование», «раскрытие» и «доказывание»^{[XXI] [XXII].}

По-видимому, автором не был сделан должный акцент на том, что но­вое толкование термина «расследование» ведет к важному признанию того, что метод «следования по следам» в равной степени используется субъекта­ми основных форм доказывания: оперативно-розыскной, дознавательской и следственной.

Понятие «раскрытие преступления», по мнению многих процессуали­стов и криминалистов, «относится к числу исходных и центральных, вокруг которого группируются другие понятия»^[XXIV]. В то же время оно весьма много-

значно в употреблении¹. Некоторые авторы связывают раскрытие преступле­ния со временем появления процессуальной фигуры подозреваемого, его за­держанием, избранием меры пресечения и допросом^{[XXV] [XXVI]. Другие авторы - с ре­шением вопроса о предъявлении обвинения[XXVII]. Третьи - с моментом установ­ления в полном объеме всех элементов предмета доказывания[XXVIII]. Впрочем, имеются, как минимум, еще полдюжины воззрений на термин «раскрытие преступления», которые носят конвенциональный характер[XXIX].}

Между тем, в этом термине заключен только один смысл: познание (раскрытие) сущности следов преступления, а через них - самого механизма совершенного криминала или же отсутствия последнего. «Исследование ис­точника представляет декодирование исходного сообщения, содержащегося в следе, по правилам использованного кода. В результате, - пишет В.Я. Кол­дин, - субъект доказывания (адресат сообщения) получает фактические дан­ные об исследуемом событии: объектах, механизме, условиях следообразова­ния. Указанные фактические данные при условии их получения в режиме процессуального доказывания являются доказательствами и могут быть ис­пользованы для установления доказательственных фактов»^[XXX].

Иными словами, «раскрытие» - термин, обозначающий познаватель­ный аспект деятельности «расследователей».

наркотических средств и психотропных веществ - «раскрыватели». Причем, «раскрыватели» совершенно неотделимы от «расследователей», поскольку нельзя ничего познать-раскрыть без следов.

Доказывание есть вообще опосредованное познание, отражение отра­женного в следах события. По мнению И.В. Решетниковой, «если исходить из сущности познания, то доказывание будет одинаковым во всех сферах реализации права. Процедура рассмотрения любых дел в суде и во внесудеб­ных органах отличается от законотворческой и прочей деятельности, что обусловлено наличием особой процессуальной и процедурной формы уста­новления обстоятельств дела, исследования и оценки доказательств, гарантий прав лиц, участвующих в доказывании»¹.

Е.В. Додин отмечает, что «доказывание, осуществляемое органами го­сударственного управления, по своей сути, ничем не отличается от судебно­го. В обоих случаях имеет место целенаправленная деятельность уполномо­ченных законом лиц по установлению обстоятельств дела»^{[XXXI] [XXXII].}

В.М. Сырых считает, что доказывание относится к стадии сбора и оценки фактических обстоятельств, понимая под доказыванием деятель­ность, направленную на установление фактических обстоятельств дела с по­мощью доказательств^[XXXIII].

Несовершенство процессуального доказывания влечет несовершенство и правоприменения ввиду того, что правоприменение и доказывание соотно­сятся как причина и следствие. «Доказывание, - как пишет В.А. Новицкий, - остаётся «terra incognita» для современной юриспруденции»^[XXXIV].

М.С. Строгович писал: «Доказывание - это установление при помощи доказательств всех фактов, обстоятельств, имеющих значение для разреше-

ния уголовного дела... Доказывание - это пользование доказательствами для выяснения обстоятельств уголовного дела»¹.

«Всякое доказывание в процессе предполагает, что одна из сторон представляет доказательство, затем это доказательство предъявляется другой стороне, которая делает против него возражения, и в свою очередь представ­ляются другие доказательства»^{[XXXV] [XXXVI].}

М.М. Гродзинский определял доказывание как «деятельность следст­венно-судебных и прокурорских органов по собиранию, закреплению и оценке доказательств»^[XXXVII]. Аналогичным образом относились к доказыванию и другие ученые-процессуалисты^[XXXVIII].

