Понятие гражданской процессуальной правосубъектности

Учение о правосубъектности прошло долгий путь своего развития [1, с. 1317; 2, с. 15-30]. В теории права и отдельных юридических науках не существует единства мнений относительно значения, смысла и юридической природы правосубъектности.

В ранних работах указанных авторов зачастую происходило отождествление понятий правоспособности, дееспособности,

правосубъектности. Так, А.В .Венедиктов отождествлял понятия

правоспособность и дееспособность, указывая, что правоспособность (дееспособность) - это способность иметь права и обязанности, способность быть самостоятельным (особым) носителем, субъектом этих прав и обязанностей [9, с. 86]. Созвучное мнение высказывал и С.Ф.Кечекъян. Он полагал, что необходимо различать правоспособность как общую, абстрактную возможность приобретения прав, общую способность быть субъектами права; и специальную (конкретную) правоспособность как способность обладать данного рода правами. Дееспособность, по его мнению, является не чем иным, как видом специальной правоспособности, способностью иметь права на совершение действий, вызывающих юридические последствия. Тождественность понятий правоспособности и правосубъектности кажется несомненной [10, с. 85, 86].

С.Н.Братусь понимал правоспособность как право быть субъектом прав и обязанностей. Правоспособность и правосубъектность, по его мнению,

равнозначные понятия. Правоспособность - это лишь суммарное общее выражение всевозможных проявлений субъективных прав, та общая основа, без которой невозможны конкретные правомочия. Существенная черта правоспособности - связь прав и обязанностей. Кроме правоспособности, С.Н.Братусь различал общую и специальную дееспособность.

дееспособность) [4, с. 6, 13, 36, 84].

Чем же было вызвано отождествление этих понятий? Вероятно, тем, что правоспособность (правосубъектность) зачастую понималась как способность иметь права и обязанности, быть самостоятельным носителем этих прав и обязанностей, то есть в определение правоспособности включалось и определение дееспособности.

В более поздних работах цивилистов происходит разграничение понятий правоспособности, дееспособности и правосубъектности, хотя, как правило, речь шла об их разграничении в гражданском праве. Так, тот же А.В.Венедиктов в своей более поздней работе указывал, что разграничение правоспособности и дееспособности имеет значение для гражданского права и лишено практического и теоретического значения для тех отраслей права, в которых дееспособность возникает одновременно и при наличии одинаковых условий с правоспособностью, как это имеет место в трудовом праве. Закон признает каждого гражданина субъектом права, но это не означает, что он признает за ним способность быть носителем прав и обязанностей в любой области правоотношений независимо от характера этих правоотношений и тех условий, наличие которых необходимо для признания за гражданином способности быть носителем прав и обязанностей в данной области правоотношений.[11, с. 18].

В отличие от указанных авторов, Н.Г.Александров считал возможным выделять правоспособность и дееспособность как самостоятельные категории, хотя и считал, что это, прежде всего, категории цивилистики. Понятию правоспособности, которым оперирует преимущественно цивилистическая

наука, в теории государственного права, по мнению Н.Г. Александрова, может соответствовать понятие правового статуса, выражающее отношение индивида к государству. В цивилистической науке правоспособность мыслится как чисто пассивное свойство - способность быть «носителем» прав и обязанностей, независимо от способности своими действиями приобретать права (и обязанности) и осуществлять их.

недееспособного субъекта восполняется деятельностью его представителя [12, с. 164, 156, 173].

В последующем это течение в науке прослеживается в ряде работ. Так, О.А.Красивчиков в своих работах исследовал не только право- и дееспособность, но определил и содержание правоспособности и правосубъектности. Под правоспособностью он понимал реальную возможность принимать участие граждан в разнообразных отношениях по удовлетворению своих

материальных и культурных потребностей. Содержание правоспособности - способность иметь определенные права и обязанности. Дееспособность, как и правоспособность, является общей правовой предпосылки к правообладанию и включает в себя способность своими действиями приобретать права и создавать для себя обязанности, способность своими действиями осуществлять права и обязанности, способность нести гражданско-правовую ответственность за совершение данным лицом правонарушения (деликтоспособность) [8, с.

107, 111, 114, 115]. Что же касается правосубъектности, то ее содержание, по мнению О.А.Красавчикова, состоит из правоспособности и дееспособности. [13, с. 37].

