Введение

Актуальность темы диссертационного исследования.

Публичная декларация целей и задач Федеральной службы по интеллектуальной собственности на 2018 год, утверждённая Роспатентом

27.02.2018 № 09/4-04/73вн предусматривала решение задачи внедрения технологий искусственного интеллекта в традиционные сферы деятельности Роспатента.

Современные компьютерно-программные технологии,

нейротехнологии, биотехнологии, технологии робототехники продолжают стремительно, очень интенсивно развиваться. Одной из наиболее перспективных, потенциально применимых во многих сферах общественных отношений и уже применяемых в ряде сфер и при этом наиболее неоднозначных технологий являются как раз технологии искусственного интеллекта (франц. - !’intelligence artificielle; англ. - artificial intelligence; испан. - Inteligencia artificial; итал. - inte!!igenza artificiale; нем. - kunstliche intelligenz или artifizielle intelligenz; португал. - inteligencia artificial; японск. - АІ^РІь) - компьютерных или

киберфизических систем с антропоморфным (человекоподобным) «интеллектом». Искусственный интеллект иначе именуется ещё «машинным разумом», «машинным интеллектом», «разумной машиной», «думающей машиной», «цифровым существом». Соответственно, носителя искусственного интеллекта (систему, объект, устройство, агента) мы далее будем именовать юнитом искусственного интеллекта. В будущем могут быть возможны какие-то юниты искусственного интеллекта, созданные преимущественно или исключительно на основе биоматериалов и биотехнологий, но сегодня речь идёт именно о сложных компьютерноаппаратно-программных виртуальных или киберфизических юнитах (не живых в биологическом смысле).

Новые сложнейшие и очень быстро возникающие и развивающиеся вызовы современности, такие, как трансформация и усложнение гетерогенности и энтропийности интернет-пространства, интенсивное развитие робототехники, технологий и юнитов искусственного интеллекта, не могут не отражаться на состоянии и развитии законодательства в самых разных сферах общественных отношений.

Функционал действующих с относительно недавнего времени в России представителя Президента Российской Федерации по вопросам цифрового и технологического развития, во Франции - государственного

г

секретаря по цифровым вопросам при Премьер-министре (secretaire d'Etat aupres du Premier ministre charge du Numerique), аналогичных должностных позиций в ряде других государств мира включает в себя, в числе прочего, содействие развитию и внедрению технологий искусственного интеллекта.

Актуальность избранной для настоящего диссертационного исследования темы (определяя необходимость настоящего исследования) обусловлена следующими детерминантами:

1) критически значительное рассогласование реалий, которые создает и экспектативно создаст применение технологий и юнитов искусственного интеллекта при реальном производстве результатов интеллектуальной деятельности (творческих продуктов), и ныне действующего законодательства Российской Федерации в сфере права интеллектуальной собственности, дезупорядочивающее правоотношения в этой сфере;

2) в целом множественные критически существенные пробелы в правовом понимании и толковании феномена искусственного интеллекта, его правового положения и сопряжённых с ним проблем; в числе прочих, уже актуализировались неразрешимые пока прикладные проблемы - обладает ли работник, обслуживающий юнит искусственного интеллекта, автономно создающий творческие результаты интеллектуальной деятельности, правом на этот продукт как на служебное произведение; а также - за кем должны быть закреплены права на технологию и результат недавней расшифровки искусственным интеллектом объектов нерасшифрованной письменности (например - недавний случай с расшифровкой фрагмента «манускрипта Войнича»);

3) экспоненциальный рост разрыва между существенным скачком в

инновационно-технологическом развитии робототехнических,

компьютерно-программно-аппаратных технологий и уже безнадёжно отставшим нормативным правовым и нормативным техническим регулированием в этой сфере, в том числе - в части определения правового положения сложных юнитов искусственного интеллекта;

4) появление целой линейки обусловленных новейшими достижениями в сфере информационных технологий, робототехники и искусственного интеллекта вызовов, угроз и рисков (преимущественно - имплицитных) для прав, свобод и законных интересов человека, в том числе - в сфере права интеллектуальной собственности, что тем более выраженно актуально в условиях заявляемого на высшем государственном уровне проекта реформирования сферы гражданского законодательства в Российской Федерации;

5) имеющий место конфликт между стремлением законодателя к созданию правовых условий для интенсификации инновационнотехнологического развития в сфере искусственного интеллекта и обоснованными опасениями перед лицом угроз, рисков и неопределенностей, детерминируемых разработкой, внедрением и применением технологий и юнитов искусственного интеллекта и связанных с ними технологий «интеллектуального» («умного») города, интеллектуальных транспортных средств и сетей, «цифровой интеллектуальной» экономики;

6) уже сегодня юниты искусственного интеллекта автономно создают уникальные оригинальные новейшие картографические объекты,

системы картирования и топологии (кадастры и т.д.), что уже понимает вопрос об обладателях прав на творческие результаты интеллектуальной деятельности юнитов искусственного интеллекта, не говоря уже о том, что юниты искусственного интеллекта сегодня успешно публично

демонстрируют способности автономно создавать уникальные оригинальные музыкальные, поэтические, художественно -

изобразительные и др.

7) разработки в обозначенной сфере уже спровоцировали гонку за

патентами и правами на интеллектуальную собственность на технологии и юниты искусственного интеллекта среди ведущих мировых

технологических компаний, с большим числом заявок на патенты, оформленных и поданных на указанные разработки; число выданных патентов в названной сфере выросло в 3 раза с 708 в 2012 г. до 2888 в 2016 г., только в США за этот же период количество выданных патентов ИИ увеличилось на 1628 ^[1];

8) издание (принятие) в России целого ряда пакета нормативных правовых и концептуально-программных документов, предопределяющих приоритетность разработки и внедрения технологий и юнитов искусственного интеллекта (в числе других цифровых технологий) под решение задач перспективного экономического развития, решение задач совершенствования системы государственного управления, в том числе в сфере экономики, и в частности под решение задач совершенствования судебной системы^[2];

9) появление за рубежом первых профильных нормативных правовых и концептуально-программных документов (Германия, Китай, Япония и др.) в сфере разработки, функционирования и применения искусственного интеллекта, активизация в зарубежных государствах (США и др.) и на международном уровне (Европейский Союз) референтной законопроектной и документарно-проектной работы.

Всё это требует фундаментального научного гражданско-правового исследования и переосмысления тематического горизонта искусственного интеллекта, в том числе и конкретно - в сфере интеллектуальной собственности. И прежде всего - гражданско-правового научного исследования, поскольку аттрактором (центром схождения) всей совокупности вопросов тематического горизонта искусственного интеллекта и права является вопрос о правовом положении юнита искусственного интеллекта.

Оценка состояния научной разработанности темы. Постановка базовой научной проблемы в основе нашего исследования и исходное формирование концептуальных исследовательских траекторий и подходов к познанию, описанию, осмыслению, интерпретации, объяснению знаний и описанию указанной предметно-объектной области требуют детализированного анализа её научной разработанности.

(пп. «б» п. 11, пп. «ж» п. 1, пп. «б» п. 2, пп. «б» п. 11), Стратегия развития информационного общества в Российской Федерации на 2017-2030 годы, утвержд. Указом Президента РФ от 09.05.2017 № 203 (пп. «в» п. 36), Стратегия научнотехнологического развития Российской Федерации, утвержденная Указом Президента РФ от 01.12.2016 № 642, (пп. «а» п. 20, пп. «е» п. 20), поручение Председателя Правительства РФ от 06.03.2017 (во исполнение п. 2 Перечня поручений Президента РФ от 05.12.2016 № Пр-2346), Программа «Цифровая экономика Российской Федерации», утверждённая Распоряжением Правительства РФ от 28.07.2017 № 1632-р (п. 1.8.1 разд. «Дорожная карта», разд. I), Стратегия развития отрасли информационных технологий в Российской Федерации на 2014-2020 годы и на перспективу до 2025 года, утвержд. Распоряжением Правительства РФ от 01.11.2013 № 2036-р (разделы 2 и 7); п.п. 12-16 разд. 5 Плана мероприятий («дорожной карты») по совершенствованию законодательства и устранению административных барьеров в целях обеспечения реализации Национальной технологической инициативы по направлению «Технет» (передовые производственные технологии), утвержд. Распоряжением Правительства РФ от 23.03.2018 № 482-р.

Менее всего этот феномен исследован и проработан именно с юридической точки зрения, есть лишь совсем немного работ в отечественной науке, посвящённых этим вопросам. Тематика правового понимания и регулирования технологий и юнитов искусственного интеллекта только начинает масштабно подниматься в отечественной и зарубежной научной литературе, хотя такие публикации изредка встречаются на протяжении последних 20-30 лет. При этом в зарубежной научной литературе (прежде всего - англоязычной, но также и франкофонной, испано-, немецко- и итальяно-язычной, а также на японском и китайском языках) этот тематический горизонт проработан несколько больше, нежели в отечественной.

