Глава 2. Классификации процессуальных фактов

Подразделение процессуальных фактов по различным классификацион­ным критериям и установление их функционального потенциала определяются задачами, которые поставлены перед исследователем.

Функции процессуальных фактов. Как уже было доказано ранее, что один и тот же юридический факт может выполнять одновременно две и более функций, что делает бесперспективной классификацию этих фактов по крите­рию выполняемых ими функций. Вместе с тем функциональные возможности юридических фактов гражданского права не могли быть оставлены без внима­ния по причине их большой исследовательской значимости.

Аналогичная ситуация складывается и в отношении процессуальных фак­тов: вряд ли принесет плоды их классификация в зависимости от выполняемых ими функций, поскольку, как обоснованно подчеркивает В.В. Ярков, один и тот же процессуальный факт «может выполнять различные функции в зависимости от ситуации, складывающейся в процессе реализации норм процессуального

260

права»³¹⁴. Однако исследование функциональных возможностей процессуально­го факта представляет несомненный интерес.

В литературе упоминаются следующие функции (назначение, роль) про­цессуальных фактов: (1) правопрепятствование; (2) правообразование; (3) пра-воизменение; (4) приостановление процессуального отношения; (5) правообес-печение; (6) прекращение процессуального отношения; (7) правовосстановле-ние³¹⁵.

Прежде всего нельзя игнорировать то, что назначение процессуальных действий состоит в воздействии на процессуальные правоотношения (в форме судебного процесса), поэтому наименования этих функций нуждаются в уточ­нении с указанием их направленности. Вследствие сказанного можно говорить о процессопрепятствовании, процессообразовании, процессоизменении и проч.

Далее, отталкиваясь от того, что процессуальные отношения есть власте-отношения, в которых главенствующая роль принадлежит суду, надо подчерк­нуть, что большинство функций могут быть реализованы исключительно про­цессуальными действиями государственного суда - посредством вынесения ре­шения по текущему (промежуточному) вопросу или итогового решения (само­стоятельно или в качестве замыкающего процессуальный состав факта). Гораздо меньшее число функций присуще процессуальным действиям участвующих в деле лиц: это процессообразующая функция (характерная только для участ­вующих в деле лиц; иногда и для иных заинтересованных лиц), а в некоторых случаях - процессоизменяющая.

Таким образом, следует выделять следующие функции процессуальных действий участников судебного процесса.

Процессообразование - это функция, характерная только для процессу­альных действий участвующих в деле лиц, признаваемых двигательным нача-

³¹⁴ Ярков В.В. Юридические факты в механизме реализации норм гражданского процессуального права. С. 37.

³¹⁵ Обзор мнений по этому вопросу см.: Ярков В.В. Юридические факты в механизме реализации норм гражданского процессуального права. С. 32.

261

лом судебного процесса: в любой судебной инстанции, как уже неоднократно указывалось ранее, процессуальное правоотношение может возникнуть только вследствие предъявления частным лицом иска или подачи апелляционной, кас­сационной, надзорной жалобы.

Процессопрепятствование, как это следует из самого наименования функ­ции, свойственно тем из решений государственного суда, которые не дают воз­никнуть сложному процессуальному правоотношению либо тормозят его нор­мальное развертывание (функционирование).

Процессовосстановление есть функция, характерная для тех решений го­сударственного суда, которые способствуют возникновению сложного процес­суального правоотношения. Наиболее ярким примером, вероятно, будет опреде­ление о восстановлении пропущенного срока на обжалование.

Процессоизменение есть изменение процессуальных правоотношений. Оно осуществляется, например, путем выделения из одного сложного процес­суального правоотношения другого сложного процессуального правоотношения (посредством определения о выделении части исковых требований в отдельное производство). Либо имеет место при изменении предмета иска соответствую­щим ходатайством истца.

Процессопрекращение, как это следует из наименования функции, подра­зумевает окончание элементарного процессуального отношения (например, по­средством возвращения искового заявления) либо сложного процессуального правоотношения. Последняя функция четко видна за итоговыми решениями: по существу юридического дела, а также решениями, которыми судебный процесс оканчивается без рассмотрения дела по существу (оставление иска без рассмот­рения или прекращение производства по делу).

Классификации процессуальных фактов. Необходимость построения строгой логической системы (то есть классификация) процессуальных фактов

262

обусловлена стремлением дать их полную и всестороннюю характеристику. Именно классификация позволяет достигнуть данной цели.

В литературе анализируется значительное число классификаций процес­суальных фактов, в которых используется тот или иной критерий. Например, процессуальные факты разграничивают по способу совершения (на совершае­мые лично и через представителя), по виду оформления (оформленные в пись­менном виде и выраженные устно) и т.д. Однако здесь будут рассмотрены толь­ко некоторые из градаций - те, которые представляются значимыми для целей настоящего исследования.

1) Одной из классификаций процессуальных фактов является их градация по роли в динамике процессуального правоотношения. Руководствуясь этим критерием, выделяют главные (узловые) процессуальные факты, которые пре­допределяют возникновение и движение процессуального отношения. К таким фактам традиционно относят предъявление иска, подачу апелляционной, касса­ционной, надзорной жалобы, а также итоговые судебные решения и судебные решения, оканчивающие юридическое дело без разрешения его по существу . Все остальные факты рассматриваются как зависимые от появления узловых.

Оставляя без внимания характерную для сторонников этой классификации точку зрения о том, что все процессуальные факты реализуются «через судеб­ные акты» (критическая оценка этого мнения была изложена ранее), вряд ли можно возразить выводу Н.А. Чечиной о том, что без главных (узловых) фактов невозможно осуществление судебной деятельности .

Вместе с тем очевидным является то, что исследовательская ценность данной классификации не слишком велика в условиях выявления и иных, кроме движения процессуальных правоотношений, процедурных последствий. Кроме того, весьма сомнительной является полезность разграничения процессуальных фактов на главные (узловые) и «все остальные».

³¹⁶ См., например: Ярков B.B. Юридические факты в механизме реализации норм гражданского процессу­ ального права. С. 43.

³¹⁷ ЧечинаН.А. Гражданские процессуальные отношения. С. 55.

263

2) В теории процессуального права получила некоторое распространение градация процессуальных фактов по форме их проявления. Этот критерий при­ знается разграничивающим процессуальные факты на положительные и отрица­ тельные.

Как уже указывалось ранее, такого рода классификация применима не к юридическим фактам и даже не к правовым моделям обстоятельств (правовым моделям действий), а к нормам права в зависимости от способа их выражения. Исходя из позиции о том, что процессуальный факт - это всегда совершенное процессуальное действие, не может иметь места группирование процессуаль­ных фактов на те, которые есть, и те, которых нет.

3) Вызывает некоторый интерес и классификация процессуальных фактов по стадиям разбирательства юридического дела.

Обосновывая такую градацию, В.В. Ярков подчеркивает: «Процессуаль­ные юридические факты в каждой из стадий гражданского судопроизводства имеют определенную специфику, ибо каждая стадия - вполне законный право­применительный цикл... Поэтому определенные особенности имеют процессу­альные юридические факты, обусловливающие возникновение соответствую­щей стадии судопроизводства. Развитие процессуального отношения и каждой стадии также предопределяется соответствующими юридическими фактами. Например, доказательственная деятельность субъектов гражданского процесса имеет место только в суде первой инстанции. В последующих стадиях граждан­ского судопроизводства она специфична»³¹⁸. Схожие выводы можно сделать и, например, в отношении изменения предмета и основания иска: процессуальный состав, включающий ходатайство истца и решение государственного суда, оформляемое определением, приводит к такому изменению процессуального правоотношения только в государственном суде первой инстанции.

³Ярков В.В. Юридические факты в механизме реализации норм гражданского процессуального права. С. 43.

264

То есть данная классификация позволяет увидеть, что одни и те же про­цессуальные факты могут вызывать аналогичные процедурные последствия на различных стадиях разбирательства юридического дела, но иногда их последст­вия различаются в зависимости от этой стадии.

4) Как убедительно обосновывалось ранее, процессуальные факты не пре­дусматривают выделение из их состава событий; процессуальные факты - это всегда волевые акты, действия. Частичным подтверждением этого тезиса явля­ется и небезынтересная в рамках настоящего исследования классификация про­цессуальных фактов по субъектному составу, которая подразумевает выделение двух групп процессуальных фактов: действия участвующих в деле лиц и дейст­вия суда.

Как уже доказывалось ранее, участвующие в деле лица являются управо-моченными (по отношению к государственному суду) лицами в процессуальном правоотношении и обладают целым конгломератом процессуальных прав, на­правленных к одной общей цели - получить судебную защиту нарушенных и оспариваемых прав и интересов. С учетом этого процессуальные возможности участвующих в деле лиц определены в законе диспозитивным образом.

Именно на этом основан получивший широкое распространение вывод о диспозитивном начале (принципе диспозитивности) в методе цивилистического процессуального права, который понимается как возможность участвующих в деле лиц, и в первую очередь сторон, распоряжаться своими материальными и процессуальными правами.

Такое толкование принципа диспозитивности нуждается в уточнении, как и вообще выводы о диспозитивном начале метода процессуального права.

Общепризнанным на сегодня является позиция, согласно которой всякое субъективное гражданское право находится в полном подчинении у своего об­ладателя (правообладателя), который волен осуществлять его или не осуществ­лять, отказываться от него, требовать признания его обязанными лицами или соглашаться с неисполнением корреспондирующих его праву обязанностей и т.д. Правообладатель может свободно распоряжаться принадлежащим ему

265

субъективным гражданским правом вне судебного процесса, и нет никаких ос­нований ограничивать эту свободу во время процесса. Одновременно в распо­ряжении правообладателя находятся необходимые для защиты его субъектив­ных гражданских прав и интересов процессуальные средства.