О.С.Иоффе, исследуя правосубъектность применительно к гражданскому праву, отметил, что дееспособностью обладают далеко не все субъекты гражданского права. Гражданская правосубъектность лица (правоспособность и дееспособность) составляет необходимую предпосылку появления у него гражданских прав и обязанностей. При этом гражданская правосубъектность дает ему возможность иметь не только те права, которыми данное лицо обладает, но и любые иные права, обладание которыми ему дозволено законом [14, с. 102, 103]. В коллективной работе М.Д.Шаргородским и О.С.Иоффе сделан акцент на то, что в правосубъектности правоспособность и дееспособность не обязательно должны совпадать в одном лице.

Как видно, развитие теории правосубъектности свидетельствует о неоднозначности определения ее содержания. В литературе того периода просматривается также и тенденция выделять общую, отраслевую и специальную правосубъектность. Так, А.В .Венедиктов отмечал, что способность быть носителем прав и обязанностей в различных областях правоотношений может быть определена как его общая правосубъектность; способность быть носителем прав и обязанностей в определенной области правоотношений - как его отраслевая правосубъектность: административная, гражданская, трудовая и т.д. Общая правосубъектность гражданина проявляется в отраслевой правосубъектности [11, с. 17-28].

Н.Г. Александров также отличает специальную трудовую

праводееспособноть (правосубъектность), обладание которой необходимо для вступления в некоторые трудовые правоотношения специфического характера [12, с. 193].

С.С.Алексеев к приведенной классификации правосубъектности

присоединяет и такой ее вид, как специальная правосубъектность, то есть способность лица быть субъектом определенного круга правоотношений [16, с. 282].

После появления работ цивилистов правосубъектность получила свое развитие в общей теории права. При этом каких - либо существенных, принципиально новых позиций теоретиками права выдвинуто не было, они взяли

за основу постулаты цивилистов [17, с. 68; 18, с. 87; 19, с. 65-76; 20, с. 34; 21, с. 56; 22, с. 76; 41, с. 120].

Среди теоретиков права, как и среди цивилистов, не существовало и не существует единого мнения о правосубъектности. Так, Ю.К. Толстой в одной из первых работ, посвященных теории правоотношений, отрицал существование правосубъектности как самостоятельного института, отождествляя последнюю с правоспособностью: «Правоспособность - право иметь права и обязанности, признанные объективным правом. От правоспособности следует отличать и дееспособность, то есть своими действиями принимать и осуществлять права и обязанности...

Противоположной точки зрения придерживался А.В.Мицкевич, который отождествлял правосубъектность с правовым статусом, то есть с совокупностью прав и обязанностей, при этом полагая, что разграничения право- и дееспособности совершенно необходимо и для имущественных правоотношений граждан, регулируемых гражданским правом. Без такого разграничения невозможно было бы, например, наследование малолетними детьми, пользование жильем и т.д. [24, с. 48, 49].

Известной новизной обладала позиция С.С.Алексеева, который признавал, что правосубъектность является общественно - юридическим свойством, которое нормы права придают лицам в соответствии с потребностями общественного развития. Правосубъектность является первичным звеном конкретизации юридических норм, где определяется общее юридическое положение субъекта: субъекты становятся в то или иное отношение друг к другу [16, с. 277, 279]. Следует отметить, что этот аспект характеристики

правосубъектности детально отражает этапы реализации правового статуса субъекта права. Однако представляется, что он сужает содержание самой правосубъектности.

Что касается учения о правосубъектности в иных отраслях права, то следует отметить, что оно получило известное развитие в административном, трудовом, гражданско-процессуальном праве [12, с. 182, 193; 25, с. 87; 26, с. 94; 27, с. 44, 46-68; 28, с. 75; 29, с. 115]. Среди процессуалистов институт гражданской процессуальной правосубъектности впервые подвергнут исследованию Н.А.Чечиной в монографии «Гражданские процессуальные правоотношения» [30, с. 64, 65], а в последующем - в работах И.И.Богдана,

A. Ф.Клейнмана, В.В.Комарова, А.А.Мельникова, П.И.Радченко, М.И.Штефана,

B. Н.Щеглова, С.А. Якубова [31, с. 64-71; 32, с. 82; 1, с. 8-11; 60, с. 178-208; 33, с. 80-96; 34, с. 38, 35; 35, с. 73-76; 36, с. 18-26; 37, с. 80-95] и других ученых.

Следует отметить, что относительно понятия гражданской процессуальной правосубъектности в науке гражданского процессуального права также не существует единой точки зрения.

А.К.Сергун также считает, что понятия правоспособности и

правосубъектности идентичны и нет необходимости выделять

правосубъектность в отдельный правовой институт, однако не отрицает существования правосубъектности как чисто теоретического понятия [28, с. 90, 91].

