§ 3. Фактическое владение как гражданско-правовая категория

По мнению В. А. Белова, владение как состояние предполагает пребывание кого-либо или чего-либо под господством владеющего. При этом власть выражается в целенаправленном воздействии на вещь, и чтобы действия были замечены правом, они должны быть волевыми. Невольное пространственное соприкосновение с вещью владения не образует. Таким образом, по мнению автора, владе- ние — это фактическое состояние волевого господства (власти) определенного лица над индивидуально-определенной вещью¹.

А. В. Коновалов полагает, что владение — это физическое моментальное обладание вещью и контроль над нею своей властью. При этом лицо относится к вещи как к своей, а его воля направлена на обособление вещи от произвольного воздействия третьих лиц. Установление власти обеспечивается физическим прикосновением к вещи, захватом и последующим исключением воздействия на нее со стороны третьих лиц. Однако автор в своих рассуждениях признает, что не всегда возможен физический контакт по отношению к вещи. Вследствие чего под владением признает не только моментальное обладание вещью, но и контроль над ней^{[112] [113].}

На наш взгляд, наличие воли в структуре владения важно для момента приобретения и утраты владения. Так, утрата одного лишь физического контакта или выбытие вещи из-под контроля лица не дает основания для прекращения владения. Юридическая связь между лицом и вещью не утрачена, ввиду того что лицо может стремиться к восстановлению владения самостоятельно либо путем обращения за юрисдикционной защитой. На наш взгляд, простой физический контроль над вещью, являясь первоначальной формой установления владения, в настоящее время не так важен. Категория воли позволяет распространить свое владение на расстояние. Она же является движущей силой для восстановления господства над вещью при его утере. При этом важно отметить, что восстановить господство над утраченной вещью возможно, только если она еще объективно существует. В случае если вещь фактически перестала существовать, восстановить владение управомоченного лица не представляется возможным даже при наличии на то его воли.

Однако самые большие споры в науке возникают относительно правовой природы владения. Впервые правовое оформление категория владения получила в римском праве. Согласно римскому праву, владелец, будучи фактическим обладателем вещи, имел право на самостоятельную защиту своего владения, исходя из чего следовал вывод о том, что римляне, защищая с помощью права факт, придали факту владения характер права¹. Дореволюционный исследователь Г. О. Дормидонтов, исследуя проблему квалификации владения, обращается к трудам Г анса и Пухты — приверженцев точки зрения, что владение — это право. По мнению Ганса, владение является правом (при этом право рассматривалось как человеческая воля) и представляет собой начинающуюся собственность. По его мнению, индивидуальная воля субъекта, выражающаяся в фактическом господстве над вещью, уже является правом, однако оно уступает перед господством всеобщей воли — правом собственности. Согласно теории Пухты владение — это право личности. В подчинении вещей лицу выражается личность владельца, вследствие чего подлежит защите как одно из проявлений личности^{[115] [116].}

Теория владения нашла свое дальнейшее развитие в двух подходах — объективном и субъективном. Ф. К. фон Савиньи, приверженец субъективной теории, под владением понимал продолжающуюся возможность произвольно репродуцировать непосредственное отношение к вещи. По мнению исследователя, владение основывается на фактах и сопровождается юридическими последствиями^[117]. При этом владение является самостоятельной предпосылкой прав, которая влечет такие юридические последствия, как приобретательная давность и интердиктная защита. Однако эти последствия не требовали наличия права, вследствие чего исследователем был сделан вывод, что владение — это «пустой факт». Вместе с тем юридические следствия этого факта предопределяют правовой элемент во владении¹. Следовательно, владение рассматривалось и как факт — вследствие длящегося состояния владения, и как право, ввиду того что вызывает определенные юридические последствия. С критикой Ф. К. фон Савиньи выступал Р. фон Ие- ринг, предлагая ввести понятие «фактическое засвидетельствование собственнических притязаний» . Р. фон Иеринг выдвинул идею о владении как о видимости, реальности собственности. Таким образом, владение из области физического воздействия лица на вещь переходит в область восприятия окружающими способа, которым имущество введено в хозяйственный оборот . По мнению Р. Иеринга, для защиты той или иной ценности правом необходимо определить то материальное право, которое будет подлежать защите. Исследуя категорию владения, Р. Иеринг пришел к выводу, что при защите владения защищается не само владение как право, а в интересах дополнения защиты права собственности. Таким образом, основное назначение владения — облегчение доказательства права собственности^{[118] [119] [120] [121].}