Руководствуясь этим постулатом, Е.В. Васьковский сделал вывод о свобо­де сторон распоряжаться, во-первых, объектом процесса (то есть требованиями, которые заявлены относительно субъективного гражданского права), и, во-вторых, процессуальными средствами (средствами защиты и нападения) . В учебнике гражданского процесса правовед подчеркивал: «...право распоряже­ния сторон в процессе носит название принципа диспозитивности. Сообразно тому, рассматривается ли он в применении к объекту процесса или к средствам процессуальной борьбы, различают принцип материальной диспозитивности и принцип формальной диспозитивности, являющиеся двумя разветвлениями од-ного и того же принципа» . Таким образом, справедливо замечание О.А. Кра-савчикова, отмечавшего, что «процессуальная наука подметила диспозитив-ность значительно раньше науки материально-правовой»³²¹.

Принцип материальной диспозитивности из специфической категории гражданского процессуального права трансформировался в характерную черту гражданско-правового метода и сейчас трактуется в гражданском праве как способность субъектов гражданского права принимать собственные свободные правовые решения, наличие правовой свободы, возможность выбора³²². Иными словами, материальная диспозитивность как возможность частных лиц по сво­ему усмотрению приобретать, осуществлять, распоряжаться субъективным гра­жданским правом, в том числе и в судебном процессе, является категорией гра-

³¹⁹ Васьковский Е.В. Учебник гражданского процесса. С. 97.

320 т-

Там же. *' Красавчиков О.Л. Диспозитивность в гражданско-правовом регулировании // Советское государство и право.-1970.-№ 1.- С. 43.

³²²См.: Яковлев В.Ф. Россия: экономика, гражданское право (вопросы теории и практики). С. 56-57. В другой работе В.Ф. Яковлев определяет диспозитивность как «правовую свободу субъектов еще в одном аспек­те: как способность осуществлять правосубъектность по своему усмотрению. Конкретно речь идет о возможно­сти субъектов гражданского права по своему усмотрению приобретать субъективные гражданские права и обя­занности, определять в известных пределах их содержание, осуществлять их, распоряжаться ими» (Яковлев В.Ф. Гражданско-правовой метод регулирования общественных отношений. М.: Статут, 2006. С. 113).

266

жданского права, но никак не процессуального. Следовательно, в ситуации, ко­гда одна из сторон процесса реализует свои возможности по распоряжению объектом процесса, задействуется категория материальной (гражданской) дис­позитивности, которая содержится в нормах гражданского, а не процессуально­го права.

Другой аспект межотраслевого принципа диспозитивности - формальная диспозитивность задействуется в тех случаях, когда стороны процесса пользу­ются процессуальными правами и используют предоставленные им процессу­альные возможности. Сущность формальной диспозитивности достаточно точ­но раскрыта М.А. Гурвичем: он говорил об обеспеченной законом возможности частного лица односторонним заявлением возбудить процесс и вызвать его движение, определяя при этом и предмет судебного рассмотрения³²³. При этом правовед относил принцип диспозитивности к принципам не общего значения (как, например, принципы законности, равенства граждан перед законом и су­дом), а регулирующим отдельные стороны процесса: определяющим лишь дви-

324

гательное начало в процессе, но не все гражданское процессуальное право .

Последнее замечание представляется весьма существенным, и с учетом характеристики процессуальных отношений как властеотношений, а процессу­ального права - как права публичного, нельзя поддержать заключения о прин­ципе диспозитивности применительно ко всему арбитражному и гражданскому процессуальному праву; в целом процессуальное право характеризуется импе­ративным методом регулирования. В то же время специфика процессуальных отношений, возникновение которых в отличие от иных властеотношений нахо­дится в полной зависимости от инициативных действий частного лица, обра-

Советский гражданский процесс / Под ред. М.А. Гурвича. С. 28. Ранее М.А. Гурвич писал: «Диспози­тивность выражает двигающее начало гражданского процесса. В основе принципа диспозитивности лежит право на обращение в суд за судебной защитой, составляющее главную часть, ядро его содержания» (Гурвич М.А. Из­бранные труды. С. 411).

³²⁴Там же. С. 17. Вследствие этого заключения принцип диспозитивности стали трактовать как «норма­тивно-руководящие положения гражданского судопроизводства, определяющие в качестве движущего начала процесса главным образом инициативу заинтересованных в исходе дела лиц» (Гражданское процессуальное право России / Под ред. М.С. Шакарян. М.: Былина, 1999. С. 47, 49).

267

щающегося за защитой субъективных гражданских прав и интересов, позволяет относить диспозитивность к некоторым сторонам процессуального права.

Таким образом, процессуальное право, призванное в первую очередь оп­ределить порядок деятельности государственных судов (правила судопроиз­водства в суде общей юрисдикции и в арбитражном суде), жестко регламенти­рует действия суда. И государственный суд, реализуя функцию государствен­ной (судебной) власти и, как указывалось ранее, являющийся обязанным лицом в процессуальном правоотношении, не вправе по собственному усмотрению возбуждать движение судебного процесса, определять предмет судебного рас­смотрения. Возможность совершать указанные действия имеют участвующие в деле лица, которые и осуществляют их по собственному усмотрению.

С учетом сказанного можно говорить о ценности для судебного процесса принципа формальной диспозитивности, -который предоставляет участвующим в деле лицам возможность по возбуждению судебного процесса и воздействию на его нормальное развертывание, но при этом не избавляет участвующих в де­ле лиц от обязанности подчиняться установленному законом порядку судопро­изводства в государственном суде. Всякое участвующее в деле лицо, стремясь добиться в суде положительного для себя результата рассмотрения юридиче­ского дела, должно соблюдать предусмотренные процессуальным законода­тельством императивные правила.

Формальная диспозитивность, закрепленная в действующем процессуаль­ном законодательстве, предоставляет спорящим сторонам более широкие воз­можности по сравнению с прежним законодательством. К сожалению, то об­стоятельство, что с принятием новых процессуальных кодексов формальная диспозитивность получила серьезное развитие, пока должным образом не оце­нено. Ранее, как подчеркивают Я.С. Котловская и М.Е. Хлопаева, принцип дис­позитивности проявлялся в процессуальном законодательстве советского пе-

268

риода гораздо более ограниченно³²⁵. Например, учитывая, что защита прав и ин­тересов советских граждан считалась делом не личным, а общественным, воз­никновение судебного процесса допускалось не только по заявлению самого заинтересованного лица, исполнительного комитета советов рабочих и кресть­янских депутатов и должностных лиц, но и по усмотрению суда (до принятия Гражданского процессуального кодекса РСФСР 1923 г.). Вообще же «нормы, ограничивающие проявление принципов диспозитивности, состязательности и равноправия сторон в гражданском процессе (и в арбитражном процессе. — М.Р.), сохранялись в отечественном законодательстве вплоть до вступления в силу Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (и, соот-' ветственно, АПК РФ. -MP.)»³²⁶.

5) Подробный анализ классификации процессуальных действий в зависи­мости от субъектного состава высвечивает отсутствие надобности в разграниче­нии процессуальных действий по условиям совершения на обязательные (со­вершаемые в силу императивного предписания процессуального закона) и фа­культативные (характеризующиеся возможностью выбора соответствующего варианта поведения). С учетом изложенного ранее в этом разграничении нет не­обходимости: действия обязательные характерны для государственного суда, действия факультативные - для участвующих в деле лиц.

6) Процессуальные действия («действием называется проявление воли»³²⁷) подразделяют иногда по степени согласования воли субъектов на односторон­ние и двусторонние волеизъявления.

Обосновывающий такую классификацию В.В. Ярков пишет: «Процессу­альные действия лиц, участвующих в деле, отражают различную степень их со­гласованности. Чаще всего они являются результатом реализации субъектами процессуальных отношений своих прав и исполнения обязанностей, выражая волю одной стороны. В ряде случаев процессуальные действия лиц, участвую-

³²⁵ Котловская Я.С., Хлопаева М.Е. Историческое развитие некоторых принципов гражданского процес­ суального права советского периода и современной России // Арбитражный и гражданский процесс. — 2006. — № 12 (доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс»).

³²⁶ Там же.

³²⁷ Мейер Д.И. Русское гражданское право. С. 175.

269

щих в деле, имеют более высокую степень согласованности и выражают волю не одной стороны, а обеих одновременно... Некоторые действия сторон (на­пример, заключение мирового соглашения, соглашения о распределении судеб­ных расходов, об изменении подведомственности или подсудности) представ-ляют собой результат договоренности сторон об их совершении» .

Безусловно, верен вывод о том, что большинство процессуальных дейст­вий - это, как правило, односторонние волеизъявления лиц, участвующих в де­ле. Однако анализируя изложенную классификацию, нельзя не отметить сле­дующее.

Как уже указывалось ранее, всякая двусторонняя сделка предполагает во­леизъявления двух сторон - волеизъявления, которые носят взаимно направлен­ный (встречный) характер и, совпадая, образуют единый волевой акт.

Одной из сторон всякого процессуального отношения, как неоднократно указывалось ранее, является государственный суд. При этом действующее про­цессуальное законодательство не предусматривает возможность совершения сторонами процессуального правоотношения - государственным судом и участ­вующими в деле лицами - действий, выражающих взаимно направленную волю и образующих единый волевой акт (сделку). Следовательно, в отношении сто­рон процессуального правоотношения нет оснований говорить о возможности двустороннего взаимно направленного (встречного) волеизъявления, образую­щего сделку.

Другое дело, стороны по делу - процессуальные противники (их-то и име­ет в виду В.В. Ярков). Но в отношении них действует постулат - между споря­щими сторонами отсутствуют процессуальные правоотношения, - который не­обходимо учитывать и который, безусловно, препятствует признанию возмож­ности волеизъявлений, имеющих взаимно направленный (встречный) характер и образующих сделку.

Ярков В.В. Юридические факты в механизме реализации норм гражданского процессуального права. С. 20, 50.