Проф. А.С. Александров относительно судебного доказывания выска­зался следующим образом: «Судебное доказывание - это разговор, диалог, назначение которого в том, чтобы переговорить противную сторону, убедить суд в своей правоте. Судебное доказывание направлено на установление су­дебных фактов, смысла текста закона и формирование у судьи убеждения в справедливости, законности и обоснованности требований стороны. Судеб­ное доказывание включает в себя: 1) представление юристом сведений, пре­тендующих на статус фактографических примеров, 2) их исследования (про­верки и оценки) участниками судебного следствия, приводящего к образова­нию доказательственных фактов; 3) интерпретацию текстов (в т.ч. закона); 4) аргументацию. Доказывание фактических обстоятельств по уголовному делу включает обнаружение, собирание, фиксацию, проверку и оценку «нетехни­ческих» доказательств (фактических данных) на досудебном производстве, а

затем представление и исследование их в судебном заседании»¹.

Таким образом, исходной методологической проблемой служит выра­ботка понимания онтологической и гносеологической природы образования судебных доказательств как отражения специфических результатов преступ­ной деятельности в сфере незаконного оборота наркотических средств и пси­хотропных веществ.

Это понимание складывается из следующих положений:

1) гносеологические закономерности имеют универсальных характер, применяются в любой области познания и выступают в роли методологиче­ской основы (системы принципов и способов организации всякой познава­тельной деятельности);

2) общие закономерности гносеологии в каждой сфере деятельности применяются по-особому, преломляясь через качественно разнообразные объекты отражения;

3) всякое диалектическое единство познания и доказывания не исклю­чает, а, напротив, предполагает в себе различия.

Отсюда вполне правомерно говорить об особенностях, например, тех­нического, исторического, экономического, практического, теоретического

познания.

В то же время далеко не бесспорно и даже, быть может, вообще не вер­но утверждение, что «если познание - это получение знаний для себя, то до­казывание - это познание для других»^{[XXXIX] [XL]. Если согласиться с этой точкой зре­ния, то выходит, что структуры познавательных действий «для себя» и «для других» имеют существенное различие. Доказывание представляет собой единство познавательной и удостоверительной деятельности, все процессу­альные способы собирания и исследования предполагают активную удосто­верительную деятельность следователя по формированию источников дока-}

зательств, протоколов соответствующих следственных действий. Познание и доказывание - процессы, протекающие одновременно и взаимосвязано.

Можно сожалеть, что внутринаучная рефлексия - методология уголов­но-процессуальной науки, а также исследовательская инфраструктура инно­ваций в практике доказывания слабо развиты. Опасность отсутствия разви­той методологии в теории доказательств и доказывания ведет к тому, что аб­страктные понятия и термины часто воспринимаются таким образом, как будто вопрос об этих терминах и их формальных классификациях составляет существо доказывания. В конечном итоге создается особый «мир понятий», в котором происходят постоянные обновления, критика, защита и разрушение абстрактных конструкций.

Наиболее типичным проявлением этой слабости и опасности является грубое смешение:

а) практического доказывания (правоприменения) по уголовному делу с теорией доказательств;

б) средств доказывания практической деятельности правоохранитель­ных органов и суда со средствами методологического характера (моделями и подходами).

В результате научное отражение, идея конкретного (скажем, механизм доказывания по уголовному делу) выдается за саму реальность (процесс до­казывания), когда теорию доказательств пытаются представить как методи­ческую разработку для практиков. Это, например, по мнению Ю.К. Орлова, «придает работе универсальный характер»^[XLI].

Когда мы говорим о доказывании, то, прежде всего, должны иметь в виду, как минимум, три компонента:

1) нормативные установления, регламентирующие процедуры поиска, проверки и представления доказательств;

2) теоретические и методологические формы осознания (объективиза-

ции) знаний, принадлежащие профессиональной и научной культуре;

3) практические достижения (то, что можно назвать прецедентами, не имеющими силы нормы, но претендующими на силу влияния и воздействия на практику доказывания)^[XLII].

Первый компонент отражает доказательственное право, второй - тео­рию и методологию, третий - практику доказывания. Их нельзя противопос­тавлять, но различать необходимо.