Дореволюционная российская цивилистическая наука также не имела однозначного подхода к природе владения. Так, В. Г. Кукольник, Ф. Морошкин,

B. Г. Демченко, И. А. Покровский, Н. А. Калинин определяли владение как юридический факт. В качестве права владение рассматривали следующие цивилисты: К. Д. Кавелин, К. А. Анненков, Ю. С. Гамбаров, С. А. Муромцев, Г. Ф. Шершене- вич, В. М. Хвостов.

К. П. Победоносцев полагал, что основное назначение владения — это нахождение предмета во власти лица с целью и намерением держать его на свое имя, за собой. По его мнению, владение могло существовать и отдельно от права собственности. Оно признается законом и подлежит защите от насилия, а при определенных условиях могло стать правом собственности. При этом исследователь подчеркивал, что владение может и не иметь юридического основания, но пользоваться защитой из соображений порядка и общественного спокойствия¹.

Г. Ф. Шершеневич охарактеризовал владение с точки зрения признаков вещного права и отмечал, что оно имеет своим объектом вещь, охраняется против всех и каждого, носит абсолютный характер. Учитывая, что всякому праву соответствует иск, а владение также защищается соответствующим иском, Г. Ф. Шер- шеневич делал вывод о признании владения правом. Также он подчеркивал, что владение приобретается и утрачивается, к чему факты в свою очередь не способны, особо выделял возможность передачи владения по наследству . В. М. Хвостов признавал владение субъективным правом, хотя и с ограниченным содержанием. Л. Колокольцев, рассуждая о владении, подчеркивал, что постоянная, а не моментальная возможность произвольного и исключительного воздействия на вещь, действительное господство над ней могут быть достигнуты только в случае по-

3

становки владения в положения права .

Юридические теории послереволюционного периода также не давали однозначного подхода к категории владения. Так, А. В. Венедиктов вообще отрицал самостоятельное право владения в гражданском праве. Ю. К. Толстой говорил о владении как о составной части субъективного права собственности, которое должно пониматься как юридически обеспеченная возможность определенного поведения управомоченного лица, а не факт обладания^{[122] [123] [124] [125]. Гражданское законодательство советского периода, по мнению Ю. С. Батчаева, не рассматривало владение ни как самостоятельное право, ни как понятие, несущее особую смысловую нагрузку, как это имело место в дореволюционном гражданском законодательстве[126].}

Среди современных исследователей также нет единой точки зрения относительно правовой природы владения. В литературе приводятся аргументы, обосновывающие квалификацию владения и как фактического состояния, и как права.

Авторы, придерживающиеся точки зрения, что владение — это право, приводят следующие аргументы. Так, по мнению некоторых исследователей, право владения подлежит передаче и наследованию. Однако, по мнению С. А. Синицына, возможность передачи владения в порядке наследования и правопреемства необходимо рассматривать исходя из системы права и применяемого законодательства относительно конкретного случая. Так, согласно § 857 ГГУ, предусмотрена возможность перехода владения по наследству. Однако, по его мнению, в порядке наследования происходит не передача титула владения, а замена истца, т. е. процессуальное правопреемство в посессорном процессе (процесс по владельческому иску)¹.

По мнению Л. Ю. Василевской, владение является правом ввиду того, что оно возникает на основе вещного договора (наличие вещного договора предусмотрено в немецком праве)^{[127] [128] [129]. Под вещной сделкой исследователь понимает соглашение двух или несколько субъектов гражданского права об отчуждении и обременении вещного права. Если обязательственный договор приводит к возникновению, изменению или прекращению обязательственных правоотношений, то}

вещный договор является основанием возникновения, прекращения или измене-3

ния вещных правоотношений .

Однако не все исследователи связывают вещный договор с возникновением прав и обязанностей. Переход права собственности представляет собой совокупность следующих обстоятельств: во-первых, наличие обязательственного договора, во-вторых, вещный договор, а в-третьих, действия по передаче вещи. Таким образом, вещный договор служит для исполнения «обязательственного договора», который является основанием несамостоятельного вещного соглашения. Значение вещной сделки по ГГУ в предоставлении гарантий управомоченному лицу от действий третьих лиц, а не в возникновении прав и обязанностей¹.