Тематическому горизонту феномена и онтологии искусственного интеллекта, нормативного правового регулирования разработки, производства, программирования, оборота, применения (задействования), функционирования, самообучения и саморазвития, прекращения жизнедеятельности (разрушения) и утилизации юнитов искусственного интеллекта, правового положения и правосубъектности юнитов искусственного интеллекта, особенностей их онтологии (бытийствования) как субъектов, оснований, содержания, механизмов воплощения и правовых перспектив концепта правосубъектности так называемого электронного лица («виртуального лица» и т.д.) в российском научном пространстве было посвящено совсем мало работ, впрочем и зарубежная наука только начинает осваивать этот тематический горизонт^[3]. Тем не менее, некоторые наработки других авторов следует вкратце далее обозреть для позиционирования места наших авторских наработок.

Комплексно правовые аспекты феномена искусственного интеллекта и правовые аспекты онтологии (бытийствования) и задействования юнитов искусственного интеллекта на фундаментальном уровне в отечественной науке почти не исследовались (по крайней мере, в объёме, превышающем одну или несколько статей на одного автора).

Определения и интерпретации понятия «искусственный интеллект», описания его существенных признаков в определённой степени нашли отражение в работах следующих российских авторов: Л.С. Болотова, Т.А. Гаврилова, А.А. Жданов, В.П. Куприяновский, И.В. Понкин,

A.

B. Н. Синельникова, Д.В. Смолин, В.А. Фулин, В.Ф. Хорошевский,

А.В. Шилейко, Л.Н. Ясницкий. Есть ещё ряд переводных изданий по этой тематике, в частности - авторства Этема Алпайдина, Стюарта Рассела и Питера Норвига, Джорджа Люгера, Алекса Эндрю (Alex M. Andrew), Эрла Ханта, Патрика Генри Уинстона, Нильса Нильсона, Стивена Хокинга, Роджера Пенроуза, Эбнера Шимони и Нэнси Картрайт, Ника Бострома. Эти же вопросы нашли отражение в трудах следующих зарубежных авторов: Джордж Люгер (George F. Luger), Даниэль Кастро и Джошуа Нью (Daniel Castro and Joshua New), Йост Н. Кок, Эгберт Дж. У. Боерс, Уолтер

А. Костерс, Питер ван дер Путтен (Joost N. Kok, Egbert J. W. Boers, Walter

A. Kosters, Peter van der Putten), Роберт С. Энгельмор (Robert S. Engelmore), Нильс Нильсон (Nils J. Nilsson), Майкл Г ихо, Энн Мэтью и Николас Сузор (Michael Guihot, Anne F. Matthew, Nicolas Suzor), Рэймонд Курцвейл (Raymond Kurzweil), Элейн Рич, Кевин Кнайт и Шивашанкар Нэйр (Elaine

Rich, Kevin Knight, Shivashankar В. Nair), Ричард Беллман (Richard Bellman), Джеймс Слэйгл (James R. Slagle), Стюарт Расселл и Питер Норвиг (Stuart J. Russell, Peter Norvig), Эдвина Риссланд (Edwina L. Rissland), Кевин Эшли (Kevin D. Ashley) и Рональд Прескотт Луи (Ronald Prescott Loui), Авнеет Панну (Avneet Pannu), Ронал Чандра и Йога Приастомо (Ronal Chandra, Yoga Prihastomo), Эндрю Хаскинс, Сурабхи Арора и Уттара Нилавар (Andrew Haskins, Surabhi Arora, Uttara Nilawar), Пей Ванг (Pei Wang), Эрл Хант (Earl B. Hunt), Патрик Генри Уинстон (Patrick Henry Winston), Ник Бостром (Nick Bostrom), Ирвин Джон Гуд (Irving John Good).

Из иностранных авторов, писавших об общих правовых аспектах феномена искусственного интеллекта и правовых аспектах его онтологии (бытийствования), считаем необходимым обозначить следующих: Паулюс Черка (Paulius Cerka), Юргита Григене (Jurgita Grigiene), Гинтаре Сирбиките (Gintare Sirbikyte), Николас Петит (Nicolas Petit), Джессика Аллэйн (Jessica S. Allain), Жоау Паулу де Альмейда Ленардон (Joao Paulo de Almeida Lenardon), Мэтью Шерер (Matthew U. Scherer), Адам Тьирер и Андреа Кастильо (Adam Thierer, Andrea Castillo), Симон Аркус (Simon Arcus), Брюс Макклинток (Bruce McClintock), Райан Кало (Ryan Calo), Эрика Пальмерини (Erica Palmerini). Из российских авторов выделим здесь Е.В.Аристова, К.М. Беликову, Г.А. Гаджиева, А.А. Карцхия, И.Н. Куксина,

О.А. Кузнецову, В.П. Куприяновского, А.А. Молчанова, И.В. Понкина,

А.И. Редькину.

Вопросы правосубъектности юнитов искусственного интеллекта, их онтологии (бытийствования) как субъектов, основания, содержание и правовые перспективы концепта так называемого электронного лица в той или иной мере прямо или фрагментарно затрагивались нижеследующими российскими авторами: Е.Г. Афанасьева, А. Вашкевич, Г.А. Гаджиев,

С.Н. Гринь, Д.С. Гришин, Н.С. Еманова, А.А. Карцхия,

Е. Красилова, А. Лагутенков, К.В. Леончик, А.В. Нестеров, Т.В. Павлова,

А.Е. Парфентьева, М.Н. Петренко, С.Б. Полич, И.В. Понкин,

A. И. Редькина, П.П. Сергун, В.Н. Синельникова, О.А. Степанов, Ф.В. Ужов, О. Ускова, В.К. Ушаков, Т.Я. Хабриева, В.Н. Черкасов, Н.Н. Черногор, М.А.Шмаков, О.А. Ястребов. Из иностранных авторов, касавшихся тем правосубъектности юнитов искусственного интеллекта, правосубъектности «электронного лица», считаем необходимым обозначить следующих: Джеймс Гэрфорт (James Garforth), Маршал С. Уиллик (Marshal S. Willick), Мафалда Миранда Барбоза (Mafalda Miranda Barbosa), Альжбета Краузова (Alzbeta Krausova), Джон Байерс (John Buyers), Джек Балкин (Jack B. Balkin), Рональд Линес (Ronald E. Leenes), Федерика Люсиверо (Federica Lucivero), Гэбриэл Холливи (Gabriel Hallevy), Питер Асаро (Peter M. Asaro), Альберто Галассо (Alberto Galasso), Хонг Луо (Hong Luo), Генри Праккен (Henry Prakken), Аида Понсе дель Кастильо (Aida Ponce Del Castillo), Хавьер Эредиа (Javier Heredia), Луис Франко (Luis Franco), Филипе Майа Александре (Filipe Maia Alexandre), Франсишку Андраде (Francisco Andrade), Паулу Новаиш (Paulo Novais), Хосе Мачаду (Jose Machado), Хосе Невеш (Jose Neves), Эмили Уайтценбоук (Emily M. Weitzenboeck), Кёртис Карноу (Curtis E.A. Karnow), Ричард Купп (Richard L. Cupp), Джоанна Брайсон (Joanna J. Bryson), Михаилис Диамантис (Mihailis E. Diamantis), Томас Д. Грант (Thomas D. Grant), Шейх Солайман (S.M. Solaiman), Майкл Золлоси (Michael Szollosy), Стивен Де Шрайжвер (Steven De Schrijver), Буркхард Шафер (Burkhard Schafer), Тим Малган (Tim Mulgan), Стивен Руза (Steven

B. Roosa), Патрик Хаббард (F. Patrick Hubbard), Мади Дельво (Mady Delvaux), Камил Музика (Kamil Muzyka), Лоуренс Соулум (Lawrence B. Solum), Паулюс Черка (Paulius Cerka), Юргита Григене (Jurgita Grigiene), Гинтаре Сирбиките (Gintare Sirbikyte), Виза Курки (Visa A.J. Kurki), Томаш Пьетржиковски (Tomasz Pietrzykowski), Дженнифер Робертсон (Jennifer Robertson), Джеймс Винсент (James Vincent), Натали Невеянс (Nathalie Nevejans). Вопросы цифровых онтологий и формализации права исследовались Г.А. Гаджиевым, В.П. Куприяновским, И.В. Понкиным,

А.И. Редькиной.

Особенности онтологии (бытийствования), правовые и нравственно-этические аспекты функционирования киберфизических систем (cyber-physical systems) рассматривались в работах следующих зарубежных авторов: Чил Шолтен (Chiel Scholten), Адриана Тапю (Adriana Tapus), Майкл Хеншоу (Michael Henshaw), Йост ван Барневельд (Joost van Barneveld), Брам Вандерборг (Bram Vanderborght), Кристиан Каррер (Christian Kurrer), Льев Ван Военсель (Lieve Van Woensel), Михалис Критикос (Mihalis Kritikos).

