Субъективные вещные права как разновидность абсолютных имущественных прав

В целях более детального анализа субъективного вещного права рассмотрим, какие признаки предлагает нам объективное вещное право как основная разновидность абсолютного имущественного права.

Отметим при этом, что в отечественной цивилистической доктрине нет единства мнений о понятии и сущности вещного права. К примеру, можно услышать суждение, что вещное право — абстракция, обобщение, основанное на том, что данное право предоставляет независимую от чьей бы то ни было воли правовую возможность непосредственного воздействия на вещь как материальную субстанцию, имеющую пространственные гра-

і

ницы . В.П. Грибанов исходил из того, что вещное право — это дозволенная законом мера возможного поведения управомоченного лица². Д.М. Г енкин обращал внимание на существование вещного права вне правоотношений . Можно привести и другие высказывания, однако и этих достаточно, чтобы понять направление научной дискуссии.

В настоящее время также вызывает интерес позиция законодателя. В соответствии с п. 3, 4 ст. 216 ГК РФ переход права собственности на вещь не влечет прекращения на нее иных ограниченных вещных прав, которые обычно следуют за вещью при переходе права собственности и защищаются по правилам, установленным ст. 305 ГК РФ.

Отметим, что указанные нормы закона не столько способствуют классификации прав на вещные и иные, сколько вносят путаницу. Дело в том, что научная классификация должна применяться на практике. Цель же классификации правоотношений — в самой классификации, при которой ее ^[108] практическое значение определить довольно проблематично. Именно это и произошло с классификацией вещных прав, примером чему может служить п. 1 ст. 216 ГК РФ, закрепляющий понятие ограниченного вещного права. Исследователи полагают, что нормы этой статьи закрепляют такие признаки вещных прав, как право следования и возможность применения вещноправовой защиты по ст.

Считается, что ст. 305 ГК РФ устанавливает два признака вещных прав:

1. ) право следования;

2. ) возможность защиты, которую, по мнению отдельных авторов, за-

1

конодатель предусмотрел не случайно .

Однако желание законодателя отграничить вещные права от иных прав не может совпадать с одновременным применением такой нормы к анализируемым правоотношениям, критерием классификации не могут быть сами применяемые нормы. По верному замечанию А.О. Рыбалова, получился замкнутый круг, ведь в случае применения положений ст. 216 ГК РФ в качестве критерия выделения вещных прав польза их отграничения от иных прав сводится к нулю. Если для отграничения вещного права необходимо его следование за вещью, то для чего вводилась подобная классификация? Следовательно, цель классификации и ее средства меняются местами².

з

Вероятно, исходя из изложенного, А.О. Рыбалов считает, что закрепленные ст. 216 ГК РФ вещно-правовые способы защиты и право следования надлежит рассматривать не как признаки права, а как результат уже сложившейся классификации. ^[109]

По мнению данного автора, содержание п. 3 и 4 ст. 216 ГК РФ можно задействовать для целей выработки дефиниции вещного права и называть вещным такое субъективное право, которое может использовать нормы ст. 216 ГК РФ¹.

Однако далее А.О. Рыбалов вопреки своим рассуждениям говорит о том, что если субъективное право обладает указанными свойствами по прямому указанию закона, то это право — вещное.

Дискуссия возникла из-за того, что законодатель не сформулировал определение вещных прав, а лишь дал их перечень в п. 1 ст. 216 ГК РФ. Однако стремительное развитие научно-технического прогресса и ускорение гражданского оборота имущества, в том числе вещей, в условиях рынка ведут к тому, что предусмотренный законом перечень вещных прав постоянно расширяется. В связи с этим требуется разработать такую дефиницию, которая позволит однозначно квалифицировать вид и объем прав в отношении каждого нового объекта имущества.

Именно потому часть первая п. 1 ст. 221 вышеупомянутого проекта № 47538-6 под вещным правом понимает предоставление лицу непосредственного господства над вещью, одновременно являясь основанием осуществления совместно или по раздельности классической триады правомочий владения, пользования и распоряжения вещью в пределах, установленных ГК РФ. Однако данное определение лишь констатирует общепризнанные положения цивилистической доктрины и не содержит признаков, которые необходимы для квалификации прав на имущество.

Примем во внимание изложенное и обратимся к теории гражданского права, чтобы проанализировать имеющиеся точки зрения. Так, многие исследователи в процессе формулирования дефиниции вещного права пытаются выделить его признаки путем сопоставления сущности обязательст- ^[110] венного права и права вещного и выявить отличительные черты последнего, придавая им значение признаков.

Нам, в частности, представляются интересными рассуждения Л.В. Щенниковой о признаках вещных прав. По замечанию данного исследователя, главное отличие вещного права от обязательственного заключается в предмете, ибо вещное право не может регулировать действия должника.

Л.В. Щенникова полагает, что конструкция обязательственного права выглядит сложнее вещного, потому что между кредитором и вещью находится субъект-должник, а в вещном праве между правообладателем и вещью никого нет. Такое право позволяет непосредственно воздействовать на объект и не обусловливается совершением каких-либо действий третьих лиц, потому его можно назвать безусловным^[111].

Уважая это мнение, обратим внимание, что аргумент известного ученого в пользу такого критерия обязательственного права, как наличие должника между кредитором и вещью, нельзя считать универсальным, поскольку существуют обязательства, в которых между кредитором и вещью должник отсутствует. Так, в силу п. 2 ст. 64 ГК РФ при ликвидации юридического лица — должника по его обязательству, обеспеченному залогом имущества, кредитор получает удовлетворение вне очереди и вне воли должника.

В юридической литературе в качестве примера отличия вещных прав от обязательственных чаще всего приводят ситуацию с собственником квартиры, которому никто не может запретить занять ее. В случае с нанимателем он всегда вселяется в квартиру исключительно по воле и с согласия наймодателя. Даже при заключении договора найма наймодатель может по каким-либо причинам или независимо от них не допустить нанимателя в помещение. Тогда наниматель может требовать от наймодателя исполнения своего обязательства в натуре, передачи помещения в пользование.

По нашему мнению, данный пример не служит основанием для разграничения вещных прав и обязательственных. Дело в том, что свобода арендатора как фактического владельца и пользователя имущества выходит далеко за рамки обязательств в его отношениях с арендодателем.

В то же время законодатель наделил правом следования и вещноправовой защитой право арендатора на полученную по договору аренды вещь. Следовательно, право арендатора мы можем рассматривать как ограниченное вещное право. Так, отечественные правоведы А.О. Рыбалов¹, Е.А. Баринова^{[112] [113] [114] [115]} полагают, что у арендатора всегда будет возникать ограниченное вещное право на вещь, переданную по договору, с чем, по мнению С.А. Красновой, нельзя согласиться .

С точки зрения Е.А. Суханова, участники гражданских правоотношений не вправе своей волей (соглашением) ни расширить или сузить содержание конкретных ограниченных вещных прав, ни установить новые их разновидности, прямо не предусмотренные в законе. Поэтому, утверждает Е.А. Суханов, не могут рассматриваться как вещные права арендатора, оп-

4

ределяемые в зависимости от содержания конкретного договора аренды .

Думаем, такое мнение сложилось не случайно, поскольку Концепция развития гражданского законодательства не включает право аренды в перечень вещных прав. Эта же позиция поддержана законодателем и в Федеральном законе от 21 июля 1997 года № 122-ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним», в котором неоднократно указывается, что аренда — обременение вещного права.

На наш взгляд, данное положение нуждается в уточнении, т.к. один и тот же договор, например договор аренды, порождает разного рода правоотношения, которые могут быть как обязательственными, так и вещными. В этом случае договор по значимости и правовым последствиям приближается к квазивещному праву. В целях практического применения данного вывода необходимо выделить в отдельную категорию группу квазивещные права и отнести к ним право аренды, доверительного управления имуществом и др.

По замечанию З.А. Ахметьяновой, обладатель вещного права реализует свои правомочия в соответствии с законом, но в случае, например, аренды правообладатель реализует свое субъективное право на основании договора^[116]. Так или иначе правообладатель в рамках возможного поведения реализует правомочия по владению, пользованию и распоряжению имуществом, при этом объектом права всегда будет оставаться вещь, по поводу которой и осуществляется субъективное вещное право.

З.А. Ахметьянова предлагает рассматривать вещное право именно как разновидность субъективного гражданского права с учетом того, что закон обеспечивает «вид и меру возможного поведения субъекта в отношении определенного имущества (вещи)» ².

С подобной позицией мы не можем согласиться, поскольку автор формулирует по сути безграничное понятие, упуская из виду разницу между юридическими терминами «вещь» и «имущество», а также между понятиями «относительное вещное право» и «ограниченное вещное право».

Между тем последнее различие не принимает во внимание не только

З.А. Ахметьянова, но и другие авторы, которые полагают, что относительное вещное право является обязательственным, поскольку возникает между конкретными субъектами в силу каких-то обязательств (договорных или деликтных).

Мы же уверены, что существуют относительные вещные права, возникающие в силу закона, к примеру отношения между наследниками по поводу наследственного имущества. Однако многие известные цивилисты полагают, что в таких ситуациях вещное право закрепляет связь субъекта права с вещью¹. Данное мнение тоже не бесспорно, несмотря на начавшуюся еще во времена социалистической собственности довольно длительную дискуссию о том, что именно определяет вещное право — отношение субъекта к вещи или отношения субъектов по поводу вещей.