В самой общей постановке вопроса доказательственное право - это право о методах уголовно-процессуального познания, в соответствии с кото­рыми нужно не «рассказывать» о фактах и не «уверять» и «убеждать» кого- либо в их существовании, не ориентироваться на богословские утверждения или на силу впечатления, а устанавливать доказательственные факты особым процессуальным образом.

Если в уголовном процессе что-то не определяется, что должно быть определено конкретно; если что-то только намечается или на что-то «намека- ется», то это не доказательственный уголовный процесс. Иначе говоря, ак­сиоматический метод в уголовном процессе недопустим: никакие утвержде­ния любого участника судопроизводства не принимаются без доказательств.

В нашем понимании, термин «доказывание» - это представление, с со­блюдением правил и процедур уголовно-процессуального закона, аргумента­ции познанной сущности, заключенной в следах преступления. Доказывание по уголовному делу - это формирование системы доказательств, которая по­зволяет принять обоснованное уголовно-процессуальное решение по делу (по

конкретным материалам). Не может быть никакого доказывания без рассле­дования и без раскрытия.

Расследование, раскрытие и доказывание - это «технологические ша­ги» одной и той же человеческой деятельности. Подчеркнем, что названные «шаги» выделяются и разделяются в методологическом ключе¹. В реальной действительности (в онтологии) они недостаточно ясно различимы: рассле­дование, раскрытие и доказывание, как правило, происходит (или должно происходить) слитно (синкретично) и одновременно. «Не могу идти по сле­дам, ибо не понимаю их смысла. Нет смысла - нечего и доказывать».

Здесь уместно определиться с главным понятием теории доказательств и доказывания - понятием доказательства, поскольку именно это понятие яв­ляется системообразующим для данной теории. В самом деле, можно ли вес­ти речь, например, о доказывании, если нет четкого понимания доказательст­ва.

Если в качестве первого и ключевого термина представить феномен «доказательства в уголовном процессе», то, на наш взгляд, существуют вес­кие основания утверждать, что понятие об этом объекте до сих пор не транс­формировалось в научную категорию. Методологический уровень исследо­ваний этого феномена по тем или иным причинам оказался недостаточно вы­соким.

Одна группа авторов полагала, что доказательства есть не что иное как факты. Так, например, М.А. Чельцов-Бебутов утверждал: «Доказательствами являются факты, обстоятельства»^{[XLIII] [XLIV]. Здесь - явное смешение онтологического объекта с гносеологическим отражением (объективной реальности и ее по­знания). «Факты» и «обстоятельства» - суть фрагменты объективной реаль-}

ности, «кусочки» действительности, а потому их невозможно «собрать» и «представить»; ими невозможно оперировать ни в ходе предварительного расследования, ни ходе судебного следствия.

Другая точка зрения, на первый взгляд, менее уязвима. Она состоит в так называемом «двойственном понимании» доказательства. Такую точку зрения высказывал М.С. Строгович: «Сам термин «доказательство» в уго­ловном процессе применяется в двух значениях: доказательство как источник получения следствием и судом сведений о том или ином факте и доказатель­ство как самый факт, обстоятельство, из которого следствие и суд делают выводы о других фактах, подлежащих установлению по данному уголовному делу»¹.

Своеобразность понимания доказательства М.С. Строговичем стано­вится хорошо видна, когда он вводит особое понятие «доказательственный факт». «Доказательство как факт, из которого следствие и суд делают выво­ды о другом факте, который необходимо установить по делу, называется до­казательственным фактом... Это - известный по делу факт, которым в сово­купности с другими фактами устанавливается или опровергается виновность обвиняемого в совершении преступлений»^{[XLV] [XLVI].}

Многие процессуалисты не полностью согласились с двойственным пониманием доказательства. На свет родилась еще одна позиция: понятие доказательства включает единство источника и фактических данных. «Дока­зательство представляет собой единство содержания и процессуальной фор­мы и оно не тождественно самому факту»^[XLVII].

Источниками доказательств, по мнению М.С. Строговича и ряда дру­гих процессуалистов, являются не сами свидетели, потерпевшие, подозре­ваемые, обвиняемые, а их показания. В частности, М.С. Строгович отмечает,

что «о свидетеле, как об источнике доказательства можно говорить лишь фи­гурально в виде образного выражения... Это выражение не юридическое, не точное и не научное, поэтому его не следует применять»¹.

