Теоретические проблемы ограниченных вещных прав
Как уже отмечалось, институт вещных прав по-прежнему остается одним из самых сложных и в наименьшей степени разработанных институтов гражданского права1. Вместе с тем многообразие ограниченных вещных прав позволяет обеспечить развитие стабильного гражданского оборота, без которого невозможно представить современное общество[284] [285] [286] [287], ведь «одним правом собственности мог бы удовлетвориться только разве самый прими- з тивный экономический быт» . Именно поэтому с усложнением имущественного оборота на смену феодальной идее разделенной собственности, которая допускала существование у нескольких лиц права собственности на одну и ту же вещь (прежде всего это касалось прав сюзерена и вассала на земельное владение), пришла разработанная германскими пандектистами теория ограниченных вещных прав, позволявших юридически обеспечивать хозяйственное участие одного субъекта в имуществе другого. По историческим причинам данная категория была воспринята всеми странами континентальной правовой системы. Право собственности, как центральную составляющую вещных прав, 4 дополняют многочисленные «права на чужие вещи» , вместе с владением составлявшие институт вещных прав Российской империи. Многообразие вещных прав свидетельствовало об уровне развития страны, ее экономических отношений и привлекательности для деятельной личности. Стали возможными даже такие случаи, когда собственнику мог принадлежать «и сервитут своей вещи, что было бы невозможно, если бы сервитуты представлялись только ограничением или составной частью собственности»[288]. Как известно, устойчивый и многогранный гражданский оборот — хороший ориентир для правовых имущественных институтов, который не может обойтись только правом собственности лица на свою вещь. Ограниченные вещные права, широко закрепившиеся в принятом во времена новой экономической политики Гражданском кодексе РСФСР 1922 года, были ликвидированы в 1960-е годы в результате кодификации советского гражданского законодательства. Исключение составила искусственно созданная для нужд планового хозяйства конструкция права оперативного управления, символизировавшая относительную имущественную самостоятельность государственных юридических лиц. Ограниченные вещные права предоставляют несобственнику возможность использовать чужую вещь, извлекая из нее для себя блага. И.А. Емелькина исходит из того, что категория ограниченных вещных прав представляет собой «предусмотренное законом право на чужую вещь, предоставляющее управомоченному лицу непосредственное господство и характеризующееся абсолютным характером, выражающееся в возможности владения, пользования, а в случаях, предусмотренных законом или договором, — и распоряжения чужой вещью, либо при наступлении определенного условия — ее принудительной реализации, либо преимущественного приобретения на нее права собственности»1. По мнению А.О. Рыбалова, все ограниченные вещные права объединяет то, что их правообладатели либо владеют чужой собственностью, либо пользуются ею, либо и владеют, и пользуются одновременно[289] [290]. К такому же заключению приходит и А.Б. Бабаев[291] [292], предлагая при этом установить в качестве признака вещного права возможность использования вещноправовой защиты . Статья 305 ГК РФ на первый взгляд закрепляет подобный подход, ибо управомоченные лица, имеющие имущество, получают возможность защиты вещного права с помощью вещно-правовых механизмов. С этим не согласен А.О. Рыбалов, считающий, что в договорных отношениях всегда известна сторона, против которой следует выстраивать защиту, а в вещном праве это несколько сложнее[293] [294]. В обоснование своей позиции А.О. Рыбалов отмечает, что понятие «владение» до сих пор не вполне определено, а некоторые вещные права, например сервитут, владения не обеспечивают. Но тот же сервитут при его нарушении будет защищаться вещно-правовыми иска- 6 ми. Любое ограниченное вещное право, являясь производным от права собственности, без него не существует, поэтому сложно представить ограниченное вещное право на имущество, не имеющее собственника. При этом такое право не просто ограничено само, но, казалось, ограничивает и собственника в его субъективных правах на вещь. Однако Р.