Дело в том, что марксизм однозначно отвергает наличие отношения человека к вещи и возможность такого законодательного установления в институте права собственности. Поэтому в цивилистике периода господства идей коммунизма было немало сторонников именно этого подхода. Например, известный ученый Ю.С. Гамбаров рассуждал о том, что если появится субъект, который будет занимать весь земной шар и не будет ни одного другого субъекта, то никаких вещных прав не возникнет, ибо субъекту не от кого будет защищать свое имущество^{[117] [118]}.

Таким образом, по мнению сторонников данной точки зрения, предназначение вещного права — защита прав и интересов субъекта от нарушений, а в случае, когда нарушения невозможны, в субъективном праве нет необходимости. С подобной концепцией не были согласны дореволюционные юристы, которые рассматривали сущность вещного права сквозь призму господства субъекта над вещью. Они считали, что содержание вещного права составляют имеющиеся у субъекта возможности по влиянию на предмет материального мира. Эти возможности могут быть довольно узкими, как, например, у владельца сервитута, или практически абсолютными, как у собственника вещи¹.

В частности, собственник, руководствуясь п. 2 ст. 209 ГК РФ, вправе совершать в отношении своей вещи любые действия. Одновременно он ограничен законом в своем влиянии на вещь в интересах гражданского общества или третьих лиц.

Таким образом, право собственности, как и любое иное ограниченное вещное право, становится неполным, если каким-либо иным правом на вещь обладают другие субъекты. Однако, рассуждая о содержании любого вещного права, будем всегда иметь в виду «определенную меру господства над вещами»^{[119] [120] [121].}

Особую точку зрения по данному вопросу аргументирует В.П. Павлов. Данный автор полагает, что зафиксированные в п. 1 ст. 209 ГК РФ правомочия владения, пользования и распоряжения не являются существенными (необходимыми) признаками права собственности, поскольку и после передачи их другим лицам лицо остается в статусе обладателя права собственности. Ученый делает вывод, что функционально собственность имеет нематериальный характер и находится вне субъективного права, как одна из

з

разновидностей благ .

По нашему мнению, каждому вещному праву свойственно наличие собственного объема правомочий по владению, пользованию и распоряжению имуществом. В соответствии с п. 1 ст. 209 ГК РФ собственнику имущества принадлежат все три названных правомочия. А у владельца права оперативного управления имуществом право распоряжения может отсутствовать вовсе, как, например, у казенного учреждения, которое в силу части первой п. 4 ст. 298 ГК РФ не вправе отчуждать или иным способом распоряжаться имуществом без согласия собственника.

Бюджетное и автономное учреждения согласно части первой п. 2 и части первой п. 3 ст. 298 ГК РФ не вправе распоряжаться недвижимым имуществом, особо ценным имуществом, переданным собственником, или имуществом, средства на приобретение которого выделены тем же собственником, а бюджетное учреждение — также недвижимым имуществом.

Частное учреждение на основании части первой п. 1 ст. 298 ГК РФ ограничено в распоряжении имуществом, выделенным собственником или приобретенным за счет его средств. Казенное предприятие не вправе распоряжаться по правилам, предусмотренным ст. 297 ГК РФ, любым имуществом, закрепленным за ним собственником, без согласия этого собственника.

Государственные и муниципальные унитарные предприятия, как субъекты права хозяйственного ведения, руководствуясь положениями части первой п. 2 ст. 295 ГК РФ, не вправе каким-либо образом распоряжаться недвижимостью. В частности, они не вправе сдавать ее в аренду, отдавать в залог, вносить в качестве уставного вклада в капитал хозяйственных обществ.

Обладатель права ограниченного пользования чужим земельным участком (сервитута) в силу ст. 274 ГК РФ или права сервитута в отношении здания или сооружения в силу ст. 277 ГК РФ вообще не имеет никакого права распоряжения чужим имуществом.

Следовательно, в содержание вещного права входит возможность субъекта осуществлять в отношении вещей определенные действия или воздерживаться от них. Максимальными возможностями воздействия на вещь, безусловно, обладает собственник, который относится к вещи как к своей, имеет полное господство над нею, а гражданское право обязано регулировать эти возможности¹.

Субъекты других ограниченных вещных прав также господствуют над вещью, но возможности такого господства могут быть существенно ограничены как законом, так и договором.

Наиболее важный признак вещного права, который признают все юристы, — всеобщий характер защиты. Абсолютное качество вещного права призвано формировать правовую связь между субъектом этого права и третьим лицом, причем имеется в виду, что любой иной субъект обязан воздерживаться от нарушения данного права. Однако Л.В. Щенникова сомневается в наличии подобной связи со «всяким и каждым, обязанным воздерживаться от нарушений»^{[122] [123] [124] [125]. Точка зрения указанного автора совпадает с}

з

позицией Д.М. Генкина , который рассуждал о связи всех с любым собственником и соответствующей обязанности всех воздерживаться от нарушений прав всех собственников.

Вместе с тем при отсутствии правовой связи всех субъектов права с каждым собственником имущество собственника охраняется законом от негативного влияния любых третьих лиц. Кроме того, закон устанавливает уголовно-правовые, административно-правовые и гражданско-правовые механизмы охраны права собственности. Уже в Древнем Риме появились такие гражданско-правовые способы защиты вещного права, как виндикационный или негаторный иски, но и ими не исчерпывались все средства

4

защиты .

С учетом рассмотренных характеристик вещного права Л.В. Щенни- кова понимает вещное право как право, объектом которого является телесная (физическая) вещь. Это право закрепляет господство в определенном

объеме правомочий владения, пользования и распоряжения.

С нашей точки зрения, воспринимать право через само право некорректно, поэтому из вышеприведенного анализа закономерно следует вопрос, будут ли признаками вещных прав иные признаки, которые принято считать таковыми в юридической доктрине.

По мнению З.А. Ахметьяновой¹, к признакам вещных прав с большей или меньшей уверенностью можно отнести:

1) юридическую связь субъекта с вещью, господство над ней;

2) признание вещи (имущества) в качестве объекта вещного права;

3) возможность субъекта вещного права удовлетворять свой интерес к вещи без участия других лиц;

4) обязанность всех лиц не чинить препятствий реализации субъектами вещного права принадлежащих им правомочий;

5) право следования;

6) абсолютный характер защиты.

При этом отмечается, что право следования и абсолютный характер защиты присущи не только вещным, но и отдельным обязательственным правам, что позволяет усомниться в необходимости выделения вышеназванных признаков в качестве существенных признаков только вещных прав. Возможно, следует больше внимания обратить именно на обязательственные права, которые имеют признаки вещного права, т.к. всегда существует вероятность их неверной классификации.

В отдельных случаях в качестве еще одного признака вещного права можно обнаружить «преимущественное удовлетворение вещно-правовых требований по сравнению с требованиями обязательственного характера»^{[126] [127]}.

На наш взгляд, подобное утверждение довольно спорно, т.к., к приме- ру, при банкротстве юридического лица в соответствии с положениями п. 1 ст. 138 Федерального закона от 26 октября 2002 года № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» требования залоговых кредиторов по обязательствам должника, обеспеченным залогом имущества, удовлетворяются из средств, вырученных от реализации предмета залога. Из них 70 %, но не более чем основная сумма задолженности по обеспеченному залогом обязательству и причитающихся процентов (платы за пользование деньгами) направляются на погашение требований кредитора по обязательству, обеспеченному залогом имущества должника. Оставшиеся 30 % вносятся на специальный банковский счет должника. С данного счета до 20 % направляются на погашение требований кредиторов первой и второй очереди (независимо от даты возникновения указанных требований), а также аналогичных требований, возникших после возбуждения дела о банкротстве. Остальные средства идут на погашение названных в Законе видов текущих платежей^[128].

В последующих разделах мы, учитывая дискуссионный характер вопроса, более подробно остановимся на проблеме преимущественного удовлетворения вещно-правовых требований залогового кредитора в противовес требованиям обязательственного характера.

По мнению некоторых исследователей-цивилистов, можно выделить и такое характерное для права собственности и отдельных видов вещных прав свойство, как их бессрочный характер. Однако признак бессрочности может быть опровергнут доводом о возможности установить срок действия таких вещных прав, как сервитут и узуфрукт. Тем не менее следует признать, что данные правовые институты нуждаются в дополнительной регламентации, поскольку законодатель не раскрывает содержания сервитута

как вещного права и не закрепляет его дефиницию¹.

Анализ цивилистической литературы позволяет сделать вывод, что, если бы законодатель просто назвал в ГК РФ все вещные права, отпала бы необходимость выделять специальные признаки, характеризующие вещное право.

Иное мнение в своей монографии «Право хозяйственного ведения и право оперативного управления» высказывает Д.В. Петров. У вещных прав он выделяет только два главных признака — право следования и абсолютная защита.