Квалификация владения в качестве фактического состояния может повлечь возникновение вопроса относительно оснований его защиты. Будучи юридическим фактом, владение не может подлежать защите. По мнению А. В. Коновалова, только при понимании владения в качестве самостоятельного субъективного правомочия, которое существует в рамках абсолютного правоотношения, можно обосновать применение посессорной защиты^{[130] [131]. Под посессорной защитой понимается владельческая защита, которая основывается только на выяснении фактов владения вещью и его самоуправного нарушения, без выяснения наличия права на владение[132].}

Схожей точки зрения на правовую природу владения придерживается А. Б. Бабаев. Так, автор обращает внимание на тот факт, что только право подлежит защите исками. Таким образом, по мнению автора, владение — это вещное право, которое является абсолютным, исключительным правом и защищается владельческим иском. Значение права владения заключается в предоставлении лицу возможности владеть вещью, иметь ее у себя в качестве имущества, а также осуществлять контроль над ней. По мнению автора, только ввиду существования права владения у арендатора, закладодержателя эти лица могут пользоваться вещными исками для защиты своих прав^[133]. Однако в литературе отмечается, что законное владение этих лиц защищается не вследствие существования общего права владения, а ввиду существования того права, которое принадлежит владельцу — права арендатора, подрядчика и т. д.^[134]

Д. П. Савинов, Э. Э. Велеев полагают, что обладание имуществом — это юридический факт. Но вместе с тем у них возникает вопрос, может ли факт подлежать защите? По их мнению, владение может подлежать защите только ввиду того, что оно осознается в качестве права владения третьими лицами. Вследствие чего делается вывод о невозможности защиты юридического факта владения. Таким образом, авторами признается самостоятельное право владения, которое может возникать и существовать вне зависимости от права собственности¹.

Таким образом, основным аргументом в поддержку точки зрения, что владение — это право, является указание на наличие связи между владением и юридическими последствиями, возникающими в результате нарушения владения.

Однако в литературе отмечается, что защите подлежат не только права, но и иные ценности. Защита от посягательств может выступать не только в качестве защиты права, но и вне зависимости от права и, более того, против него при самоуправных действиях. Таким образом, владение может быть защищено независимо от права и вне зависимости от правовых оснований на стороне нарушителя. Подчеркивается и тот факт, что публичное право защищает интересы владельца вне зависимости от правовых оснований его владения. Уголовная ответственность наступает за хищение объекта владения вне зависимости от прав потерпевшего на этот объект. На основании этого делается вывод о том, что частное право не может не защищать то, что защищает право публичное^{[135] [136].}

Интересны в этом плане рассуждения А. Д. Рудокваса относительно правовой природы владения, который обращается к идеям Ф. К. фон Савиньи. Учитывая, что владение защищается вне зависимости от правового основания, такой защитой может пользоваться и вор, и собственник. Посягательство на владение является и посягательством на личность собственника ввиду нарушения его воли. Из чего делается вывод, что защите подлежит не субъективное право, а неимущественное благо — достоинство личности владельца^[137].

К. И. Скловский, анализируя правовую природу владения, приходит к выводу, что владение не может рассматриваться в качестве права владения по следующим причинам. Во-первых, из анализа объема прав различных владельцев, например владельца-арендатора, владельца-хранителя К. И. Скловский делает вывод о различии прав всех владельцев. При этом содержание вещного права одного названия не может быть различным. Во-вторых, противопоставив владение и право собственности, можно сделать вывод, что если у лица существует право собственности на вещь, то не может быть одновременно владения на нее. Однако фактически он может являться владельцем. Это объясняется тем, что невозможно существование двух равно исключительных прав (владения и права собственности). Также невозможно говорить о какой-то подчиненности владения праву собственности и соответственно о существовании прав одинакового содержания. В-третьих, необходимо прямое указание закона, которое признает за владением характер вещного права и определит его содержание. В-четвертых, обосновывая защиту владения, следует обратить внимание на то, что в странах с развитым правопорядком защищаются не только право, но и иные ценности. Основное назначение защиты владения — это предупреждение и пресечение фактов самоуправства. Таким образом, автор приходит к выводу, что владение правом не является. Оно представляет собой явление фактического порядка и может рассматриваться как процесс физического господства над вещью, протекающий во времени и пространстве^[138].