С. Рублевский защищает мнение, что ограниченное вещное право является не ограничением права собственности, а его обременением1. Доказательством отсутствия ограничения права собственности служит право следования ограниченного вещного права за вещью при ее переходе от одного собственника к другому. Некоторые исследователи отмечают, что ограниченные вещные права «опасны» для права собственности, т.к. создают обременения, порой существенно ограничивают собственника в правах и господстве над вещью, а то и вовсе лишают возможности использовать ее. Подобные ограничения могут иметь срочный характер, но, как правило, не короткий, а могут быть и бессрочными[295] [296] [297]. Так, по словам И.А. Покровского, право собственности, весьма урезанное в экономическом отношении, всегда будет ценой, уплаченной за каждое ограниченное право . Поэтому, с точки зрения Е.А. Суханова, ограничения допускаются законом исключительно при наличии специальных оснований. В юридической литературе также указывается, что если основания возникновения обязательственных правоотношений многообразны, то основания возникновения прав на чужие вещи немногочисленны. Основанием возникновения ограниченных вещных прав является закон, но они могут возникнуть и по воле собственника, и даже вопреки ей, например на основании решения суда. Международная цивилистическая доктрина выработала традиционную классификацию ограниченных вещных прав, которая включает: 1) права на реализацию чужой вещи с получением денежного возмещения. К этой группе относится залог и вещные земельные обременения — Grundlasten и Reallasten в германском, австрийском и швейцарском праве, а также в праве ряда балканских стран; 2) права пользования или права владения и пользования чужими вещами. Данная группа включает наследуемое право пользования земельным участком, право пользования чужим имуществом с присвоением доходов, право застройки, сервитут; 3) права приобретения чужой вещи. Объединяют преимущественное право покупки, «право требования к владельцу земельного участка, оформленное в виде предварительной записи в поземельной книге»1. Российская цивилистика около полувека назад отошла от такого подхода, однако в настоящее время вновь пытается вернуться к нему. По замечанию Е.А. Суханова, в отечественном праве на систематизацию ограниченных вещных прав большое влияние оказывают сомнения в вещной природе залога, а также то, что преимущественное право покупки в качестве вещного оказалось, по сути, просто забытым. Наряду с этим, появились искусственно созданные вещные права (право оперативного управления и право хозяйственного ведения), неизвестные развитым правопорядкам и не соответствующие классическим цивилистическим подходам[299] [300]. Обратим внимание, что залог как важнейший способ обеспечения обязательств в условиях рынка приобрел особую популярность. В результате расширилась сфера его применения1, этот институт стал объектом монографических исследований, в которых авторы высказывают довольно оригинальные точки зрения[301] [302] [303]. В силу вышесказанного отечественное гражданское право в текущий период переживает модернизацию, в ходе которой российская система ограниченных вещных прав приспосабливается к международным стандартам. В связи с этим разрабатываются различные подходы. Так, Е.А. Суханов предлагает классифицировать ограниченные вещные права на четыре группы: — права на имущество, передаваемое в оперативное управление и хозяйственное ведение, при этом объектами права фактически являются имущественные комплексы бывших социалистических предприятий и учреждений; — предусмотренные законом права пользования земельными участками (право пожизненно наследуемого владения, право постоянного бессрочного пользования и др.); — права на использование жилых помещений несобственником (право проживания членов семьи собственника, право по договору пожизненного содержания с иждивением и др.); — права на получение возмещения из стоимости чужой вещи (право залога, право удержания чужой вещи) . В то же время, как мы уже отмечали выше, Концепция развития гражданского законодательства закрепляет в ГК РФ другой исчерпывающий перечень ограниченных вещных прав. Оценивая эффективность этого механизма регулирования ограниченных вещных прав, отметим его двойственный характер. С одной стороны, закрепление в законе закрытого перечня видов ограниченных вещных прав прекратит большое количество споров по поводу того, относится ли то или иное право к вещным, и создаст наиболее приемлемые условия для владельцев и