Отдельные авторы приходят к выводу, что «в научной литературе выделяется множество и других признаков вещных прав, но все они носят дискуссионный характер, впрочем, как и сама необходимость существования института вещных прав, границу которых с обязательственными правами определить порой весьма затруднительно»^{[129] [130] [131]}. При этом остаются сомнения в самой «необходимости существования института вещных прав»^[132].

Возникает вопрос, как именно рассматривать вышеприведенное мнение: как отсутствие необходимости существования субъективных прав с указанными характеристиками либо как предложение отказаться от употребления термина «вещные права»?

Существует точка зрения, что признаки вещного права должны быть однозначно сформулированы в гражданском законодательстве. В частности, А.А. Иванов утверждает: «Было бы разумно... зафиксировать в ГК РФ легальные признаки вещных прав», поскольку они «могли бы с достаточной степенью четкости определять вещные права». Данному автору «кажется, что вопрос о признаках вещных прав не только умозрительно научный, но и практический. С учетом постоянно принимаемых актов, которые вводят новые права, закрепление в законе четкого перечня признаков вещных прав освободило бы от многих споров. Напротив, подробное регулирование вещных прав в ГК РФ позволило бы не перечислять все вещные права на недвижимость, которые подлежат государственной регистрации, а лишь

і

указать, что регистрации подлежат все вещные права» .

Признавая это мнение заслуживающим внимания, полагаем, что с учетом изменений, предложенных проектом № 47538-6 в ст. 128 ГК РФ, оно нуждается в уточнении: следует выработать перечень признаков, характерных не только для вещного права, но и для имущественного, поскольку вещные права входят в состав прав имущественных.

По мнению авторов учебника «Гражданское право» , такие критерии вещного права, как абсолютная защита, бессрочный характер, вещь в качестве объекта этого права, право следования, преимущественное удовлетворение вытекающих из вещных прав требований, «свидетельствуют о шаткости позиции, занятой законодателем при вычленении вещных прав» , ввиду того, что нередко подобные признаки свойственны обязательственным правам.

Безусловно, самый простой способ определить, какие признаки можно считать присущими только вещным правам и соответственно какие права следует считать вещными, — простое закрепление законодателем полного перечня вещных прав. В результате отпадет необходимость рассматривать признаки, отграничивающие вещное право от обязательственного⁴.

Последовательно отстаивает эту концепцию Е.А. Суханов. Он считает ^{[133] [134] [135] [136] главным признаком вещных прав факт их перечисления в таком качестве в законе, причем перечень должен быть закрытым.}

Д.А. Малиновский, исследуя вопрос о категории вещных прав, приходит к выводу, что формулирование доктринальной дефиниции субъективного вещного права через законодательное копирование признаков бесперспективно. По мнению данного исследователя , необходимо на законодательном уровне выявить и упорядочить все без исключения признаки вещного права с учетом абсолютного характера вещных правоотношений и особенного материального объекта (вещи), обладающего специальными отличительными признаками.

Построение понятия имущественных прав (вещных, обязательственных, преимущественных) на основе правил формальной логики и математической комбинаторики предлагает В.П. Павлов. Такой подход позволяет достичь значительных результатов, однако представляется, что ту же задачу — разграничение видов имущественных прав и выбор методики идентификации вида конкретного субъективного права — можно решить проще, а именно на основе главным образом нескольких логических заключений^{[137] [138] [139].}

При этом Д.А. Малиновский утверждает, что определение категории субъективного вещного права не должно исходить из вида экономического отношения, которое этим правом закрепляется . Аналогичного мнения придерживается и О.С. Иоффе, который отмечает, что обязательство как юридическое понятие невозможно формулировать через экономические отношения «по перемещению товаров от одного субъекта к другому, поскольку это слишком абстрактно»^[140]. Для обоснования своей позиции О.С. Иоффе приводит факты наличия обязательств, в которых не происходит перемещения товаров (неразглашение коммерческой тайны) и случаи, когда перемещение товаров не является обязательством (виндикация, реституция).

С точки зрения Д.А. Малиновского, субъективное вещное право — это элемент абсолютного правоотношения, материальным объектом которого является индивидуально-определенная материальная вещь¹. Однако данная дефиниция не раскрывает, на наш взгляд, сущности вещного права. Справедливое замечание по этому поводу сделал Д.А. Формакидов: для уяснения понятия категории вещного права «необходимо выделить признаки, присущие каждому вещному праву без исключения»^{[141] [142]}.

Предпримем попытку пойти от обратного, а именно установить признаки, которые не будут исключительными признаками для всех вещных прав. Например, не может считаться признаком вещных прав тот факт, что содержание объема правомочий субъекта вещного права не зависит от договора, поскольку в некоторых случаях договор может закрепить не только наличие субъективного вещного права, но и объем его правомочий.

В частности, сервитут может возникать на основании договора и этим же договором может определяться объем правомочий владельца сервитута, что прямо предусматривает п. 3 ст. 274 ГК РФ, согласно которому сервитут устанавливается по соглашению между лицом, требующим этого, и собственником соседнего участка и подлежит регистрации в порядке регистрации прав на недвижимое имущество.

Критикуя подобный подход, Е.А. Суханов приводит в качестве примера право пользования жилым помещением, возникшее в силу завещательного отказа или договора пожизненного содержания с иждивением. Однако объем такого права пользования может определяться условиями договора.

По нашему мнению, не следует выделять в качестве признака вещных прав и признак бессрочности. Примером может служить узуфрукт или право застройки по Гражданскому кодексу РСФСР 1922 г. (разд. II гл. «Вещное право»). Не является бессрочным право залога. Согласно абзацу первому п. 4 ст. 23 Земельного кодекса Российской Федерации (далее — ЗК РФ) сервитут может быть срочным. В частности, в силу подп. 4.1 п. 4 ст. 23 ЗК РФ срок публичного сервитута в отношении земельного участка, расположенного в границах земель, зарезервированных для государственных или муниципальных нужд, не может превышать срок резервирования этих земель», а исходя из подп. 9 п. 3 ст. 23 ЗК РФ сервитут можно устанавливать для временного пользования земельным участком с целью проведения изыскательских, исследовательских и других работ.

Часть 1 ст. 33 Жилищного кодекса Российской Федерации (далее - ЖК РФ)³ определяет, что гражданину на основании завещательного отказа может быть предоставлено право пользования жилым помещением на срок, предусмотренный в завещании, т.е. право пользования помещением может предоставляться на срок. При этом право пользования по завещательному отказу по объему соответствует праву собственника на пользование этим помещением, что закрепляет часть 1 ст. 33 ЖК РФ. По истечении предусмотренного в завещательном отказе срока право пользования жилым помещением прекращается, за исключением случаев, когда такое право возникло у гражданина на иных законных основаниях.

На наш взгляд, интересный пример с простым товариществом приводит А.О. Рыбалов. Согласно части первой п. 1 ст. 1043 ГК РФ внесенное участниками договора о совместной деятельности имущество, которым они до этого владели на праве собственности, признается их общей долевой ^{[143] [144] [145] собственностью, если иное не установлено законом или договором простого товарищества либо не вытекает из существа обязательства.}

Руководствуясь п. 1 ст. 1050 ГК РФ, стороны могут прекратить договор простого товарищества по различным обстоятельствам (например, по истечении его срока, при расторжении договора о совместной деятельности по требованию одного из товарищей, при выделе имущества одного из товарищей по требованию его кредиторов и т.п.).

Таким образом, товарищ, внесший в договор о совместной деятельности индивидуально-определенную вещь получает ее обратно в свою собственность, а общая собственность товарищей на эту вещь прекращается. В случае возникновения спора товарищ вправе истребовать вещь в судебном порядке на основании части четвертой п. 2 ст. 1050 ГК РФ.

Следовательно, право общей долевой собственности может ограничиваться сроком действия договора о совместной деятельности. При этом даже в случае заключения бессрочного договора о совместной деятельности его участник вправе прекратить такой договор с предварительным извещением остальных участников не менее чем за три месяца до выхода в соответствии с частью первой ст. 1051 ГК РФ.

По замечанию Е.А. Суханова, вещным является только абсолютное субъективное право, которое предоставляет возможность лицу реализовывать непосредственное господство над своей вещью, отстранять от нее третьих лиц и пользоваться инструментами вещно-правовой защиты.

Нельзя не согласиться с мнением Е. А. Суханова, что вещные права предоставляют управомоченному лицу возможность непосредственного господства над собственной или чужой вещью, но не над «поведением другого, обязанного, лица (что характерно для обязательственных прав)»^[146]. Ученый подчеркивает, что реализация вещного права не может и не должна зависеть от действий третьих лиц — это принципиальное отличие от обязательственных прав¹. Правда, Е.А. Суханов относит к вещным правам и право на получение вещных выдач, в связи с чем возникает вопрос о том, как данная позиция согласуется с предыдущими утверждениями указанного автора.

Отметим, что подп. 10.1 п. 10 разд. IV Концепции развития гражданского законодательства относит право вещных выдач, а именно право на получение из стоимости недвижимой вещи периодических платежей или иных имущественных предоставлений, к вещному праву. При этом поясняется, что от обязательства право вещных выдач отличается тем, что создает обременение для собственника вещи и следует за вещью. Само по себе такое право позволяет вовлечь в оборот, помимо отчуждения вещи, ее ценность, что расширяет экономические возможности оборота.