Анализируя правовую природу владения, необходимо отметить следующее. Право устанавливает определенные правила поведения, направленные на регулирование общественных отношений. Оно дает лицу определенные возможности на осуществление его интересов. Владение же представляет собой действия, направленные на фактическую реализацию власти над вещью. Таким образом, право дает определенные возможности для действия лица, которые служат для реализации этого права, тогда как владение представляет собой такие действия. При этом владение носит очень неустойчивый характер, так как владение лица прекращается с момента передачи вещи другому лицу и каждый раз возникает заново.

Рассматривая владение как факт, можно объяснить существование незаконного владения, поскольку право, в отличие от факта, незаконным быть не может. В Концепции развития законодательства о вещных правах отмечается, что, только рассматривая владение в качестве факта, можно допустить существования владения вещью, которая не обладает свойствами, позволяющими выступать ей в качестве объекта права. Владение также возможно в отношении вещей, которые изъяты из гражданского оборота¹.

При определении владения в качестве субъективного права неизбежно встает вопрос о соотношении его с правом собственности и ограниченными вещными правами. Очевидно, что владение носит ограниченный по сравнению с правом собственности характер и вследствие чего должно быть отнесено к ограниченным вещным правам. Возникает вопрос, каким образом владение ограничивает право собственности. Рассматривая владение вещью, имеющей собственника, можно представить себе ограничение права собственника. Однако существование одновременно двух сильных прав, в частности владения и права собственности на одну вещь, как уже отмечалось выше, представляется затруднительным. В отношении же бесхозяйных вещей ограничения права собственности невозможно ввиду отсутствия собственника как такового. Возникает вопрос и относительно оригинальности права владения. Так, ограниченные вещные права, представляя собой комбинацию правомочий владения, пользования и распоряжения, все же имеют отличительные особенности, позволяющие их разграничить. Владение дает полномочия на осуществление фактического господства над вещью и входит в качестве правомочия и в право собственности, и в большинство ограниченных вещных прав.

Е. А. Суханов, анализируя владение по современному гражданскому праву, делает вывод о невозможности выделения права владения в качестве самостоятельного вещного права. Существование владения возможно в качестве правомочия, которое является составной частью некоторых обязательственных и вещных прав. ГК РФ содержит нормы о защите владения в течение срока приобретательной давности, однако это не дает основания для признания его в качестве права. Автор приходит к выводу, что владение по действующему гражданскому законодательству может быть либо фактическим состоянием, либо элементом (правомочием) иных прав, но не самостоятельным вещным правом¹.

Рассматривая владение в качестве фактического состояния, можно говорить о существовании наряду с ним правомочия владения. Так, правомочие владения присутствует в праве собственности, в большинстве ограниченных вещных прав, некоторых обязательственных правах. Само по себе правомочие владения не отличается богатым содержанием. По мнению Ю. С. Батчаева, владение не может быть основной целью, ввиду того что оно не способно удовлетворить экономические интересы владельца вещи, а скорее служит предпосылкой для осуществления пользования вещью . Распоряжение вещью при отсутствии фактического владения также является затруднительным. Однако говорить о производном характере правомочий пользования и распоряжения от владения представляется неверным. В литературе также делается вывод о том, что только право владения легитимирует на предъявление вещно-правовых исков^{[139] [140] [141]. При этом, на наш взгляд, защите подлежит не отдельно взятое правомочие владения, а все вещное право в целом. Действия третьих лиц хоть и связаны с нарушением владения, однако они также препятствуют осуществлению правомочия пользования и распоряжения. Также возможны ситуации, когда лицо не обладает правомочием владения, однако его субъективное право все же нарушено (в частности при установлении сервитута). Как отмечает К. А. Новиков, правомочие владения будет отсутствовать в субъективном праве обладателя сервитута при проходе, проезде по чужому земельному участку. В перечисленных случаях существует не владение, а пользование объектом, в отношении которого установлен сервитут. Правомочие владения остается у лица, которое является обязанным лицом в правоотношениях. Однако такая ситуация возможна в случаях непродолжительного установления сервитутов. При осуществлении непрерывных сервитутов элементы владения все же присутствуют. Длительность и постоянство эксплуатирования объектов предполагает существование хозяйской заботы со стороны заинтересованного лица, а также распространение его экономического господства на вещь. Таким образом, автор полагает, что сервитут содержит в некоторых случаях не только правомочие пользования, но и владения, хотя это прямо и не предусмотрено законом1.}