пользователей, поскольку их вещные права в силу признания таковыми будут иметь соответствующую защиту. Кроме того, такие новые для современного отечественного правопорядка виды прав на чужие вещи, как право застройки земельного участка (суперфиций), право постоянного владения и пользования земельным участком (эмфитевзис), право личного пользовладения (узуфрукт), право вещных выдач, упорядочат отношения, складывающиеся по поводу одной и той же вещи между собственником и лицом (лицами), обладающим ограниченным вещным правом на нее[304]. С другой стороны, установление закрытого перечня, вне всякого сомнения, будет препятствовать развитию гражданского оборота вещей, поскольку и научно-технический прогресс, и накопленный международный опыт постоянно расширяют возможности использования вещей, в том числе чужих. Поэтому мы не можем согласиться с позицией отечественных юристов, считающих, что в качестве участников гражданского оборота должны выступать непосредственно собственники, которые распоряжаются своим имуществом по своему усмотрению и в своем интересе. При этом высказывается мнение, что наличие в гражданском обороте организаций с имуществом на праве оперативного управления или хозяйственного ведения (т.е. организаций-несобственников) указывает на переходный характер экономики и несовершенную экономическую модель. Сравнительный анализ отчуждения имущественных объектов и универсального правопреемства с точки зрения оборотоспособности объектов позволил установить, что отчуждение характеризуется передачей вещи, в том числе недвижимой, и переходом права собственности на нее от одного лица к другому. Отчуждение включает куплю-продажу, в том числе поставку, мену, дарение, ренту; приватизацию государственного и муниципального имущества, реквизицию и национализацию. В то же время при универсальном правопреемстве осуществляется переход только прав на «иное имущество» в смысле ст. 128 ГК РФ (контент-объекты, природные инновационные объекты). Практическое использование универсального правопреемства основано на нормах гл. 24 «Перемена лиц в обязательстве» ГК РФ, когда производится уступка требования или перевод долга. В.К. Андреев также исходит из того, что оборот вещей основан на переходе от одного субъекта к другому уже возникших из оснований и в порядке, установленном.ст. 8 и 8.1. ГК РФ, гражданских прав и обязанностей, т.е. происходит универсальное или частичное правопреемство[305]. Правоприменительная практика не только не подтверждает вышеизложенных позиций, но и свидетельствует о том, что чаще всего собственники, сохраняя свои права, стремятся получить максимально возможный доход от передачи имущества в возмездное пользование другим лицам (например, в доверительное управление, аренду). С этой точки зрения можно вспомнить, что субъекты, обладающие исключительными правами, передают их в коллективное управление с целью получения максимально возможных платежей от использования и эффективной защиты их прав и законных интересов. Таким образом достигается ускоренный оборот имущества и соответственно увеличивается доход собственника. Юридическая и экономическая ценность абсолютных имущественных прав проявляется в оборотоспособности их объектов, поскольку именно абсолютное имущественное право гарантирует и собственнику, и лицу, имеющему право владения, защиту прав и законных интересов. При этом под оборотоспособностью понимается не только возможность свободного отчуждения имущества, но и допустимый законом переход его и ограниченных вещных прав от одного правообладателя к другому. С учетом изложенного можно сделать следующий вывод: оборотоспособность объектов имущественных прав вообще и ограниченных вещных в частности представляет собой обеспеченную законом возможность передачи юридически индивидуализированной части материи и переход прав на нее от одного лица к другому посредством универсального или частичного правопреемства. Оборотоспособность так называемых иных имущественных объектов (контент-объекты, природные инновационные объекты), а также имущественных прав — юридически обеспеченная возможность перехода прав на имущество от одного субъекта к другому, определяющая в соответствии с законом и (или) иным нормативным правовым актом, а также договором общие пределы реализации ограниченного вещного права на данные объекты. Оборотоспособность как основание движения имущественных объектов в экономических