1. Право на жизнь и личную неприкосновенность
Права, закрепленные в ст. 2, абз. 2 Основного закона, нахо- дятся в тесной связи с конституционными гарантиями человеческого достоинства. Эта связь вытекает прежде всего из признан - ного понимания гарантии именно как защиты против унижения человека.
Право на жизнь в отличие от прочих прав представляет собой не простую конкретизацию, а существенную предпосылку, жизненную базу человеческого достоинства. Это право гарантирует пред - варяющую и предшествующую правопорядку неприкосновенность физического существования человека. Соответственно жизнь рас - сматривается как единое и неделимое благо, абсолютно не подле - жащее каким-либо ограничительным оценкам.
Объектом охраны в данном случае является прежде всего че- ловеческая жизнь. В юридическом смысле она возникает еще до рождения. После решения Федерального конституционного суда от 25 февраля 1975 г. считается общепризнанным, что человечес- кий зародыш также подлежит конституционной защите как субъект права, обладающий частичной правоспособностью. Практически важным является и установление конца жизни. Эта проблема стала узловой в конфликте целей, обусловленных трансплантацией органов и поддержанием жизни.
Право на личную неприкосновенность охраняет целостность тела как материальную форму существования человека. В общем плане нарушение сферы защиты основных прав имеет место уже тогда, когда осуществляется непосредственное или опосредованное воздействие на субстанцию тела и его свойства. При этом не имеют значения последствия такого воздействия, будь то вред здоровью, бесплодие, боль и т. д. Воздействие на тело имеет место в результате не только его повреждения (удары, уколы, по - резы и т.п.), но и лишения тела составных частей (взятие крови, отрезание волос) или введения в организм веществ (пример тому инъекции, вакцинации, наркотизация, принудительное питание).
Право на жизнь и личную неприкосновенность порождает в первую очередь негативное право на защиту от вмешательства государства.
Этому корреспондирует субъективное право отдельного его носителя выступать против уже произведенных или уг- рожающих нарушений. Метод нарушения не ограничен противо - законным применением уголовно -правовых санкций или инструментарием исполнения управленческих решений, особенно непо - средственным употреблением физической силы, но может высту- пать и в форме иного правового вреда, например отказа зачис- лить в вуз при уклонении от требуемого в данном случае рентге- новского обследования. Однако ожидаемое нарушение должно быть адекватным результатом государственной деятельности и относиться к ней, но не проистекать из деятельности третьих лиц, несущих самостоятельную ответственность. Особые проблемы возникают при нарушении рассматриваемых основных прав в ре - зультате допуска государством к использованию техники, сопряженной с риском. Они встают прежде всего в связи с применением атомной энергии, но в более широком контексте охраны окру - жающей среды приобретают общее значение.Статья 2, абз. 2 Конституции допускает ограничения основных прав лишь на основании закона. Согласно признанному пониманию данной статьи, речь при этом должна идти о законе в формальном смысле слова. Здесь недостаточно ссылки на цель служебного или ведомственного отношения, даже если она и закреплена в законе. В равной мере полностью исключается допустимость ограничения основных прав нормами текущего законодательства.
В соответствии с общей природой основных прав право на жизнь и личную неприкосновенность наряду с ролью средства защиты обладает свойством общественной ценности. Этот факт не только является определяющим для сущностного формирования правопорядка, но и должен приниматься во внимание при толковании и осуществлении правовых норм в конкретных случаях. Так, при высылке иностранцев в регионы, охваченные кризисом, нужно принимать в расчет опасность, угрожающую там их телу и жизни.
Кроме того, ст. 2, абз. 2 Конституции служит также, согласно решению ФКС, позитивным основанием обязанности государ - ственных органов защищать и поддерживать названные в ней правовые блага и особо охранять их от противоправного вмешательства со стороны третьих лиц.
Здесь лежит настоящий центр тяжести гарантий, который обеспечивает их трансформацию в со - циальный порядок и тем самым всеобъемлющую охрану именно тех благ, которым может что-либо угрожать.Следует учитывать, что охрана жизни не обладает абсолютным приоритетом, поскольку необходима продуманная соподчиненность всех затрагиваемых ею правовых благ и законных ин- тересов. Это приводит к сложным ценностным коллизиям в пограничных ситуациях, которые принято именовать эвтаназией. Разу - меется, ссылку на естественный ход вещей с учетом функций и возможностей, которые отводятся медицине в жизни современного человека, нельзя рассматривать как достаточный критерий. Одна - ко пациент не должен стать просто объектом и самоцелью вра- чебного искусства; в равной мере человеческое достоинство мо - жет явиться искусственным препятствием к достойной смерти или средством принуждения вести заранее обусловленную реальным физическим состоянием ущербную жизнь.