Принятие за источник не свидетеля, а даваемые им показания, приво­дит к тому, что из доказывания будут исключены психофизические процес­сы, формирующие в сознании свидетеля представления о событии преступ­ления. Субъект, производящий допрос, ограничатся простой фиксацией дан­ных им показаний без выяснения их смысла, без раскрытия действительного содержания представления свидетеля, без их тщательной проверки. Конечно, такой «метод» допроса-регистрации показаний еще иногда встречается на практике, но он ничего общего с доказыванием не имеет. Хорошо известно, что не всегда то, что говорит допрашиваемый, соответствует тому, что он хо­чет сказать, а то, что он хочет сказать, не всегда соответствует действитель­ности. Только изучение личности свидетеля, условий, влияющих на проис­хождение в его сознании процессы, восприятия, запоминания, воспроизведе­ния позволяет установить действительное содержание отображаемых свиде­телем фактов. Что же касается показаний, то они, скорей всего, являются не источниками доказательств, а предусмотренной законом процессуальной формой их получения.

Л.М. Карнеева принципиально не делала различия между доказатель­ством и его источником, так как, по ее мнению, они составляют единое це­лое, охватываемое общим понятием «доказательство», под которыми она по­нимала «сведения об обстоятельствах (фактах), подлежащие установлению и полученные из перечисленных в законе источников»².

В действующем УПК РФ (ст. 74) совсем не упоминаются источники доказательств. В самом деле, источник доказательства (если он действитель­но является источником) не может быть опорочен: он либо существует, либо

Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса. - М., 1958. - С. 162.

² Карнеева Л.М Доказательства и доказывание при производстве расследования. -

Горький, 1977.-С. 47.

нет. Источник - это только материал для его последующей трансформации в доказательство. Не больше, но и не меньше. Так же нужно трактовать и дока­зательство. Доказательство никогда не существует само для себя и само по себе.

Доказательствами по УПК РФ являются любые сведения, на основе ко­торых суд, прокурор, следователь, дознаватель в порядке, определенном УПК РФ, устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу, а также иных обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела (ч. 1 ст. 74 УПК РФ).

«Доказательство - это обоснование истинности высказывания, сужде­ния»¹. Всякое доказательство «работает» на кого-то: сначала на участников оперативно-розыскной деятельности (оперуполномоченных и орган дозна­ния), затем - на следователя (дознавателя), прокурора и защитника, потом - на стороны, участвующие в процессе, и на суд. «Уголовным доказательст­вом, - писал Л.Е. Владимиров, - называется всякий факт, имеющий назначе­ние вызвать в судье убеждение в существовании или несуществовании како­го-либо обстоятельства, составляющего предмет судебного исследования»^{[XLVIII] [XLIX].}

«Судебное доказательство может пониматься как факт, как событие и как средство убеждения судьи. Основу судебного доказательства образует факт (идея), полученный из одного источника, в существовании которого убеждается аудитория. Факт, как идея, не может существовать вне речи, ее производства и восприятия, т.е. события представления и исследования. Су­дебное доказательство - это речевое событие, которое складывается из ряда речевых актов (пара элементарных актов: вопрос-ответ)^[L].

Доказательство - это аргумент стороны уголовного процесса при дока­зывании утверждаемого элемента (тезиса), входящего в предмет доказыва­ния. Такое толкование имеет ряд существенных моментов.

Во-первых, любое обоснование-доказательство одной стороны уголов­ного процесса не может ничего доказать без возможности его проверки дру­гой стороной.

Во-вторых, обоснование-доказательство может существовать только в системе иных обоснований-доказательств.

В-третьих, любая система обоснований-доказательств стороны уголов­ного процесса представляет лишь предположение-версию о доказанности элемента предмета доказывания до тех пор, пока досудебные доказательства не станут судебными. «Судебное доказательство - это вероятное знание, тре­бование абсолютной достоверности к нему не применимо»¹.