и социальных отношениях характеризуется дуализмом: с одной стороны, она базируется на неразрывной связи материального объекта и имущественного права на него, а с другой — допускает переход только прав, оставляя без юридического внимания материальную форму объекта. Оборотоспособность имущественных объектов гражданских прав основывается на положениях Конституции Российской Федерации, к примеру: — п. 1 ст. 8 закрепляет гарантию единого экономического пространства и свободного перемещения товаров и услуг, единого финансового пространства и свободного перемещения финансовых средств, поддержки конкуренции и свободы экономической деятельности; — п. 2 ст. 8 признает и защищает равным образом частную, государственную, муниципальную и иные формы собственности; — п. 1 ст. 34 гарантирует гражданам свободу предпринимательской деятельности; — п. 2 ст. 35 и п. 1-2 ст. 36 гарантируют право иметь в собственности имущество, в том числе земельные участки, владеть, пользоваться и распоряжаться ими; — п. 1-2 ст. 37 гарантирует единый рынок труда. Приведенные конституционные нормы не имеют прямого регулирующего действия, они реализуются посредством принятия специального законодательства. Так, установленный ст. 421 ГК РФ принцип свободы договора позволяет владельцу объекта гражданских прав распоряжаться ими по своему усмотрению. Указанный владелец в силу п. 2 ст. 1, п. 1 части первой п. 4 ст. 421 ГК РФ свободен в выборе условий договора и принятии обязанностей по нему. Основываясь на приведенных выше понятиях, сформулируем авторскую дефиницию: объект имущественных прав — конкретизированная часть материи, которая имеет объективно выраженную форму вещи, контент-объекта или природного инновационного объекта, находится или способна находиться под чьим-либо господством (во владении, пользовании, распоряжении или управлении), в силу чего дополнительно к своей натурально-физической определенности приобретает юридическое свойство оборотоспособности. Исследуя теоретические проблемы ограниченных вещных прав, следует уделить внимание праву оперативного управления, которое Концепция развития гражданского законодательства предлагает рассматривать как ограниченное законодательством право владения, пользования и распоряжения. При этом основные ограничения должны касаться именно права распоряжения, а права владения и пользования у лица, имеющего имущество на праве оперативного управления, должны полностью совпадать по объему с правами владения и пользования собственника. У владельца права оперативного управления право распоряжения может ограничиваться по объекту, субъекту и цели деятельности. Например, юридическое лицо, получившее на праве оперативного управления недвижимое имущество, распоряжаться им без согласия собственника, вероятнее всего, не сможет. Имущество, передаваемое в оперативное управление, может находиться в собственности Российской Федерации, ее субъектов, муниципальных образований и даже в частной собственности. Соответственно субъекты права оперативного управления могут иметь разные цели деятельности, и в зависимости от этого может дифференцироваться и объем правомочия распоряжения. Таким образом, объем правомочия распоряжения как элемента права оперативного управления предопределяется категорией субъекта. Вместе с тем проект № 47538-6 не предусматривает зависимость видов права оперативного управления от объема входящего в его состав правомочия распоряжения. Например, п. 1 и часть первая п. 3 ст. 306.3 «Правомочие распоряжения имуществом предприятия или учреждения» ГК РФ в редакции проекта № 47538-6 устанавливают единый для всех субъектов права оперативного управления запрет на распоряжение недвижимым имуществом без согласия собственника. Правовой режим движимого имущества различается. При этом основания приобретения и прекращения права оперативного управления согласно проекту № 47538-6 сохраняются. Анализ отечественной юридической литературы, посвященной проблемам ограниченных вещных прав, показал, что часто имеет место или установление исчерпывающего перечня возможных вещных прав, или, наобо- рот, вещными признаются права, которые имеют мало отличий . По-прежнему остается спорным вопрос о том, можно ли считать владельцем вещи перевозчика или хранителя. По мнению А.Б. Бабаева, собственник передает хранителю свое право владения имуществом[306] [307]. А.