§ 1. Генезис института окончания предварительного следствия в российском уголовно-процессуальном законодательстве

В настоящее время бесспорным является то, что производство предварительного расследования имеет длящийся характер, осуществляется с момента возбуждения уголовного дела и заканчивается направлением уголовного дела прокурору для утверждения обвинительного заключения и передачи уголовного дела в суд или прекращением уголовного дела.

Выявление исторических тенденций развития отечественного уголовного процесса и, в частности, эволюции этапа окончания предварительного следствия с последующим составлением обвинительного заключения позволяет, по нашему мнению, сформировать не только нужный вектор подготовки настоящего диссертационного исследования, но и предопределит процессуальную основу для конкретных теоретических выводов и положений, выносимых на защиту.

Значительное влияние на древнерусское уголовное судопроизводство оказало законодательство Древнего Рима. По утверждению С. В. Познышева, процесс римского периода развития цивилизации представляет весьма значительный интерес, поскольку в виду особого положения Древнего Рима, выработанные правила распространялись на большинство территорий Западной Европы. Каждый полноправный римский гражданин обладал правом выдвинуть обвинение и поддерживать его в суде. В случае недобросовестности обвинения гражданин подлежал весьма суровому наказанию; также было запрещено прекращать обвинение в связи с заключением противозаконной сделки с обвиняемым. Определенное значение имела и ритуальность процесса. Выдвинувший обвинение гражданин приносил присягу, после чего официально заявлял о своем намерении выдвинуть обвинение. Обвинителю предоставлялся определенный срок и возможности для собирания доказательств, что завершалось допросом обвиняемого и окончательной формулировкой обвинения. В результате составлялся письменный документ, который содержал предмет и пределы предъявленного обвинения^{[3] [4] [5] [6]}.

Также С. В. Познышев отмечал, что в период Древней Руси в отношении как уголовных, так и гражданских дел применялся общий исковой поря-

Л

док . Лицо (заявитель) поддерживало требования, и лишь в зависимости от их характера в настоящее время можно сделать вывод о том, чего именно они касались и какие правоотношения порождали. Хотя в качестве сторон и выступали частные лица, в эту категорию, по верному замечанию М. Ф. Владимирского-Буданова, попадали не только физические лица, но

-э

также их родовые и иные объединения .

Следует заметить, что уже тогда процесс основывался на принципах состязательности и гласности. Разрешение дела по существу происходило на основании представленных сторонами доказательств. К доказательствам при этом относились следующие источники информации: признание, свидетели и

4

послухи .

Именно таким в своей основе был ординарный судебный порядок в Древней Руси, наряду с которым, эволюционируя и развиваясь, начинал складываться розыскной процесс. Но в начале своего становления он применялся исключительно к ограниченной категории дел.

Видный ученый того времени Н. П. Загостский указывал, что уголовное преследование приобрело публичный характер и общегосударственное значение, ввиду чего самостоятельная внесудебная расправа и фактически, и юридически стала противоречить закону. С другой стороны, стало невозможным и примирение с преступником, более того, данное явление даже приобрело уголовно наказуемый характер^[7].

В дальнейшем, в эпоху действия Судебников, публичная форма процессов была усовершенствована, государство полностью приняло на себя обязанность осуществления уголовного преследования, что в то время называлось сыском. Выражаясь современной юридической терминологией, сыск представлял собой следственный (инквизиционный) процесс, который не требовал наличия частного обвинителя. В качестве обвинителя выступала непосредственно государственная власть в лице уполномоченных должностных лиц, причем для доказывания использовались два мощных инструмента: повальный обыск и пытки.

Во второй четверти XVI века в Московском государстве зарождается так называемое «губное право», представлявшееся отдельным земщинам право собственного, земского розыска, суда и наказания по определенным категориям преступлений. Причем данное право было зафиксировано в «губных грамотах», где определялись как структура, так и процедура деятельности земских учреждений. Следует отметить, что в своем первоначальном виде губное право распространялось лишь на такое деяние, как разбой, но в дальнейшем включило в свою компетенцию и иные преступления (душегубство, татьба с поличным и др.).