Такие конфликты ценностей требуют нормативного разреше - ния. Законодатель не может ни перевести их в неправовую плос - кость частного усмотрения, ни передать профессиональным организациям или объединениям, сформированным по интересам. Правда, требования профессиональной этики дают государству опору для оценки общественных ценностных представлений, и они, как таковые, формируют содержание юридических обязанностей.
С материальной точки зрения решение авторов Конституции детерминировано недопустимостью распоряжаться извне человеческой жизнью. Отсюда следует, что защита должна при всех ус - ловиях предоставиться против явного убийства, с которым нельзя мириться ни в случаях «смерти из милосердия», ни в целях спа - сения третьих лиц, ни в целях изъятия у человека для трансплантации жизненно важных органов.
В отличие от этого конституционно -правовая защита жизни умирающего не обязательно считается нарушенной в результате неприменения или прекращения мер, искусственно продлевающих ее; при всех условиях защита не нарушается в случаях, если в результате наступления необратимой потери сознания полностью утрачена всякая возможность дальнейшего самосознания и само - управления.
Диаметрально противоположной выглядит естественная по - требность в защите и проблема интересов новорожденных. В этих случаях медицинское вмешательство означает не искусственное воспрепятствование смерти, а необходимую помощь для утверждения жизни. С юридической точки зрения здесь следует исходить из принципиальной обязанности оказания помощи. Выполнение этой обязанности часто только и обеспечивает способность к жизни.
Содержательной неопределенности и потребности в конкретизации обязанности государства по осуществлению защиты кор - респондирует многообразие применяемых в этой связи способов. Их можно в наиболее крупном плане систематизировать в зави - симости от того, представляется ли защита в результате собст- венно государственных мер либо опосредованно, через формиро - вание социального порядка с помощью предписаний гражданского административного или уголовного права. По своей направ - ленности предупреждающие меры, например уголовные санкции, могут быть сориентированы только на предотвращение наруше- ний. Но в ряде случаев они могут быть также нацелены как опосредованная защита основных прав — на возмещение последствий нарушений. Такая взаимосвязь присуща, например, мерам по компенсации ущерба жертвам преступлений, а также регла- ментации возмещения вреда при лишении жизни и телесных по - вреждениях. Такого же рода значение имеют государственные меры в области профилактики здоровья и реабилитации в рамках государственной системы социального страхования.
Право защиты взаимодействует с проблемой автономии лич- ности при формировании «права на собственное тело». Здесь со всей остротой встает вопрос о противоборстве свобод личности и охраняющих свободу государственных ограничений. Во исполне- ние своей обязанности по защите государство прежде всего связано обязанностью предотвращать умышленное самоуничтоже - ние, используя при этом полицейские и уголовно-правовые меры. Еще в меньшей степени желание либо согласие лица, которого это касается, может послужить основанием для исключения из общего запрета убийства третьих лиц.
Вместе с тем Основной за - кон не запрещает самоубийство; праву на жизнь не корреспондирует конституционная обязанность жить, в том числе и как следствие обязанности по защите со стороны государства. Этому со - ответствует базирующийся на законе вывод о ненаказуемости по - кушения на самоубийство.Не отличается принципиально от сказанного и право на лич - ную неприкосновенность, которое также не служит основанием ни для полномочий субъекта права по распоряжению ею, ни для его обязанности сохранять ее. Индивидуальное самоопределение является исходным также для оценки лечебных мер, оно находится в точке пересечения индивидуальной автономии, врачебной профессиональной этики и государственной обязанности защиты. При всех условиях требование согласия на лечебные процедуры и неразрывно связанная с этим обязанность по разъяснению их сути имеют конституционный ранг.
Автономное начало права на личную неприкосновенность в ко - нечном счете является основой свободы смерти, под чем понимается право на достойную человека смерть. В отличие от того, что имеет место при целенаправленной ликвидации жизни, будь то при помощи своей или чужой руки (самоубийство, или эвтана- зия), государство принципиально не правомочно препятствовать непосредственно или опосредованно решительному желанию субъекта права положиться на естественное течение вещей. Это относится и к мерам, следующим за попытками самоубийства. Оно может быть как таковое предотвращено, но цель сохранения жиз- ни не оправдывает никаких специальных вмешательств в осуществление основных прав.