Понятие права вещных выдач, которое содержит часть первая п. 1 ст. 305 проекта № 47538-6, предусматривает, что в случае неполучения от собственника недвижимой вещи какого-либо имущественного предоставления в форме товара или денег, работ или услуг у обладателя права вещных выдач возникает правомочие распорядиться этой вещью путем обращения на нее взыскания в порядке, установленном договором об ипотеке.

На наш взгляд, конструкция права вещных выдач действительно обладает признаками обязательственного права, поскольку у владельца права вещных выдач отсутствует полное господство над вещью, но в полной мере имеется господство над поведением обязанного лица — собственника вещи. Таким образом, здесь также обнаруживается сближение обязательственного права с вещным.

Полагаем, сложно признать верной точку зрения А.В. Коновалова, считающего, что вещное право «конституируется» только владением^{[147] [148]}.

В частности, он пишет, что не само вещное право следует за вещью, а лишь право владения. Именно владение, предоставленное собственником другому лицу, — ключевая характеристика при применении правил п. 3 и 4 ст. 216 ГК РФ. Но право владения не является исключительным свойством вещного права. Право владения может характеризовать и обязательственные права (например, право аренды), соответственно обязательственные права могут обладать качествами вещных прав, установленными п. 3 и 4 ст. 216 ГК РФ¹.

Встречается в исследованиях и указание на то, что абсолютно все вещные права предполагают пользование вещью. Это «предопределено экономической основой вещных прав — присвоением имущества в экономическом смысле этого слова с целью удовлетворения существующих имущественных потребностей» . Однако, как замечает А.О. Рыбалов, «иногда интерес может заключаться и в голом владении». В качестве примера данный автор приводит владение детентора, право которого он полагает вещным ^{[149] [150] [151]}.

Порой существование субъективного вещного права предполагает наличие соответствующего интереса: «момент интереса необходим для самого существования этого права»^[152]. При этом такое утверждение нельзя считать касающимся лишь теории права, поскольку часть первая п. 2 ст. 1 ГК РФ прямо предусматривает, что физические и юридические лица реализуют свои гражданские права своей волей и в своем интересе.

Действия по владению и пользованию вещью может совершать управомоченное лицо, влияя на нее непосредственно, вне зависимости от совершения или несовершения каких-либо действий третьими лицами.

А.О. Рыбалов считает, что факт самостоятельного удовлетворения интереса управомоченного лица к вещи без вовлечения иных лиц предопределяет абсолютный характер права. Если же право имеет абсолютный характер и его объект — вещь, то такое право вещное .

Рассуждая о природе вещных прав, Д.А. Формакидов предлагает собственную дефиницию вещного права как осуществляемого управомоченным лицом непосредственно, независимо от воли иных лиц субъективного гражданского права, предмет которого — материальная вещь^{[153] [154] [155]. С подобной позицией не согласен А.О. Рыбалов. Он полагает, что в это определение}

з

не следует включать последствия классификации права как вещного , однако своего варианта его определения не предлагает.

По нашему мнению, научные изыскания названных авторов оказались в замкнутом круге, потому что их результаты оторваны от базисного понятия субъективного гражданского права, которое связано с механизмом правового регулирования, устанавливающим четкие границы прав и обязанностей субъектов конкретного отношения^[156].

Проведенный нами довольно подробный обзор точек зрения на сущность вещного права и его признаки позволяет утверждать, что общепризнанное определение исследуемого понятия отсутствует. Более того, позиции ученых о признаках вещных прав принципиально отличаются. В такой ситуации, полагаем, целесообразно обратиться к Концепции развития гражданского законодательства, которая разработана известными отечественными цивилистами, учитывает международный опыт в подходе к выработке правил по формулированию признаков вещного права. К свойствам всякого вещного права подп. 2.2 п. 2 разд. IV данной Концепции относит следую- щие признаки:

1) вещные права возникают и прекращаются по основаниям, предусмотренным ГК РФ и изданными в соответствии с ним законами;

2) перечень вещных прав закрепляет исключительно ГК РФ;

3) содержание вещных прав и порядок их осуществления определяет ГК РФ и изданные в соответствии с ним законы;

4) вещные права обременяют вещь (имущество), обеспечивают их обладателям господство над вещью (имуществом) и следуют за ней;

5) вещные права имеют преимущество перед иными имущественными правами на вещь (имущество);

6) вещные права, в отличие от иных субъективных гражданских прав, подлежат вещно-правовой защите;

7) соотношение правомочий собственника вещи и обладателя ограниченного вещного права устанавливается правилами ГК РФ о соответствующем вещном праве;

8) вещные права на недвижимые вещи подлежат государственной регистрации.

Полагаем, что большинство вышеперечисленных признаков не будут содержательными критериями, позволяющими отграничить вещные права от иных субъективных прав. Рассмотрим каждый из них подробнее.

Авторы Концепции развития гражданского законодательства выделяют признак, в соответствии с которым вещные права возникают и прекращаются по основаниям, предусмотренным ГК РФ и изданными в соответствии с ним законами. На наш взгляд, указанный признак не отражает в полной мере сущности вещных прав в первую очередь потому, что ряд вещных прав хотя и возникают на основании закона, но конкретные условия их реализации определяются договором. В частности, к таким правам можно отнести сервитут. Согласно подп. 5.9 п. 5 разд. IV Концепции развития гражданского законодательства по общему правилу сервитут устанавливается соглашением сторон в письменной форме. Если стороны не могут прийти к соглашению, сервитут может устанавливаться по решению суда, в этом случае заменяющему соглашение.

Проект № 47538-6 в п. 5 ст. 301.1 также указывает, что вид сервитута, условия его осуществления (место в границах служащей вещи, время, периодичность), размер платы определяются соглашением собственников служащей и господствующей вещей, а в случае спора — судом.

Как правило, основание возникновения ограниченного вещного права сервитуария — договор, а не прямое указание закона. Безусловно, основанием возникновения сервитута соглашение становится в силу прямого указания закона, что, казалось бы, и является основанием, установленным ГК РФ. Однако в таком случае можно отрицать значение любого договора как основания возникновения того или иного субъективного права, что противоречит основам гражданского оборота.

Аналогичное основание наблюдаем и при рассмотрении права застройки. Как абзац третий подп. 6.3 п. 6 разд. IV Концепции развития гражданского законодательства, согласно которому право застройки возникает на основании договора с момента государственной регистрации, так и п. 4 ст. 300 проекта № 47538-6, предусматривающий, что право застройки земельного участка подлежит государственной регистрации и возникает в силу договора об установлении такого права, в отношении права застройки говорят о том, что ограниченные вещные права субъекта права застройки возникают на основании не закона, а договора.

Следующий признак вещных прав, предложенный Концепцией развития гражданского законодательства, а именно их перечень, определяемый исключительно ГК РФ, с одной стороны, выражает намерение законодателя закрепить в законе закрытый перечень вещных прав, с другой — не является признаком вещного права, поскольку данное положение отражает лишь место нахождения указанного перечня. По справедливому мнению З.А. Ахметьяновой, исчерпывающий перечень вряд ли вообще можно

считать признаком какого-либо субъективного права¹.

Третий признак вещных прав, согласно которому содержание вещных прав определяется ГК РФ, а порядок их осуществления — еще и изданными в соответствии с ГК РФ законами, на наш взгляд, характеризует скорее пределы реализации субъектами правомочий владения, пользования и в ряде случаев распоряжения вещными правами, что присуще также обязательственным правам (к примеру, обременению прав арендодателя).

Кроме того, Концепция развития гражданского законодательства указывает на нормативный правовой акт, в котором должны быть прописаны содержание и порядок осуществления вещных прав, т.е. третий признак, по сути, отсылочная норма, не раскрывающая сущности вещных прав.

Еще в 2000 году В.П. Камышанский утверждал, что пределы осуществления права собственности обусловлены не только рамками закона, но и совокупностью потребительских свойств объектов собственности, а также интересами собственника. Таким образом, исследователь выделил три критерия, посредством которых устанавливаются пределы осуществления пра- ва^{[157] [158] [159]. Эта позиция, на наш взгляд, наиболее полно отражает действительность.}

Несколько иную трактовку данной правовой категории предлагает В.Е. Карнушин, полагая, что под пределом следует понимать внутреннюю характеристику права. Выявив пределы права, можно понять, о каком именно праве идет речь, выделить его из объема других прав. Одновременно В.Е. Карнушин отмечает, что ограничения права служат иным целям — социальным, экономическим и иным общественным и индивидуальным .

Четвертым признаком вещного права согласно Концепции развития гражданского законодательства является указание на то, что вещные права обременяют вещь, обеспечивая их обладателям господство над этой вещью и следуя за нею. Однако обоснованно ли полагать, что для права собственности как наиболее широкого из вещных прав характерны такие свойства, как обременение вещи или следование за нею?

По нашему мнению, обременение можно рассматривать лишь как условие реализации права собственности в случае, к примеру, доверительного управления. Однако поскольку нельзя утверждать, что любому праву собственности сопутствует обременение, такой признак не может быть общим для всех вещных прав.