Утверждения А.А.Мельникова и М.С.Шакарян представляется нам спорными, поскольку, во-первых, правосубъектность - правовое понятие, имеющее научно - практическое значение хотя бы потому, что является предпосылкой возникновения гражданских процессуальных правоотношений, раскрывает общий правовой статус всех участников гражданского процесса и характеризует правовые возможности органов судебной власти и иных субъектов процессуальной деятельности, а также имеет значение при защите субъективных прав и интересов граждан и юридических лиц [1, с. 3-7]. Что касается позиции А.К.Сергун, мы считаем, что правоспособность и правосубъектность - не равнозначные понятия. Кроме того, в гражданском процессуальном праве субъекты обладают не правоспособностью, а правосубъектностью, которой наделяются все лица, участвующие в процессе [30, с. 24]. Правоспособность является одним из элементов содержания, одной из составных частей правосубъектности. Помимо правоспособности, элементами содержания правосубъектности являются, как правило, дееспособность, субъективные права и обязанности лица.

Содержание правоспособности и дееспособности закреплено в ст.ст. 100 и 101 ГПК только применительно к сторонам. Так, под гражданской процессуальной правоспособностью понимается способность иметь гражданские процессуальные права и обязанности (ст.100 ГПК). Под дееспособностью - способность лично осуществлять свои права в суде и поручать ведение дела представителю (ст.101 ГПК).

Поскольку действующий ГПК закрепил возможность обладания правоспособностью и дееспособностью как таковой только за сторонами, следовательно, круг лиц, наделенных гражданской процессуальной

правосубъектностью, не совпадает с кругом лиц, наделенным гражданской процессуальной правоспособностью и дееспособностью.

В юридической литературе обсуждается вопрос о том, является ли правосубъектность абстрактным, общим понятием, применимым в равной мере ко всем участникам гражданского процесса [31, с. 67; 41, с. 120], или же правосубъектность носит конкретный характер, то есть у каждого участника процесса существует своя, строго определенная правосубъектность.

В настоящем диссертационном исследовании общая (абстрактная) правосубъектность рассматривается как одна из предпосылок возникновения

гражданского процессуального правоотношения, а конкретная правосубъектность как характеристика правового статуса участников гражданского процесса.

В.В .Комаров отмечает, что абстрактной, единой для всех процессуальной правосубъектности не существует, а существует правосубъектность суда, сторон, третьих лиц, прокурора, свидетелей и т.д. Правосубъектность есть специфическая особенность субъектов гражданского процессуального права, которая делает их носителями прав и обязанностей, дает возможность вступать в гражданские процессуальные правоотношения [1, с. 15]. А.К.Сергун полагает, что применительно к суду надо говорить не о гражданской процессуальной правоспособности, а о комплексе его властных полномочий, которыми он наделен по закону [28, с. 75]. Весьма своеобразную точку зрения высказал В.Н.Щеглов, который считает, что правоспособность и дееспособность должны быть сохранены применительно к гражданам и юридическим лицам, являющимися в гражданском процессе сторонами и третьими лицами. Здесь гражданская процессуальная правосубъектность выступает как родовое понятие, а в отношении всех других субъектов гражданского процесса оно является единственным понятием, включающим одновременно и процессуальную дееспособность, и правоспособность [36, с. 107-109, 112].

По нашему мнению, такая точка зрения недостаточно обоснована, поскольку, как уже отмечалось, правосубъектностью обладают все без исключения участники гражданского процесса, но у каждого участника правосубъектность строго индивидуальна. Целесообразнее было бы наименовать правосубъектность как отраслевую и конкретную. В правосубъектность включается не только возможность выступать в качестве участника

правоотношения (правоспособность и дееспособность), но и другие конкретные права и обязанности, предоставленные законом. Каждый участник гражданского процесса обладает присущей только ему правосубъектностью, ибо у большинства участников процесса содержание правосубъектности состоит из определенных элементов, о чем пойдет речь ниже. Следует отметить, что

элементы содержания правосубъектности применительно к конкретной гражданской процессуальной правосубъектности имеет специальный, а не общий характер.

В этой связи не совсем полным является вывод И.И.Богдана, который считает, что правосубъектность необходимо рассматривать как возможность лица стать участником конкретного правоотношения, то есть быть наделенным конкретными субъективными правами и обязанностями с целью удовлетворения своих интересов или с целью защиты интересов государства [31, с. 67].

Представляются спорным суждения Н.А.Чечиной, которая определяет гражданскую процессуальную правосубъектность как признанную нормами гражданского процессуального права способность иметь и осуществлять гражданские процессуальные права и обязанности, которая может рассматриваться как потенциальная возможность иметь и осуществлять процессуальные права и обязанности всеми лицами, участвующими в процессе [30, с. 25].