О. Рыбалов придерживается противоположного мнения. В частности, рассматривая отношения, связанные с хранением вещи и классификацией права хранителя на нее как права вещного, данный автор в качестве аргумента приводит невозможность для хранителя самостоятельно начать процесс виндикации в случае выбытия вещи из его владения. Согласно части первой п. 1 ст. 901 ГК РФ хранитель отвечает перед поклажедателем за утрату вещи, принятой на хранение, поэтому обязан проинформировать поклажедателя об утрате. Решение же об истребовании вещи из чужого незаконного владения будет оставаться за собственником. Хранитель все же может предъявить виндикационный иск, если сошлется на наличие согласия собственника. Кроме того, в силу положений ст. 891 ГК РФ хранитель обязан принять все необходимые меры для обеспечения сохранности переданной на хранение вещи. Отметим, что в соответствии с п. 1 ст. 4 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, заинтересованное лицо вправе обратиться в арбитражный суд исключительно за защитой своих нарушенных или оспариваемых прав и законных интересов. В рассматриваемой же ситуации хранитель будет ненадлежащим истцом, поскольку его права и законные интересы не нарушаются. И об этом, безусловно, заявит ответчик по иску, поданному хранителем. Однако, на наш взгляд, хранитель имеет законный интерес в истребовании вещи из чужого незаконного владения, т.к. несет ответственность перед поклажедателем. В лучшем случае хранитель должен иметь основание для виндикации в виде поручения поклажедателя и истребовать вещь в его интересах. При отсутствии же такого поручения у хранителя должны быть правовые инструменты для возвращения вещи с целью исключить свою ответственность. Рассуждая о возможном поведении хранителя по истребованию утерянной вещи, можно предположить, что, если хранитель выиграет виндикационный иск от своего имени, налицо будет ущемление права собственника на искомую вещь, а это недопустимо. О.А. Рыбалов в таком случае предлагает дополнить гл. 20 ГК РФ положением о том, что «лица, владеющие вещью не в своем интересе, управомочены на виндикацию исключительно от имени лица, в чьих интересах они владеют вещью»1. Подобное владение является не правом, а простым держанием вещи, т.к. не основывается на интересе владельца[308] [309] [310]. В настоящее время особое место в ряду ограниченных вещных прав занимает залог, который изучали еще римские юристы, поэтому может сложиться мнение, что все вопросы правового регулирования залога давно решены. Однако с тех пор как право залога стало объектом оборота, возникла проблема квалификации этой его разновидности. Как справедливо отмечает Ф.О. Богатырев, залог прав — это тот камень, о который споткнулись теоретические построения, раскрывающие природу залога вообще. Ранее, когда предметом залога выступали исключи- з тельно вещи, объяснить его природу было значительно проще . Поэтому много лет длящийся между цивилистами спор, является залог вещным правом или обязательственным, актуален и в настоящее время. Тем не менее, если не учитывать право в числе объектов залога, сторонники вещной теории залога находятся в более выгодном положении. Но как только заходит речь о залоге прав, то очевидная неприменимость вещно-правовой концепции заставляет ее сторонников изобретать различные исключения с точки зрения давно устоявшихся в гражданском праве представлений1. Вышесказанное, в частности, относится к теории, которая выдвигалась некоторыми немецкими учеными и согласно которой вещное право залогодержателя направлено не на требование, а на предмет долга[311] [312] [313]. Выход многие исследователи находили в том, чтобы просто отказаться видеть в залоге прав залог в собственном смысле, а среди объектов настоящего залога рассматривать только вещи . С этой позиции залог прав по сравнению с залогом вещи представляет собой не что иное, как юридическое явление, хотя цели у данных институтов сходные. Как отмечает Ф.