§3. Правовая презумпция и смежные правовые категории
Научное сравнение правовых категорий всегда связано с демонстрацией их существенных признаков, что способствует более глубокому изучению возможностей их использования в правовом регулировании.
Наиболее ценно при этом сравнение понятий, не только взаимосвязанных, но однородных, смежных, похожих друг на друга. Поскольку малоизученность правовой презумпции зачастую приводит к подмене ее иными правовыми категориями, такой анализ видится нужным и уместным. По причине принципиальной разнородности нами не рассматривается соотношение правовой презумпции с версией, гипотезой, косвенным доказательством и др. В центре внимания оказались те правовые понятия, отграничение которых от правовой презумпции зачастую вызывает трудности и, на наш взгляд, представляет практическую значимость. К таким, прежде всего, следует относить правовой принцип и преюдицию.Правовая презумпция и правовой принцип. Проблема соотношения категорий «правовая презумпция» и «правовой принцип» в современной науке совсем не изучена. Анализ юридической литературы позволяет утверждать, что наиболее часто правовую презумпцию отождествляют именно с принципом, необоснованно наделяя последнюю его содержанием. Так, например, В.И. Каминская указывает, что «презумпция истинности судебного приговора…превращается в принцип правосудия»[141]. М.С. Строгович отмечает, что «презумпция знания закона, презумпция истинности вступившего в законную силу судебного приговора или решения и презумпция невиновности…это в известной мере общие принципы, общие начала правовой деятельности (по крайней мере, презумпция знания закона и презумпция невиновности)»[142]. В.К. Бабаев предлагает выделять «презумпции как средство, приемы юридической техники» и «общеправовые презумпции (действующие во всех отраслях права), которые стали принципами права»[143] и т.д.
Действительно, некоторые характеристики правового принципа аналогичны характеристикам правовой презумпции. Так, «принцип есть теоретическое обобщение наиболее типичного, что констатирует и выражает закономерность…»[144]. Обе категории относятся к нормативной сфере. Почти любой принцип допускает те или иные (иногда значительные) исключения[145]. Все это, а также глобальность некоторых презумпций, сравнимая со значимостью общеправовых принципов, научная сложность обоих понятий и непосредственная их взаимосвязь делают рассматриваемые категории весьма похожими.
В отечественной юридической литературе принцип как юридическая категория используется довольно часто. В центре внимания обычно оказывается принцип действующего права, в качестве критериев которого указывают такие, как его основополагающий общеотраслевой характер, касающийся всех сфер, регулируемых данной отраслью, а также закрепленность в нормах права[146]. Такие принципы в силу их четкой формальной определенности не вызывают какой-либо путаницы. Однако иногда в юридической литературе выделяются принципы, которые в действующих правовых нормах не зафиксированы, но «существуют либо в роли элемента правосознания, либо находят законодательное закрепление только в некоторые периоды развития новой правовой надстройки, либо фигурируют в правовой деятельности в качестве весьма своеобразных, хотя и неписаных, однако непреложных отправных положений, которые порою именуются «правовыми аксиомами»»[147], либо вытекают из смысла правовых норм. При подобном рассмотрении, неизбежен вывод о массовости принципа[148] и возможности отсутствия его формальной закрепленности. Отграничение именно таких категорий от правовых презумпций требует серьезного научного рассмотрения.
Прежде всего, принцип и презумпция – явления, разные по своей природе. Правовая презумпция – юридическая обязанность (обязывающая норма). Принцип (лат.
principium ‑ основа, начало) ‑ исходное положение какой-либо теории, учения и т.д., руководящая идея…[149]. Нормы-принципы относятся к специализированным нормам права. «В отличие от регулятивных и охранительных норм они носят дополнительный характер, так как не содержат в себе определенных правил поведения. При регламентации общественных отношений эти нормы как бы подключаются к регулятивным и охранительным нормам, образуя с ними единый регулятор»[150]. Презумпция не может быть ни самостоятельным принципом, ни его содержанием, поскольку она представляет собой не руководящую идею, а формально определенную юридическую обязанность.Весьма интересным в этом плане представляется словосочетание «принцип презумпции». Сама его допустимость изначально вызывает серьезные сомнения, поскольку фраза «принцип обязанности» выглядит весьма и весьма туманной.