Как видно, в юридической науке отдельные подходы к определению содержания правосубъектности в определенной степени не учитывали, что данная категория характеризует свойства субъекта права. Причем эти свойства субъект права приобретает с учетом отраслевого правового регулирования, что позволяет говорить об отраслевом содержания правосубъектности. Поэтому гражданская процессуальная правосубъектность, как атрибут субъекта гражданского процессуального права, предполагает общие предпосылки правообладания, а также правообладание в системе всех правовых институтов данной отрасли права и имеет, следовательно, структурно-сложное содержание. С учетом сказанного элементами системы гражданской процессуальной правосубъектности, с нашей точки зрения, являются: гражданская процессуальная правоспособность, дееспособность и конкретные гражданские процессуальные субъективные права и обязанности.

Гражданская процессуальная правосубъектность, таким образом, закрепляет правовое положение субъектов гражданского процессуального права.

Структурно-сложное ее содержание проявляется в том, что все ее элементы составляют органичное единство и функциональную связь. Так, гражданская процессуальная правоспособность определяет возможность субъекта права иметь процессуальные права и обязанности и является юридическим средством (инструментом) для приобретения любых прав и обязанностей, направленных на осуществление процессуальных функций субъектов процессуальной

деятельности. Что касается гражданской процессуальной дееспособности, то она в структуре правосубъектности выступает как способность гражданина или иного лица своими действиями приобретать гражданские процессуальные права и осуществлять гражданские процессуальные обязанности. Функциональная связанность двух названных категорий в структуре правосубъектности состоит в том, что дееспособность является средством осуществления правоспособности.

Что касается конкретных гражданских процессуальных субъективных права и обязанностей, то их место в правосубъектности определяется тем, что они не являются производными правоспособности или дееспособности, а принадлежат субъекту права (права) или возложены на него (обязанности) непосредственно из законодательных установлений (например, право на ознакомление с материалами дела, предоставление доказательств, доводов, обжалование решения и определения суда и т. д). Конкретные гражданские процессуальные субъективные права и обязанности - это, так сказать, приобретаемые права и обязанности на основе гражданской процессуальной правоспособности и гражданской процессуальной дееспособности (для сторон, третьих лиц) или гражданской процессуальной праводееспособности (для иных субъектов).

С учетом сказанного представляется, что гражданская процессуальная правосубъектность является отраслевым понятием. Отраслевая

правосубъектность рассматривается как предпосылка возникновения гражданского процессуального правоотношения. Конкретная же правосубъектность рассматривается как характеристика правового статуса участников гражданского процесса. Отраслевая и конкретная правосубъектность

неразрывно связаны между собой, поскольку лицо посредством отраслевой правосубъектности становится участником гражданского процессуального правоотношения и, будучи таковым, занимает в процессе конкретное среди остальных участников гражданского процесса процессуальное положение (конкретная правосубъектность).

Исходя из этого различается правосубъектность органов судебной власти (у суда первой, кассационной, надзорной инстанции), правосубъектность сторон, третьих лиц, правосубъектность прокурора, органов государственного управления, правосубъектность лиц, содействующих осуществлению правосудия. Эти субъекты в гражданском процессе занимают строго определенное правовое положение, имеют свои цели, задачи участия, и установить это без проявления конкретной правосубъектности какого-либо субъекта невозможно.

Вышесказанное позволяет утверждать, что проявление гражданскопроцессуальной правосубъектности суда, истца, ответчика, третьего лица, свидетеля, прокурора и т.д. есть конкретизация правового статуса субъектов гражданского процессуального права: граждан, организаций, суда, ибо они становятся конкретными участниками гражданского процессуального правоотношения, занимая конкретное процессуально-правовое положение в нем. Проявление гражданской процессуальной правосубъектности определяет правовое положение субъектов права в гражданском процессуальном правоотношении исходя из связи и отношения к спорному материальному правоотношению, ставшему предметом судебной деятельности [37, с. 127].

Изложенное позволяет говорить о гражданской процессуальной правосубъектности как о специфической особенности субъектов гражданского процессуального права, которая определяет их возможность быть носителями прав и обязанностей и вступать в гражданские процессуальные правоотношения. Правосубъектность также закрепляет круг лиц, которые могут быть субъектами прав и обязанностей, конкретизируя тем самым круг правоотношений, возникающих на основе правосубъектности [1, с. 15].

Гражданская процессуальная правосубъектность, таким образом, является предпосылкой возникновения гражданских процессуальных

правоотношений, определяющая правовой статус каждого участника процесса и наделяющая последнего конкретными правами и обязанностями. Для каждого субъекта гражданского процессуального права она, в отличие от

цивилистической правосубъектности, специфическая.