О. Богатырев, если идти в этом русле, задача значительно упрощается. Но не бывает так, чтобы вид не имел признаков рода, а залог права — это явление одного порядка с залогом вещи и отличается от него только объектом. Потому неправильно считать, что в одном случае говорится о вещном праве, а в другом — о чем-то еще. Обратим внимание, что российское законодательство по-разному квалифицировало право залога с точки зрения вещных прав. В частности, Г ра- жданский кодекс РСФСР 1922 года регулировал право залога в разделе «Вещное право», Гражданский кодекс РСФСР 1964 года — в разделе «Обязательственное право». Наконец, ГК РФ в § 3 гл. 23 признал залог самостоятельным гражданско-правовым институтом обеспечительного обязательства, в который в течение 18 лет периодически вносились незначительные изменения. Однако достигнутый уровень рыночных отношений, применение инновационных технологий, ускоренный оборот имущества, интеллектуальной собственности, вхождение России в ВТО и другие факторы обусловили необходимость расширения сферы способов обеспечения исполнения обязательств вообще и залога в частности. Поэтому следует признать необходимой и своевременной модернизацию и дополнение норм § 3 гл. 23 ГК РФ (изменилась практически каждая из 25 действующих статей и вступили в силу 24 новые статьи в результате принятия федеральных законов от 21 декабря 2013 года № 367-ФЗ «О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации и признании утратившими силу отдельных законодательных актов (положений законодательных актов) Российской Федерации» и от 12 марта 2014 года № 35-ФЗ «О внесении изменений в части первую, вторую и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации»). В новой редакции § 3 гл. 23 ГК РФ предмет залога стал значительно шире, в частности в залог можно передать любое имущество, обязательственные имущественные права, исключительные права на результаты интеллектуальной деятельности, приравненные к ним средства индивидуализации юридических лиц, товаров, работ, услуг и предприятий, а также имущество, на которое нельзя обратить взыскание. В то же время залог некоторых видов имущества закон может ограничить и даже запретить. Особое внимание законодатель уделил видам залога, предмет которых составляют права участников юридических лиц (ст. 358.15 ГК РФ), ценные бумаги (ст. 358.16 ГК РФ) и исключительные права (ст. 358.18 ГК РФ). Вопрос о правовой сущности залога хотя и находится в плоскости ци- вилистической доктрины, однако имеет огромное практическое значение, что обусловило глобальные изменения его правового регулирования. Тем не менее определение природы залога, несомненно, дополнит теорию вещных и обязательственных прав, которые могут успешно использоваться юристами-практиками. Дискуссия о природе залога в отечественной правовой литературе ведется давно. Точки зрения исследователей на многие аспекты залоговых правоотношений существенно отличаются. Представляется, что нерешенная проблема отнесения права залога к вещным или обязательственным правам кроется именно в его правовой природе, которая содержит элементы и вещного права, и обязательственного. Именно потому одни ученые включают залог в перечень вещных прав, другие доказывают, что это право обязательственное, третьи усматривают в нем смешанную природу или утверждают, что вопрос отнесения залога к вещному праву или обязательственному зависит от предмета залога. По мнению Г.Ф. Шершеневича, вещный характер залогового права проявляется в следовании за вещью вне зависимости от того, у кого она находится и кто имеет на нее право собственности1. Данная точка зрения представляется нам наиболее верной. Г.Ф. Шершеневич отмечает среди особенностей залогового права то, что оно: 1) не имеет самостоятельного значения, в отличие от других вещных прав, и зависит от права по обязательству; 2) не предоставляет ни пользования, ни владения вещью; 3) дает субъекту залогового права возможность лишить собственника его права собственности[314] [315]. Думаем, эти особенности сохраняются и в настоящее время. Вместе с тем некоторые авторы, например Е.А. Суханов и Ю.К. Толстой, анализируя вещные права, не упоминают право залога[316] или относят к вещным правам только ипотеку[317]. Другие авторы, такие как С.И. Вильнянский1, Л.В. Гантовер[318] [319], А.С. Звоницкий[320], Л.А. Кассо[321], Д.И. Мейер[322] и В.М. Хвостов[323], квалифицируют залог как обязательственноправовой институт. Анализ обязательственно-правовой природы залога показал, что эта теория основывается на следующих аргументах: — залоговые отношения имеют временный характер и предполагают участие третьего лица; — залог подобно обязательству исчерпывается иском; — в отличие от вещного права приобретение права залогового по давности невозможно. Наконец, есть третья группа исследователей. Они отрицают обе вышеизложенные теории, т.