Нормативно-правовые модели регулирования трансграничной несостоятельное ти и разграничения компетенции судов различных государств по возбуждению основного производства

В рамках данного параграфа предлагается проанализировать существующее правовое регулирование трансграничной несостоятельности, выделить основные нормативные модели и рассмотреть критерии разграничения компетенции государств при трансграничной несостоятельности, используемые в этих моделях.

Касаясь вопроса реализации рассмотренных выше теорий правового регулирования трансграничной несостоятельности, можно отметить, что данная проблема может регламентироваться па уровне национального права, на уровне международного права и па уровне европейского права.

Национально-правовое регулирование трансірапичной

несостоятельности без международно-правового регулирования может основываться только па идее территориальности. Ряд специалистов полагают, что в ряде государств реализована концепция универсализма на том лишь основании, что законодательство этих государств предусматривает возможность экстерриториального действия своего законодательства о

несостоятельности, распространение его в равной степени на всех кредиторов должника, в том числе и на иностранных. Делается оговорка, что универсалистская концепция в данном случае не скоординирована и, следовательно, становится так называемым нескоордипированным универсализмом.

На наш взгляд, «иескоординированный универсализм» суть та же территориальное!ь, поскольку единого производства по делу о несостоятельности подобная регламентация не гарантирует. Иностранное параллельное произволство возникает независимо от волеизъявления государства, в ко юром осуществляется основное производство, даже если в национальном праве последнее будет названо единым производством.

Международно-правовая регламентация развивается в двух направлениях: принятие международных договоров и принятие актов рекомендательного характера, предполагающих принятие национального законодательства па их основе в будущем. Характеризуя в целом уровень международно-правовой регламентации трансграничной несостоятельности, можно отметить, что на сегодняшний день нет универсальной системы правового регулирования данного института.

Первыми примерами правового регулирования правоотношений в сфере трансграничной несоетояіельности на международном уровне были двусторонние международные договоры, заключавшиеся между государствами-соседями или государствами, имеющими тесное экономическое сотрудничество, в период с XVIII до середины XX в.

Существующие акты образуют несколько моделей правового регулирования трансграничной несостоятельности, которые могут быть

охарактеризованы по двум параметрам: по территориальному охвату и по юридической силе акта, образующего модель правового регулирования.

С нашей точки зрения, на сегодняшний день можно говорить о существовании нескольких моделей международно-правового регулирования трансграничной несостоя гельпости. Так, предлагается обозначить пять региональных, несколько моделей, предусмотренных двусюроииими договорами, и одну универсальную модель рекомендательного характера.

Под региональной моделью правового регулирования трансграничной несостоятельности мы понимаем ту, которая создана международным договором, объединившим несколько (вес) государств одного региона, либо актом рекомендательного характера, имеющим значение для данного

региона.

Первую региональную модель формируют Договоры Монтевидео 1889 и 1940 гг., связывающие ряд южно-африканских государств. После большого количества двусюроппих международных договоров, предусматривагощшх разрешение данных вопросов только для двух соседствующих, либо связанных тесными хозяпс і венными связями государств, данная модель была первой региональной, обьедипившей несколько государств одного региона.

После попыток унификации коллизионных норм договором, подписанным в Лиме в 1856 г. Перу, Чили и Эквадором, не вс і упившим в силу, успешной попыткой коллизионно-правовой унификации можно считать Договор, заключенный на Первом Южно-американском конгрессе по международному частному праву в Монтевидео в 1889 і., посвященный проблемам международного коммерческого права, в котором глава X регламентировала некоторые вопросы банкротства. Этот Договор (далее - Договор Монтевидео 1889 г.) был ратифицирован Аргентиной, Боливией,

Парагваєм, Перу и Уругваем в период с 1889 по 1903 г., Колумбия присоединилась в 1933 г.^[176]

Договор Монтевидео был пересмотрен и дополнен на Втором Южно­американском конгрессе по международному частному праву в 1940 г., прошедшем также в Монтевидео, где 19 марта 1940 г. было подписано сразу два договора, касающихся вопросов несостоятельности: один - вопросов материального права (должен был заменить Договор Монтевидео 1889 г.), второй - процессуальных вопросов в делах о несостоятельности. Но ратифицированы были эти договоры только Аргентиной, Парагваем и Уругваем, следовательно, имеют очень ограниченную сферу применения.