«Право роботов» (правовое регулирование робототехники) нашло отражение в работах следующих иностранных авторов: Эрве Жакмэн (Herve Jacquemin), Жан-Бенуа Юбэн (Jean-Benoit Hubin), Аида Понсе дель Кастильо (Aida Ponce Del Castillo), Уго Пагалло (Ugo Pagallo), Рональд Линес (Ronald Leenes), Федерика Люсиверо (Federica Lucivero), Ален Бансусан (Alain Bensoussan), Жереми Бансусан (Jeremy Bensoussan), Мартин Форд (Martin Ford), Эдуар Пфлэмлэн (Edouard Pflimlin), Александра Бансамун (Alexandra Bensamoun), Антуан Латрей (Antoine Latreille), Мари-Кристин Пьятти (Marie-Christine Piatti), Оливье Гилем (Olivier Guilhem), Лоранс Девийе (Laurence Devillers), Натали Невеянс (Nathalie Nevejans), Райан Кало (Ryan Calo), Майкл Фрумкин (Michael Froomkin), Иэн Керр (Ian Kerr), Нэйл Ричардс (Neil M. Richards), Вильям Смарт (William D. Smart), Серхио Саис (Sergio Saiz). Из российских авторов выделим по этому направлению Е.В. Аристова, О.А. Кузнецову,

A. В. Незнамова, В.Б. Наумова.

Вопросы правового понимания и регулирования искусственного интеллекта, персонификации юнитов искусственного интеллекта в контексте авторского права, патентного права и в целом права интеллектуальной собственности в той или иной мере затрагивались в работах таких авторов, как Г.А. Ахмедов, Ю. Брумштейн, Е.А. Войниканис, К.Д. Глазунова, А.В. Гурко, М. Дубина, М. Ильменский,

B. Калятин, А.А. Карцхия, И. Колесников, О. Мурзаева, В.Б. Наумов,

И.В. Понкин, М.М. Поповский, В. Пшеунова, О.В. Ревинский,

А.И. Редькина, Н.Л. Сенников, А.Г. Серго, В.Н. Синельникова,

А. Штенгауэр. Из зарубежных авторов, касавшихся этой темы, считаем необходимым обозначить следующих: Жеральдин Г офо-Калебо (Geraldine Goffaux-Callebaut), Александр Крюкенэр (Alexandre Cruquenaire), Антуан Дельфорж (Antoine Delforge), Жан-Бенуа Юбэн (Jean-Benoit Hubin), Манон Кнокер (Manon Knockaert), Бенуа Мишо (Benoit Michaux), Тома Томбаль (Thomas Tombal), Элен Маргрете Бёлер (Helene Margrethe B0hler), Эннмари Бриди (Annemarie Bridy), Андрес Гуадамус (Andres Guadamuz), Роберт К. Деникола (Robert C. Denicola), Ричард Кемп (Richard Kemp), Дэвид Комувес (David Komuves), Буркхард Шафер (Burkhard Schafer), Джезус Затараин (Jesus Niebla Zatarain), Лоуренс Дайвер (Laurence Diver), Туомас Сорьямаа (Tuomas Sorjamaa), Калин Христов (Kalin Hristov), Роберт Ю (Robert Yu), Шломит Яниски-Равид (Shlomit Yanisky-Ravid), Ксяоцин Лью (Xiaoqiong (Jackie) Liu), Андреа Моригги (Andrea Moriggi), Марк Лион (Mark Lyon), Элисон Уоткинс (Alison Watkins), Райан Ивахаси (Ryan Iwahashi), Ральф Клиффорд (Ralph D. Clifford), Фрэнк ДеКоста (Frank A. DeCosta), Ализа Каррано (Aliza G. Carrano), Ана Рамальо (Ana Ramalho), Тимоти Батлер (Timothy L. Butler), Райан Б. Эбботт (Ryan B. Abbott), Тиффани Ли (Tiffany Li), Чарльз Рослоф (Charles Roslof), Массимо Маджиоре (Massimo Maggiore), Яни Ихалайнен (Jani Ihalainen), Джейн Гинзбур (Jane C. Ginsburg), Бен Хаттенбах (Ben Hattenbach), Джошуа Глюкофт (Joshua Glucoft), Ракель Акоста (Raquel Acosta), Ласс Овелье (Lasse 0verlier), Дженнифер Робертсон (Jennifer Robertson), Джашандип Каур (Jashandeep Kaur), Гённанч Гюркайнак (Gonenf Gurkaynak), Иллай Йылмаз (Ilay Yilmaz), Тюркер Дойгун (Turker Doygun), Экин Инс (Ekin Ince), Лайза Вертински (Liza Vertinsky), Тодд Райс (Todd M. Rice), Памела Сэмюэльсон (Pamela Samuelson), Джеймс Гриммельманн (James Grimmelmann), Рэндалл Дэвис (Randall Davis), Марк Лион (Mark Lyon), Яни Маккатчен (Jani Mccutcheon), Шарлотта Уокер-Осборн (Charlotte Walker-Osborn), Кристофер Чан (Christopher Chan), Эрика Фрэзер (Erica

Fraser), Стивен Руза (Steven В. Roosa), Питер М. Колхепп (Peter M. Kohlhepp), Хидемиши Фуджи (Hidemichi Fujii), Шунсуке Манаги (Shunsuke Managi), Мизуки Хашигучи (Mizuki Hashiguchi), Эндрю Кайснер (Andrew Keisner), Джулио Раффо (Julio Raffo), Саша Вунш-Винсент (Sacha Wunsch-Vincent), Кей Ферт-Баттерфилд (Kay Firth-Butterfield), Юн Чэ (Yoon Chae), Бен Оллгроув (Ben Allgrove), Ирен Китсара (Irene Kitsara).

Возможности, особенности, перспективы и пределы задействования технологий и юнитов искусственного интеллекта в профессиональной юридической практике, юридической экспертной деятельности нашли некоторое отражение в работах Е.В. Булгаковой, В. Волкова, Г.А. Гаджиева, А. Иванова, Р. Квитко, И. Кондратьевой, И. Кондрашова,

С.Е. Коржова, С. Переверзева, А. Пронина, А. Савельева, А.Г. Серго, И. Цветковой, В. Шершульского. Эти же вопросы нашли некоторое отражение в работах следующих иностранных авторов: Дана Римас (Dana Remus), Фрэнк Леви (Frank S. Levy), Деннис Гарсиа (Dennis Garcia), Ричард Холовчак (Richard D. Holowczak), Нэйбил Адам (Nabil R. Adam), Эдвина Риссланд и Кевин Эшли, Джон МакДжиннис (John O. McGinnis), Рассел Пирс (Russell G. Pearce), Дэрин Томпсон (Darin Thompson), Ларри Каменер (Larry Kamener), Мария Симажкевич (Maria Siemaszkiewicz), Филипп Лейт (Philip Leith), Хенриетт Накад-Вестстрат (Henriёtte Nakad- Weststrate), Хаап ванн ден Херик (Jaap van den Herik), Энтони Джонглоуд (Anthonie Jongbloed), Абдель-Бадех Салем (Abdel-Badeeh M. Salem), Энтони Д'Амато (Anthony D'Amato), Джованни Сартор (Giovanni Sartor), Лютер Брантинг (Luther Branting), Найджел Стоббс (Nigel Stobbs), Дэн Хантер (Dan Hunter), Мирко Багарик (Mirko Bagaric), Мария Жан Холл (Maria Jean J. Hall), Доменико Калабро (Domenico Calabro), Таня Сурдин (Tania Sourdin), Эндрю Страньери (Andrew Stranieri), Джон Железников (John Zeleznikow).

Вопросы ответственности за действия и последствия действий юнитов искусственного интеллекта находили отражение в работах следующих российских авторов: К.О. Беляков, Г.А. Гаджиев,

Е.Н. Ирискина, Т.М. Лопатина, А.В. Нестеров, И.В. Понкин, А.И. Редькина, О.А. Ястребов. Из числа зарубежных авторов, в работах нижеследующих: Джон Байерс (John Buyers), Луис Франко (Luis Franco), Аманда Свенсон и Фазал Хан (Amanda Swanson and Fazal Khan), Паулюс Черка, Юргита Григене и Гинтаре Сирбиките (Paulius Cerka, Jurgita Grigiene and Gintare Sirbikyte), Питер Асаро (Peter M. Asaro).