Центральными органом управления зарождающегося следственного аппарата упомянутой эпохи стал Разбойный (Сыскной) приказ, созданный в столице. Именно в нем было сосредоточено высшее руководство деятельностью всех земских (губных) учреждений, в связи с чем сыск приобрел признаки вертикально организуемой и столь же вертикально подчиненной деятельности. На фундаменте данного губного института и сыскного процесса происходит дальнейшее расширение спектра преступных деяний, преследуемых государством, и развитие публичных начал, нашедших свое отражение в Судебниках 1497 и 1550 гг., а также в Соборном уложении 1649 г^[8].

Что касается документального закрепления понятия «уголовное преследование», то впервые оно наблюдается в актах Судебной реформы 1864 г. При этом имелись и некоторые разночтения: «преследование», «судебное преследование»^{[9] [10]. По нашему мнению, последний вариант был не вполне удачным, поскольку констатировал, что уголовное преследование осуществляется именно судом, а это не соответствовало общему состязательному духу Устава уголовного судопроизводства.}

В 1862 г. Государственный совет в одном из проектов Судебной реформы более точно указал, что обязанность обнаруживать и преследовать всякие нарушения общественного порядка, а также обеспечивать его восстановление должна быть возложена на прокуроров, являющихся правительст-

-э

венными лицами, призванными охранять законы .

Вместе с тем Уставом уголовного судопроизводства от 20 ноября 1864 г. термин «судебное преследование» все же был введен (ст. 1 Устава). При этом в примечании к статье говорилось, что в данную категорию не входили профилактические и пресекательные меры, применявшиеся полицией^[12]. Полагаем, что под термином «судебное преследование» законодатель (правда, не вполне удачно) имел в виду, что это преследование, которое осуществляется не судом, но в ходе судебного разбирательства уголовного дела, т. е. лишь поддержание обвинения в суде.

Буквальное изучение данного источника права позволяет уточнить, что непосредственно сам термин «уголовное преследование» упоминается лишь в ст. 542 Устава уголовного судопроизводства, которая устанавливает основания возобновления уголовного дела^{[13] [14] [15]. Факт того, что термин «уголовное преследование» упоминается в УУС всего лишь один раз, позволяет сделать предположение об исключительности статуса прокурора. Можно констатировать, что деятельность прокурора по обличению виновных лиц перед судом в полной мере соответствовала состязательному построению уголовного процесса.}

Также следует остановиться на вопросе, касающемся становления и развития института судебных следователей, поскольку деятельность последних составляет предмет настоящего диссертационного исследования. Вплоть до середины XIX в. предварительное расследование осуществляли должностные лица полиции, они также принимали решения по незначительным про-

Л

ступкам . Однако низкий уровень образованности полицейского сообщества того времени, первостепенная роль инквизиционного процесса, наделявшего всемерной властью должностное лицо полиции, лишали обвиняемого большинства ныне доступных прав. Все сказанное, а также политические нюансы абсолютистского крепостнического строя оказывали негативное влияние на развитие предварительного следствия.

Далеко не голословно и весьма критично А. Ф. Кони описывал порядок производства предварительного следствия полицейскими чинами. К ним он относил повсеместный произвол, безосновательное применение лишения свободы, невыяснение действительных обстоятельств преступлений, желание

-э

получить выгоду, добиться должностей и званий .

Многие исследователи тех времен отмечали, что такие недостатки осуществлявшегося полицией предварительного расследования носили очевидный и массовый характер.

В частности, справедливые утверждения Н. Н. Розина о печальном положении отечественного правосудия, что не могло не остаться без внимания, выступают в качестве одного из множества закрепленных в литературе и иных официальных источниках примеров^{[16] [17].}

В связи с указанным можно констатировать, что в начале XIX столетия проблема реформирования уголовного судопроизводства все чаще становилась предметом обсуждения на самом высоком уровне государственного управления.

Наиболее известным разработчиком зарождавшегося института судебного следствия считается Н. И. Стояновский, который, в отличие от авторов предшествующих проектов, рассматривал данный вопрос с точки зрения фундаментальных научных и теоретических воззрений о направлениях развития уголовного судопроизводства, необходимости установления действенного (в том числе судебного) контроля за предварительным следствием и т. д. В 1859 г. им был разработан документ под названием «Учреждение следственных приставов»². Ученый отталкивался от теоретического положения, суть которого заключалась в том, что предварительное следствие должно входить в сферу судебной власти и выступать ее составной частью. Полиция при этом проводила первоначальное дознание по происшествиям и устанавливала факт преступления, обнаружение и фиксацию доказательств, а также розыск подозреваемых. В свою очередь следователь осуществлял официальное производство, которое состояло в собирании, проверке и оценке доказательств, а также предварительно решал вопрос о виновности лиц, совершивших преступление.