В Договоре Монтевидео 1889 г.^[177] вопрос об определении суда,

компетентного возбудить основное производство, решается следующим образом: компетентным возбудить производство по делу о

несостоятельности и вынести соответствующее решение считается суд того государства, где должник, в равной степени физическое или юридическое лицо, имеет свой коммерческий домицилий (debtor’s commercial domicile), независимо от того, где должник осуществляет свою основную деятельность, имеет ли он разветвленную систему агентств, филиалов или представительств. Если должник имеет два и более независимых коммерческих истеблишментов (independent commercial establishment) на территории различных государств, то единое производство будет невозможно, поскольку суд каждого из этих государств вправе возбудить производство по делу о несостоятельности.

Неопределенность критерия «коммерческого домицилия» должника и отсутствие в договоре формальных указаний на то, как можно определять данный критерий, привели, по свидетельству Я. Флетчера (I. F. Fletcher), к различиям в судебной практике, что, соответственно, минимизировало столь

необходимую определенность и предсказуемость в решении данного 1

вопроса .

Договор Монтевидео 1940 г.^{[178] [179] при определении государства,}

компетентного возбудить основное производство, основывается на той же концепции, что и Договор Монтевидео 1889 г., ио более подробно регламентирует данный вопрос. Так, в статье 40 установлено, что компетентным возбудить производство по делу о несостоятельности считается суд государства коммерческого домицилия должника. Правило об определении юрисдикции не меняется, если должник участвует в коммерческих сделках с хозяйствующими субъектами из других государств или имеет із другом или нескольких других государствах агентства или подразделения, которые осуществляют свою деятельность от имени и под ответственность основного предприятия (так называемые истеблишменты (establishment)). Статья 3 'так определяет коммерческий домицилий (commercial domicile) должника: это место, где основное место нахождения бизнеса должника (principal seat of business) расположено. С одной стороны, Договор содержит конкретизацию, пояснение вызывавшего' ранее спор понятия «коммерческий домицилий», с другой стороны, такого рода пояснения сами нуждаются в уточнении, т.к. совершенно не вносят ясности: документ не содержит никаких четких критериев для определения «основного места нахождения бизнеса должника». Особенно это актуально в тех случаях, когда деятельность должника имеет широкое распрос транение и охватывает территории нескольких государств-участников договора. Как справедливо отмечает Я. Флетчер (I.F. Fletcher), для решения данного вопроса не установлено даже «правило презумпции», используемое в более поздних международных договорах^[180].

Договор Монтевидео 1940 г. также содержит правило об определении международной судебной юрисдикции для территориального

дополнительного производства, аналогичное тому, которое содержится в предшествующем Договоре Монтевидео, суть которого заключается в том, что суд каждого государства, где расположен независимый коммерческий истеблишмент (independent commercial establishment) должника вправе осуществлять производство по делу о несостоятельности такого должника.

Вторая региональная модель формируется Кодексом Бустаманте 1928 г. 20 февраля 1928 г. на Шестой Панамериканской конференции, проходившей на Кубе в Гаване, была принята Конвенция по вопросам международного частного права, известная как Кодекс Бустаманте. Глава IX данной конвенции посвящена вопросам разрешения коллизий при трансграничной несостоятельности. Необходимо отметить, что ни CILIA, пи Мексика нс стали участниками конвенции.

В Кодексе Бустаманте 1928 г., глава IX которого посвящена вопросам разрешения коллизий при трансграничной несостоятельности^[181], устанавливаются два основных критерия разграничения компетенции судов: национальность лица (государственная принадлежность) - для определения возможности применения конвенции, и коммерческий или гражданский домицилий лица (debtor’s commercial or civil domicile)^[182]. Также устанавливается следующее правило: если одно и то же лицо (физическое или юридическое) имеет более чем в одном государстве-участнике несколько полностью экономически независимых коммерческих истсблишмептов (commercial establishments entirely separate economically), то суды этих государств также компетентны возбуждать и рассматривать /шла о несостоятельности такого должника. Последнее дает возможность для возбуждения параллельных вторичных производств. При этом в Кодексе обращается внимание на понимание категории «независимый коммерческий истеблишмент»: в качестве такого не рассматривается простое нахождение активов должника па территории другого государства-участника,

осуществление коммерческих операций не па постоянной основе или посредством экономически зависимых подразделений или агентств.

Третья региональная модель создана в рамках так называемой Северной конвенции - Конвенции, касающейся банкротства, от 7 ноября 1933 г. с поправками 1977 и 1982 гг., связавшей Данию, Финляндию, Исландию, Норвегию и Швецию^[183]. По свидетельству специалистов, этот договор имеет малую практику применения из-за небольшого количества производств по делу о несостоятельности в данных государствах^[184].