При наличии определённого числа публикаций по тематическому горизонту правового регулирования разработки, производства и задействования искусственного интеллекта (в наших работах указано подавляющее большинство авторов и их работ по данному тематическому горизонту), вместе с тем, в современной юридической науке:

1) не сформировано единое релевантное правовое понимание и объяснение феномена искусственного интеллекта, содержания и природы возможного / должного / допустимого правового положения юнитов искусственного интеллекта, а также правовое понимание и объяснение того, кто, на каких основаниях и в каком порядке должен нести ответственность за последствия действий (бездействия) юнитов искусственного интеллекта, а равно кто является правообладателем на произведения (результаты интеллектуальной деятельности), создаваемые юнитами искусственного интеллекта или с их фактически или юридически существенным участием;

2) заявленный тематический горизонт не охвачен в должной полноте обобщающими научными описаниями, интерпретациями и объяснениями; отсутствуют релевантные полноценные научнотеоретические концепты и конструкты; понятийно-категориальный аппарат должным образом не сформирован; представленные в научной литературе интерпретации характеризуются противоречивостью, фрагментарностью, пробельностью, поверхностностью; ключевые содержательные моменты крайне слабо проработаны (в российской науке - особенно слабо);

3) сегодня в отечественной науке нет комплексных полномасштабных (по охвату и объёму) и фундаментальных (по глубине научно-исследовательской проработки тематического горизонта и содержательной глубине результирующих научных обобщений, концептов, конструктов, теорий) научно-юридических исследований феномена искусственного интеллекта, правового положения юнитов искусственного интеллекта, особенностей разработки, производства, программирования, оборота, применения (задействования), функционирования, самообучения и саморазвития, прекращения жизнедеятельности (разрушения) и утилизации юнитов искусственного интеллекта, а также реальности, отношений, процессов и проблем, со всем этим связанных; даже в научно-правовых исследованиях (как отечественных, так и зарубежных), отличающихся наиболее высоким качеством, на сегодня не представлена полномасштабная теория, позволяющая сложить из явно недостаточного числа отдельных разрозненных (хотя и несколько проработанных) элементов «мозаики» целостную картину исследуемой предметно-объектной области и, в числе прочего, объясняющая линейку наиболее сложных вопросов указанного тематического горизонта искусственного интеллекта и права и сопрягаемая с фундаментальными научными исследованиями связанных с искусственным интеллектом тем в рамках других научных направлений.

Восполнению этих содержательных научных пробелов и посвящена настоящая диссертация.

Объектом диссертационного исследования являются общественные отношения, осуществляемые в сфере разработки, функционирования и применения технологий и юнитов искусственного интеллекта, задействования таковых при создании произведений (результатов интеллектуальной деятельности), а равно отношения в сопряжённых сферах.

Предметом диссертационного исследования выступили положения международных документов, нормы гражданского (и других отраслей) законодательства Российской Федерации и ряда зарубежных государств, регулирующие имеющие отношение к заявленной теме общественные отношения, соответствующие концептуально-программные документы в этой сфере и материалы правоприменительной практики, референтная судебная практика, а также научные доктрины и содержание научных дискуссий по данному кругу вопросов.

Целью диссертации являются гражданско-правовое научное исследование и фундаментальное гражданско-правовое осмысление феномена искусственного интеллекта, состояния и особенностей правового регулирования в области искусственного интеллекта, правового положения (сегодня и на перспективу) юнитов искусственного интеллекта в целом и в сфере права интеллектуальной собственности, связанных с этим общественных отношений и детерминированных этим рисков и гражданско-правовых и иных проблем.

Цель диссертации предопределила формулирование и решение нижеследующих научно-исследовательских задач:

- анализ и обобщение научно-правовых и других научных интерпретаций понятия «искусственный интеллект», концептуальных объяснений этого феномена и его существенных признаков, детерминантов неопределённости понятия «искусственный интеллект» и, как следствие, сложности выработки универсальной дефиниции понятия «искусственный интеллект»; выработка авторского определения указанного понятия;

- анализ состояния и качества законодательства Российской Федерации и зарубежных государств в части регулирования искусственного интеллекта в целом и в сфере права интеллектуальной собственности в частности;

- исследование особенностей и проблем регулирования разработки, производства, программирования, оборота, применения (задействования), функционирования, прекращения жизнедеятельности (разрушения) и утилизации юнитов искусственного интеллекта, связанных с этим рисков и неопределенностей;

- оценка возможностей и целесообразности, преимуществ и

недостатков, направлений, особенностей, рисков и проблем

функционирования и задействования юнитов искусственного интеллекта в юридической практике и в судебном процессе (гражданском

судопроизводстве); оценка концепта и возможности функционирования юнита искусственного интеллекта как электронного судьи; проблем применения юнита искусственного интеллекта, связанных с его пониманием и толкованием права;

- исследование критериев творческого вклада юнита

искусственного интеллекта в создание произведения и правовых проблем, связанных с задействованием юнита искусственного интеллекта в создании результатов интеллектуальной деятельности; анализ

существующих концептуальных подходов к определению правового положения юнита искусственного интеллекта (в контексте права интеллектуальной собственности) и определению меры закрепления за ним прав на созданные им или с его участием результаты интеллектуальной деятельности;

- анализ правовых вопросов и проблем задействования юнитов искусственного интеллекта в создании и патентовании изобретений;

- исследование и классификация возможных моделей определения ответственности за действия юнита искусственного интеллекта, повлёкшие за собой наступление вредных последствий;

- проведение гражданско-правового исследования возможной (в настоящее время и на перспективу) правосубъектности юнитов искусственного интеллекта, исследование правовых и иных проблем и детерминантов сложности определения юридической ответственности юнитов искусственного интеллекта;

- исследование юридических и фактических возможностей, особенностей и последствий экстраполяции модифицированных прав человека на юниты искусственного интеллекта;

- обзор существующих подходов к наделению юнита искусственного интеллекта правосубъектностью; исследование и оценка прагматической релевантности, валидности, реалистичности концепта правосубъектности «электронное лицо» (предложенного Комиссией по гражданско-правовому регулированию в сфере робототехники Европейского Парламента);

- анализ рисков и возможных негативных последствий наделения юнитов искусственного интеллекта определённой правосубъектностью;

- разработка авторского научного гражданско-правового концепта правосубъектности юнита искусственного интеллекта «электронное лицо», выработка соответствующей авторской дефиниции;

- содействие адаптации российского права интеллектуальной собственности и в целом гражданского права к новым реалиям и вызовам, разработка соответствующих предложений относительно направлений и мер совершенствования законодательства Российской Федерации.

Научно-методологическую основу диссертации составил комплекс разнообразных методов познания, исследования, описания и объяснения исследуемого тематического горизонта.

В основу диссертации заложена крупная проблема критически значительного рассогласования реалий, которые создает и экспектативно создаст применение технологий и юнитов искусственного интеллекта при реальном производстве результатов интеллектуальной деятельности (творческих продуктов), и ныне действующего законодательства Российской Федерации в сфере права интеллектуальной собственности, дезупорядочивающее (угрожающее дезорганизовать) правоотношения в этой сфере, наложенная на ситуацию экспоненциального роста разрыва между существенным скачком в инновационно-технологическом развитии робототехнических, компьютерно-программно-аппаратных технологий и уже безнадёжно отставшим нормативным правовым и нормативным техническим регулированием в этой сфере, в том числе - в части определения правового положения сложных юнитов искусственного интеллекта.

Избрание в качестве частной предметно-объектной области исследования (в рамках метода дедукции - от общего к частному) - сферы права интеллектуальной собственности как специфической сферы применения юнитов искусственного интеллекта было обусловлено тем, что объективно в большинстве областей заявляемого применения технологий и юнитов искусственного интеллекта такое применение сегодня более демонстративно-декларативное, и скорее, речь можно вести лишь об элементах искусственного интеллекта, нежели о полноценном искусственном интеллекте, тогда как в сфере права интеллектуальной собственности, действительно, уже существуют и функционируют рабочие экземпляры юнитов искусственного интеллекта с творческими способностями (по ряду позиций сопоставимыми со способностями человека), способные создавать произведения (художественные и даже поэтические тексты, картины, музыкальные композиции и т.д.), делать изобретения. Сказанное делает сферу права интеллектуальной собственности (авторского права, патентного права и др.) уникальнейшей эмпирической областью.

Интегральный общенаучный исследовательский метод научного анализа (метод системного анализа, ряд других специальных аналитических методов) был задействован в качестве базового исследовательского метода в настоящей диссертации. Посредством данного метода были осмыслены и концептуализированы основные сегменты исследуемого тематического горизонта, обеспечено его понимание на метауровне (то есть на фундаментальном уровне понимания искусственного интеллекта).

Применение общенаучного исследовательского метода синтеза дало возможность создать основные авторские научные концепты, дефиниции и классификации.

Применение общенаучного исследовательского метода абдукции (в том числе - через выдвижение и проверку исходных авторских научных гипотез) дало возможность отыскать и обосновать интерреляции между различными правовыми аспектами разработки, производства, функционирования и применения технологий и юнитов искусственного интеллекта, между возможными (проектируемыми или объясняемыми нами) концептами правосубъектности юнитов искусственного интеллекта, возможными правовыми режимами в этой сфере. В основу диссертации так же были заложены следующие научные гипотезы (которые позже в рамках диссертационного исследования подверглись проверке и были подтверждены, превратившись в элементы авторской научной теории):

1) гипотеза о принципиальной невозможности единой гомогенной (однородной и однопорядковой) правосубъектности для различных по функционально-целевому назначению и способностям (заложенным и приобретённым) юнитов искусственного интеллекта и о невозможности в обозримом будущем признания и атрибутирования полнообъёмной (сопоставимой с правосубъектностью взрослого не поражённого в правах человека) правосубъектности в отношении юнитов искусственного интеллекта, кроме случая эксплуатации таковых в открытом дальнем космосе или на других планетах; 2) гипотеза о редуцированности значения и веса нормативного правового регулирования в сфере искусственного интеллекта, о сложных интерреляциях нормативного правового и иного (помимо права) регулирования в этой сфере.