Полагаем, что необходимо проанализировать положения Концепции развития гражданского законодательства, Концепции развития законодательства о вещных правах, а также Проекта ФЗ № 47538-6, посвященные владению и владельческой защите.

В проекте ФЗ № 47538-6, разработанном на основе Концепции развития гражданского законодательства, под владением предлагается понимать фактическое господство лица над объектом владения. При этом разработчики проекта не включили категорию воли в качестве элемента владения. Вместе с тем, как уже отмечалось выше, установление господства невозможно при отсутствии на то воли лица. Сложно представить, что вручение вещи новому приобретателю либо поступление вещи во владение иным способом, может произойти безотносительно воли нового владельца. Вероятно, что игнорирование волевого элемента направлено на усиление защиты интересов ограниченно дееспособных либо недееспособных лиц. В концепции развития законодательства о вещных правах особо подчеркивается, что владение доступно любому лицу. Вместе с тем в проекте не содержится каких-либо норм, конкретизирующих процедуру защиты прав недееспособных лиц. Напротив, концепция развития законодательства о вещном праве содержала положение, согласно которому недееспособные лица могли защитить свое владение через законных представителей. Однако, как отмечает А. Д. Рудоквас, представительство возможно только в случае квалификации владения в качестве права. Фактическое состояние таким образом защитить невозможно .

Согласно проекту ФЗ № 47538-6 владение сохраняется, пока владелец имеет свободный доступ к объекту владения и оно не подлежит утрате, если управо- ^{[142] [143] моченное лицо воспользовалось защитой владения. Вместе с тем может возникнуть вопрос, что подлежит защите, если фактическое господство уже утрачено, и что при этом будет являться основанием для защиты владения. При ответе на данный вопрос может вновь возникнуть спор относительно правовой природы владения. На наш взгляд, защите будет подлежать либо воля к владению, либо интерес лица, утратившего владение.}

Важно обратить внимание и на то обстоятельство, что вещь, выбывшая из владения, может быть уничтожена, в связи с чем возникает вопрос, что в этом случае подлежит защите и каким образом будет защищено владение лица, которое его утратило. В Концепции развития законодательства о вещных правах предусматривается, что в случае гибели вещи во владении лица, нарушившего владение, владельческая защита «преобразуется» в иск о взыскании компенсации.

По проекту ФЗ № 47538-6 владение приобретается посредством установления фактического господства над вещью, в частности, в результате ее вручения приобретателю или поступления вещи во владение приобретателя иным способом. Таким образом, нет необходимости в существовании какой-либо сделки для возникновения владения, в связи с чем еще раз подчеркивается фактический, а не правовой характер владения.

Определяя, что владение — это фактическое состояние, разработчики проекта все же придали владению черты права. Так, указание на то, что при универсальном правопреемстве приобретается и право на защиту владения, утраченное правопредшественником, а также зачет времени владения предшествовавших владельцев в годичный срок, необходимый для защиты существующего на настоящий момент времени владельца, дает основания для сомнений в признании владения фактическим состоянием. Однако очевидно, что существование правопреемства и зачет времени предыдущего владения призваны обеспечить стабильность владения, а также способствуют реализации прав лиц на защиту.

Необходимо обратить внимание и на тот факт, что требование о защите владения может быть предъявлено к лицу, у которого фактически находится вещь. Таким образом, факт его добросовестности не учитывается, а значит, может привести к нарушению прав добросовестного приобретателя вещи. Вместе с тем, согласно ГГУ, владелец, чье владение было утрачено, вправе обратиться за восстановлением владения к нарушителю либо любому осведомленному приобретателю. Вследствие этого делается вывод о деликтных основаниях защиты¹. На наш взгляд, данное правило следует предусмотреть и в российском законодательстве.