270

В то же время нельзя исключать ситуации, когда интерес процессуальных противников совпадет: например, обе стороны считают, что дело подлежит рас­смотрению по месту нахождения большинства доказательств. В этом случае они могут представить суду соответствующие ходатайства (п. 2 ч. 1 ст. 39 АПК РФ, п. 2 ч. 1 ст. 33 ГПК РФ), то есть совершить односторонние акты, которые не взаимно направлены, а являются сонаправленными и адресованы суду. Отсутст­вие встречности (взаимной направленности) в таких волеизъявлениях позволяет говорить о том, что процессуальные противники выступили здесь «единым фронтом», то есть являются, по сути, одной стороной (с несколькими участни­ками на одной стороне³²⁹), что свидетельствует об одностороннем характере та­ких волеизъявлений.

С учетом сказанного думается, что по степени согласования воли субъек­тов следует выделять односторонние волеизъявления, совершаемые одним уча­ствующим в деле лицом, и односторонние волеизъявления, совершаемые не­сколькими лицами. Именно к последней группе относятся и упоминаемые В.В. Ярковым случаи «так называемых сонаправленных действий, т.е. взаимно согласованных, но сохраняющих относительную самостоятельность..., когда каждый из соучастников совершает процессуальные действия для достижения одного правового результата, но действует при этом вполне самостоятельно»'³³⁰. И именно последняя группа - односторонние волеизъявления, совершенные не­сколькими лицами, - представляет собой «процессуальные соглашения» (они будут анализироваться далее).

Двусторонним (взаимно направленным) волеизъявлениям (сделкам) нет места среди процессуальных действий. Данный вывод не колеблют приводимые ранее примеры (мировое соглашение, соглашение о подсудности и проч.³³¹), во-

Здесь нужно напомнить о необходимости разграничения числа сторон от числа участников: под сторо­нами понимаются лица, имеющие взаимно удовлетворяемый интерес, тогда как участники (участвующие лица) есть самостоятельные лица, имеющие сонаправленный интерес, который позволяет им выступать на одной сто­роне.

³³⁰ Ярков В.В. Юридические факты в механизме реализации норм гражданского процессуального права. С. 50.

³³¹ Хотя сложно согласиться с существованием соглашения об изменении подведомственности, если только под этим соглашением ученый не имел в виду арбитражное соглашение.

271

ля сторон которых является взаимно направленной (встречной): это обусловле­но тем, что названные соглашения представляют собой гражданско-правовые соглашения (они будут анализироваться далее).

7) В литературе предлагается подразделять процессуальные действия по волевому признаку на процессуальные акты, подразумевая под ними волевые действия субъектов, направленные на конкретные последствия, и процессуаль­ные поступки, которые понимаются как поведение субъекта, порождающее конкретные последствия независимо от его воли (например, признание фактов ответчиком, подписание судебного решения судьей, который не указан в реше­нии)³³².

Исходя из того, что процессуальные факты - это всегда процессуальные действия, причем действия односторонние, что с успехом было доказано ранее, и с учетом положений изложенной ранее авторской концепции «волевой» клас­сификации юридических фактов гражданского права можно классифицировать процессуальные факты по «волевому» признаку следующим образом:

1. процессуальные действия в зависимости от соответствия изъявлений воли общим требованиям процессуального права разграничиваются на недозво­ленные и дозволенные действия;

2. дозволенные действия в зависимости от направленности воли на проце­дурные последствия - на процессуальные акты и процессуальные поступки. При этом определения процессуальных актов и процессуальных поступков должны быть уточнены. Под процессуальными актами следует понимать действия, на­правленные на движение процессуального правоотношения (это и предъявление иска, и итоговое решение государственного суда, и ходатайство о проведении экспертизы и проч.). Процессуальные поступки представляют собой действия, направленные на реализацию процессуальной правосубъектности или компе­тенции государственного суда и защиту нарушенных процессуальных прав (это, например, возложение государственным судом ответственности на лицо, допус-

³³²Ярков В.В. Юридические факты в механизме реализации норм гражданского процессуального права. С. 42.

272

тившее злоупотребление процессуальными правами, ознакомление участвую­щих в деле лиц с материалами дела и проч.).

В целом изложенная классификация по «волевому» критерию может быть наглядно представлена в следующей схеме:

ПРОЦЕССУАЛЬНЫ Е ФАКТЫ

ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ ДЕЙСТВИЯ

ДОЗВОЛЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ

НЕДОЗВОЛЕН­НЫЕ ДЕЙСТВИЯ

ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ АКТЫ

ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ ПОСТУПКИ

8) Упомянутое разграничение процессуальных действий на дозволенные и недозволенные требует самостоятельного рассмотрения.

Дозволенное процессуальное действие представляет собой действие, пол­ностью соответствующее требованиям нормы процессуального права. К недоз­воленным процессуальным действиям в судебном процессе следует относить процессуальные правонарушения.

Следует специально подчеркнуть то обстоятельство, что процессуальное действие государственного суда, будь оно противоправным или несоответст­вующим прямым предписаниям правовой нормы (отличия противоправности от несоответствия требованиям закона были предметом рассмотрения ранее), в любом случае является процессуальным правонарушением. Это обусловлено тем, что государственный суд как государственно-властный орган, не соблюдая или прямо нарушая нормативные предписания, тем самым всегда нарушает пра­во частного лица на суд (гарантированное п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав

273

человека и основных свобод), право на судебную защиту (гарантированное ст. 46 Конституции РФ). Такого рода нарушения могут вылиться в необоснованное удлинение для частного лица периода «состояния правовой неопределенности», нарушения его права на справедливость или публичность судебного разбира­тельства, на рассмотрение дела судом, созданным на основании закона, и т.д.

Подобная деятельность государственного суда (совершение процессуаль­ного правонарушения) приводит к созданию неопределенности в процессуаль­ном правоотношении: при том что формально лицо вроде получает (получило) судебную защиту, наличие процессуальных правонарушений, допущенных го­сударственном судом, позволяет поднимать вопрос о ее действительности. В этих условиях и имеет место обжалование вынесенных государственным судом решений (по текущему (промежуточному) вопросу или итогового решения) по «процессуальным основаниям», а также обращение в Европейский суд по пра­вам человека с жалобами на ненадлежащую реализацию права на суд.

Совсем другое дело - процессуальные действия (либо бездействие) участ­вующих в деле лиц. Они могут быть отнесены к процессуальным правонаруше­ниям только при условии, что являются противоправными и нарушают право на судебную защиту иных участвующих в деле лиц. Например, злоупотребление процессуальными правами одним участвующим в деле лицом привносит в про­цессуальное правоотношение неопределенность, которая препятствует надле­жащей реализации права на защиту другого участвующего в деле лица. Процес­суальные действия (и бездействие) участвующих в деле лиц, имеющие некото­рое несоответствие предъявляемым нормой процессуального права требовани­ям, представляют собой только дефектные процессуальные факты.

Процессуальные факты, значимые для арбитражной процедуры и су­дебного процесса в государственном суде. Согласно п. 1 ст. 11 ГК РФ судебная защита нарушенных или оспоренных гражданских прав может осуществляться: (1) судом общей юрисдикции; (2) арбитражным судом; (3) третейским судом. То есть юридическое дело по защите субъективных гражданских прав и интере-

274

сов частного лица может быть рассмотрено в государственном суде (арбитраж­ном суде или суде общей юрисдикции в соответствии с правилами подведомст­венности), а может быть передано на рассмотрение в третейский суд или, иначе, арбитраж.

Судебная власть, как самостоятельная сфера публичной (государственной) власти, представляет собой совокупность полномочий по осуществлению пра­восудия, то есть полномочий по рассмотрению конституционных, гражданских, административных и уголовных дел в порядке, установленном законодательст­вом о судопроизводстве (ст. 118 Конституции РФ). То есть, правосудие является формой государственной деятельности; осуществлять такую деятельность могут только специально созданные государственные учреждения - государственные суды, составляющие в совокупности судебную систему.

Арбитражи, как известно, в государственную судебную систему не вклю­чаются и, следовательно, не могут отправлять правосудие, являющееся прерога­тивой государственных судов. А. Дичев весьма точно отмечает: «...нигде не существует закона, который бы признавал арбитраж в качестве органов госу­дарственной власти. Арбитры выносят решения в качестве частных лиц»³³³. Иными словами, не являясь государственным судом, арбитраж не вправе и ис­полнять функцию государственной (судебной) власти - осуществлять правосу­дие, вынося решения от имени Российской Федерации. Поэтому встречающиеся в литературе утверждения о том, что арбитраж отправляет (осуществляет) пра­восудие, в корне неверны.

Указанное, впрочем, нисколько не ограничивает полномочия арбитража по разрешению отнесенных к его компетенции юридических дел по защите субъективных гражданских прав и интересов: в соответствии с п. 1 ст. 11 ГК РФ арбитраж прямо отнесен к судебным органам, уполномоченным государством на рассмотрение и разрешение таких дел (за определенными изъятиями)³³⁴.

³³³Дичев А. Арбитражният договор в международните икономически отношения. София, 1975. С. 13 (цит.

по: Хлестова И.О. Арбитраж во внешнеэкономических отношениях стран - членов СЭВ. М.: Наука, 1980. С. 34).

Сказанное не позволяет согласиться с мнением Н.Т. Арапова утверждающего, что «в процессуальном

понимании «защита» находится в одной плоскости с правосудием с тем лишь отличием, что правосудие осуще-

275

Сравнивая процессуальные правоотношения в государственном суде, осуществляемые в форме судебного процесса, и процедурные отношения в ар­битраже, осуществляемые в форме третейского разбирательства или, иначе, ар­битражной процедуры (здесь и далее по тексту - арбитражная процедура; это позволит проводить четкую гратщу с судебным процессом в государственном суде), хотелось бы подчеркнуть также следующее. В отличие от процессуаль­ных правоотношений в государственном суде, являющихся, как было показано ранее, властеотношениями, процедурные отношения в арбитраже не носят ха­рактер властеотношений и не относятся к публично-правовым отношениям, по­скольку арбитраж не является государственным судом (органом государствен­ной власти) и не осуществляет функцию судебной власти государства.