Конвенция между Данией, Финляндией, Исландией, Норвегией и Швецией, касающаяся банкротства, от 7 ноября 1933 г., заключенная в Копенгагене (Северная конвенция по вопросам банкротства), и Соглашение между Данией, Финляндией, Исландией, Норвегией и Швецией о внесении изменений в Северную Конвенцию 1933 г. от 10 октября 1977 г. и от 1982 г. ^[185] характеризуются 'тем, что нс устанавливают прямо правила определения международной судебной юрисдикции. Но положения, касающиеся данного вопроса, выводимы из иных норм, содержащихся в документах.

Статья 13 Северной конвенции устанавливает правило, согласно которому в случае, если судом договаривающегося государства производство по делу о несостоятельности возбуждено в отношении физического лица, которое не было домицилировано в этом государстве, или в отношении юридического лица, не имеющего зарегистрированного офиса в этом государстве, то 'такой факт должен быть обоснован в судебном решении

о признании лица несостоятельным. В таких случаях Конвенция не применяется к данным банкротствам. Производство тем не менее может быть продолжено независимо от возбуждения последующих производств в любом из государств-участников Конвенции.

Таким образом, Конвенция косвенным образом устанавливает, что обычным критерием возбуждения основного производства должен быть критерий домицилия для физического лица и зарегистрированного офиса - для юридического лица. Профессор Я. Флетчер (I.F. Fletcher) относит Конвенцию к «косвенным», т.е к тем, где положения о юрисдикции определены не прямо, а косвенно, т.е. выводимы из иных норм конвенции.

При этом интересно, что по делам о трансграничной несостоятельности определение международной судебной юрисдикции на основе иных критериев не исключается и не запрещается, но при этом данная Конвенция к таким делам не применяется, т.е. все преимущества, предусмотренные данным документом, теряются для производств по делам, возбужденным на основе иных критериев. В таком случае справедливо будет выделять «домицилированное производство но делу о несостоятельности» и «недомицилированное производство по делу о несостоятельности», где последнее не будет регулироваться нормами Конвенции. Только домицилированное производство будет иметь экстратерриториальный эффект в соответствии с теорией универсализма, но при этом исключением будет предшествующее возбуждение недомицилированпого производства в каком-либо из государств-участников.

Четвертая региональная модель основывается на Унифицированном акте стран-участниц договора о создании ОХАДА по организации коллективных процедур ликвидации должников 1998 г., вступившем в силу в 1999 г^[186].

Пятая региональная модель связывает государства-участники НАФТА (NAFTA - North American Free Trade Agreement) — Североамериканский союз

свободной торговли. Базой правого регулирования являются Общие принципы сотрудничества при трансграничной несостоятельности для государств-участниц НАФТА^[187], а также Проект о трансграничной несостоятельности, подготовленные Американским институтом права (American Law Institute - ALI)^[188].

Ряд моделей правового регулирования сформирован двусторонними международными договорами: в качестве примера можно указать на Международный договор между Германией и Австрией о банкротствах и мировых соглашениях от 25 мая 1979 г. (Вена) (далее - германо­австрийский договор)^{[189] [190], конвенцию между Бельгией и Австрией, касающуюся вопросов банкротства, мировых соглашений и расширения сферы платежей, от 16 июля 1969 г. (Брюссель) и дополнительный протокол к ней от 13 июня 1973 г. (далее - бельгийско-австрийское соглашение) и др.}

Международный договор между Германией и Австрией о банкротствах и мировых соглашениях от 25 мая 1979 г. (германо-австрийский договор)'¹ в п. 1 ст. 2 устанавливает, что суд договаривающегося государства, где должник имеет свое основное коммерческое предприятие, будет иметь юрисдикцию по вопросу признания данного лица несостоятельным. Пункт 2 этой же статьи содержит правило, согласно которому, если должник не имеет основного коммерческого предприятия на территории договаривающихся

государств, 'го юрисдикцию по вопросу признания такого лица несостоятельным будут иметь суды того государства, где это лицо имеет центральный орган управления или постоянное место жительства (habitual residence). При этом, если суд договаривающегося государства не имеет юрисдикции в соответствии с параграфом 1 ст. 2, его юрисдикция тем пе менее будет признаваться, если должник признан несостоятельным в том государстве, где имеет свой истэблишмент. Такая юрисдикции пе будет признаваться па территории другого договаривающегося государства, если последнее является участником международного договора, устанавливающего обязательную юрисдикцию судов третьего государства.