В Концепции развития законодательства о вещных правах отмечается, что отсутствие в действующем законодательстве норм о владельческой защите является одним из серьезных недостатков ГК РФ. Разработчики Концепции связывают введение института владельческой защиты с необходимостью борьбы с насильственными и самоуправными действиями. Владельческая защита рассматривается как оперативное средство защиты от самоуправных действий. Вместе с тем некоторые авторы полагают, что отсутствует необходимость для введения института посессорной защиты в гражданское право России. Так, по мнению Л. Ю. Василевской, существующие нормы публичного права в полной мере защищают интересы фактического владельца. Нормы ГК РФ (п. 2 ст. 234 ГК РФ) также способствуют защите прав фактического владельца^{[144] [145].}

А. Д. Рудоквас, рассуждая о необходимости введения института посессор- ной защиты, полагает, что стоит определиться со сферой его применения, а также проанализировать его влияние на иные институты российского правопорядка. В своей статье он приводит доводы редакционной комиссии по составлению Гражданского Уложения, а также Ф. П. Будкевича относительно владельческой защиты. Так, по их мнению, владельческие споры и их защита являются предварительной мерой, охраняющей право владения до рассмотрения спора в общем порядке. Таким образом, эти дела не являются до конца решенными, и нередко последующее судебное решение противоположно предыдущему. Ф. П. Будкевич однозначно выступал за исключение владельческой защиты из планируемых институтов гражданского права по Гражданскому уложению^[146].

Однако, на наш взгляд, отсутствие упрощенной защиты владения не позволяет должным образом защитить права лиц, которые не могут представить доказательства в обоснование своего титула. Защита прав владельца в течение срока приобретательной давности не может рассматриваться как аналог посессорной защиты. Значение владения в течение срока приобретательной давности предопределено последующей трансформацией фактического владения в право собственности. Наличие владения дает лицу возможность для отражения вмешательства третьих лиц в сферу его хозяйственного ведения. Защита прав владельца в течение срока приобретательной давности имеет значительные отличия в судебном процессе по сравнению с посессорной защитой. Так, неизбежно будут рассматриваться не только вопросы факта, но и права. Правовое положение владельца по приобретательной давности иное, чем просто у фактического владельца. Приобретательная давность предусматривает истечение определенного законом срока для возникновения права, наличие добросовестного и открытого владения. Все это может являться предметом рассмотрения в судебном заседании, что нехарактерно для посессорной защиты. Тот факт, что основное назначение владения по давности, — это приобретение в будущем права собственности на вещь и защита интересов потенциального собственника, свидетельствует о том, что назначение этого института совершенно отлично от посессорной защиты.

Как отмечается в Концепции развития гражданского законодательства, целью владельческой защиты является борьба с насильственными, самоуправными действиями. Введение института владельческой защиты будет способствовать укреплению гражданского оборота, являясь эффективным юридическим средством борьбы против захвата чужого имущества.

Наличие защиты фактического владения наиболее актуально для движимых вещей, ввиду того что права на эти вещи нигде не регистрируются, а вследствие этого и защитить владение движимыми вещами иногда представляется затруднительным.

Однако защита фактического владения будет актуальна и для недвижимости. Так, зачастую объекты недвижимости могут находиться в спокойном владении лиц, не имеющих соответствующих правоустанавливающих документов. При этом если недобросовестный участник гражданского оборота узнает об этом факте, он может захватить вещь. В таком случае владелец обречен на проигрыш дела против захватчика ввиду необходимости доказывать право на спорный объект, чего, однако, он сделать не может^[147].

Таким образом, обоснованием введения защиты владения — фактического состояния является тот факт, что действующее гражданское законодательство РФ предусматривает только защиту прав титульного владельца либо владельца в течение срока приобретатаельной давности посредством вещно-правовых исков, что, в свою очередь, требует доказывания права на объект либо добросовестности владения. При этом защита фактического владения не связывается с доказыванием права на объект.