Арбитражи не только не входят в систему государственных судов, но и вообще не предполагают образование какой-либо системы. При этом всякое третейское разбирательство (арбитраж³³⁵) является альтернативой правосудию (властной деятельности государственных судов).

Альтернатива государственному правосудию сегодня в большинстве слу­чаев обозначается пришедшим из американской правовой доктрины термином «AlternativeDisputeResolution» (как правило, обозначаемый аббревиатурой ADR). Этим понятием охватывается не только арбитражная процедура, которая, несомненно, является широко распространенной процедурой разрешения част­ноправовых споров, но и процедуры примирительные (переговоры, медиация, омбудсменство и т.д.), а также различные промежуточные процедуры, объеди­няющие черты и арбитража, и примирительных процедур.

Вследствие сказанного технический (дословный) перевод на русский язык термина «AlternativeDisputeResolution» как «альтернативное разрешение спо­ров» явно неточен, поскольку им не охватываются процедуры, которые преду­сматривают не разрешение споров, а их урегулирование (то есть примиритель-

ствляется судом, а защита наряду с ним - и несудебными органами» (Арапов H.T. О соотношении понятий «правосудие» и «защита» гражданских прав // Проблемы применения и совершенствования Гражданского про­цессуального кодекса РСФСР. Сборн. научн. труд. Калинин: КГУ, 1984. С. 31)

³³⁵Термин «арбитраж» используется и в значении «негосударственный суд», и в значении «процедура рассмотрения и разрешения споров».

276

ные процедуры). Использование же дословного перевода препятствует уясне­нию сущности и преимуществ ADR. Таким образом, аналог ADRв российском праве мог бы носить наименование «альтернативное разрешение и урегулиро­вание споров» {далее он так и будет именоваться).

Являясь альтернативой правосудию (властной деятельности государст­венных судов), арбитраж имеет соответствующие характерные черты. Е.В. Васьковский так описывал их: «Т р е т е й с к и м судом... называются частные лица, избранные по взаимному соглашению сторон для разрешения их гражданско-правового спора. От государственного суда третейский отличается, во-1-х, тем, что третейские судьи... избираются спорящими сторонами по вза­имному соглашению, во-2-х, что они избираются для разрешения одного опре­деленного дела, в-3-х, что они разрешают спор не по законам, а по совести, и, в-4-х, что при рассмотрении дела они не руководствуются общими судопроиз­водственными правилами» .

С учетом изложенного ранее можно говорить о том, что в отличие от су­дебного процесса в государственном суде как формы процессуальных правоот­ношений, имеющих публично-правовой характер, арбитражная процедура есть форма принципиально иных правоотношений — частноправовых процедурных правоотношений. Именно частноправовой характер процедурных правоотноше­ний, существующих в форме арбитражной процедуры, обусловливает ряд осо­бенностей, принципиально отличающих арбитражную процедуру от судебного процесса в государственном суде. К ним, в частности, относятся нижеперечис­ленные.

1) Учитывая, что процедурные отношения в арбитраже не могут быть оха­рактеризованы как властеотношения, обоснованным будет вывод о том, что ар­битры не обладают властными полномочиями по отношению к спорящим сто­ронам, и, следовательно, спорящие стороны не занимают подчиненное положе­ние по отношению к арбитрам. «Главенствующее» положение арбитров в ар­битражной процедуре, выражающееся в том, что они ведут арбитражный про-

³³Васьковский Е.В. Учебник гражданского процесса. С. 371.

277

цесс, выносят решения по текущим (промежуточным) вопросам и итоговое ар­битражное решение, обусловлено тем, что сами спорящие стороны договори­лись подчиниться решению частных лиц посредством заключения арбитражно­го соглашения.

При этом наличие между сторонами и арбитрами соглашения (при избра­нии каждой из сторон арбитра и согласия последних провести арбитражную процедуру), которое признается имеющим место с момента назначения арбит­ров и дачи их согласия на проведение арбитража³³⁷, не дает оснований для ут­верждений о том, что арбитры зависимы от сторон, подконтрольны им или представляют интересы сторон. Это связано с тем, что в качестве арбитра может быть избрано только лицо, реально независимое от спорящих сторон. Только при таких условиях решение, вынесенное частным лицом - арбитражем, будет признаваться надлежащей защитой нарушенных и оспариваемых прав и интере­сов других частных лиц - обратившихся в арбитраж за защитой.

В то же время решение государственного суда и арбитражное решение имеют различия, заключающиеся по крайней мере в следующем. Решения госу­дарственного суда: (1) являются общеобязательными; (2) подлежат принуди­тельному исполнению на основании выдаваемого судом исполнительного лис­та; (3) могут обжаловаться в вышестоящую инстанцию суда - апелляционную, кассационную, надзорную инстанцию. Арбитражные решения: (1) являются обязательными только для спорящих сторон; (2) предполагают добровольное исполнение, но при его отсутствии могут быть принудительно приведены в ис­полнение только при положительном решении государственным судом вопроса о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение арбитражного решения, осуществляемом в порядке специального производства (§ 2 гл. 30 АПК РФ и гл. 47 ГПК РФ); (3) могут быть оспорены³³⁸ в компетентный государ-

³³⁷ См. об этом, например: Лнуров B.H. Юридическая природа международного коммерческого арбитра­ жа. М.: Проспект, 2000. С. 75.

³³⁸ Термин «обжалование решения», означающий обращение в суд вышестоящей инстанции с заявлением о проверке вынесенного по делу решения в апелляционном, кассационном и надзорном порядке (для государст­ венных судов), принципиально отличается от термина «оспаривание решения арбитража», предусматривающего обращение в государственный суд в качестве компетентного суда, управомоченного проверить соблюдение ряда требований, предъявляемых к арбитражной процедуре.

278

ственный суд, причем исключение из этого правила имеет место только в тех случаях, когда в арбитражном соглашении стороны закрепили, что арбитражное решение является окончательным.

2) Судебный процесс в государственном суде, на что указывалось ранее, представляет собой специальный порядок принудительной реализации государ­ственным судом прав частного лица на защиту. При этом как подчеркивает Г. Бланке, этот порядок полностью подчинен императивными предписаниями законодательства: «Эти нормы разработаны с целью формализации иерархиче­ских отношений между судом как органом и выразителем государственной вла­сти и участниками судебного процесса»³³⁹.

Нормы процессуального законодательства вовсе не подходят для регули­рования арбитражной процедуры. По этому поводу Ж.-Ф. Пудре и С. Бессон пишут: «Одним из преимуществ... арбитража является то, что стороны и арбит­ры не связаны национальными гражданско-процессуальными нормами, которые применяются государственными судами. В действительности арбитражный процесс (здесь под ним понимается арбитражная процедура. - М.Р.) регулиру­ется особыми нормами, дающими возможность в большей мере реализовать принцип автономии воли сторон. Неприменимость национальных процессуаль­ных норм позволяет адаптировать арбитражный процесс к потребностям кон­кретного дела, правовым традициям сторон, их адвокатов или арбитров, а также избежать формализма национальных процессуальных кодексов»³⁴⁰. Здесь же уместно процитировать весьма точное замечание Н.Г. Елисеева о том, что и го­сударственным судом, и арбитражем «выполняется одна и та же функция - рас­сматривается правовой спор, но с применением различных процессуальных стандартов»³⁴¹.

Бланке Г. Применение национальных гражданско-процессуальных норм в международном коммерче­ском арбитраже // Международный коммерческий арбитраж. - 2008. - № 3. — С. 42.

³⁴⁰ Poudre &Besson. Comparative Low of International Arbitration / Sweet &Maxwell, 2^nd ed., 2007. P. 522 (приводится по: Бланке Г. Указ. соч. С. 43).

³⁴¹ Елисеев Н.Г. Допустимость процессуальных договоров в российском и зарубежном праве // Хозяйство и право. - 2007. - № 8. - С. 50, 52.

279

Таким образом, арбитражная процедура определяется базовыми идеями, устанавливаемыми специальным законодательством об арбитраже (Законом РФ «О международном коммерческом арбитраже» или Федеральным законом «О третейских судах в Российской Федерации»), и в значительной степени за­висима от автономии воли спорящих сторон. «Минимализм» правового регули­рования, присущий арбитражной процедуре, наделяет ее той гибкостью, кото­рая позволяет учитывать интересы и потребности спорящих сторон в каждом конкретном деле (это особенно очевидно по сравнению с «тяжеловесным» су­дебным процессом в государственном суде).

Несмотря на то что арбитражная процедура предусматривает значительно меньшее по объему нормативно-правовое регулирование, правоотношения в ар­битраже, безусловно, существуют в форме процедуры. А осуществление участ­никами арбитражной процедуры - арбитражем и спорящими сторонами - дей­ствий в определенном порядке³⁴², несомненно, сближает эту процедуру с судеб­ным процессом в государственном суде. На это обстоятельство специально об­ращает внимание Г. Бланке: «Хотя арбитражному разбирательству присуща особая степень процессуальной гибкости, это не означает, что такое разбира­тельство не имеет сходства с судебным разбирательством, более того, арбит­ражное разбирательство фактически смоделировано с судебного с точки зрения

343

его организации» .

Сходство арбитражной процедуры с судебным процессом обусловлено их общей нацеленностью на разрешение спора. Но надо учитывать, что арбитражи, как правило, имеют в своем арсенале не только регламент разрешения споров, но и регламент урегулирования споров (согласительный регламент). И в ситуа­ции, когда стороны выказывают желание отказаться от разрешения возникшего между ними спора, арбитры могут исполнить функции примирителей, оказав сторонам содействие в урегулировании ими спора.