В качестве самостоятельного признака вещного права Концепция развития гражданского законодательства выделяет известное правило, что вещные права имеют преимущество перед иными имущественными правами на вещь (имущество).Не можем согласиться и с этим признаком. Преимущество одного имущественного права над другим — это вопрос приоритета, установленного законодательством, а не сущностная характеристика права, во многом зависящая от средств защиты, которые законодатель предоставляет тому или иному праву, а не от содержания права как такового.

Повторим, что такой признак вещных прав, отличающий их от иных субъективных гражданских прав^[160], как возможность использовать средства вещно-правовой защиты в случае их нарушения, на наш взгляд, является последствием квалификации вещного права как такового. Иными словами, только определив, что то или иное право является вещным, субъект права может воспользоваться специальными способами защиты, которые предлагает закон.

Концепция развития гражданского законодательства упоминает и та- кой признак вещного права, как определяемое правилами о соответствующем вещном праве соотношение правомочий собственника и обладателя ограниченного вещного права. Вновь отметим, что данное положение — правило для законодателя, отсылочная норма, помогающая структурировать нормы вещного права, никак не отражающая сущностных особенностей вещных прав.

В отношении последнего, восьмого признака вещных прав, который устанавливает Концепция развития гражданского законодательства и который заключается в том, что вещные права на недвижимые вещи подлежат государственной регистрации и возникают с момента регистрации, отметим следующее. Пытаясь в совокупности признаков отразить свойства всякого вещного права, авторы Концепции развития гражданского законодательства создали ситуацию, когда одно предлагаемое свойство вещного права поглощается другим свойством. Так, положение о том, что вещные права на недвижимость подлежат государственной регистрации и возникают только с ее момента, лишь частный случай положения, согласно которому вещные права возникают и прекращаются по основаниям, установленным ГК РФ. Ни порознь, ни совместно они не являются характеризующими признаками вещного права.

Таким образом, перечень признаков, якобы присущих только вещному праву, следует признать ошибочным. В то же время не все признаки вещного права, названные Концепцией развития гражданского законодательства обязательными, нашли отражение в проекте № 47538-6. Например, ст. 221 «Понятие вещного права» проекта № 47538-6содержит восемь признаков, причем отдельные из них, например отсутствие срока действия у вещных прав, изначально в Концепции развития гражданского законодательства упомянуты не были.

В частности, проект № 47538-6 закрепляет следующие признаки вещных прав.

1) вещное право непосредственно обременяет вещь и следует за нею

(часть вторая п. 1 ст. 221 проекта № 47538-6);

2) вещные права не имеют срока действия, если иное не установлено ГК РФ (часть вторая п. 1 ст. 221);

3) утрата владения вещью не прекращает вещного права на нее (часть третья п. 1 ст. 221);

4) вещное право защищается от его нарушения любым лицом (часть четвертая п. 1 ст. 221);

5) вещными являются права, признанные таковыми ГК РФ (п. 2 ст.

221);

6) субъекты, объекты и содержание вещных прав, основания их возникновения и прекращения, а также правила защиты определяются ГК РФ (часть первая п. 3 ст. 221);

7) осуществление вещных прав регулируется ГК РФ, а также иными законами в случаях, предусмотренных ГК РФ, — (часть вторая п. 3 ст. 221);

8) изменение по соглашению сторон правил об осуществлении вещных прав допускается в случаях, определенных ГК РФ (п. 4 ст. 221).

Заметим, что такие признаки вещных прав, как возникновение и прекращение по основаниям, предусмотренным ГК РФ; закрепление перечня вещных прав исключительно ГК РФ и ряд иных признаков, были перенесены из Концепции развития гражданского законодательства в проект № 47538-6, что нельзя оценить положительно.

На самом деле не являются признаками как таковыми^[161] следующие общеизвестные признаки субъективного вещного права:

— следование за вещью;

— абсолютная защита;

— преимущество владельца вещного права реализовать свое право перед иными обязательственными правами;

— преимущество владельца одного вещного права реализовать свое право перед владельцем другого вещного права, которое не превосходит его по старшинству.

Полагаем, что абсолютная защита и право следования за вещью представляют собой правовой результат классификации субъективного гражданского права как права вещного. По своей сущности эти элементы — свойство, характеризующее внутреннее состояние объекта, которое проявляется в процессе его использования. Однако в связи с тем, что признаки, с помощью которых формируется классификация вещных прав, законом не установлены, цивилисты усмотрели в свойстве признак — специфическую особенность объекта, позволяющую выделить его из других схожих по форме, содержанию и иным характеристикам объектов.

Таким образом, отсутствие закрепленных законом критериев отграничения вещного права от обязательственного приводит к тому, что место признаков вещного права занимают последствия классификации, например абсолютная защита, что приводит к утрате как практической значимости категории вещных прав, так и практического значения самой классификации.

В этом смысле считаем по-прежнему актуальным высказывание О.А. Красавчикова, по мнению которого подобный подход привел «к тому, что за последнее время классификацией гражданских правоотношений на вещные и обязательственные, подразделением, которое издавна известно правовой науке, стали пренебрегать» . А.О. Рыбалов, поддерживая ученого, отмечает, что слова, сказанные еще в 1958 году, не устарели в связи с тем, что правовая наука не смогла доказать насущную необходимость разграничения вещных прав и обязательственных .

Таким образом, при формально-логическом анализе становится очевидным, что вышеперечисленные качества объектов вещных прав есть по- ^[162]

следствие лишь двух самостоятельных признаков вещного права:

— абсолютности субъективного вещного права;

— особого материального объекта вещных прав — материальной вещи, идентифицируемой по индивидуальным признакам.

Первый признак — абсолютность субъективного вещного права — подразумевает, что:

1) в правоотношении отсутствуют заранее установленные лица;

2) все лица обязаны воздерживаться от нарушения такого права;

3) нарушение права может последовать со стороны абсолютно любого лица;

4) средства защиты могут быть направлены против любого и каждого лица, нарушившего право;

5) установление такого права происходит вне зависимости от воли третьих лиц.

Второй объективно самостоятельный признак субъективного вещного права — наличие особого материального объекта вещного права, а именно материальной вещи с индивидуальными признаками.

Иные выделяемые юристами признаки субъективного вещного права, такие, как, например, бессрочность, преимущество реализации перед обязательственными правами, право следования, вещно-правовая защита и др., не обладают известной степенью самостоятельности и являются лишь следствием объективно самостоятельных признаков вещных прав.

С учетом указанных выше признаков к категории вещных прав в первую очередь необходимо отнести право собственности. Именно обладатель данного права на имущество имеет самые широкие полномочия, предоставленные законом.

Содержание права собственности раскрыто в п. 1 ст. 209 ГК РФ через права владения, пользования и распоряжения имуществом. Под правомочием владения принято понимать возможность субъекта иметь у себя на балансе или в хозяйстве какую-либо вещь (хотя необходимо признать, что это определение не вполне корректное). Под правомочием пользования принято понимать возможность эксплуатации вещи с извлечением ее полезных свойств. Под правомочием распоряжения понимают юридически обеспеченную возможность решать судьбу вещи.

Вместе с тем определение содержания вещного права не сводится лишь к установлению правомочий. Например, в какой-то момент собственник может утратить право пользования или владения вещью, если она, к примеру, украдена. Другой пример — муниципальное унитарное предприятие, основанное на праве хозяйственного ведения и имеющее в наличии все три правомочия: владения, пользования и распоряжения — в отношении производимой продукции.

В соответствии с п. 2 ст. 209 ГК РФ собственник в отношении принадлежащего ему имущества вправе по своему усмотрению совершать любые действия, не противоречащие закону и иным правовым актам и не нарушающие права и охраняемые законом интересы других лиц.

Таким образом, с одной стороны, собственник вправе передать имущество во владение, или владение и пользование, или только пользование другим лицам, передать в залог или собственность другому лицу, иным образом обременить свое имущество, наконец, уничтожить или распорядиться им другим способом.

С другой стороны, у собственника имеются ограничения в отношении реализации своего права собственности. В частности, собственник обязан не совершать действия, во-первых, противоречащие закону, во-вторых, нарушающие права и охраняемые законом интересы других лиц.

Следовательно, действия управомоченного лица по отношению к находящемуся у него в собственности имуществу имеют абсолютный характер и не зависят от действий или бездействия других лиц.

Категорией вещных прав, кроме права собственности, охватываются иные ограниченные в сравнении с правом собственности вещные права, называемые также правами на чужие вещи. Исходя из этого базовая классификация категории вещных прав включает полное вещное право (право собственности) и ограниченных, т.е. все прочие, вещные права.

В связи с изложенным следует отметить научную позицию В.П. Камышанского, который в своей монографии исследовал пределы и ограничения права собственности. Ученый разработал теорию о сущности такой гражданско-правовой категории, как усмотрение собственника, и убедительно аргументировал мнение, что усмотрение собственника «представляет собой правомерную, властную, интеллектуально-волевую деятельность по выбору наиболее оптимального варианта реализации предоставленных правомочий в отношении имущественных благ»¹, соответствует интересам собственника с учетом прав и законных интересов иных лиц.