Вместе с тем сомнению может быть подвергнута большая оперативность защиты фактического владения по сравнению с защитой, предусмотренной действующим ГК РФ, для законного владельца. Так, предоставление законным владельцем доказательств, свидетельствующих о наличии права (например, выписка из ЕГРП), является более простым вариантом обоснования наличия права, нежели доказывание утраченного владения посредством свидетельских показаний. Отсутствие правоустанавливающих документов не препятствует защите владения в порядке, установленном п. 2 ст. 234 ГК РФ. Управомоченное лицо в случаях выбытия движимого имущества из его владения вправе обратиться в правоохранительные органы с целью восстановления нарушенного владения.

В соответствии с п. 2 ст. 215 Проекта ФЗ № 47538-6 право на защиту владения принадлежит любому владельцу, как законному, так и незаконному.

Названный пункт, предусматривающий возможность защитить владение в упрощенном порядке незаконным владельцем, может повлечь значительные нарушения прав. На наш взгляд, представляется некорректным предоставление упрощенной защиты незаконным владельцам, противоправно захватившим чужую вещь, например, путем насилия, обмана и т. д. Таким образом, проектом предлагается предусмотреть правовые средства защиты по отношению к противоправному интересу. Указание на необходимость владения вещью в течение одного года до момента его нарушения (п. 1 ст. 217 Проекта ФЗ) также не исключает возможности воспользоваться упрощенной защитой лицом, противоправно завладевшим вещью.

В Концепции развития гражданского законодательства оговаривается, что владелец в рамках владельческой защиты не обязан доказывать свое право на вещь, а нарушитель владения не может ссылаться в целях защиты на то, что ему принадлежит право на вещь. Как подчеркивается в Концепции развития законодательства о вещных правах, запрет спора о праве в рамках защиты владения необходимо прямо предусмотреть в законе. Однако Концепцией не исключается возможность заявить нарушителем владения встречный иск в виде спора о праве при условии передачи вещи третьему лицу либо под охрану судебному приставу. Идеи, изложенные в Концепциях, нашли отражение в положениях проекта № 47538-6. Так, указывается, что лицо, утратившее владение, доказывает только факт владения вещью в течение года до нарушения. Лицо, к которому предъявляются требования о защите владения, в качестве возражения не может ссылаться на то, что ему принадлежит право на объект владения. Однако это лицо вправе заявить встречное требование о защите вещного права на спорную вещь при условии ее предварительной передачи в секвестр.

Важно отметить и то, что проект ФЗ № 47538-6 (п. 3 ст. 217) предусматривает, что законный и добросовестный владелец вправе требовать защиты своего владения независимо от времени владения вещью, прошедшего до момента его утраты. Для иных владельцев предусмотрен годичный срок владения вещью до момента утраты владения. Таким образом, в ходе рассмотрения спора о защите фактического владения должны быть представлены доказательства, подтверждающие законность владения либо его добросовестность для освобождения собственника или добросовестного владельца от доказывания владения ими вещью в течение года. В связи с этим можно сделать вывод, что в ходе рассмотрения спора будут затрагиваться вопросы права на вещь, а не только фактические обстоятельства.

Защита владения в странах континентальной Европы осуществляется посредством посессорного процесса. Упрощенный способ защиты владения впервые стал применяться в римском праве, при этом не требовалось доказывать право собственности на спорную вещь. Гражданское право романо-германской правовой семьи восприняло идею упрощенной защиты владения, однако с некоторыми изменениями. Так, ст. 927 Швейцарского гражданского кодекса закрепляет право доказать наличие «лучшего права» по отношению к владению, тем самым прибегнув к обоснованию титула. Параграф 863 ГГУ дает возможность ответчику по владельческому иску представить доказательства, что его действия не являются самоуправством, таким образом, опять же возможна ссылка на титул.

Н. В. Бадаева отмечает, что в континентальном праве Европы наблюдаются проникновения элементов петиторного процесса (защита гражданских прав по существу, с установлением их принадлежности определенным лицам и указанием оснований этих прав) в процессуальный порядок посессорной защиты. При рассмотрении вопроса о владении вещью суд устанавливает не только факт нарушения владения, но и исследует иные доказательства сторон, как, например, наличие правового титула^[148].

В связи с этим полагаем, что с введением упрощенной защиты целесообразнее предусмотреть и в гражданском законодательстве РФ возможность ссылаться на доказательства, обосновывающие наличие правового титула. Это неизбежно повлечет смешение петиторного и посессорного процесса, но будет способствовать принятию законного и справедливого решения.