Чаще всего речь идет о презумпции невиновности в уголовном процессе. Большинство отечественных авторов обычно анализируют презумпцию невиновности или как принцип, или как презумпцию, не ставя вопроса о совместимости данных терминов. Принцип презумпции невиновности традиционно наделяется емким и многообразным содержанием. Однако презумпция невиновности, равно как и любая иная правовая презумпция, ‑ всего лишь конкретная норма с вполне осязаемыми границами своего воздействия. Сама по себе она не способна влечь и трети всех юридических последствий, которые ей принято приписывать.
В настоящее время рассматриваемая категория занимает одно из центральных мест в структуре уголовного процесса России. Так или иначе в соответствие с данной презумпцией приведены все его институты. В результате оказывается весьма сложным отделить презумпцию невиновности от следствий, которые с ней связывают. Не случайно некоторые ученые даже ведут речь об институте презумпции невиновности[151]. По сути этим достаточно компактным термином (принцип презумпции невиновности) сегодня охватывается целый ряд правил уголовного процесса, так или иначе связанных с презумпцией невиновности.
На наш взгляд, термин «принцип презумпции невиновности», бесспорно, завоевал право на существование, хотя и является условным названием собирательной категории.Вывод, соответствующий презумпции, в конкретной ситуации может быть истинным или ложным, именно поэтому мы говорим о возможности его опровержения. В отличие от правовой презумпции принцип не допускает возможности своего опровержения в связи с неистинностью в конкретном случае. Сам признак истинности слабо характеризует принцип. Большее значение имеют такие признаки, как обоснованность, целесообразность и др. Допустимость же исключения из конкретного принципа проявляется как следствие коллизий между отдельными принципами (например, отступление от принципа гласности во время совещания судей в целях обеспечения судейской независимости)[152].
Рассматриваемые категории отличаются по сфере своей деятельности. Представляя собой закрепленную в норме права обязанность, правовая презумпция действует, в первую очередь, в условиях реального правоотношения. Сфера действия правового принципа гораздо шире. Он оказывает воздействие, с одной стороны, на конкретное правоотношение, играя «роль рефлектора, освещающего путь толкования закона в случаях, когда обнаруживаются те или иные пробелы в правовом регулировании»[153], с другой ‑ на процесс правотворчества, придавая его результатам целостность, и т.д.
Негативные последствия научного отождествления рассматриваемых понятий выражаются в появлении неоправданных ожиданий. Такая лжепрезумпция будет выступать принципом, имея совершенно необоснованное наименование. Такой лжепринцип не будет выполнять тех задач, решение которых с ним связывают. Показательна в этом отношении названная федеральным законом как принцип экологической экспертизы презумпция потенциальной экологической опасности любой намечаемой хозяйственной и иной деятельности (ст. 3 Федерального закона 23 ноября 1995 г. «Об экологической экспертизе»)[154].
Можно предположить, что замысел законодателя был направлен на распределение бремени доказывания. Однако данная норма не решает такой задачи. Более того, формулирование законодателем подобного принципа подталкивает к мысли о необходимости некоторой предвзятости в процессе проведения экологической экспертизы, что прямо противоречит другому принципу – принципу объективности[155]. Безусловно, рассматриваемая презумпция разрешает ситуацию недоказанности (любая намечаемая хозяйственная и иная деятельность признается потенциально экологически опасной, если и пока иное не доказано), и об этом уже упоминалось в литературе[156], однако, вряд ли речь идет о принципе экспертизы. Скорее, это правило, используемое уже после экспертного исследования в случаях, когда не была достоверно установлена экологическая опасность или безопасность исследуемой деятельности. Такую презумпцию следовало бы закрепить отдельной статьей закона.Подмены рассматриваемых категорий имеют место и в теории. Например, С.Е. Кухаренок, раскрывая содержание выделяемой им «презумпции доверия учредителя в институте доверительного управления имуществом», указывает, что «на основании сложившегося на протяжении многих веков достаточно богатого опыта отношений доверительного собственника и доверительного управляющего делается общий вывод о добропорядочности последнего»[157]. Известно, что свое название презумпция получает по презюмируемому факту. Здесь налицо презумпция добропорядочности соответствующего субъекта. Более того, сама по себе презумпция доверия означала бы, что собственник имущества предполагается доверяющим доверительному управляющему, пока иное не установлено. Очевидно, что авторским замыслом охватывалось совершенно иное. Предлагая данную презумпцию, С.Е. Кухаренок, видимо, исходил из того, что благодаря ее действию соответствующие субъекты будут доверять доверительному управляющему. Однако презумпция не способна обязать человека доверять кому-либо, равно как и сделать что-то еще, кроме как признать презюмируемый факт.