Процедура - официальный порядок действий, выполнения, обсуждения чего-нибудь (Ожегов СИ. Указ. соч. С. 625).

³⁴³Бланке Г. Указ. соч. С. 47.

280

3) Задачей государственного суда, как уже указывалось ранее, является защита нарушенного или оспариваемого права посредством разрешения юриди­ческого дела на основании норм позитивного права. При этом право и обязан­ность государственного суда разрешить такое юридическое дело вытекают из возложенных на него законом известных функций по осуществлению государ­ственной власти, наделяющих его соответствующей компетенцией.

Аналогичная задача - защита нарушенного или оспариваемого права, осуществляемая посредством разрешения юридического дела на основании норм позитивного права, - поставлена перед арбитражами³⁴⁴. В то же время гражданское законодательство, возложившее на арбитраж функцию по разре­шению частноправовых дел, не наделяет его необходимой компетенцией: ком­петенция арбитража на разрешение конкретного юридического дела возникает только из действительного арбитражного соглашения.

Таким образом, возможность (способность) арбитража разрешать юриди­ческое дело закреплена в правовых нормах, но право и обязанность разрешить конкретное дело вытекают непосредственно из арбитражного соглашения. Именно арбитражное соглашение наделяет частных лиц компетенцией рассмат­ривать юридическое дело (частноправовой спор) и выносить по результатам его рассмотрения решение, обязательное для спорящих сторон.

Вышесказанное создает платформу для преимуществ арбитражной проце­дуры перед судебным процессом, которые и привлекают спорящие стороны к использованию именно арбитражной процедуры. Среди таких преимуществ, как правило, упоминают следующие.

Во-первых, добровольность обращения к арбитражу и возможность сторон влиять на состав арбитров.

Стороны добровольно отказываются от обращения в государственный суд, договорившись, что компетентным судом в отношении определенного спора (споров) между ними является арбитраж. При этом сами спорящие стороны

³⁴⁴О.Ю. Скворцов пишет о том, что современное российское право отказалось от третейского суда по со­вести (по справедливости) (Скворцов О.Ю. Проблемы третейского разбирательства предпринимательских спо­ров в России: Автореф. дне. ...докт. юрид. наук. - СПб., 2006. С. 22).

281

вправе избрать состав арбитража, что позволяет обеспечить независимое и ком­петентное рассмотрение возникшего между ними спора.

Во-вторых, конфиденциальность арбитражной процедуры - ее характер­ная черта и в определенной мере «визитная карточка».

В отличие от судебного процесса, который характеризуется публичностью и гласностью, арбитражная процедура предусматривает рассмотрение юридиче­ских дел на закрытых заседаниях, доступ на которые сторонним лицам запре­щен, что гарантирует сохранение производственных и коммерческих тайн спо­рящих сторон. При этом запрещен не только допуск сторонних лиц на заседания арбитража, но и публикация решений арбитража без согласия сторон спора, и, например, в соответствии с принципом конфиденциальности недопустимо пол­ностью публиковать и размещать на интернет-сайтах решения арбитражей, при­нятые по конкретным делам.

Конфиденциальность арбитражной процедуры несколько ограничивается при оспаривании решения арбитража в государственный суд или при решении государственным судом вопроса о принудительном исполнении решения арбит­ража. Это происходит в силу того, что все значимые для рассмотрения этих во­просов обстоятельства становятся известны государственному суду и, как пра­вило, находят отражение в судебном решении, которое должно быть доступно для всякого интересующегося лица.

В-третьих, демократичность и простота арбитражной процедуры.

Характеризуя арбитражную процедуру, правоведы обычно подчеркивают, что она «менее жесткая, нежели соответствующая процедура (гражданский процесс, арбитражный процесс) в государственном суде»³⁴³ (простота и демо­кратичность - свойства, отличающие вообще все процедуры альтернативного разрешения и урегулирования споров).

Действительно, как уже указывалось ранее, арбитражная процедура не регламентирована многочисленными нормативными предписаниями и вследст-

³⁴⁵Скворцов О.Ю. Комментарий к Федеральному закону «О третейских судах в Российской Федерации» (науч.-практ.). М.: Омега-Л, 2003. С. 49.

282

вие этого носит чрезвычайно демократичный характер: обсуждение ведется в свободной манере диалога, нет обязательных формальных требований к боль­шинству действий сторон и арбитража, занимаемая позиция излагается сторо­нами неформально. Тут же следует упомянуть и упрощенный (по сравнению с судебным процессом в государственном суде) порядок сбора доказательств и представления документов³⁴⁶, да и вообще, непризнание за формой определяю­щего значения (в отличие от судебного процесса, где соблюдение формы явля­ется обязательным).

Простота и демократичность арбитражной процедуры обусловлены кроме прочего и ограничением субсидиарного применения в арбитражной процедуре норм арбитражного процессуального и гражданского процессуального права: эти нормы могут применяться в арбитражной процедуре только при отсутствии возражений спорящих сторон. Это обстоятельство отмечают Бюглер и Вебстер: «...посредством выбора коммерческого арбитража стороны отказываются от национальных судов в пользу частного разрешения спора. Таким образом, сто­роны выбирают механизм для разрешения споров, отличный от государственно­го суда, и порядок разбирательства, отличный от применяемого в государствен­ных судах»''⁴⁷.

В-четвертых, оперативность арбитражной процедуры.

Обозначенное ранее свойство упрощенности делает арбитражную проце­дуру более оперативной, нежели судебный процесс в государственном суде, от­личающийся значительным формализмом и сложностью, а отсюда - и большей продолжительностью.

Кроме того, период ведения судебного процесса удлиняется инстанцион-ностью - наличием ряда инстанций, позволяющих несколько раз пересматри­вать одно дело, тогда как арбитраж по общему правилу не предусматривает

См. например: Карабельников Б.Р. Признание и приведение в исполнение иностранных арбитражных решений: науч.-практ. комм, к Нью-Йоркской конвенции 1958 года. М.: Юстицинформ, 2001. СП.

³⁴⁷Biihler &Webster. Handbook of ICC Arbitration: Commentary, Precedents, Materials / Sweet &Maxwell, 2005. Para. 15-1 (приводится по: Бланке Г. Указ. соч. С. 43).

283

вышестоящих инстанций, что также сокращает сроки нахождения сторон в «со­стоянии правовой неопределенности».

Хотя справедливости ради надо отметить, что в литературе обсуждается вопрос допустимости и необходимости проверки решений арбитража «выше­стоящей инстанцией» этого же арбитража. Так, Е.И. Носырева подчеркивает, что практика США допускает возможность внутреннего обжалования решения арбитража (при наличии соглашения сторон), однако она не слишком востребо­вана³⁴⁸. Б.Р. Карабельников пишет о том, что «арбитражные оговорки, принятые в некоторых узкоспециальных сферах бизнеса (на фондовых биржах, в морских портах), до сих пор предполагают возможность обжалования решения, выне­сенного арбитрами «первой инстанции», в другой инстанции, являющейся так­же третейским судом»³⁴⁹. С.А. Курочкин, не соглашаясь с позицией о противо­речии закону положений регламентов арбитражей, предусматривающих воз­можность обжалования вынесенных решений в «вышестоящую инстанцию» этих судов (председателю третейского суда), считает, что такой внутренний контроль может стать неотъемлемой частью арбитражной процедуры, если он согласован сторонами³⁵⁰.

В-пятых, специализация арбитражей.

Ряд категорий споров порождает потребность в заключениях экспертов в той или иной узкоспециальной сфере, что и объясняет распространенную прак­тику привлечения к участию в деле, рассматриваемом арбитражем, экспертов, являющихся ведущими специалистами в соответствующих областях. Отмечая данное обстоятельство, С.Н. Лебедев пишет: «...возрастание роли экспертов-специалистов, явившееся в свое время одним из существенных факторов разви­тия торгового арбитража... отражает, помимо прочего, объективный процесс диверсификации и специализации хозяйственных отношений, который не оста­ется без влияния и на сам институт арбитража. Это влияние проявляется, в ча-

³⁴⁸ Носырева Е.И. Альтернативное разрешение споров в США. М., 2005. С. 119.

³⁴⁹ Карабельников Б.Р. Указ. соч. С. 164.

³⁵⁰ Курочкин С.А. Государственные суды в третейском разбирательстве и международном коммерческом арбитраже. М.: Волтерс Клувер, 2008. С. 65-66.

284

стности, в создании специализированных институционных арбитражей, которые в отличие от арбитражей «общей юрисдикции», рассматривающих любые спо­ры коммерческого характера, компетентны лишь по отдельным категориям та-

ОСІ

кого рода споров» . То есть именно «профильность» отдельных категорий споров потребовала возникновения специализированных арбитражей , арбит­рами которых становятся специалисты, обладающие необходимой квалифика­цией и знаниями в соответствующей области. Это обеспечивает компетентное рассмотрение возникшего спора.

В-шестых, эффективность арбитражной процедуры, которая оценивается в сравнении с судебным процессом в государственном суде с учетом описанных ранее преимуществ арбитражной процедуры.

Исходя из результативности арбитражной процедуры, которая, как прави­ло, укорачивает срок «состояния правовой неопределенности», снижает риск возникновения ущерба у спорящих сторон, снимает «напряжение» в их отноше­ниях, способствует сохранению между сторонами деловых связей и добрососед­ских отношений, и со ссылкой на меньшую затратность арбитражной процеду­ры во всех отношениях (она характеризуется как упрощенная, ускоренная и бо­лее дешевая процедура разрешения спора) правоведы обычно делают вывод о большей эффективности арбитражной процедуры по сравнению с судебным процессом в государственном суде.

В-седьмых, обязательность решения арбитража для спорящих сторон.