Активно задействовался общенаучный исследовательский метод классификации, позволявший сконструировать целый ряд авторских классификаций в диссертации.

Применение общенаучного исследовательского метода индукции (от частного к общему) позволило сделать ряд обобщающих выводов и оценок исследуемых феноменов, процессов, отношений.

Применение общенаучного исследовательского метода дедукции (от общего к частному) позволило сделать переход от общего исследования понятия искусственного интеллекта, особенностей и проблем регулирования разработки, производства, программирования, оборота, применения (задействования), функционирования, прекращения жизнедеятельности (разрушения) и утилизации юнитов искусственного интеллекта, связанных с этим рисков и неопределенностей, - к исследованию таких особенностей уже в рамках сферы права интеллектуальной собственности. Применение этого метода также позволило декомпозировать отдельные сложные феномены на линейки дескриптивных признаков, принципов и элементов, вскрыть и объяснить внутренние структурно-функциональные и прочие зависимости.

Разумеется, была задействована и линейка специальных научных исследовательских методов: формально-правового (позволившего

выявлять релевантное содержание исследуемых актов и норм), сравнительно-правового (позволившего выявить различия в подходах, реализуемых ныне в разных государствах), юридико-телеологического (позволившего разобраться в целях имеющего место и перспективного (экспектативно полагаемого) правового регулирования в исследуемой сфере) и ряд др.

Возможности подтверждения достоверности заявляемой методологии и полученных результатов. Сопровождение обширным и точным ссылочным аппаратом задействованного в настоящем диссертационном исследовании и в авторских научных публикациях (охват научного материала в которых суммарно шире, чем представлено в диссертации) цитатного материала, наличие в тексте диссертации трассировок и описаний логики и методологии проведённого научного исследования предоставляют необходимые и достаточные возможности для верификации (подтверждения достоверности) и валидации (подтверждения меры соответствия применяемых методов и результатов поставленным задачам) основных научных результатов диссертации, заявляемой научной методологии, для подтверждения действительности авторского вклада, научной корректности и релевантности авторских научных выкладок.

Теоретическую основу диссертации составили (в части рецепции именно образцов исследовательских подходов и научной методологии, безотносительно конкретно темы искусственного интеллекта) научные работы ряда отечественных исследователей в сфере права интеллектуальной собственности, сфере гражданского права, в прочих отраслях, прежде всего - В.А. Алексеева, С.С. Алексеева, В.В. Безбаха, К.М. Беликовой, И.А. Близнеца, Е.В. Блинковой, С.Н. Братуся, Д.Х. Валеева, Э.П. Гаврилова, Б.М. Гонгало, Е.Ю. Грачевой,

B. А. Дозорцева, И.В. Дойникова, И.В. Ершовой, В.В. Зайцева, Т.В. Закупень, И.А. Зенина, М.М. Карелина, Н.А. Козловой, П.В. Крашенинникова, М.Н. Кузнецова, О.А. Кузнецовой, Г.В. Мальцева,

A. Г. Матвеева, В.С. Мельникова, И.А. Михайловой, В.П. Мозолина,

C. Ю. Морозова, А.А. Мохова, И.С. Мухамедшина, Л.А. Новоселовой,

B. В. Орловой, В.П. Павлова, И.В. Понкина, О.А. Рузаковой, В.С. Савиной, А.Г. Серго, В.Н. Синельниковой, Л.Б. Ситдиковой, Р.И. Ситдиковой,

C. А. Степанова, С.А. Сударикова, Е.А. Суханова, М.А. Федотова,

О.А. Хатунцева, М.Ю. Челышева, Е.А. Шерстобитова, Т.В. Шершень, Л.В. Щенниковой, Е.Н. Щербака, В.Ф. Яковлева.

Источниковую и источниковедческую базу диссертации составил обширный объём нормативных правовых и правоприменительных актов и документов, а также отечественных и зарубежных научных публикаций по исследуемому тематическому горизонту и сопряжённым с ним междисциплинарным темам и темам в рамках других научных дисциплин.

Нормативную и эмпирическую основу диссертационного исследования составили:

1) законодательство Российской Федерации;

2) законодательство и официальные документы 16 зарубежных государств (Великобритания, Германия, Индия, Испания, Италия, Казахстан, Канада, Китай, Нидерланды, Объединенные Арабские Эмираты, Сингапур, Соединённые Штаты Америки, Франция, Швеция,

Южная Корея, Япония); референтные теме законопроекты зарубежных государств (Канада, США и др.);

3) международные акты и документы, документы международных организаций (ООН, ВОИС, Совет Европы, Европейский Союз, ВОЗ и др.);

4) массивы документов судебных органов зарубежных государств (Австралии, Великобритании, США, Франции и др.);

5) документы Европейского суда Справедливости (Суда ЕС), Европейского суда по правам человека;

6) обсуждаемые в России законопроекты, в том числе проект

Федерального закона «О внесении изменений в Гражданский кодекс Российской Федерации в части совершенствования правового регулирования отношений в области робототехники» (авторства Д.С. Гришина (Grishin Robotics) и международной юридической фирмы Dentons), законопроект от 20.03.2018 № 419059-7 «О цифровых

финансовых активах»;

7) результаты 2 опросов ведущих специалистов в областях:

а) юридической науки и практики (в том числе и прежде всего - права интеллектуальной собственности); б) искусственного интеллекта, проведённых непосредственно диссертантом в 2018 году на основе авторских опросных листов, призванных дать уточнённую картину исследуемой предметно-объектной области и апробировать основные научные результаты проведённого диссертационного исследования;

8) позволившие осмыслить гетерогенность функционально - целевого назначения и мультимодальность задействования юнитов искусственного интеллекта (и соответственно, осмыслить экспектативную мультимодальность правового положения юнитов в разных сферах) документы и материалы нескольких десятков прикладных и исследовательских проектов в сфере искусственного интеллекта (SRI's Artificial Intelligence Center (AIC); Инициатива Европейской платформы (IoT - European Platforms Initiative); Advancing open standards for the information society (OASIS) LegalDocumentML (LegalDocML) TC; Проект «Scalable policy-aware linked data architecture for privacy, transparency and compliance» (SPECIAL) (масштабируемая политическая привязка к архитектуре данных для обеспечения конфиденциальности, прозрачности и соответствия требованиям); Консорциум MIREL (Ontology-based access to normative knowledge); Центр Digital Built Britain и мн. др.), множество проектов в сфере «умного города», «интеллектуальных транспортных систем и средств», «интеллектуальной цифровой экономики».

Научная новизна диссертационного исследования определяется особенностями избранных объекта и предмета исследования, исследовательских цели и задач, особенностями воплощённых исследовательских методологических подходов и траекторий, обеспечивших возможности проведения настоящего исследования и получения научных результатов, возможности разработки и представления авторской научной теории, концептуализирующей и объясняющей феномен искусственного интеллекта в контексте права интеллектуальной собственности и в контексте вопроса о правосубъектности. Помимо всего прочего, научная новизна диссертационного исследования детерминирована следующими научными достижениями:

- в результате произведённого диссертантом системного обобщения научного знания относительно содержания понятия искусственного интеллекта и его существенных признаков, видов искусственного интеллекта, перспектив развития технологий и возможностей искусственного интеллекта, роли и значения, релевантной применимости и пределов применения технологий и юнитов искусственного интеллекта (в различных сферах общественных отношений), разработана соответствующая авторская теория;

- сформулированы авторские научные дефиниции (сопровождённые авторскими объяснениями) ключевых понятий исследуемого тематического горизонта;

- концептуально проработаны вопросы о правовом положении юнитов искусственного интеллекта и об ответственности за действия (бездействие) юнита искусственного интеллекта, увенчавшаяся разработкой авторской концепции мультимодальной правосубъектности юнита искусственного интеллекта;

- концептуально оформлены основные возможные ответы на вопрос о носителе прав на результаты интеллектуальной деятельности, произведённые при фактически или юридически существенном участии юнита искусственного интеллекта или произведённые полностью автономно непосредственно самим юнитом искусственного интеллекта; описаны и объяснены отвечающие на этот вопрос машиноцентрический концепт, концепт гибридного авторства, концепт служебного произведения, антропоцентрический концепт, концепт «исчезающего» (нулевого) авторства, контаминационный концепт, описаны их содержание и основания, достоинства и недостатки; сделан вывод о значении мультимодального подхода к ответу на указанный вопрос;