Вместе с тем В.П. Камышанский справедливо отмечает, что эта правовая категория в настоящее время нуждается в дальнейших исследованиях, поскольку не имеет перечня критериев, позволяющих характеризовать ее на общетеоретическом уровне. Данная проблема, несомненно, актуальна не только для собственника, но и для общества в целом: именно усмотрение субъектов в отношении вещи и их действия предопределяют правомерность имущественного оборота, который, в свою очередь, предполагает разумное и добросовестное осуществление собственником своих прав^{[163] [164]}.

В отдельную группу можно выделить квазивещные права, т.е. права, возникшие из обязательств, обладающие при известных условиях признаками вещных прав и в связи с этим пользующиеся вещно-правовой защитой. К указанной группе квазивещных прав можно отнести право аренды, хранения, доверительного управления имуществом и т.п.

Характеристика вещных прав будет неполной, если оставить без анализа вопрос о перечне вещных прав: должен он быть закрытым либо достаточно закрепить в законе признаки вещных прав, при наличии которых то

или иное право можно квалифицировать в качестве вещного.

В настоящее время ГК РФ не ограничивает количество вещных прав только перечисленными в нем. Это отмечает З.А. Ахметьянова^[165], которая в комментарии к ст. 216 ГК РФ обращает внимание на оговорку «в частности».

Пункт первый ст. 216 ГК РФ в дополнение к праву собственности фиксирует всего пять ограниченных вещных прав:

— право оперативного управления имуществом (ст. 296 ГК РФ);

— право хозяйственного ведения имуществом (ст. 294 ГК РФ);

— право постоянного (бессрочного) пользования земельным участком (ст. 268 ГК РФ);

— право пожизненного наследуемого владения земельным участком (ст. 265 ГК РФ);

— сервитут (ст. 274 и 277 ГК РФ).

Г лава IV «Ограниченное пользование чужими земельными участками (сервитут), аренда земельных участков, безвозмездное пользование земельным участком» ЗК РФ содержит нормы, регулирующие, с одной стороны, вещные права, с другой — права обязательственные, например аренду.

Несмотря на то что законодатель называет в ЗК РФ и право постоянного (бессрочного) пользования, и право пожизненного наследуемого владения земельным участком, в указанной главе правовое регулирование таких прав отсутствует: не раскрыт объем правомочий, показывающих содержание этих прав, не даны определения, нормы в основном устанавливают процедуру прекращения действия этих прав.

Таким образом, законодатель отказывается от правового регулирования указанных в ГК РФ вещных прав на земельные участки. Однозначного понимания, переходит ли право пожизненно наследуемого владения земельным участком к наследникам, нет, поскольку соответствующие нормы

в ЗК РФ отсутствуют.

Наряду с вышесказанным, в ст. 24 ЗК РФ закреплено право безвозмездного пользования земельным участком, однако законодатель прямо не относит это право к вещным. Субъективному ограниченному вещному праву посвящена ст. 23 ЗК РФ, которая устанавливает правила для обременения земельного участка сервитутом.

Таким образом, законодатель в ЗК РФ регулирует только одно из трех ограниченных вещных прав, предусмотренных ГК РФ.

ЖК РФ, наряду с правом собственности, в разд. 2 «Право собственности и другие вещные права на жилые помещения» предусматривает иные ограниченные права, не указанные в гражданском законодательстве. Среди них право пользования жилым помещением:

— гражданами, проживающими совместно с собственником в принадлежащем ему жилом помещении (ст. 31 ЖК РФ);

— предоставленным по завещательному отказу (ст. 33 ЖК РФ);

— на основании договора пожизненного содержания с иждивением (ст. 34 ЖК РФ).

Указанные права мы рассматриваем как ограниченные вещные, поскольку они размещаются в разд. 2 «Право собственности и другие вещные права на жилые помещения» ЖК РФ. Однако возможность использования вещно-правовых способов защиты при защите таких прав из положений ЖК

і

РФ прямо не следует .

Возможно, найдутся противники такого подхода. В частности, часть 4 ст. 31 ЖК РФ устанавливает, что в случае прекращения семейных отношений с собственником жилого помещения право пользования данным помещением за бывшим членом семьи собственника не сохраняется.

Как же быть с правом следования, которое сопровождает каждое ограниченное вещное право? Некоторые авторы к вещным правам, наряду с ^[166]

отмеченными, относят ипотеку , право учреждения по самостоятельному распоряжению имуществом ; право аренды ; право фактического владельца, не являющегося собственником, но который добросовестно, открыто и непрерывно владеет этим имуществом как своим^{[167] [168] [169] [170]}; узуфрукт^[171].

Авторы Концепции развития гражданского законодательства предлагают закрепить в ГК РФ закрытый перечень вещных прав, в который включить:

— право пожизненного наследуемого владения земельным участком, относящимся к государственной или муниципальной собственности;

— право постоянного (бессрочного) пользования земельным участком, относящимся к государственной или муниципальной собственности (данные вещные права, как было указано выше, являются атавизмами современного ЗК РФ);

— право постоянного владения и пользования земельным участком (эмфитевзис);

— право застройки земельного участка (суперфиций);

— сервитут;

— право личного пользовладения (узуфрукт);

— ипотека и иное зарегистрированное (учтенное) залоговое право;

— право приобретения чужой недвижимой вещи;

— право вещных выдач;

— право оперативного управления имуществом, относящимся к государственной или муниципальной собственности.

Необходимость введения в гражданское законодательство такого вида ограниченных вещных прав, как эмфитевзис, одновременно с положениями Концепции развития гражданского законодательства обосновал и В. А. Батурин, предлагающий понимать под ним «вещное право владения и пользования земельным участком за плату для сельскохозяйственного производства и иного назначения, которое может переходить в порядке сингулярного и универсального правопреемства»^[172].

В.А. Батурин исходит из того, что эмфитевзис должен стать равноценной заменой праву аренды земельного участка. По мнению данного исследователя, этот институт поможет реализовать в законодательстве Российской Федерации принцип единого объекта применительно исключительно к земельному участку совместно с расположенным на нем объектом недвижимого имущества^{[173] [174]}.

В рассматриваемом случае не совсем понятна формулировка определения, поскольку, с одной стороны, автор указывает, что эмфитевзис должен использоваться для сельскохозяйственного назначения, однако расширяет сферу его применения иным назначением. Далее В.А. Батурин уточняет, что эмфитевзис может переходить в порядке сингулярного и универсального правопреемства. Вот тут возникают вопросы: зачем указывать частности, если сфера действия эмфитевзиса универсальна? Кроме того, принцип единого объекта в отношении земельного участка и расположенной на нем недвижимости как основание устойчивости гражданского оборота уже давно пытаются внедрить посредством норм не только земельного законодательства, но и гражданского (например, ст. 271-273 ГК РФ).

Полагаем, предлагаемые вышеназванным автором решения хотя и актуальны, но не имеют признаков новизны. Более того, подготовлены законопроекты, содержащие соответствующую совокупность ограниченных вещных прав.

В подтверждение сказанного обратимся к п. 2 ст. 223 ГК РФ в редакции проекта № 47538-6, закрепляющей следующие ограниченные вещные права:

— право постоянного землевладения (гл. 20 ГК РФ);

— право застройки (гл. 20.1 ГК РФ);

— сервитут (гл. 20.2 ГК РФ);

— право личного пользовладения (гл. 20.3 ГК РФ);

— ипотека (гл. 20.4);

— право приобретения чужой недвижимой вещи (гл. 20.5 ГК РФ);

— право вещной выдачи (гл. 20.6 ГК РФ);

— право оперативного управления (гл. 20.7 ГК РФ);

— право ограниченного владения земельным участком (ст. 297.1 ГК

РФ).

Российский законодатель не включил право постоянного (бессрочного) пользования и право пожизненного наследуемого владения земельным участком в перечень ограниченных вещных прав. При этом действие существующих прав постоянного (бессрочного) пользования и пожизненного наследуемого владения земельным участком не прекращено. Фактически создаются необходимые условия, для того чтобы вынудить правообладателя отказаться от таких вещных прав в пользу права собственности или права аренды.

Е.А. Суханов выделяет всего три вида вещных прав, предусмотрен-

1

ных германским законодательством , а именно:

— право пользования чужими вещами;

— право на получение известной ценности из чужой вещи;

— право на приобретение известной вещи.

Исследуя современное отечественное гражданское право, Е.А. Суханов констатирует, что «набор ограниченных вещных прав и их система в ¹ современном российском гражданском праве не совпадают с традиционной систематизацией. Из указанных выше групп таких прав отечественному

і

правопорядку пока бесспорно известна лишь первая» .

Однако те три вида отношений, которые Е.А. Суханов относит к вещным правам, к ним можно отнести не всегда. Так, предметом залога может стать и не вещь, а вещные выдачи могут обременять иное, чем вещь, имущество. Следовательно, относить все эти виды вещных прав к одной категории нет оснований, кроме случаев прямого указания закона.

Кроме того, как справедливо замечает А.О. Рыбалов, «если говорить о

цивилистической традиции, можно ли при изучении вопросов частного

2

права отдать пандектистике приоритет перед учением римских юристов?»

Тем не менее разработчики Концепции развития гражданского законодательства при расширении перечня вещных прав перенимают опыт именно пандектистов, а не римских юристов, видимо, по причине его большего соответствия потребностям современного российского гражданского оборота.