В 1860 г. Н. И. Стояновский разработал уже законопроект «Учреждение следственных судей», содержание которого было переложено в Указ императора Алексея II от 8 июня 1860 г. «Учреждение судебных следователей»^[18].

Следователи были изъяты из полиции и переведены в судебное ведомство. Примечательно, что в лице судебного следователя были сосредоточены функции как обвинителя, так и защитника. Однако он не давал ответа на главный вопрос, по которому производилось предварительное следствие, т. е.

на вопрос о виновности, так как это было и остается лишь прерогативой суЛ

да . При этом необходимо особо отметить, что вновь учрежденные судебные следователи также являлись членами соответствующих судов.

Переняв отдельные законодательные новеллы Французского Кодекса уголовного расследования 1808 г., Россия также стала придерживаться смешанной формы уголовного судопроизводства, которое представляло собой в большей части разыскное предварительное расследование и дополнялось состязательным видом судебного разбирательства.

В целях уяснения существа смешанного типа уголовного процесса следует указать на то, что достижение истины находилось в руках судьи, в связи с чем основное различие между состязательной и смешанной формой процесса заключалось в досудебном производстве. Состязательный уголовный процесс возлагал функцию расследования на органы исполнительной власти, в первую очередь на полицию. Смешанный уголовный процесс, где главным действующим лицом являлся судебный следователь, предусматривал осуществление предварительного расследования представителем судебной власти

Кроме производства расследования, как и другие члены суда, судебные следователи пользовались, правом участвовать в отправлении правосудия. При этом логично, что исключением были только те дела, по которым они лично осуществляли досудебное расследование. Независимость судебных следователей выражалась прежде всего в том, что они подчинялись исключительно суду. Необходимо отметить, что законодатель вменил им высшую степень самостоятельности, о чем свидетельствует тот факт, что все лица (как должностные, так и частные) были обязаны неукоснительно подчиняться требованиям следователя. Деятельность судебных следователей контролировал исключительно суд. Весьма весомым аргументом, свидетельствующем об их статусе, говорит факт несменяемости судебных следователей, что гарантировало им наивысшую степень независимости.

Одновременно следует отметить, что согласно названному выше Указу императора от 8 июня 1860 г. роль полиции в производстве предварительного расследования полностью нивелирована не была. Полиция осуществляла производство дознания, т. е. проводила первоначальные мероприятия по раскрытию уголовно наказуемых деяний, задержанию подозреваемых и обнаружению улик. После чего все собранные материалы передавались судебному следователю.

Проведенная в 1864 г. Судебная реформа практически не затронула институт функционирования судебного следователя, так как ее идеологи удостоверили правомерный характер деятельности судебных следователей именно в сфере судебного сообщества. Более того, согласно Судебным уставам 1864 г., судебные следователи назначались на должность и отстранялись от нее императором (наравне со всеми остальными членами суда).

Комментируя окончание предварительного следствия, С. В. Познышев отвел отдельный параграф именно «заключению следствия»^[19]. Основные положения данного параграфа можно изложить в нескольких концептуальных тезисах.

Окончание следствия могло иметь место при следующих условиях:

• во-первых, когда в соответствии со ст. 476 Устава сам следователь признавал предварительное следствие оконченным;

• во-вторых, это было возможным лишь по тем делам, в которых

имеются обвиняемые.

Признав следствие оконченным, следователь был обязан объявить об этом обвиняемому, предъявить последнему следственное производство, если он будет об этом ходатайствовать, и узнать у обвиняемого о желании предоставить еще какие-нибудь доказательства в подтверждение своей невиновности.

В случаях, когда по окончании следствия проводились новые следственные действия, следователь должен был вновь повторить процедуру его окончания.

После поверки указанных обвиняемым новых обстоятельств и предъявления обвиняемому материалов дела следователь объявлял заинтересованным лицам об окончании своей деятельности и отправлял все материалы прокурору (ст. 478 Устава).