к. упрощают природу залога, сводя ее к уже известным правовым институтам. С нашей точки зрения, в каждой из этих теорий есть рациональные положения, которые начинают работать только при наличии совокупности определенных юридических фактов. Иначе говоря, правовая природа залога зависит от имеющегося в конкретной ситуации юридического состава. Данный вывод подтверждает содержание гл. 23 ГК РФ в редакции Федерального закона от 21 декабря 2013 года № 367-ФЗ «О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации и признании утратившими силу отдельных законодательных актов (положений законодательных актов) Российской Федерации»: законодатель регулирует залог как правоотношение, имеющее как обязательственно-правовые, так и вещно-правовые черты, что свидетельствует о смешанной природе залога. Анализ теоретических проблем ограниченных вещных прав будет неполным, если оставить без внимания такой урегулированный частью второй п. 1, частью второй п. 2, частью второй п. 3 ст. 298 ГК РФ вид ограниченного вещного права, как право учреждения самостоятельно распоряжаться доходами от собственной деятельности, приносящей доходы. Многие авторы, среди которых можно назвать А.И. Карномазова , А.В. Коновалова , Г.А. Кудрявцеву3, В.В. Чубарова4, замечают, что этот вид вещного права отличается от права собственности, оперативного управления и хозяйственного ведения. В обоснование своей позиции ученые приводят следующие аргументы: — объектом права самостоятельного распоряжения может быть как движимое имущество, так и недвижимое; — праву самостоятельного распоряжения имуществом присущ такой вещно-правовой признак, как право следования, поскольку оно следует судьбе вещи; — праву самостоятельного распоряжения имуществом предоставляется абсолютная вещно-правовая защита, в том числе против собственника имущества. С учетом изложенного право бюджетного, автономного или частного учреждения самостоятельно распоряжаться имуществом, приобретенным за счет предусмотренной законом и учредительными документами деятельности, приносящей доход, не является правом оперативного управления и хозяйственного ведения. Это самостоятельное вещное право. [324] [325] [326] [327] Видится целесообразным четко сформулировать в действующем ГК РФ название такого права. Пусть оно будет, скажем, правом на самостоятельное распоряжение имуществом. При этом необходимо указать, что субъектом такого права может быть исключительно учреждение. В название гл. 19 ГК РФ, необходимо включить, помимо права хозяйственного ведения и оперативного управления, также право учреждения на самостоятельное распоряжение имуществом. Ранее эту точку зрения высказывал А.И. Карномазов1. Кроме того, целесообразно дополнить ст. 9-9.2 Федерального закона от 12 января 1996 года № 7-ФЗ «О некоммерческих организациях»[328] [329] [330] [331] правом учреждения на самостоятельное распоряжение имуществом, определить содержание и ограничения данного права, а также привести действующее законодательство, в частности Федеральный закон от 29 декабря 2012 года № 273-ФЗ «Об образовании в Российской Федерации» и Федеральный закон от 2 октября 2007 года № 229-ФЗ «Об исполнительном 4 производстве» , в соответствие с гражданским законодательством в части имущественных прав учреждения и особенностей его ответственности по своим обязательствам. Представляется целесообразным высказанное А.И. Карномазовым пожелание законодательно закрепить необходимость государственной регистрации права учреждения на самостоятельное распоряжение в отношении недвижимого имущества, а также дать разъяснения Пленума Верховного Суда Российской Федерации по поводу имущественных прав учреждения и особенностей его гражданско-правовой ответственности по своим обязательствам. Вещные права на земельные участки, по нашему мнению, должны со- ставлять специальную группу ограниченных вещных прав из-за специфики их объекта, при этом они должны коррелировать с правами на водные объекты и участки недр. Подводя итог анализу теоретических проблем ограниченных вещных прав, сделаем следующие выводы. 1. Категория вещных прав состоит из двух частей: — неограниченного вещного права, самого объемного по правомочиям владения, пользования и распоряжения, предоставляющего максимальную власть над вещью, а именно из права собственности; — ограниченных вещных прав, которые такие же абсолютные по своей природе, как право собственности, но предоставляют владельцу ограниченные правомочия по владению, пользованию и распоряжению вещью. К этой части следует отнести и квазивещные права[332]. 