В нашей трактовке определение уголовно-процессуального доказатель­ства может быть представлено следующим образом. Доказательство - это фактические данные, полученные законным путем и отвечающие требовани­ям проверяемости и относимости, являющиеся основаниями для принятия уголовно-процессуальных решений на различных стадиях судопроизводства.

Сказанное нуждается в пояснении.

Доказательство «рождается» на информационном уровне, где находит­ся то, что можно назвать источниками (носителями) доказательственной ин­формации: люди, предметы, тексты (документы), иные объекты^{[LI] [LII]. По сути - это уровень следообразования, т. е. отражения механизма преступного собы­тия во внешней среде.}

Полагаем, что нельзя смешивать, но нельзя и отрывать носитель ин­формации от собственно доказательства и доказательства от информации. Смешение означает неоправданное расширение понятия «доказательства», а отрыв означает исключение из судебного исследования материальной основы

всех процессов отражения. Без изучения материальной основы отражения нельзя говорить о научном исследовании любого процесса отражения, в том числе психического отражения. Доказательство «выращивается» из инфор­мации не всегда сразу и однозначно. Зачастую обнаруживаются просто носи­тели информации, на основе которых строится версия о наличии того или иного доказательства (как следствия, вытекающие из версий)¹.

Совершенно справедливо замечает А.И. Трусов: «Для того, чтобы об­наружить тот или иной факт, надо, прежде всего, обнаружить необходимый источник сведений»^{[LIII] [LIV].}

Далее располагаются средства доказывания: 1) личные показания уча­стников уголовного процесса; 2) заключения экспертов и специалистов; 3) вещественные доказательства; 4) протоколы следственных и судебных дей­ствий; 5) иные документы (ч. 2 ст. 74 УПК РФ). При этом нужно оговорить­ся, что мы понимаем «средство доказывания», «источник доказательств» и «вид доказательств» как синонимы^[LV]. Необходимо обращать внимание на два аспекта: во-первых, на информационную, содержательную сторону доказа­тельства, во-вторых, знать, из каких источников эти доказательства получе­ны. По сути, речь идет о единстве их содержания и процессуальной формы.

Данный уровень механизма доказывания по отношению к информаци­онному уровню выполняет «проверочно-процедурные» задачи. В свое время С.А. Шейфер сформулировал программу принятия решения о производстве

следственного действия, заключающуюся в последовательном разрешении следующих вопросов:

- имеются ли в наличии допустимые по закону источники, способные нести в себе искомую доказательственную информацию;

- имеются ли данные о фактическом наличии в этих источниках иско­мой информации;

- какое следственное действие по своим целям пригодно для ее извле­чения^[LVI].

Предложенная схема со всей очевидностью показывает, что ответы на указанные вопросы не всегда возможно разрешить процессуальным путем. Налицо необходимость действий оперативного характера. Важно не только отыскать источник информации, но произвести предварительную проверку конспиративности этого источника. После этого можно точнее определиться как с выбором следственного действия, так и с выбором тактики проверки фактических данных.

В порядке иллюстрации того, как фактические данные становятся дока­зательствами, служит пример изобличении С. в совершении преступления.

12. 10. 2004 г. в Борском районе, в п. Неклюдово, Нижегородской об­ласти был задержан гражданин С. за сбыт наркотического средства - ма­рихуаны. Безусловно, сначала участковым уполномоченным был написан ра­порт о задержании и изъятии «вещества, похожего на марихуану». Далее был произведен опрос, из которого вытекало, что гражданин С. наркотическое средство - марихуану, сбыл один раз, и не думал сбывать еще. А марихуану он нашел. Затем было назначено исследование в порядке ч. 2. ст. 74 п. За и была получено заключение специалиста о том, что изъятое вещество дейст­вительно является марихуаной.

На основании рапорта, объяснения С. и заключения специалиста было возбуждено уголовное дело. В ходе расследования уголовного дела, следст-

вию стало известно, что гражданин С. выращивал растение - коноплю у себя на приусадебном участке. При обыске в сарае возле его дома были обнару­жены инструменты: лопата, мотыга, коса и несколько стальных трубок раз­ного диаметра (2 и 2,5 см). На данных инструментах были обнаружены час­тицы растения. В сарае также была протянута веревка, на которой висела ма­ленькая ветка высушенного растения. В доме обнаружена мясорубка с остат­ками также какого-то растения. Все это дало основание обвинять С. в выра­щивании и переработке конопли.