- представлены авторские классификация и объяснения возможных режимов правового регулирования прав интеллектуальной собственности на результаты интеллектуальной деятельности, произведённые при фактически и юридически существенном участии юнита искусственного интеллекта или произведённые полностью автономно непосредственно самим юнитом искусственного интеллекта;

- представлены авторские классификация и объяснения возможных моделей определения ответственности за действия юнита искусственного интеллекта, повлёкшие за собой наступление вредных последствий;

- описана и объяснена линейка основных концептов правосубъектности юнита искусственного интеллекта: концепт индивидуального субъекта права применительно к электронному лицу (правосубъектность юнита искусственного интеллекта, коррелируемая (соотносимая, сопоставимая) с правосубъектностью человека), концепт коллективного субъекта права применительно к электронному лицу (правосубъектность юнита искусственного интеллекта, коррелируемая (соотносимая, сопоставимая) с правосубъектностью юридического лица), концепт специальной ограниченной правосубъектности электронных лиц в контексте агентских отношений; показаны риски и возможные негативные последствия наделения юнитов искусственного интеллекта определённой правосубъектностью;

- представлен авторский научный гражданско-правовой концепт правосубъектности юнита искусственного интеллекта «электронное лицо», сделаны выводы относительно возможных его форм;

- сделаны авторские выводы относительно структуры общего объема нормативного регулирования в сфере искусственного интеллекта;

- сделаны авторские выводы о мере должного в совершенствовании законодательства по исследуемому тематическому горизонту.

В качестве основных научных результатов (достижений) диссертационного исследования, позиционируемых нами как обладающие научной новизной, научно-теоретическим и научнопрактическим значением, заявляются и выносятся на защиту нижеследующие авторские научные концептуальные теоретические построения и научные выводы:

1. Концепт правосубъектности «электронное лицо» является гибридным, вбирая в себя (интегрируя в себе) некоторые элементы уже существующих концептов правосубъектности физических, но более всего - юридических лиц, в интерсекциональности этих двух концептов, но всё же обладая при этом самостоятельностью и уникальностью.

Соответственно, согласно нашему авторскому концепту, разработанному по результатам проведённого исследования, электронное лицо - это обладающий некоторыми признаками юридической фикции (по аналогии с юридическим лицом) формализованный технико-юридический образ (в значении воспринимаемой и сознаваемой третьими лицами целостной информационной проекции), отражающий, воплощающий модальную фреймизацию и детерминирующий в юридическом пространстве конвенциально (условно) специфическую правосубъектность персонифицированного юнита искусственного интеллекта, обособленную от человеческого субстрата и гетерогенную (в части комплексов «прав» и обязанностей юнита) в зависимости от функционально-целевого назначения и возможностей такого юнита, и в силу этого аппроксимированный к конкретному целеполаганию производства и задействования такого юнита, то есть его функционально-целевому назначению.

При этом, согласно нашему авторскому определению,

искусственный интеллект - это полностью или частично автономная самоорганизующая (и самоорганизующаяся) компьютерно-аппаратнопрограммная виртуальная (virtual) или киберфизическая (cyber-physical), в том числе био-кибернетическая (bio-cybernetic), система (юнит), не живая в биологическом смысле этого понятия, с соответствующим математическим обеспечением, наделённая/обладающая программно-синтезированными (эмулированными) способностями и возможностями:

- антропоморфно-разумных мыслительных и когнитивных действий (осуществления и демонстрации таких действий), таких, как распознавание, понимание, интерпретация и генерирование образов, символьных систем и языков, рефлексия, рассуждение, моделирование, образное (смысло-порождающее и смысло-воспринимающее) мышление, обобщение, анализ и оценка информации;

- самореферентности, саморегулирования, самоограничения, самоадаптирования под изменяющиеся условия, автономного самоподдержания себя в гомеостазе;

- самостоятельного (автономного) сложного накопления информации и опыта;

- самостоятельного (автономного) осуществления генетического поиска (genetic algorithm) и обработки информации, то есть реализации эвристического алгоритма поиска с сохранением важных аспектов «родительской информации» для «последующих поколений» информации;

- обучения и самообучения (в том числе - на своих ошибках и своём опыте); самостоятельной разработки и самостоятельного применения алгоритмов самоомологации;

- антропоморфно-разумного самостоятельного (автономного), в том числе - творческого, принятия решений, формулирования и решения задач и проблем, доказывания математических теорем;

- самостоятельной разработки тестов и алгоритмов под собственное тестирование, самостоятельного осуществления самотестирований и тестирований виртуальной (компьютерной) реальности;

- при заданной и обеспеченной возможности (способности) - сообщения (взаимодействия) с физической реальностью, восприятия воздействий (сигналов) на сенсорные входы (их аналоги) и реагирования на таковые сигналы, самостоятельного осуществления тестирований физической реальности.

2. Согласно нашему авторскому концепту, правосубъектность юнита искусственного интеллекта является (и должна являться) мультимодальной - гетерогенной (в части комплексов «прав» и обязанностей юнита) в зависимости от функционально-целевого назначения и возможностей такого юнита, и в силу этого аппроксимированной к конкретному целеполаганию производства и задействования такого юнита, то есть его функционально-целевому назначению. Иначе говоря, правосубъектность юнита искусственного интеллекта должна быть своего рода «плавающей» в зависимости от типа юнита искусственного интеллекта, от его изначальной экспектативной или текущей реальной функционально-целевой нагрузки. Правовое положение может разниться на шкале вариантов - от симплифицированной формы (формализованной онтологии, отражаемой юридико-техническим образом) правового положения такого юнита исключительно как инструмента человека до случая наделения правосубъектностью «электронного лица» и далее, в самом максимуме, до полной правосубъектности юнита искусственного интеллекта - например, в будущем при задействовании юнита искусственного интеллекта в отсутствие человеческого экипажа в дальнем космосе, на других планетах (то есть где это насущно необходимо, но не создаст никаких рисков для человека). На основе этого подхода и должно осуществляться проектирование, конструирование юридических формулировок в правовом обеспечении правосубъектности «электронное лицо».

3. Основным аксиологическим (ценностным) источником детерминантов необходимости инвазивного государственного нормативноправового и нормативного технического регулирования искусственного интеллекта (в эпистемологически обусловленных пределах) выступают публичные интересы. В регулировании искусственного интеллекта, в силу его специфики, должны быть задействованы следующие системы нормативной регламентации (в сложных их интерреляциях):

1) нормативно-правовое регулирование, в том числе - имплементирующее нравственно-этические нормы в этой сфере: 1.1) международное публичное право; 1.2) национальное законодательство; 2) техническое нормативное регулирование; 3) нормы биоэтики и этики в целом; 4) нормы lex mercatoria; 5) акты саморегулирования. При этом наиболее релевантная модальность регулирования искусственного интеллекта и связанных с ним отношений и деятельности состоит в доминировании именно гражданско - правового регулирования в общем объёме нормативно-правового регулирования указанной предметно-объектной области (наряду и в сложной корреляции с нормативным техническим регулированием). Техническое нормативное регулирование должно занимать доминирующее значение в части предотвращения рисков причинения вреда вследствие функционирования и применения юнитов искусственного интеллекта.

4. Основные релевантные концепты разрешения вопроса относительно носителя прав на результаты интеллектуальной

деятельности, произведённые при фактически или юридически существенном участии юнита искусственного интеллекта или произведённые полностью автономно непосредственно самим юнитом искусственного интеллекта:

- машиноцентрический концепт (юнит искусственного

интеллекта как полноправный автор создаваемых им результатов интеллектуальной деятельности);

- концепт гибридного авторства (юнит искусственного интеллекта как своего рода соавтор человека в создании результатов интеллектуальной деятельности);

- концепт служебного произведения (юнит искусственного

интеллекта как наёмный работник, создающий результаты

интеллектуальной деятельности, презюмируемые и позиционируемые как служебное произведение);

- антропоцентрический концепт (юнит искусственного

интеллекта просто как инструмент человека в создании результатов интеллектуальной деятельности);

- концепт «исчезающего» (нулевого) авторства;

- контаминационный концепт, отражающий особо сложные ситуации интерсекциональности (пересекаемости) вышеуказанных концептов (в разных сочетаниях и с разными весовыми характеристиками).

Все из указанных концептов имеют свои положительные и отрицательные стороны, ни один из них нельзя назвать полностью подходящим или полностью некорректным, и полноценное воплощение в жизнь каждого из них потребует определённого (вплоть до глубинного) реформирования законодательства, в том числе, об интеллектуальной собственности. Однако именно такой мультимодальный подход, когда презюмируется возможность задействования любой из позиций вышеуказанной линейки концептов - в зависимости от ситуации и функционально-целевой нагрузки, в достаточно релевантной мере соответствует нашему концептуальному подходу к дефинитивному описанию и объяснению сути правосубъектности искусственного интеллекта именно через концепт её мультимодальности.