2. Право собственности — производное из всех иных ограниченных вещных прав и, вне всякого сомнения, наиболее важное вещное право. В разное время ученые по-разному трактовали понятие «право собственности». В классическом римском праве под правом собственности понимали «наличие юридического основания (titulus), приобретенного строго установленными цивильными средствами, и господство над вещью в полном праве». 3. Определение права собственности в Концепции развития гражданского законодательства раскрывается более широко, чем в действующем ГК РФ. Концепция развития гражданского законодательства предлагает включать в содержание этого права не только известные правомочия владения, пользования и распоряжения, но и указание на предоставленную собственнику возможность осуществлять полное господство над своей вещью и совершать в отношении ее любые действия, не запрещенные законом и не нарушающие прав и законных интересов третьих лиц. К сожалению, юридическая наука не выработала единую и общепризнанную дефиницию права собственности, которая могла бы уточнить и объединить все существующие определения. Таким образом, юридическая сторона собственности существует, но не в качестве отдельной юридической категории. Одновременно она может и должна рассматриваться с философской и правовой точек зрения, т.к. собственность — предмет не только экономических и юридических наук, но и таких обусловливающих развитие общества учений, как философия, история, социология, политология. 4. Изучение вопросов, связанных с видами права собственности и ее формой, имеет как теоретическое, так и практическое значение. Право собственности является основой всех государственных институтов. 5. Юридическая и экономическая ценность имущественных прав проявляется в оборотоспособности их объектов, под которой понимается не только возможность свободного отчуждения имущества, но и допустимый законом переход данных объектов и ограниченных вещных прав от одного правообладателя к другому. 6. Оборотоспособность объектов имущественных прав вообще и ограниченных вещных прав в частности представляет собой обеспеченную законом возможность передачи юридически индивидуализированной части материи и переход прав на нее от одного лица к другому посредством универсального или частичного правопреемства. 7. Оборотоспособность так называемых иных имущественных объектов (контент-объекты, природные инновационные объекты), а также имущественных прав — юридически обеспеченная возможность перехода прав на имущество от одного субъекта к другому, определяющая в соответствии с законом и (или) иным нормативным правовым актом, а также договором общие пределы реализации ограниченного вещного права на данные объекты. 8. Оборотоспособность, как основание движения имущественных объектов в экономических и социальных отношениях, характеризуется дуализмом: с одной стороны, она базируется на неразрывной связи материального объекта и имущественного права на него, а с другой — допускает переход только прав, оставляя без юридического внимания материальную форму объекта. 9. Оборотоспособность имущественных объектов гражданских прав основывается на положениях Конституции Российской Федерации и гарантируется ею, в частности: — п. 1 ст. 8 закрепляет гарантию единого экономического пространства и свободного перемещения товаров и услуг, единого финансового пространства и свободного перемещения финансовых средств, поддержки конкуренции и свободы экономической деятельности; — п. 2 ст. 8 равным образом признает и защищает частную, государственную, муниципальную и иные формы собственности; — п. 1 ст. 34 гарантирует гражданам свободу предпринимательской деятельности; — п. 2 ст. 35 и п. 1-2 ст. 36 гарантируют право иметь в собственности имущество, в том числе земельные участки, владеть, пользоваться и распоряжаться ими; — п. 1-2 ст. 37 гарантирует единый рынок труда. Эти конституционные нормы не имеют прямого регулирующего действия и реализуются посредством специального законодательства. Так, установленный ст. 421 ГК РФ принцип свободы договора позволяет владельцу объекта гражданских прав распоряжаться ими по своему усмотрению. В силу п. 2 ст. 1, п. 1, части первой п. 4 ст. 421 ГК РФ владелец свободен в выборе условий договора и в принятии на себя обязанностей по договору.