Концепция развития гражданского законодательства дает развернутый перечень вещных прав, которые, по сути, распределяются по трем традиционным группам, о которых говорил Е.А. Суханов:

— право пользования чужими вещами воплощается в праве пожизненного наследуемого владения земельным участком, праве постоянного (бессрочного) пользования земельным участком, праве застройки земельного участка, праве личного пользования и сервитуте;

— право на получение известной ценности из чужой вещи находим в праве вещных выдач и в праве постоянного владения и пользования земельным участком;

— право на приобретение известной вещи находит отражение в праве ^[175] на приобретение чужой недвижимой вещи.

Единственное вещное право, указанное в Концепции развития гражданского законодательства и не нашедшее, на наш взгляд, места ни в одной из вышеназванных групп, — ипотека или иное зарегистрированное (учтенное) право. И все же данный факт не отменяет того, что предлагаемый Концепцией развития гражданского законодательства закрытый перечень вещных прав может быть объединен в три группы прав, называемых вещным германским правом, ведь германское право, будучи одной из ветвей континентальной системы права, традиционно считается наиболее близким российскому праву, что нередко способствует непосредственной рецепции правовых норм.

Вместе с тем гражданско-правовые отношения динамично развиваются, и установление закрытого перечня может препятствовать эффективной реализации гражданских прав и их правовой защите. В подтверждение этого вывода можно привести пример из практики Высшего Арбитражного

і

Суда Российской Федерации , определившей, что договор, по которому лицо размещает рекламу на крыше не принадлежащего ему здания, не является договором аренды.

К сожалению, Высший Арбитражный Суд Российской Федерации не ответил на вопрос о природе такого договора, чем поставил в тупик практикующих юристов.Вследствие этого не решены проблемы раскрытия правовой природы договоров установки банкоматов или договоров пользования парковочными местами и т.п. Это не единственные примеры, когда те или иные права нельзя с уверенностью отнести к вещным как раз в силу того, что действующее законодательство не содержит ни исчерпывающего перечня вещных прав, ни четких критериев, которые, являясь признаками вещных прав, помогли бы раз и навсегда отграничить вещные права от ^[176] иных видов субъективных прав.

По замечанию А.О. Рыбалова право, которое обусловливает владение и (или) пользование управомоченным лицом чужой вещью, должно всегда признаваться вещным. Следовательно, такое право должно иметь абсолютную защиту или право следования, если иное не предусматривается зако-

і

ном, как, например, права членов семьи собственника жилого помещения . Данные лица вправе пользоваться чужим помещением, и их право имеет абсолютный характер (п. 3 ст. 292 ГК РФ). Однако в соответствии с п. 2 той же статьи переход права собственности на жилое помещение к третьему лицу прекращает право пользования жилым помещением иными членами семьи, если иное не установлено законом.

Современное развитие рынка обусловило многообразие форм и активную деятельность коммерческих юридических лиц (корпораций), которые нуждаются не только в профессиональном управлении, но и надлежащем контроле со стороны участников, а также их взаимодействии в целях получения и распределения прибыли. Иначе говоря, отношения внутри корпораций (между участниками) складываются по поводу управления имеющимся имуществом, а также в целях получения и распределения прибыли от его использования. Это обстоятельство побуждает отечественных цивилистов к комплексному анализу совершаемых участниками корпораций действий и заключаемых соглашений^{[177] [178]}.

По справедливому замечанию В.А. Рыбакова, учредители, а также участники корпорации сохраняют связь с имуществом юридического лица, несмотря на то что уже утратили свое право собственности, поскольку хотя юридическое лицо является собственником имущества, члены корпорации

сохраняют часть своих властных экономических возможностей¹.

С этой точки зрения корпоративные отношения возникают, изменяются и прекращаются по поводу и в связи с имуществом. Иначе говоря, данные отношения следует признать имущественными. Соответственно права участников корпорации на участие в управлении хозяйственной деятельностью также будут имущественными. Несомненно, именно этот факт обусловил включение таких отношений в перечень регулируемых гражданским законодательством (часть первая п. 1 ст. 2 ГК РФ). Возникают эти отношения между:

— участниками корпорации;

— участниками корпорации и корпорацией как юридическим лицом.

Отметим, что наша точка зрения практически совпадает с вышеприведенным мнением В.А. Рыбакова.

М.А. Егорова выделяет в корпоративных правомочиях три вида права:

— право участия — абсолютное неимущественное право, содержание которого определяется имущественным эквивалентом участия субъекта в собственности корпорации и объемом его властных полномочий, касающихся управления делами корпорации;

— право членства, квалифицируемое как абсолютное неимущественное право, содержание которого зависит от организационного эквивалента участия лица в управлении корпорацией;

— право управления, под которым предлагается понимать относительное обязательственное право в субординационном организационном отношении по управлению корпорацией. Это право, по мнению М.А. Егоровой, основано на реализации властных компетенций^{[179] [180]}.

С нашей точки зрения, несмотря на то что данный автор квалифицирует составные элементы корпоративных правомочий как неимущественные, в итоге он вынужден признать, что их содержание определяется имущественным эквивалентом. В то же время, как справедливо отмечает В.К. Андреев, корпоративным отношениям присущи специфические признаки. В частности, решения собраний представляют собой действия граждан и юридических лиц, которые отличаются от договоров и иных сделок¹.

Е.А. Суханов справедливо уточняет, что корпоративные отношения характерны и для некоммерческих организаций, построенных на началах членства участников. К примеру, в основе участия и управления в гаражном потребительском кооперативе лежит имущественный пай члена.

Говоря о вещных правах, нельзя не выделить весьма своеобразную точку зрения Д.А. Малиновского. По его мнению, общепринятая позиция, согласно которой объект вещных прав — вещи, а объект обязательственных прав — действие обязанного лица, не соответствует действительности^{[181] [182]}, поскольку, во-первых, такое определение представляет собой юридический натурализм, т.к. любые правила социального поведения могут оказывать влияние только на поведение людей, а не на что-либо еще. Во-вторых, признание объектом прав действий участников гражданского оборота ведет к отождествлению лица и объекта права, ведь отделить субъекта от его действий невозможно. Наконец, как утверждает Д.А. Малиновский, из принятого положения о вещах и действиях как объектах гражданских прав будет следовать возможность существования правоотношений без субъектов или правоотношений без объектов, ввиду того, что довольно часто возникают правоотношения, в которых субъект или объект отсутствует физически.

Исходя из изложенного, Д.А. Малиновский полагает, что абсурдность бессубъектного права очевидна. Однако приведенными аргументами исследователь противоречит своим же выводам. Например, он отмечает, что «нет никаких причин к тому, чтобы в области правовых наук использовать отличное от общефилософского определение категории объекта. Если в философии объект определяется как то, на что воздействует некоторое явление, то и в праве он должен определяться аналогично»¹.

С данным тезисом можно согласиться, однако в таком случае возникает вопрос, как понимать вышеприведенное высказывание, согласно которому признание вещей объектом вещных прав не выдерживает критики? Можно, конечно, впадая в схоластику, которой Д.А. Малиновский так старался избежать, сказать, что объект вещных прав — поведение людей по поводу вещи, но, как мы уже отмечали выше, вещные отношения — это статика.

Здесь уместно вспомнить точку зрения А И. Зырянова, Т.А. Мечети- ной, В.А. Рыбакова, которые не соглашаются с авторами, воспринимающими владение как фактическое господство лица над вещью, т.к. сам термин «господство лица над вещью» неприемлем для концепции, в которой рассматриваются исключительно отношения между субъектами права и которая не признает отношения между субъектами и вещью. А.И. Зырянов, Т.А. Мечетина и В.А. Рыбаков отмечают также, что владение - это не только фактическое обладание вещью, но и фактическая возможность пользоваться ею. При этом не имеет правового значения, осуществляет субъект в настоящий момент фактическое обладание вещью или нет.

По итогам проведенного исследования указанные авторы делают вывод, что владение существует там и тогда, где и когда имеется фактическая возможность пользоваться вещью. Далее аргументируется мнение о соотношении таких правовых категорий, как владение и право владения. В частности, отмечается, что правом владения обладает лишь субъект, у которого есть возможность обратиться за защитой своего нарушенного права^{[183] [184]}.

Не оспаривая эту точку зрения, внесем некоторые уточнения. К примеру, следует согласиться, что господство лица над вещью характеризуется совокупностью его действий, т.е. это не отношение лица к вещи, а его фактические действия, которые он совершает своей волей и в своем интересе. Можно поддержать мнение Е.А. Суханова о том, что «вещные права устанавливают непосредственное господство лица над вещью, а не над поведением другого, обязанного, лица (что характерно для обязательственных прав)»^[185].

Поэтому квалификация поведения людей именно как объекта вещных прав, а не вещей порождает ряд вопросов. Каким образом будет применяться данное правило (особенно к вещам, не имеющим хозяина) и чем тогда будут вещи, если они, по мнению Д.А. Малиновского, не являются объектом вещных прав? К сожалению, ответа на этот и другие вопросы позиция Д.А. Малиновского не дает.