Доверие в данном случае – руководящая идея поведения субъекта, которая, по мнению автора идеи, должна лежать в основе правоотношения. Стало быть, можно говорить о двух взаимосвязанных, но различных категориях – о презумпции добропорядочности доверительного управляющего имуществом и принципе доверия доверительному управляющему имуществом. Аналогичны ситуации и с презумпцией, согласно которой «из нескольких толкований, имеющих значение аутентичных, должно быть избрано последнее по времени издания»[158], и с презумпцией «доверия к сотруднику милиции»[159], и др. Содержание данных категорий гораздо ближе к принципу, нежели к презумпции.Таким образом, правовой принцип и правовая презумпция – явления, различные по форме и содержанию. Если первый ‑ руководящая идея, то вторая ‑ юридическая обязанность, правило, разрешающее ситуацию неопределенности. Их разграничение имеет как научное, так и непосредственное практическое значение, однако, сложность взаимосвязи данных явлений требует дополнительных научных исследований.
Правовая презумпция и преюдиция. Преюдиция (лат. praejudicio ‑ предрешение) не является приемом юридической техники. Вместе с тем связь указанных категорий настолько естественна, что на фоне слабой изученности преюдиции требует отдельного рассмотрения[160].
В процессе правоприменительной деятельности компетентные органы и должностные лица могут столкнуться с тем, что по каким-либо правовым моментам, значимым для рассматриваемого дела, уже состоялись решения правоприменительных органов. По общему правилу, факты, установленные такими решениями, могут быть использованы в дальнейшем иными правоприменителями без специального доказывания. Правило, лежащее в основе данного явления, обеспечивается принудительной силой правовой презумпции и связывается наукой с преюдицией. При этом необходимо различать преюдицию и прецедент. Равно как и нормативный правовой акт, прецедент представляет собой самостоятельную форму источника права, поэтому его применимость и действенность в конкретной правовой системе связаны с совершенно иным механизмом.
Вопрос о понятии преюдиции неоднократно становился предметом научных исследований[161]. Однако, мнения ученых существенно расходятся даже относительно самой сущности преюдиции. Так, В.К. Бабаев видит в преюдициях «вступившие в законную силу судебный приговор или решение, либо административный акт» (выделено нами – Н.Ц.)[162]. По мнению же У.М.К. Юсубовой, существом преюдиции являются «установленные в ранее вынесенном решении юрисдикционного органа обстоятельства»[163]. О.В. Левченко утверждает, что преюдиция – «юридическое правило, согласно которому вступивший в законную силу приговор (решение) одного суда (судьи) обязателен для другого, а потому исключается повторное рассмотрение одного и того же дела в целом или части»[164]. Подход к данному вопросу представителей уголовного права связан, в первую очередь, с некогда имевшей место проблемой составов преступлений с административной преюдицией. Так, Ч.Ф. Мустафаев рассматривает административную преюдицию как «придание (выделено нами – Н.Ц.) уголовно-правовой нормой факту законного и обоснованного применения административного взыскания за проступок значения необходимого предварительного условия признания совершенного после этого такого же или аналогичного по объективной стороне деяния преступлением»[165].
По нашему мнению ключевым в разрешении проблемы соотношения рассматриваемых категорий видится общепризнанное правило, согласно которому «преюдиция является проявлением презумпции (выделено нами – Н.Ц.) истинности приговора (решения) суда»[166] (зачастую указывают презумпцию истинности приговора (решения) суда, вступившего в законную силу[167]). Данное правило, на наш взгляд, требует определенного уточнения. Преюдицию не следует связывать исключительно с юрисдикционной деятельностью суда. Преюдициальным значением могут обладать и акты применения к лицу ранее мер административного, дисциплинарного и другого воздействия[168]. Известно, что «акт любого органа власти, изданный законно и в пределах компетенции этого органа, является обязательным для всех лиц и учреждений, которых он касается»[169]. Очевидно, что законное решение, вынесенное любым компетентным органом, должно пользоваться надлежащим авторитетом. Поэтому преюдициально значимыми могут быть обстоятельства, установленные правоприменительным решением не только суда, но и иных компетентных органов и должностных лиц. Отсюда, видимо, целесообразнее говорить о том, что преюдиция – проявление более общей правовой презумпции ‑ презумпции законности правового акта.