Проведенными по делу экспертизами было установлено следующее:

- частицы растения на инструментах относятся к наркотическому сред­ству - марихуане;

- ветка, висящая на веревке сарая и остатки растения в мясорубке - ко­нопля - марихуана;

- марихуана, изъятая при задержании гражданина С., по своему хими­ческому составу соответствует с частицами марихуаны найденные у него до­ма и сарае;

- собранные образцы конопли с приусадебного участка также идентич­ны с частицами найденные на инструментах, веревке, мясорубке.

Таким образом, исследование добытых фактических данных показало, во-первых, законность их получения, во-вторых, возможность их проверки, в-третьих, их относимость и допустимость как доказательств по делу.

Следствием также было установлено, что С. систематически занимался выращиванием конопли для продажи, для чего изготовил специальные стальные трубки с заточенными краями, с помощью которых С. стебель ко­нопли отделял от веток^[LVII].

Приведенный пример характерен тем, что доказательствами выращи­вания и переработки наркотического средства стали вещи, с которыми стал­кивается человек в обыденной жизни. По своей предметной сущности они не

содержали ничего специфического. Но связь этих предметов с событием пре­ступления и получение их в установленном законом порядке придали им сначала значение досудебных доказательств, а затем и доказательств судеб­ных.

В уголовном деле по незаконному культивированию запрещенных к возделыванию растений, содержащих наркотические вещества фигурировали инструменты для возделывания земли и мясорубка. Они стали вещественны­ми доказательствами потому, что:

- они связаны с расследуемым событием;

- частицы конопли, находящиеся на инструментах и мясорубке, совпа­дали с изъятым у С. наркотическим средством.

Уголовное дело по обвинению С. не сопровождалось проведением опе­ративно-розыскных мероприятий, но степень сложности расследования мно­гих преступлений рассматриваемого вида может быть весьма высокой.

В рамках настоящего параграфа можно сделать следующие выводы:

1. Теория доказательств развивалась неразрывно от теоретических по­ложений, относящихся к доказыванию. То и другое базируется на едином до­казательственном праве. Потому и правомерно, и целесообразно не дробить целостную систему правовых норм и научных представлений о доказательст­вах и доказывании, а напротив - говорить о единой «теории доказательств и доказывания в уголовном процессе»

2. Нет других теорий в уголовном процессе, как теория доказательств и доказывания, которая заключали бы в себе такое количество различных ас­пектов. На протяжении многих лет не только не утвердились единообразные представления об основных положениях этой теории, но, напротив, возникло множество противоречивых толкований источников уголовно­процессуального законодательства и разнообразных проявлений правопри­менительной практики

3. Когда мы говорим о доказывании, то, прежде всего, должны иметь в виду, как минимум, три компонента:

1) нормативные установления, регламентирующие процедуры поиска, проверки и представления доказательств;

2) теоретические и методологические формы осознания (объективиза­ции) знаний, принадлежащие профессиональной и научной культуре;

3) практические достижения (то, что можно назвать прецедентами, не имеющими силы нормы, но претендующими на силу влияния и воздействия на практику доказывания).

4. Доказывание - это представление, с соблюдением правил и процедур уголовно-процессуального закона, аргументации познанной сущности, за­ключенной в следах преступления. Доказывание по уголовному делу - это формирование системы доказательств, которая позволяет принять обосно­ванное уголовно-процессуальное решение по делу (по конкретным материа­лам). Не может быть никакого доказывания без расследования и без раскры­тия.

5. Любое обоснование-доказательство одной стороны уголовного про­цесса не может ничего доказать без возможности его проверки другой сторо­ной. Обоснование-доказательство может существовать только в системе иных обоснований-доказательств. Любая система обоснований-доказательств стороны уголовного процесса представляет лишь предположение-версию о доказанности элемента предмета доказывания до тех пор, пока досудебные доказательства не станут судебными.

6. Доказательство - это фактические данные, полученные законным путем и отвечающие требованиям проверяемости и относимости, являющие­ся основаниями для принятия уголовно-процессуальных решений.