С нашей точки зрения, такая путаница в научных воззрениях обусловлена слабой теоретической базой отечественной цивилистики в сфере имущественных прав и их видов (относительных, абсолютных, объективных, субъективных), в том числе субъективных вещных прав. Этот недостаток проявился и в Концепции развития гражданского законодательства, которая также не дает определений понятий «вещь», «объект вещных прав».

Следует уточнить, что корпоративные отношения, официально признанные объектом гражданского правового регулирования, возникают, изменяются и прекращаются по поводу и в связи с имуществом, т.е. их следует признать имущественными.

Являются имущественными и права участников корпорации, посредством которых они участвуют в управлении хозяйственной деятельностью. Этот вывод можно дополнить высказыванием В.А. Рыбакова о том, что характер управления имуществом корпорации полностью зависит от коллективной формы присвоения в рамках тех или иных организационноправовых форм¹.

С учетом вышеизложенного полагаем, что перечень вещных прав в законе должен быть открытым. При этом необходимо закрепить критерии, которые, будучи признаком вещных прав, помогли бы отграничить их от иных видов субъективных прав.

Завершая рассмотрение субъективных вещных прав, обратимся к более общей правовой категории, включающей субъективные вещные права в качестве главного элемента, а именно к абсолютным имущественным правам. Это обращение определяется анализом объектов указанных прав (вещь и имущество), содержание которых предопределено диспозицией ст. 128 ГК РФ, устанавливающей, что вещь — составной элемент имущества.

Кроме того, вещь — основная (главная) часть имущества, обусловливающая его существенные признаки, поэтому, характеризуя абсолютное имущественное право, примем во внимание существенные признаки вещного права^{[186] [187] [188]. При этом необходимо учесть, что в научной литературе высказано и другое мнение, суть которого сводится к тому, что абсолютное имущественное право нельзя считать вещным. Сторонники данной точки зрения квалифицируют абсолютное имущественное право как «право на другие}

3

права» .

В связи с тем, что дискуссия по этому вопросу ведется уже несколькими поколениями отечественных юристов, полагаем уместным не повторять общеизвестные аргументы «за» и «против» данной концепции, а сформулируем собственные выводы, касающиеся абсолютных имущественных прав:

1. Абсолютные имущественные права в объективном смысле — составная часть права собственности, объединяющая совокупность правовых норм, принципов или обычаев, устанавливающих перечень и объем правомочий субъекта на идентифицируемое имущество и предоставляющая ему юридически обеспеченную свободу реализовать над этим имуществом своей волей и в своем интересе в пределах, ограниченных законом, определенные действия и возлагающая на все другие лица обязанность не нарушать имеющуюся совокупность правомочий в отношении имущества как объекта правоотношений.

2. Включение в дефиницию абсолютных имущественных прав принципов и обычаев обусловлено тем, что во многих случаях мотивацией действий являются не только нормы права, но и принципы или обычаи общественного поведения, в том числе нравственности и морали, поскольку многие люди воздерживаются от правонарушения не из-за страха наказания, а по причине внутренней неспособности допустить такое поведение.

3. Абсолютные имущественные права имеют сложную структуру объектов, по поводу которых они возникают, поскольку термином «имущество» охватываются не только воспринимаемые человеком вещи, но и иное имущество, в которое входят, во-первых, объекты гражданских прав, доступные для восприятия человека лишь с помощью технических средств, во- вторых, имущественные права на все другие виды объектов.

4. Абсолютность имущественных прав имеет двойственный характер, поскольку основана, во-первых, на тотальной защите от какого-либо нарушения со стороны других обязанных лиц; во-вторых, на полной зависимости правового режима имущества и его физического состояния от юридически значимых действий, совершаемых правообладателем, или от воздержания от них в соответствии со своей волей.

5. Абсолютное имущественное право, которое принадлежит конкретному лицу и выражает отношение к объекту данного права как к своему, обладает признаком абстрактности, поскольку круг обязанных лиц, которые противостоят владельцу, не ограничен. Поэтому абсолютное имущественное право нельзя нарушить: в момент нарушения между правообладателем и нарушителем возникают в зависимости от вида имущества относительные имущественные права.

6. Абсолютные имущественные права первичны по отношению к относительным, т.к. возникают с момента обретения субъектом гражданского оборота статуса правообладателя, в то время как относительные имущественные права возникают из обязательственных отношений, базирующихся на абсолютных имущественных правах. Отсюда следует, что абсолютные имущественные права следует признать главными по отношению к относительным, ведь при коллизии обязательственных и имущественных прав приоритет отдается абсолютному праву.

7. Абсолютные имущественные права обладают признаком автономности, поскольку возникают и существуют независимо от общественной или личной значимости и ценности имущества, по поводу которого возникают. Например, собственник безразлично относится к своему имуществу, что не лишает его абсолютного имущественного права на этот объект.

8. Субъектами абсолютных имущественных прав могут быть не только собственники, но и иные правообладатели (арендаторы, залогодержатели, доверительные управляющие и др.). Имея меньший объем полномочий в сравнении с собственниками, они могут (но не обязаны) в случаях, предусмотренных законом или договором, перевести на себя правомочия собственника (право преимущественной покупки). На основании изложенного мы приходим к выводу, что абсолютное имущественное право обладает свойством следования судьбе имущества, в том числе при перемене лиц.

9. Абсолютное имущественное право существует независимо от относительного вещного права и в то же время может существовать одновременно с ним, создавая для собственника или иного правообладателя двойственное правовое состояние: с одной стороны, субъект обладает абсолютным имущественным правом, с другой — данный субъект может находиться по поводу того же имущества в обязательственных отношениях, из которых возникают относительные имущественные права.

10. Объектом абсолютных имущественных прав может быть и имущество, и имущественные блага, не отвечающие признакам вещей (воздушные коридоры для самолетов, маршруты для наземного транспорта и т.п.). С точки зрения классификации объектов гражданских прав это товарные блага. Однако буквальное прочтение части первой п. 1 ст. 2, а также ст. 128 ГК РФ позволяет констатировать, что указанные виды объектов абсолютных имущественных прав остались за рамками сферы регулирования ГК РФ.

С учетом изложенного полагаем, что ст. 128 ГК РФ необходимо дополнить таким объектом, как материальные блага, не обладающие признаками вещей.

11. На каждую вещь, входящую в состав сложной вещи или являющуюся принадлежностью главной вещи, возникает самостоятельное абсолютное имущественное право, несмотря на то что сделка с главной или сложной вещью распространяется на все ее составные вещи, в том числе принадлежности, т.е. такие вещи обладают единым правовым режимом. Тем не менее ни одна вещь, входящая в состав сложной вещи или являющаяся принадлежностью главной, не утрачивает своего правового режима объекта абсолютных имущественных прав. Аналогичное правило должно применяться и к абсолютным имущественным правам на вещи, входящие в единый недвижимый комплекс.

Анализ классификации абсолютных имущественных прав гражданским законодательством Российской Федерации показал, что отдельные гражданско-правовые конструкции обязательственного права по правомочиям значительно приблизились к абсолютным имущественным правам (например, право арендатора, хранителя вещи, доверительного управляющего, коллективное управление исключительными правами и т.п.), т.е. в систему абсолютных имущественных прав входят абсолютные имущественные права не только на собственное, но и на чужое имущество, находящееся во владении, пользовании или управлении. По нашему мнению, такие права следует квалифицировать как квазиматериальные, т.е. абсолютные имущественные права на чужое имущество, возникшие из обязательства.

Подводя итог исследованию субъективных вещных прав как разновидности абсолютных имущественных прав, сделаем выводы, касающиеся вещных и имущественных прав:

1. Субъективное имущественное право — юридически обеспеченная свобода субъекта гражданского права осуществлять совокупность правомочий владения, пользования, распоряжения, управления над принадлежащим ему и обладающим индивидуальными признаками материальным объектом в виде осязаемой или виртуальной вещи, включая контенты и природные инновационные объекты, в целях получения и распределения доходов или иных благ в объеме и пределах, определяемых законом, договором или правами других лиц.

2. Субъективное вещное право, являясь разновидностью субъективного имущественного права, представляет собой совокупность правомочий, позволяющих лицу совершать в отношении вещи действия, которые соответствуют его воле и осуществляются в его интересе, в пределах, установленных законом, договором или иными основаниями (например, обычаем).

3. Перечень субъективных вещных прав, предусмотренный законом, должен быть открытым. При этом в законе необходимо закрепить признаки таких прав, которые помогут четко отграничивать вещные права от иных видов субъективных прав. В качестве варианта квалификационных признаков, который может быть принят законодателем во внимание, предлагаем:

1) абсолютность субъективного вещного права, которая подразумевает, что:

— в правоотношении отсутствуют заранее определенные лица;

— все лица обязаны воздерживаться от нарушения такого права;

— нарушение права может последовать со стороны абсолютно любого лица;

— средства защиты могут быть направлены против любого и каждого лица, нарушившего право;

— установление такого права происходит вне зависимости от воли третьих лиц;

2) наличие особого материального объекта вещного права — материальной вещи, имеющей индивидуальные признаки.

4. Корпоративные отношения возникают, изменяются и прекращаются по поводу и в связи с имуществом, поэтому их следует признать имущественными.

5. Права участников корпорации, посредством которых они участвуют в управлении хозяйственной деятельностью, являются имущественными.

1.4.