Таким образом, очевиден факт того, что процессуальный порядок окончания предварительного следствия концептуально не изменился и до настоящего времени (естественно, за исключением ряда особенностей, обусловленных дифференциацией форм предварительного расследования).

Получив материалы предварительного следствия, прокурор в недельный срок был обязан их рассмотреть и разрешить следующее:

1) обладал ли он полномочиями принимать решения по данному делу;

2) правильно ли и полно было проведено предварительное следствие;

3) какова должна быть дальнейшая судьба уголовного дела (ст. 510, 517 Устава).

Если прокурором установлено, что следствие произведено с достаточной полнотой, то прокурором составлялся обвинительный акт^[20].

В обвинительном акте находили свое отражение событие и признаки преступного деяния; время и место его совершения; данные об обвиняемом; квалификация совершенного преступления; содержание доказательств, свидетельствующих о виновности лица (ст. 520 УУС).

Относительно доказательств и улик уже тогда возникал закономерный вопрос, должны ли быть в обвинительном акте указаны только доказательства, говорящие против обвиняемого, или также данные, говорящие в его пользу? По данному вопросу мы придерживаемся позиции В. К. Случевского, который обоснованно полагал, что в обвинительном акте следовало бы выработать целостную картину совершенного деяния, в связи с чем в нем следовало приводить доказательства не только стороной обвинения, но и защиты, если это требовалось для наиболее полного освещения противоречий между сторонами^[21].

Значение обвинительного акта было трудно переоценить для соблюдения прав участников уголовного судопроизводства. Так, обвиняемый именно из данного документа мог узнать о содержании доказательств стороны обвинения. В то же время обвинитель в нем предопределял конкретные пределы, дальше которых он не мог формулировать свои требования при рассмотрении дела по существу в судебном заседании. В итоге для суда обвинительный акт давал полноценные основания при определении пределов судебного следствия и заключительных прений.

Таким образом, уже в то время обвинительному акту отводилась особая роль в подведении итогов предварительного расследования. На основании изложенного возможно сделать промежуточный вывод о том, что положения Устава уголовного судопроизводства, делегировавшего полномочия по составлению обвинительного заключения прокурору, имеют свое право на поддержку и видятся весьма логичными. Обосновать нашу позиции можно тем аргументом, что именно прокурор, выступающий обвинителем в суде от имени государства, должен иметь возможность детально и всестороннее изучить материалы уголовного дела и доказательственную базу, что дает основание полагать верным целесообразность изложения именно прокурором всей информации в едином процессуальном документе, свидетельствующем об окончании стадии предварительного расследования.

Октябрьская революция 1917 г. в условиях реалий того времени исключила из уголовного судопроизводства институт судебных следователей, и в период становления советской власти и революционных преобразований, происходивших с 1917 по 1922 гг., расследованием преступлений занимались различные ведомства и службы. В частности, осуществление предварительного расследования возлагалось на следственные комиссии, местных судей, а также на революционные трибуналы, состоящие из трех выборных членов. При этом формирование органов милиции включало в себя и введение должностей следователей (в аппаратах уголовного розыска были учреждены должности следователей, которые осуществляли предварительное расследование)^[22].

Необходимо сказать, что такие определения, как «дознание», «орган дознания» не использовались в нормативных правовых актах, изданных в обозначенный реформенный период. Однако все действия по установлению признаков преступления, обстоятельств совершения преступления именовались равнозначными понятиями: «расследование» и «следствие». Декретом Совета народных депутатов от 24 ноября 1917 г. упразднялись существующие институты судебных следователей. Местные суды комплектовались из числа выборный судей Советами народных депутатов, предварительное расследование возлагалось на созданные при Советах следственные комиссии.