Упомянутая ранее добровольность обращения к арбитражу подразумевает и принятие сторонами на себя обязанности по добровольному исполнению по­следующего решения арбитража. А при отсутствии добровольного исполнения со стороны должника взыскатель вправе обратиться в государственный суд за

³⁵¹ Лебедев С.Н. Институционные арбитражи «общей компетенции» и специализированные вопросы ме­ ждународного сотрудничества // Сб. мат. IVМежд. конгресса по арбитражу. М.: ТПП СССР, 1974. С. 624. Ста­ рейшим отечественным специализированным арбитражем является Морская арбитражная комиссия (МАК) при Торгово-промышленной палате РФ, к компетенции которой относятся споры, вытекающие из столкновения морских судов либо судов морского и речного флота или из причинения судном повреждения портовым соору­ жениям, о вознаграждении за оказание помощи морским судам и проч.

³⁵² И.О. Хлестова подчеркивает, что специализированные арбитражи возникли раньше арбитражей «об­ шей компетенции», то есть, по сути дела, становление арбитража началось с развития именно специализирован­ ных арбитражей (Хлестова И.О. Указ. соч. С. 58).

285

содействием в принуждении неисправного должника к исполнению этого реше­ния (на что указывалось ранее).

Справедливости ради надо отметить, что помимо преимуществ, большин­ство которых здесь названо, арбитражная процедура обладает и некоторыми не­достатками, которые обычно называют оборотной стороной ее достоинств.

Например, в литературе нередко отмечается, что оперативность (быстро­та) арбитражной процедуры требует принесения в жертву некоторых процедур­ных возможностей спорящих сторон. Соглашаясь с таким замечанием, А.С. Ко­маров вместе с тем подчеркивает: «Смысл выбора третейской процедуры обыч­но заключается в том, чтобы ценой отказа от некоторых процессуальных гаран­тий обеспечить быстрое и эффективное рассмотрение спора»³⁵³.

Другим примером упомянутых недостатков иногда называют и конфиден­циальность: будучи во многих случаях несомненным преимуществом арбит­ражной процедуры перед судебным процессом, она имеет изъян, состоящий в сужении возможностей анализа и обобщения складывающейся практики арбит-ражей .

Несмотря на обозначенные особенности арбитражной процедуры (серьез­но отличающие ее от судебного процесса в государственном суде) и признавае­мую сегодня самостоятельность науки об арбитраже (или иначе, науки о третей­ском судопроизводстве"⁵⁵⁵) можно заключить, что для процедурных правоотно­шений в арбитраже юридически значимыми являются аналогичные обстоятель­ства, что и для процессуальных правоотношений в государственном суде. То есть процессуальными фактами в рамках арбитража будут признаны только действия (а иногда и бездействие) арбитража и спорящих сторон, тогда как со­бытия не рассматриваются в качестве самостоятельных процессуальных фактов.

Комаров А.С. Международные стандарты третейского правосудия // эж-Юрист. - 2005. - № 42 (ок­тябрь). - С. 1.

³⁵⁴ Впрочем, этот недочет преодолевается путем публикаций практики Международного коммерческого арбитража при Торгово-промышленной палате РФ (см. работы М.Г. Розенберга, посвященные данному вопро­ су).

³⁵⁵ См., например: Скворцов О.Ю. Проблемы третейского разбирательства предпринимательских споров в России. С. 20.

286

Процедурные последствия в арбитражной процедуре возникают в силу общих предпосылок и процессуальных фактов, как и описанные ранее проце­дурные последствия в рамках судебного процесса. Но следует подчеркнуть, что общие предпосылки наступления процедурных последствий в рамках арбитража имеют некоторые отличия от общих предпосылок наступления процедурных последствий в рамках судебного процесса, что обусловлено иным - частнопра­вовым - характером арбитражной процедуры. Эти отличия заключаются в сле­дующем.

Первой общей предпосылкой наступления процедурных последствий в рамках судебного процесса является норма права, в рамках арбитража - норма законодательства об арбитраже.

Вторая общая предпосылка наступления процедурных последствий в рам­ках судебного процесса - это процессуальная правосубъектность участвующих в деле лиц, в рамках арбитража - процедурная правосубъектность спорящих сторон.

Третьей общей предпосылкой наступления процедурных последствий в рамках судебного процесса названа компетенция государственного суда. В рам­ках арбитража третьей общей предпосылкой является процедурная правосубъ­ектность арбитража. Обозначенное отличие объясняется тем, что законодатель­ство наделяет арбитраж не компетенцией (компетенция арбитража, как указы­валось ранее, следует лишь из действительного арбитражного соглашения), а процедурной правосубъектностью - способность иметь процедурные права и обязанности и самостоятельно совершать различного рода действия, влекущие наступление процедурных последствий.

Четвертой общей предпосылкой наступления процедурных последствий в рамках судебного процесса является процессуальное правоотношение, в рамках арбитража - процедурное правоотношение.

Пятая общая предпосылка наступления процедурных последствий и в рамках судебного процесса, и в рамках арбитража - это юридические факты гражданского права.

287

Названных общих предпосылок, безусловно, недостаточно для наступле­ния процедурных последствий: ни отдельно взятая общая предпосылка, ни их совокупность не влекут за собой наступление процедурных последствий - про­цедурные последствия наступают только в результате взаимодействия общих предпосылок с процессуальным фактом (процессуальными фактами).

Например, процессуальным фактом, который непосредственно повлечет возникновение процедурного правоотношения в арбитраже, является вовсе не арбитражное соглашение, как иногда ошибочно указывается в литературе. Как и применительно к процессуальным правоотношениям в рамках судебного про­цесса, процессуальным фактом, влекущим возникновение элементарных проце­дурных отношений в рамках арбитража, является предъявление иска: возникно­вение элементарного процедурного правоотношения арбитража с истцом есть процедурное последствие предъявления иска. Однако возникновение этого про­цедурного последствия было бы невозможно в отсутствие общих предпосылок: соответствующей нормы законодательства об арбитраже (первая общая предпо­сылка), процедурной правосубъектности спорящих сторон и арбитража (вторая и третья общие предпосылки).

Другим примером будет принятие иска арбитражем к рассмотрению как самостоятельный процессуальный факт, который влечет возникновение элемен­тарного процедурного правоотношения арбитража с ответчиком и одновремен­но - возникновение сложного процедурного правоотношения (применительно к процессуальным правоотношениям в государственном суде это вопрос рассмат­ривался ранее). Общими предпосылками наступления названных процедурных последствий являются нормы законодательства об арбитраже (первая общая предпосылка), процедурная правосубъектность спорящих сторон и арбитража (вторая и третья общие предпосылки), наличие процедурного правоотношения (четвертая общая предпосылка).

Но не только движение процедурного правоотношения является правовым результатом совершения различного рода действий в рамках арбитражной про­цедуры.

288

Для процедурного правоотношения, существующего в форме арбитраж­ной процедуры, значимыми являются и иные действия (бездействие) его участ­ников, даже если эти процессуальные факты не приводят к возникновению, из­менению или прекращению процедурного правоотношения. Иными словами, в рамках арбитражной процедуры значимостью обладают процессуальные факты, которые влекут аналогичные процедурные последствия, что и в рамках судеб­ной процедуры. К таким процедурным последствиям следует относить: (1) дви­жение процедурного правоотношения (возникновение, изменение и прекраще­ние процедурного правоотношения); (2) последствия реализации процессуаль­ной правосубъектности спорящих сторон или арбитража; (3) последствия защи­ты нарушенных процессуальных прав.

Проиллюстрировать сказанное хотелось бы на примере решения вопроса о компетенции арбитража.

Как уже упоминалось ранее, по общему правилу государственный суд ре­шает вопрос о собственной компетенции в отношении юридического дела (по крайней мере, в отношении его подсудности) при принятии иска к производст­ву. Другие правила применяются в арбитражной процедуре: вопрос о компетен­ции арбитража в отношении принятого к рассмотрению иска требует вынесения самостоятельного решения (решения арбитража предварительного характера по вопросу о наличии у него компетенции). То есть после принятия иска к рас­смотрению, но до того как переходить к рассмотрению юридического дела по существу арбитраж должен определить, является ли он компетентным судом в отношении этого дела.

Вопрос наличия у арбитража компетенции на разрешение переданного на его рассмотрение юридического дела решается им самостоятельно даже в том случае, если одна из спорящих сторон арбитражного соглашения возражает против наличия у арбитража компетенции. Мотивы таких возражений сторон описывает А.И. Минаков: «Компетенция арбитража может быть подвергнута сомнению по самым разным основаниям. Обычно это происходит со ссылкой на то, что арбитражное соглашение является недействительным либо что данный

289

спор не входит в юрисдикцию конкретного третейского суда, хотя соглашение об арбитраже является действительным. Этот вопрос может возникнуть также и на основании толкования международного соглашения, устанавливающего ком­петенцию арбитража, или в связи с толкованием положения (устава), регули-рующего его деятельность ... чаще всего оспаривание компетенции арбитража происходит со ссылкой на недействительность арбитражного соглашения. При этом могут быть указаны самые различные признаки его недействительности: недееспособность сторон, заключивших соглашение об арбитраже, несоответст­вие соглашения установленной законом форме, выход арбитров за пределы

357

полномочии, определенных соглашением, и др.» .

И здесь вступает в действие правило о том, что арбитражу принадлежит «компетенция компетенции» (сегодня его обычно именуют как принцип «ком­петенции-компетенции»³⁵⁸), в силу которого арбитраж в любом случае полно­мочен (компетентен) рассматривать вопрос о собственной компетенции на раз­решение переданного юридического дела (ст. 16 Закона РФ «О международном коммерческом арбитраже», ст. 17 Федерального закона «О третейских судах в Российской Федерации»). Иными словами, арбитраж всегда самостоятельно решает вопрос относительно наличия у него компетенции на рассмотрение пе­реданного ему на разрешение спора.