5. Согласно нашей авторской концепции, возможные варианты режимов правового регулирования прав интеллектуальной собственности на результаты интеллектуальной деятельности, произведённые при фактически и юридически существенном участии юнита искусственного интеллекта или произведённые полностью автономно непосредственно самим юнитом искусственного интеллекта, обоснованно классифицировать следующим образом:

1) полный отказ от наделения юнита искусственного интеллекта какими-либо правами интеллектуальной собственности:

1.1) наделение юнита искусственного интеллекта правовым статусом инструмента (подобно печатной машинке) либо создание (в технических целях) вымышленного гуманоидного (человеческого) автора, с передачей прав интеллектуальной собственности:

- лицу, создавшему базовую концепцию (замысел) соответствующего результата интеллектуальной деятельности, которая в последующем была лишь обработана (переработана, программными средствами воплощена, достроена) юнитом искусственного интеллекта при участии его пользователя-оператора;

- пользователю-оператору юнита искусственного интеллекта;

- производителю аппаратного комплекса (компьютерной системы), оснащённого искусственным интеллектом;

- владельцу базового программного обеспечения юнита искусственного интеллекта;

- владельцу аппаратного комплекса (компьютерной системы), оснащённого искусственным интеллектом;

1.2) наделение юнита искусственного интеллекта правовым статусом социального агента без предоставления ему каких-либо прав интеллектуальной собственности (соответственно, все произведения, создаваемые таким юнитом искусственного интеллекта или с его участием, автоматически переходят (считаются переходящими) в общественное достояние);

2) произведения юнита искусственного интеллекта презюмируются как служебные произведения;

3) гибридное наделение правами интеллектуальной собственности одновременно юнита искусственного интеллекта и человека, со сложносочетанным распределением таких прав:

- между юнитом искусственного интеллекта и лицом, создавшим базовую концепцию (замысел) соответствующего результата интеллектуальной деятельности, которая в последующем была лишь обработана юнитом искусственного интеллекта при участии его оператора;

- между юнитом искусственного интеллекта и его пользователем- оператором;

- между юнитом искусственного интеллекта и владельцем базового программного обеспечения;

- между юнитом искусственного интеллекта и владельцем аппаратного комплекса (компьютерной системы), оснащённого искусственным интеллектом;

4) наделение юнита искусственного интеллекта определённым объёмом прав интеллектуальной собственности.

6. Правовые решения в сфере патентно-правовой охраны изобретения, созданного при фактически и юридически существенном участии юнита искусственного интеллекта или созданного полностью автономно непосредственно самим юнитом искусственного интеллекта, могут быть в рамках следующих моделей (выбираемые государством исходя из собственных реалий):

- патентно-правовая охрана названного изобретения в общем порядке и на общих условиях - как для всех прочих изобретений, с персональным закреплением таких прав (с учётом решения вопроса о том, за кем должны быть закреплены эти права, исходя из выше представленной модели);

- патентно-правовая охрана названного изобретения в общем порядке и на общих условиях, за исключением только того, что патентноправовая охрана предоставляется на существенно редуцированный (сокращённый) срок;

- полный запрет патентно-правовой охраны названных изобретений с априорным переводом таковых в общественное достояние (по смыслу статьи 1282 ГК РФ) или с наделением таковых режимом открытой лицензии;

- патентно-правовая охрана названного изобретения с передачей полномочий по управлению такими правами некоторому специально создаваемому государственному фонду;

- гибридная модель.

7. Модели определения ответственности за действия юнита искусственного интеллекта, повлёкшие за собой наступление вредных последствий (в том числе в сфере права интеллектуальной собственности):

- модель инструмента реального актора, в рамках которой юнит

искусственного интеллекта презюмируется как принципиально

невиновный («безвинный») агент, инструмент действительного

исполнителя правонарушения;

- модель естественных вероятных последствий, в рамках

которой презюмируется, что юнит искусственного интеллекта реализует действия, являющиеся естественным, логически закономерным и вероятным следствием (производным) его

производства / программирования, а лицо, создавшее и/или запрограммировавшее машину, презюмируется проявившим преступную небрежность;

- модель прямой ответственности непосредственно юнита искусственного интеллекта за его действия (или бездействие);

- модель квази-субститутивной ответственности

(ответственность за небрежность других лиц) владельца и/или эксплуатанта юнита искусственного интеллекта за неспособность надлежащим образом истолковать намерения и действия этого юнита и предупредить эти действия.

В принятии конкретной модели следует ориентироваться также на мультимодальный подход.

8. Повсеместная полная замена судей-людей «электронными судьями» (специализированными аппаратно-программными юнитами искусственного интеллекта) маловероятна, во всяком случае - в обозримом будущем. Вместе с тем, применение искусственного интеллекта в судопроизводстве вполне обоснованно и возможно для выполнения целого ряда обеспечительных (в первую очередь - наиболее рутинных) функций. В общем и целом обоснованно выделить следующие юридически (в том числе процессуально) и фактически (технически) возможные и релевантные направления и формы задействования юнита искусственного интеллекта (как «компаньона» судьи) в судопроизводстве, в гражданском, арбитражном, административном, уголовном процессе, а также в арбитражном третейском процессе:

1) пруденциальный (внутренний превентивный) контроль деятельности судьи, в том числе в целях превенции заведомых предвзятости/непредвзятости его позиции и действий, правосудности/неправосудности и ошибочности/неошибочности выносимых им решений: контроль процессуальных действий судьи; контроль выносимых судьёй решений; интеллектуальный перманентный мониторинг судебных ошибок и условий, содействующих судебным ошибкам; оценка юнитом искусственного интеллекта юридической и фактической обоснованности аргументов стороны, выдвигающей требование об отводе судьи;

2) информационно-документарное обеспечение судопроизводства: автоматизированное интеллектуальное классифицирование юнитом искусственного интеллекта юридических документов, формирование и документарное ведение дел; выработка юнитом искусственного интеллекта проектов решений различных правовых проблем посредством задействования и изучения баз данных;

3) интеллектуальное экспертно-аналитическое обеспечение судопроизводства: сопоставление юнитом искусственного интеллекта норм права, сопоставление нормативных правовых актов в целях определения их иерархии, установления норм и актов более высокой юридической силы из числа сопоставляемых; генерация и выдача юнитом искусственного интеллекта оперативных экспертных оценок в рамках судебной экспертизы или мнения специалиста (применение систем искусственного интеллекта в экспертных юридических системах, автоматизированных системах поддержки правовых решений на основе искусственного интеллекта, иных экспертных системах); оказание юнитом искусственного интеллекта помощи судье в выявлении и артикулировании обстоятельств, указывающих на возможное злоупотребление стороной (сторонами) правом (правами), на возможное намеренное искусственное необоснованное затягивание судебного разбирательства, процесса; в выявлении и артикулировании сфальсифицированных материалов и аргументов, применения манипулятивных приёмов; содействие юнитом искусственного интеллекта превенции упущения очевидных проблем и фактов, имеющих существенное юридическое значение в процессе; оказание юнитом искусственного интеллекта помощи судье и адвокату обвиняемого в выявлении и артикулировании обстоятельств, обусловливающих сомнения в виновности подсудимого; производство юнитом искусственного интеллекта комплексного переоценивающего анализа рассмотренных ранее судами дел по вновь выявленным обстоятельствам; содействие принятию решений по крупным объёмам неоднородных задач в сложных условиях неопределённостей, на основе неточной, недостаточной или плохо определённой информации, в условиях применения метода «игры с ненулевой суммой», в ситуациях, когда получение оптимальных или точных ответов и решений редундантно (чрезмерно избыточно) трудоёмко, требует редундантно и сложно обеспечиваемо больших объёмов специфичных знаний или вовсе невозможно;

4) лингвистическо-переводческое обеспечение судопроизводства: осуществление юнитом искусственного интеллекта синхронного профессионального юридического перевода (между человеческими языками - в смысле, что не машинными) в судебном процессе, в обеспечение соответствующих прав сторон процесса и в обеспечение основных принципов правосудия;

5) организационное обеспечение судопроизводства: применение искусственного интеллекта в юридической медиации (внесудебном и досудебном урегулировании конфликтов и споров); выбор арбитров (из линейки таковых) под конкретное дело.

9. Законодательство о праве интеллектуальной собственности, не обнаруживающее реагирования на серьёзнейшие новации и вызовы, связанные с интенсивным развитием и внедрением технологий и юнитов искусственного интеллекта, практикой их применения, уже безнадёжно устарело, нуждается в существенном усовершенствовании. Право интеллектуальной собственности должно подвергнуться определённым существенным изменениям с учётом развития новых технологий (в том числе - их потенциально возможного и прогнозируемого развития), однако нет насущной необходимости скороспешно и кардинально менять всю систему и принципы данной отрасли права для того, чтобы обеспечить признание соответствующей правосубъектности юнитов искусственного интеллекта. По крайней мере, с учётом актуального уровня программнотехнического и математического обеспечения развития искусственного интеллекта, нет насущной необходимости (во всяком случае - сейчас и в обозримом будущем) признания юнитов искусственного интеллекта полноценным (полноправным, полно-правосубъектным) субъектом авторских и патентных прав, в целом прав интеллектуальной собственности.