В декабре 1917 г. была утверждена Инструкция Революционному трибуналу, которой предписывалось учредить следственные комиссии, действовавшие для производства предварительного расследования при Революционном трибунале. Примечательно, что процессуальная сущность их деятельности не регламентировалась в принципе (исключения составляли лишь решения об аресте, обыске, освобождении арестованных). Решение следственной комиссии приобретало истинную юридическую силу после его утверждения тремя членами комиссии. Однако в неотложных случаях меры пресечения могли применяться и каждым отдельным лицом, входящим в состав следственной комиссии, и затем это решение в течение 12 часов должно быть утверждено комиссией в целом^{[23] [24].}

Л

В 1922 г. был разработан и введен в действие УПК РСФСР . В нем коренным образом изменился процессуальный статус следователя. Одной из принципиальных новаций стало то, что следователь получил право не производить следственных действий или ограничиться производством отдельных следственных действий, если он обоснованно признавал «материал дознания достаточно полным и дело достаточно разъясненным». Но во всяком случае следователь предъявлял обвиняемому обвинение, производил допрос и составлял обвинительное заключение (ст. 111). Сходное правило было закреплено и в ст. 109 УПК РСФСР в редакции 1923 г.^[25]

Эффективность производства предварительного расследования ввиду реализации указанных новшеств в целом негативным образом отразилась и на объективности оценки обстоятельств совершенных деяний. Следует отметить, что органы дознания, которые в подавляющем большинстве были представлены органами милиции, по сути осуществляли весь объем следственной работы при отсутствии должного процессуального контроля со стороны следователя, отчитываясь лишь перед своим непосредственным руководителем - начальником органа дознания.

Все это приводило к тому, что оперативно-розыскная деятельность и предварительное следствие взаимно дополняли друг друга в ущерб объективности и достоверности полученных результатов, так как проводились по существу одними и теми же должностными лицами. При этом методы и приемы следственной деятельности часто подменялись оперативнорозыскными элементами, что негативно отражалось на полноте, всесторонности и объективности собранной доказательственной базы.^{[26] [27]}

Что касается полномочий следователей по формулированию обвинения, то следует сказать, что УПК РСФСР 1923 г. существенно расширил данную составляющую. В частности, следователь по каждому поступившему к нему уголовному делу должен был выполнить следующий комплекс процессуальных действий: привлечь конкретное установленное лицо в качестве обвиняемого; осуществить допрос данного лица как обвиняемого; составить итоговый документ предварительного расследования - обвинительное заключение (ст. 109). Помимо этого, следователь обладал полномочием самостоятельно принять решение о возбуждении уголовного дела, не санкционируя его у прокурора.

С принятием Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик 1958 г. производство предварительного следствия по уголовным делам было возложено на следователей прокуратуры и следователей органов госбезопасности (ст. 28) , в связи с чем следственный аппарат органов внутренних дел как структура был упразднен.

Следует дополнить, что ст. 30 Основ уголовного судопроизводства предусматривала положение о принятии следователем процессуальных решений по своему внутреннему убеждению, основанному на тщательной оценке собранных и проверенных доказательств в строгом соответствии с законом. Данное положение свидетельствует о тенденции наделения следователя не только «мнимой» процессуальной самостоятельностью, как это было ранее, но и реальными возможностями, предоставляющими право беспристрастного и объективного производства предварительного следствия.

Данные положения нашли свое развитие и эволюционировали в последующих уголовно-процессуальных законах^[28], что позволило в настоящее время позиционировать следователя как участника уголовного судопроизводства, осуществляющего предварительное следствие в интересах соблюдения закона и реализующего от имени государства обязанность по уголовному преследованию.

Подводя итог настоящему параграфу, представляется возможным сделать некоторые промежуточные выводы относительно развития этапа окончания предварительного следствия в отечественном уголовном судопроизводстве.

1. Обвинительное заключение как документ, подводящий итог расследованию, стал известен во время действия Устава уголовного судопроизводства, принятого 20 ноября 1864 г. При этом обвинительный акт, предусмотренный указанным Уставом, носил обвинительный характер и составлялся прокурором (хотя были высказаны идеи о включении в него доказательств защиты).

2. Советская власть, отказавшись от института судебных следователей, отказалась и от многих процессуальных процедур, в том числе составления обвинительного заключения. УПК РСФСР 1923 г., хотя и был более прогрессивным по отношению к существовавшему законодательству, являлся действенным инструментом по наказанию лиц и не отвечал требованиям гуманизма, справедливости и объективности.

3. С момента принятия в 1958 г. Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик началось становление института современного следствия и существенное видоизменение уголовного процесса «дореволюционного» образца, направленного на соблюдение законности при производстве по уголовному делу. Именно следователь по итогам производства предварительного расследования был наделен полномочиями оценить соб-

ранные и проверенные доказательства и принять надлежащее итоговое решение по результатам досудебного производства.