Для целей определения наличия компетенции на разрешение конкретного спора арбитраж должен, во-первых, дать оценку арбитражному соглашению спорящих сторон и, во-вторых, установить арбитрабильность самого спора³⁵⁹. По результатам данной оценки арбитраж выносит решение о наличии у него компетенции, что дает ему право приступить к рассмотрению спора по сущест­ву, либо решение об отсутствии компетенции, что препятствует дальнейшему разбирательству спора.

³⁵⁶ См.: UN Commission on International Trade Low. Yearbook. 1968-1970. V. 1. P. 271.

³⁵⁷ Минаков А.И. Указ. соч. С. 58, 60.

³⁵⁸ Или «компетенция-компетенция» (см. об этом, например, Федоров А.Г. Международный коммерче­ ский арбитраж. М.: Дашков и К, 2000. С. 48).

Подробнее см.: Рожкова М.А. Средства и способы правовой защиты сторон коммерческого спора. С. 62-67.

290

Анализируя процедурные последствия упомянутых решений арбитража как процессуальных действий, следует обозначить и общие предпосылки насту­пления процедурных последствий, и их частные основы - процессуальные фак­ты, приведшие к их наступлению.

В обоих названных случаях к общим предпосылкам наступления проце­дурных последствий следует отнести: нормы законодательства об арбитраже (первая общая предпосылка), процедурную правосубъектность спорящих сто­рон и арбитража (вторая и третья общие предпосылки), наличие процедурного правоотношения (четвертая общая предпосылка). Разница усматривается лишь за пятой общей предпосылкой - юридическим фактом гражданского права, под которым понимается арбитражное соглашение и который предопределяет раз­ницу в процедурных последствиях решения арбитража относительно его компе­тенции.

Установив, что арбитражное соглашение действительно, не утратило силу и характеризуется свойством исполнимости, арбитраж делает вывод о наличии у него компетенции. Это решение арбитража как процессуальный факт влечет нормальное развертывание процедурного правоотношения (которое составляет упоминаемые ранее последствия реализации правосубъектности спорящих сто­рон или арбитража).

В ситуации, когда арбитражное соглашение недействительно, утратило силу или не может быть исполнено, то есть когда пятая общая предпосылка, по сути, отсутствует, арбитраж заключает, что он не обладает компетенцией на рассмотрение переданного ему спора. Данное решение лишает арбитраж воз­можности продолжать процесс, а отсутствие этой возможности приводит к не­обходимости прекращения производства по делу (п. 1 ст. 16 Закона РФ «О меж­дународном коммерческом арбитраже», ст. 38 Федерального закона «О третей­ских судах в Российской Федерации»).

Таким образом, здесь имеют место два самостоятельных процессуальных факта. Один из них - решение арбитража по текущему вопросу (решение о ком­петенции) влечет нормальное функционирование процессуального правоотно-

291

шения, а другой - итоговое решение, не разрешающее спор по существу (реше­ние о прекращении производства по делу), приводит к движению процедурного правоотношения, то есть его прекращению.

Сказанное позволяет уточнить значение арбитражного соглашения (его правовой результат применительно к процедурному правоотношению в арбит­раже), которое на сегодняшний день не всегда оценивается верно: нередко ар­битражному соглашению приписывается процессуальный (процедурный) эф­фект.

Ошибка правоведов, усматривающих за арбитражным соглашением про­цессуальные (процедурные) последствия, заключается в том, что под таковыми понимается отказ от юрисдикции государственного суда. Между тем отказ от юрисдикции государственного суда представляет собой уточнение юрисдикци-онной формы защиты прав, составляющее цель гражданско-правовой сделки о защите прав, а гражданско-правовая сделка, как и всякий юридический факт гражданского права, не влечет процессуальных (процедурных) последствий.

При критикуемом подходе со всей очевидностью игнорируется первичный процессуальный факт, который и приводит в действие институт арбитражной процедуры - предъявление истцом иска в арбитраж. Хотя до совершения этого действия процедурные правоотношения в форме арбитражной процедуры от­сутствуют даже при действительном, действующем и исполнимом арбитражном соглашении.

Думается, что для разрешения многих проблем, связанных с определением правовой природы арбитража и его места в системе российского права, прежде всего необходимо четкое понимание основополагающих категорий, примени­тельно к которым хотелось бы отметить следующее.

Арбитражное соглашение представляет собой юридический факт граж­данского права (обоснование данного заключения дано в части третьей диссер­тации). Это соглашение имеет место при встречном (совпадающем) волеизъяв­лении сторон гражданского правоотношения, направленном на определение формы защиты прав в отношении всех или некоторых видов споров, которые

292

возникли или могут возникнуть из связывающего их правоотношения (сделка, направленная на защиту прав, то есть гражданско-правовая сделка).

Арбитраж есть частное лицо (частные лица), избранное спорящими сторо­нами для разрешения конкретного спора посредством заключения ими арбит­ражного соглашения. Как обоснованно подчеркивает О.Ю. Скворцов, арбитра­жи входят в юрисдикционную систему государства, так как они наделены пра­вом разрешать споры о праве, однако они имеют частный характер, поскольку образуются самими участниками гражданско-правовых отношений, а государ­ство не участвует в их формировании, «ограничиваясь установлением общих правил создания и функционирования»³⁶⁰.

Арбитражная процедура есть форма процедурного правоотношения в ар­битраже. Арбитражная процедура представляет собой специальную процедуру, в рамках которой частные лица (арбитраж) реализуют предоставленные им воз­можности по защите прав и интересов других частных лиц. То есть арбитражная процедура есть специальный порядок реализации одним частным лицом (арбит­ражем) прав других частных лиц на защиту: в рамках арбитражной процедуры арбитраж решает вопрос относительно осуществления защиты субъективных гражданских прав или интересов частного лица (и удовлетворяет требование о защите или отказывает в его удовлетворении). С учетом сказанного можно го­ворить о процедурных правоотношениях, существующих в форме арбитражной процедуры, как об общественных отношениях, возникающих при рассмотрении частным лицом юридического дела по защите субъективных гражданских прав и интересов частного лица.

Арбитражная процедура имеет сходство с судебным процессом в государ­ственном суде, которое в значительной степени обусловлено их направленно­стью на разрешение частноправового спора, но нет оснований говорить об их идентичности. Судебный процесс, являющийся специальным порядком прину­дительной реализации государственным судом права частного лица на защиту,

³⁶⁰Скворцов О.Ю. Проблемы третейского разбирательства предпринимательских споров в России. С. 22. При этом правовед подчеркивает, что под арбитражем понимается и орган, организующий третейское разбира­тельство спора, и конкретный состав арбитража.

293

не может совпадать с арбитражной процедурой, построенной не на принужде­нии, а на добровольности. Кроме того, в отличие от судебного процесса, под­робно урегулированного соответствующим процессуальным законодательст­вом, арбитражная процедура предусматривает лишь обязательное подчинение базовым идеям, заложенным в законодательстве об арбитраже (но не в упомя­нутом процессуальном законодательстве), и зависимость от автономии воли спорящих сторон.

Изложенное позволяет отрицать возможность отнесения правил, регули­рующих арбитражную процедуру, к процессуальному праву.

Дело в том, что любое частное лицо, осуществляющее свою деятельность в соответствии с базисными идеями, установленными соответствующим зако­ном, и разработанным для этого лица регламентом, действует в рамках соответ­ствующей процедуры. Примером тому может выступить проведение примири­телем процедуры примирения. Не ставя под сомнение, что такая деятельность осуществляется частным лицом (здесь - примирителем) в форме соответствую­щей процедуры, никто не усматривает за этой процедурой процессуальный ха­рактер, который присущ судебным процедурам в государственном суде, регу­лируемым большим объемом специальных предписаний, кои содержатся в нор­мах публичного права.

Вследствие сказанного можно говорить о том, что нет оснований призна­вать за арбитражной процедурой процессуально-правовой характер.

Арбитражное решение - итоговое или промежуточное решение арбитража - безусловно, во многом схоже с судебным решением государственного суда (их сравнительная характеристика была дана ранее). Однако несмотря на неко­торую внешнюю схожесть судебного и арбитражного решений, нет оснований говорить об их тождестве. Это обусловлено тем, что судебное решение - акт на­деленного властными функциями государственного органа, решение которого может быть исполнено принудительно, тогда как арбитражное решение — это акт частного лица (арбитража), не основанный на авторитете государственной

294

власти³⁶¹ и посему требующий дополнительных усилий для приобретения им исполнительной силы.

Принудительное исполнение арбитражного решения, безусловно, «нахо­дится за рамками» арбитражной процедуры. Как судебный процесс, так и ар­битражная процедура не допускают объединения с процедурой принудительно­го исполнения арбитражного решения.

Арбитражная процедура оканчивается вынесением итогового решения (процедурные правоотношения прекращаются). Вынесенное арбитражное ре­шение подлежит добровольному исполнению, но в случае неисполнения этого решения в добровольном порядке стороной, против которой арбитражное реше­ние вынесено, другая сторона, заинтересованная в его принудительном испол­нении, должна начать процедуру принудительного исполнения арбитражного решения.

Процедура принудительного исполнения арбитражного решения включает в себя два этапа: во-первых, специальное производство, осуществляемое госу­дарственным судом (производство по выдаче исполнительного листа на прину­дительное исполнение решения внутреннего арбитража или производство по признанию и приведению в исполнение иностранного арбитражного решения) и, во-вторых, само исполнительное производство.

Встречающиеся в литературе утверждения о том, что деятельность госу­дарственного суда по реализации неисполненного добровольно арбитражного решения является составной частью арбитражной процедуры, вызывает серьез­ные возражения. Допуская подобную трактовку, в ситуации неисполнения вы­несенного арбитражного решения и необращении заинтересованной стороны в государственный суд следовало бы говорить о незавершенной арбитражной процедуре, что, вне сомнений, неверно. Но куда более простым опровержением критикуемого тезиса будет указание на то, что судебный процесс в государст-

Pallieri G. [/Arbitrage prive dans les rapports internatinaux Academie de droit international. RecuildeCours. 1935. T. 51. P. 302 (цит. по: Хлестова И.О. Указ. соч. С. 30).