Связь с правовой презумпцией предопределяет юридические признаки преюдиции. Вопреки мнению У.М.К. Юсубовой, связывающей преюдицию с соответствующим правом компетентного органа[170], решения, имеющие преюдициальное значение, обязательны для другого юрисдикционного органа. Данные обстоятельства исследованию не подлежат, принимаются без доказательств, и такое положение не противоречит принципу объективной истины в праве[171]. Отказ от их признания и использования возможен, но не произвольно, а в процессуальном порядке, как этого требует юридическая природа правовой презумпции. Обратное таит в себе серьезные угрозы, например, опасность произвола правоприменителя при использовании такого квалифицирующего признака, как повторность, и т.д.
Таким образом, рассматриваемые категории очень близки, взаимосвязаны, но не тождественны. Поскольку преюдиция – проявление правовой презумпции законности правового акта, она не может рассматриваться ни как какой-либо акт, ни как какие-либо обстоятельства. Преюдиция не может отождествляться с обязанностью, с необходимостью[172], так как в этом случае просто теряется различие между правовой презумпцией и ее проявлением. Необоснованным выглядит и подход, разъединяющий рассматриваемые категории. Так, Т.А. Лилуашвили, отмечая, что преюдициально установленные факты доказыванию не подлежат, утверждает, что презюмируемые факты не могут быть исключены из предмета доказывания[173].
Преюдиция возможна лишь благодаря обязательной силе соответствующей правовой презумпции. Поскольку правовая презумпция законности правового акта обязывает признать правовой акт законным, пока иное не будет установлено в предусмотренном законом порядке, ее проявлением и, соответственно, содержанием преюдиции оправданно считать само явление бездоказательного принятия юрисдикционным органом выводов, произведенных в рамках предыдущих разбирательств.
Правовая презумпция – самостоятельный прием регулирования общественных отношений. Преюдиция – одно из проявлений одной из правовых презумпций. Фактически, давая ей определение, мы характеризуем один из аспектов действия правовой презумпции законности правового акта. В силу разнородности рассматриваемых явлений, их разграничение имеет в большей степени научное значение, выражающееся, прежде всего, в дополнительной аргументации серьезной значимости правовой презумпции. Характеристика же их взаимосвязи имеет вполне реальный смысл. В юридической литературе указывалось на трудности, связанные с ситуацией неопределенности по поводу использования преюдиций в административном процессе[174]. Способность же преюдиций исключать возможность вынесения противоречивых юрисдикционных решений, основанных на различной оценке одних и тех же юридически значимых фактов, их важное материально-правовое значение, отражающееся на квалификации деяния, наказании и др.[175], делают их в данной сфере нужными и значимыми. Раскрытие взаимосвязи правовой презумпции и преюдиции позволяет определить юридические свойства последней, что способно существенно упорядочить правоприменительную практику.
Таким образом, правовая презумпция – самостоятельная категория. Ее отождествление с такими правовыми понятиями, как правовой принцип и преюдиция, несмотря на их тесную взаимосвязь, ни теоретически, ни практически не оправданно. Сравнение правовой презумпции с близкими ей юридическими категориями демонстрирует ее сложность и многогранность.
Различия между рассмотренными категориями диктуются особенностями природы правовой презумпции.
Правовая презумпция – нормативно закрепленный прием регулирования общественных отношений. Это отличает ее от преюдиции, которая выступает проявлением правовой презумпции законности правового акта. Преюдиция возможна лишь благодаря обязательной силе соответствующей правовой презумпции. Поскольку правовая презумпция законности правового акта обязывает признать правовой акт законным, пока иное не будет установлено в предусмотренном законом порядке, ее проявлением и, соответственно, содержанием преюдиции, следует считать само явление бездоказательного принятия юрисдикционным органом выводов, произведенных в рамках предыдущих разбирательств.
В процессе правового регулирования правовая презумпция выступает в качестве юридической обязанности (обязывающая норма). Нормы-принципы относятся к специализированным нормам права. Единственным содержанием правовой презумпции является обязанность признать презюмируемый факт до момента его возможного опровержения. Рассматриваемая категория не содержит руководящей идеи, поэтому не может выступать ни как самостоятельный принцип, ни как его содержание.