По результатам проведённого диссертационного исследования разработаны следующие предложения о внесении изменений в законодательство Российской Федерации.

Дополнить статью 1228 Гражданского кодекса Российской Федерации (Четвёртой части) новыми пунктами 5 и 6 следующего содержания:

«5. Права на результат интеллектуальной деятельности, созданный творческим трудом гражданина, внёсшего существенный личный творческий вклад в создание такого результата, при использовании технологий искусственного интеллекта, обеспечивших техническое или информационно-консультационное содействие или помощь, принадлежат этому гражданину.

6. Права на результат интеллектуальной деятельности, созданный комплексом программных и программно-аппаратных средств искусственного интеллекта автономно, то есть в условиях отсутствия существенного личного творческого вклада человека, принадлежат:

1) производителю этого комплекса;

2) в случае заключения производителем комплекса программноаппаратных средств искусственного интеллекта, имеющим на него права, соответствующего лицензионного договора на использование указанного комплекса или его возможностей с физическим или юридическим лицом - лицензиату по указанному договору;

3) в случае предоставления производителем комплекса программно - аппаратных средств искусственного интеллекта, имеющим на него права, открытой лицензии на использование указанного комплекса или его возможностей, в смысле статей 1286.1, 1368 и последнего абзаца пункта 1 статьи 1259 настоящего Кодекса, - гражданину, личный творческий вклад которого имел существенное значение как основа для создания этого результата интеллектуальной деятельности, или при отсутствии такового, переходят в общественное достояние.»

Дополнить статью 2 Федерального закона от 27.07.2006 № 149-ФЗ (ред. от 29.06.2018) «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» новым пунктом 21 следующего содержания:

«21) искусственный интеллект - автономный комплекс программных или программно-аппаратных средств (юнит) с человекокомпьютерным интерфейсом, представляющий собой виртуальную вычислительную систему или оснащённую средствами “технического” зрения (восприятия воздействий (сигналов) на сенсорные электронные аналоги органов чувств) и средствами непосредственного самостоятельного взаимодействия с физической реальностью (актуаторами) и с цифровой реальностью киберфизическую систему, с программно-технически и математически эмулированными и обеспеченными способностями (возможностями) биоподобных когнитивных и антропоморфно-интеллектуальных рече-мыслительных действий (функций), обучения и самообучения, самоорганизации и самотестирования, творческой (эвристической) деятельности, в том числе на основе накопленных и “исторических” данных и данных мониторинга;».

Полагаем, что на данном этапе (по крайней мере, на ближайшие 2-3 года) больше пока никаких законодательных изменений здесь не требуется, в том числе и в отношении правосубъектности юнитов искусственного интеллекта. Единственное, что требует так же безотлагательного внесения изменений в законодательство Российской Федерации, - это смарт-контракты, вопросы ответственности за военное применение автономных систем вооружений, оснащённых искусственным интеллектом, и вопросы ответственности за последствия причинения вреда беспилотными транспортными средствами, управляемыми искусственным интеллектом, но хотя эти темы и были затронуты нами в наших работах, таковые были нами обоснованно оставлены за рамками авторской научной концепции и заявленной темы.

Оставаясь при своём мнении относительно преждевременности юридического введения специфической правосубъектности юнитов искусственного интеллекта «электронное лицо», полагаем, что чисто теоретически релевантное решение могло бы состоять в закреплении в Гражданском кодексе Российской Федерации отсылочной нормы к профильному Федеральному закону «О правовом регулировании в сфере искусственного интеллекта», который должен был бы закрепить правовую дефиницию искусственного интеллекта и его юнита, виды таковых, требования и ограничения в этой сфере, урегулировать правосубъектность с линейкой её видов и, возможно, всё равно с отложением вступления этих норм в силу на определённое время.

Теоретическое значение диссертации, помимо вышеуказанных научных результатов, состоит в гражданско-правовом осмыслении до настоящего времени практически не исследованных или, самый максимум, исследованных крайне поверхностно и фрагментарно крупных научнотеоретических и научно-практических проблем в рамках заявленного тематического горизонта искусственного интеллекта и права, в предложении авторских теоретико-методологических подходов к их исследованию, описанию и объяснению, определяется созданием авторской научной теории, обеспечивающей существенные приращение и систематизацию научного знания в этой области, позволяющей концептуализировать эту область.

В научный оборот впервые введён обширный круг научных, нормативных и иных источников.

Практическое значение диссертации определяется тем, что в ней впервые разработан научно-теоретический фундамент под решение целой линейки сложнейших прикладных проблем, являющийся залогом самой возможности их разрешения, а также существенной научно-прикладной доминантой в общем объеме научного материала.

Прикладное значение диссертации заключается и в разработанном по её итогам комплексе авторских предложений относительно совершенствования законодательства Российской Федерации.

Научные результаты диссертационного исследования могут быть использованы в учебном процессе при преподавании ряда учебных дисциплин и курсов. Разработана авторская учебная программа, прошедшая апробацию^[4].

Апробация результатов диссертационного исследования.

Диссертация подготовлена, обсуждена и одобрена на кафедре авторского права, смежных прав и частноправовых дисциплин Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего образования «Российская государственная академия интеллектуальной собственности» (ФГБОУ ВО РГАИС).

По теме диссертационного исследования автором опубликовано 5 научных монографий и 3 пособия, несколько десятков научных статей в рецензируемых юридических журналах из перечня ВАК Минобрнауки России, в журналах из перечней Scopus и Web of science, статьи в ведущих иностранных научных журналах, ряд докладов на конференциях, иные публикации. Формой апробации явилась развернувшаяся вокруг научных работ автора научная дискуссия (несколько десятков рецензий авторства известных правоведов, а также учёных других научных направлений в ведущих рецензируемых изданиях).

Ключевые результаты диссертации излагались диссертантом (и соответственно, были апробированы) в его выступлениях на ряде международных, общероссийских и других научно-практических конференций и семинаров, в том числе следующих: Всерос. науч. конф., посвящ. памяти Н.А. Куфаковой «Публично-правовые механизмы в обеспечении общественного развития» (16.03.2018, г. Москва, РУДН);

Науч. конф. «Современное административное и финансовое право» (29.03.2018, г. Москва, МГИМО); XII Ежегод. междунар. науч.-практич. конф. «Россия в мировом спортивном движении: новые правовые вызовы» («Спортивное право: перспективы развития») (05.04.2018, г. Москва, МГЮА); Науч.-практич. конф. «Интеллектуальная собственность в условиях цифровой экономики». (13.04.2018, г. Москва, юридич. факультет МГУ им. М.В. Ломоносова); XVI Междунар. конгресс «Блищенковские чтения» (14.04.2018, г. Москва, РУДН); Науч. семинар «Автоматизация права: сценарии правового регулирования» (18.04.2018, г. Москва, МГЮА); II Междунар. науч.-практич. конф. «Организационноправовое регулирование безопасности жизнедеятельности в современном мире» (19-20.04.2018, г. Санкт-Петербург, СПб Университет гос. противопож. службы МЧС России); XVIII Междунар. науч. конф. «Муромцевские чтения» - «Современные риски и право: правовые средства предупреждения, управления, защиты» (26.04.2018, г. Москва, РГГУ); Всерос. науч.-практич. конф. «Судебная система и судопроизводство России: новые концепции развития» (20.04.2018, г. Москва, Всерос. гос. университет юстиции (РПА) Минюста России); Круглый стол «Реформа корпоративного права и вызовы для корпоративного управления» (31.05.2018, г. Москва, МГЮА); XXII Междунар. конф. Роспатента «Роль интеллектуальной собственности в прорывном научно-технологическом развитии общества» (19-20.09.2018, г. Москва, Роспатент).

Формой апробации, проверки и подтверждения достоверности и валидности основных научных результатов диссертации явились проведённые в 2018 году автором диссертации 2 опроса ведущих специалистов в области юридической науки и практики (в том числе и прежде всего - права интеллектуальной собственности) и в области искусственного интеллекта - на основе авторских опросных листов, результаты чего подтвердили качество и достоверность научных результатов диссертации, а также позволили уточнить некоторые авторские научные концепты^[5].

Определённая апробация полученных по итогам диссертационного исследования результатов была проведена в ходе проведения диссертантом лекционных и практических занятий в ФГБОУ ВО «Московский государственный юридический университет имени О.Е. Кутафина (МГЮА)», ФГБОУ ВО «Российская государственная академия интеллектуальной собственности», Институте права и национальной безопасности ФГБОУ ВО «Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации», что подтверждается соответствующими актами.

Ряд результатов диссертации получил практическое внедрение, что подтверждено соответствующими актами.

Структура диссертации определена темой диссертации, целью научного исследования и вытекающими из неё исследовательскими задачами, авторской логикой построения исследования. Диссертация включает Введение, 3 главы, подразделенные на параграфы, заключение, список использованных источников и научной литературы, приложение.