295

венном суде в любом случае не может составлять часть арбитражной процеду­ры.

Вследствие сказанного, думается, нет оснований для признания за арбит­ражной процедурой черт публично-правового характера. В подтверждение дан­ного вывода можно сослаться на следующее заключение, приводимое И.О. Хле-стовой: «То обстоятельство, что для приобретения исполнительной силы арбит­ражному решению необходимо постановление суда, не противоречит граждан­ско-правовому характеру арбитража, так как в соответствии с законодательст­вом ряда государств исполнительная сила придается также некоторым докумен­там (например, векселю), гражданско-правовой характер которых никто не ста-вит под сомнение » .

Опираясь на вышесказанное, можно говорить об исключительно частно­правовой природе арбитража, арбитражной процедуры, арбитражного соглаше­ния и арбитражного решения, что позволяет согласиться лишь отчасти с выво­дом О.Ю. Скворцова о том, что «в третейском судопроизводстве фокусируются и материальное начало, и процессуальное начало, и публичный характер его

~ 364

элементов, и частноправовой» .

Изложенное позволяет сделать вывод о необходимости разграничения процессуальных фактов в зависимости от разновидности формы существования процессуального правоотношения с тем, чтобы наиболее выпукло обозначить особенности процессуальных фактов, значимых для судебной процедуры в го­сударственном суде и арбитражной процедуры.

Таким образом, в настоящей главе обоснованы следующие выводы.

1) Как и применительно к юридическим фактам гражданского права, в на­стоящем исследовании обосновывается недопустимость классификации процес­суальных фактов на положительные и отрицательные. Это обусловлено тем, что подобного рода подразделение разграничивает не процессуальные факты (ре-

³⁶² Klein F. Considerations sur 1'Arbitrage en droit international prive. Bale, 1955. P. 192.

³⁶³ Хлестова И.О. Указ. соч. С. 30-31.

³⁶⁴ Скворцов О.Ю. Проблемы третейского разбирательства предпринимательских споров в России. С. 24.

296

альные жизненные обстоятельства), и даже не правовые модели этих обстоя­тельств, а является градацией норм права в зависимости от способа их выраже­ния.

2) Анализ классификации процессуальных фактов по субъектному составу (на действия участвующих в деле лиц и действия суда) потребовал критическо­го переосмысления тезиса о диспозитивном начале (принципе диспозитивности) в методе цивилистического процессуального права, который понимается как возможность участвующих в деле лиц, и в первую очередь сторон, распоря­жаться своими материальными и процессуальными правами.

Такое толкование принципа диспозитивности нуждается в уточнении, как и вообще выводы о диспозитивном начале метода процессуального права.

Прежде всего это обусловлено тем, что в ситуации, когда одно из участ­вующих в деле лиц реализует свои возможности по распоряжению объектом процесса, задействуется категория материальной (гражданской) диспозитивно­сти, которая содержится в нормах гражданского, а не процессуального права. В то же время формальная диспозитивность (как предоставленная законом воз­можность возбудить судебный процесс) задействуется в тех случаях, когда сто­роны процесса пользуются процессуальными правами и используют предостав­ленные им процессуальные возможности, причем формальная диспозитивность проявляется лишь в качестве двигательного начала в судебном процессе.

Изложенное с учетом характеристики процессуальных отношений как властеотношений, а процессуального права как права публичного, не позволяет поддержать заключение о принципе диспозитивности применительно ко всему арбитражному и гражданскому процессуальному праву: в целом процессуаль­ное право характеризуется императивным методом регулирования. В то же вре­мя специфика процессуальных правоотношений позволяет поддержать ранее высказываемую, но сегодня практически отвергаемую позицию о значимости принципа формальной диспозитивности исключительно как определяющего двигательное начало в судебном процессе.

297

3) Изучение классификации процессуальных фактов по степени согласо­ вания воли субъектов, в силу которой процессуальные факты предлагается под­ разделять на односторонние и двусторонние волеизъявления, дало основание для вывода о неверности произведенной градации.

Большинство процессуальных действий - это, как правило, односторонние волеизъявления лиц, участвующих в деле. Однако и в тех случаях, когда сторо­ны по делу совершают совместное процессуальное действие, это действие явля­ется не двусторонним (в котором волеизъявления, носят взаимно направленный (встречный) характер и, совпадая, образуют единый волевой акт), а односто­ронним (в котором волеизъявления, носят сонаправленныи характер и всегда адресованы государственному суду).

Такое положение объясняется тем, что одной из сторон всякого процессу­ального отношения, как неоднократно указывалось ранее, является государст­венный суд, тогда как между участвующими в деле лицами процессуальные правоотношения отсутствуют.

Вместе с тем изложенное не свидетельствует об обязательности отказа от классификации по степени согласования воли субъектов. Но в рамках данной градации следует выделять односторонние волеизъявления, совершаемые одним участвующим в деле лицом, и односторонние волеизъявления, совершаемые не­сколькими лицами, интерес которых направлен к общей цели.

4) Классификация процессуальных фактов по «волевому» критерию осно­ вана на постулате, согласно которому процессуальные факты - это всегда про­ цессуальные действия, причем действия односторонние. В зависимости от со­ ответствия изъявлений воли общим требованиям процессуального права про­ цессуальные действия подразделяются на: (1) дозволенные действия, как дей­ ствия, полностью соответствующие требованиям норм процессуального права, и (2) недозволенные действия.

К недозволенным процессуальным действиям следует относить процессу­альные правонарушения - действия, нарушающие право частного лица на суд (ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод), на судебную за-

298

щиту (ст. 46 Конституции). С учетом положений, сформулированных в главе 1 части второй работы, о процессуальном нарушении можно говорить в ситуации неполного состава процессуального факта, совершенного государственным су­дом, или его уклонении от совершения процессуального действия, а также при злоупотреблении процессуальными правами участвующими в деле лицами.

В то же время в ситуации неполного состава процессуального действия лица, оказывающего содействие в осуществлении правосудия, речь должна вес­тись о несостоявшемся (ненаступившем) юридическом факте, а в случае непол­ного состава процессуального действия участвующего в деле лица - лишь о де­фектности процессуального факта.

Дозволенные действия подразделяются в зависимости от направленности воли на процедурные последствия на: (1) процессуальные акты и (2) процессу­альные поступки.

5) Проведенное исследование позволило в классификации процессуаль­ ных фактов по «волевому» критерию уточнить содержание понятий «процессу­ альные акты» и «процессуальные поступки».

Исходя из обоснованного ранее подразделения процедурных последствий под процессуальными актами предлагается понимать действия, направленные на движение процессуального правоотношения, тогда как под процессуальными поступками - действия, направленные на реализацию процессуальной право­субъектности или компетенции государственного суда и защиту нарушенных процессуальных прав.

6) Сопоставительный анализ процессуальных фактов, значимых для ар­ битражной процедуры и судебного процесса в государственном суде, позволил сделать следующие выводы.

Несмотря на разграничение науки процессуального права и науки об ар­битраже, наличие отличий в судебном процессе и арбитражной процедуре, раз­личий - в процессуальных отношениях, носящих публично-правовой характер, и процедурных отношениях в арбитраже (являющихся частноправовыми), юри­дические факты, значимые в рамках упомянутых процедур, не различаются

299

принципиально. Процессуальными фактами в рамках арбитража будут призна­ваться только действия (и бездействие) арбитража и спорящих сторон, тогда как события не рассматриваются в качестве самостоятельных процессуальных фак­тов.

Вместе с тем процессуальные факты в рамках судебного процесса и ар­битража, совпадающие по своей сущности, нередко различаются по содержа­нию и значимости для процедуры (судебного процесса и арбитражной процеду­ры).

Кроме того, анализ общих предпосылок наступления процедурных по­следствий в рамках арбитража позволил сделать вывод о существовании отли­чий с общими предпосылками наступления процедурных последствий в рамках судебного процесса.

Первой общей предпосылкой наступления процедурных последствий в рамках судебного процесса является норма процессуального права, в рамках ар­битража - норма законодательства об арбитраже. Вторая общая предпосылка в рамках судебного процесса — это процессуальная правосубъектность участвую­щих в деле лиц, в рамках арбитража - процедурная правосубъектность споря­щих сторон. Третья общая предпосылка в рамках судебного процесса - компе­тенция государственного суда; в рамках арбитража - процедурная правосубъ­ектность арбитража, которая объясняется тем, что законодательство наделяет арбитраж не компетенцией (компетенция арбитража следует лишь из действи­тельного арбитражного соглашения), а процедурной правосубъектностью - спо­собность иметь процедурные права и обязанности и самостоятельно совершать различного рода действия, влекущие наступление процедурных последствий. Четвертой общей предпосылкой наступления процедурных последствий в рам­ках судебного процесса является процессуальное правоотношение, в рамках ар­битража - процедурное правоотношение. Пятая общая предпосылка наступле­ния процедурных последствий и в рамках судебного процесса, и в рамках ар­битража - это юридические факты гражданского права.

300

Важно заметить, что для арбитражной процедуры в любом случае являет­ся обязательным такой юридический факт гражданского права (в качестве пятой общей предпосылки) как арбитражное соглашение.

Данное соглашение является не процессуальным фактом, который непо­средственно влечет возникновение процедурного правоотношения в арбитраже, как обычно ошибочно указывается, а юридическим фактом гражданского права - гражданско-правовой сделкой, направленной на защиту права (на уточнение юрисдикционной формы защиты прав).

В то же время непосредственным процессуальным фактом, влекущим воз­никновение элементарных процедурных отношений в рамках арбитража, явля­ется предъявление иска: возникновение элементарного процедурного правоот­ношения арбитража с истцом есть процедурное последствие предъявления иска.

301