В пункте 1 ст. 3 Конвенции между Францией и Австрией, касающейся вопросов юрисдикции, признания и приведения в исполнение решений в сфере банкротства от 27 февраля 1979 г. (франко-австрийская конвенция)^[191], указывается, что суд государства, на территории которого находится основное коммерческое предприятие должника (principal place of business) или центральный орган управления должника, будет иметь исключительную юрисдикцию по признанию этого лица несостоятельным. Если основной орган управления должника и основное коммерческое предприятие должника расположены в разных местах и центральный орган управления находится па территории одного договаривающегося государства, а основное коммерческое предприятие должника - на территории другого договаривающегося государства, то суд последнего государства будет иметь исключительную юрисдикцию по признанию лица несостоятельным.

Пункт 2 этой же статьи устанавливает, что если суд договаривающегося государства пе имеет юрисдикции в соответствии с п. 1 ст. 2, его юрисдикция

тем не мспсс будет признаваться, если должник признан несостоятельным в том государстве, где имеет свой истэблишмент.

Конвенция между Бельгией и Австрией, касающаяся вопросов банкротства, мировых соглашений и расширения сферы платежей, от 16 июля 1969 г. (Брюссель) и дополнительный протокол к ней от 13 июня 1973 г. (далее - бельгийско-австрийское соглашение)^[192] предусматривает в п.1 ст. 2 следующее: суд договаривающегося государства, на территории которого расположено хмссто управления делами должника или центральный орган управления должника - юридического лица будет иметь исключительную юрисдикцию для признания лица несостоятельным. Пункт 2 этой же статьи устанавливает правило, аналогичное п. 1 ст. 2 франко-австрийской конвенции: если суд договаривающегося государства не имеет юрисдикции в соответствии с п. 1 ст. 2, его юрисдикция тем не менее будет признаваться, если должник признан несостоятельным в том государстве, где имеет свой истэблишмент.

В рамках европейского правового регулирования создана так называемая европейская модель правового регулирования

несостоятельности^[193], основанная па Регламенте ЕС 1346/2000 от 29 мая 2000 г. о производстве по делам о несостоятельности

Характеризуя европейскую модель правового регулирования трансграничной несостоятельности в целом, необходимо отметить следующее. По свидетельству А. П. Кузнецовой, работа по выработке условий правового регулирования трансграничной несостоятельности в Европе началась в 20-х гг. XX в. Первой попыткой можно считать принятие Гаагской конвенции о банкротстве 1925 г., которая так и не вступила в силу.

Применение ее норм было факультативным. Вторая попытка формирования унифицированной модели связывается с подготовкой конвенции между странами Бенилюкса 1961 г. (Бельгия, Люксембург, Нидерланды)', которая также не была подписана необходимым числом стран-участниц, вследствие чего и не получила обязательной юридической силы. Не была удачной и третья попытка: европейские государства не подписали и Европейскую конвенцию о некоторых международных аспектах банкротства от 5 июня 1990 г., принятую в Стамбуле (известна как Стамбульская конвенция)^{[194] [195]. Не оправдала себя и более поздняя попытка унификации посредством подписанной в Брюсселе Конвенции для стран Европейского союза о производстве по делам о несостоятельности 1995 г. (известна как Европейская конвенция)[196].}

После этого началась работа по созданию механизма правового регулирования трансграничной несостоятельности в рамках Европейскою Сообщества. 7 мая 1999 г. Парламент Европейского союза принял Резолюцию ио Конвенции о производстве по делам о несостоятельности, в которой Комиссии было рекомендовано выдвинуть предложение в Совет в соответствии со ст. 65 Договора о создании Европейского союза о принятии Директивы или Регламента, регулирующих процедуры несостоятельности, затрагивающие компании, ведущие свою деятельность в нескольких государствах-членах.

В Резолюции подчеркивалось отсутствие правовой определенности в данной области, поскольку, во-первых, процедуры банкротства, мировые соглашения и аналогичные процедуры не входили в сферу действия Брюссельской конвенции, а во-вторых, Стамбульская конвенция,

разработанная в рамках Совета Европы и открытая для подписания, еще не вступила в силу, т.к. ее ратифицировал только один Кипр вместо предусмотренных трех государств. Вслед за этим 26 мая 1999 г. Федеративная Республика Германия и Республика Финляндия направили в Совет инициативу относительно принятия Регламента о производстве по делам о несостоятельности. 2 марта 2000 г. Европейский парламент единодушно принял Регламент № 1346/2000 о производстве по делам о несостоятельности, который воспроизводит текст Конвенции Европейского Сообщества 1995 г., за исключением положений пятой главы относительно толкования положений Конвенции Судом ЕС. В соответствии со с г. 47 Регламента он вступил в силу 31 мая 2002 г., обязателен к применению без изъятий и непосредственно действует в государствах членах Сообщества в соответствии с Договором об учреждении Европейского Сообщества. Единственным государством, отказавшимся принять участие в одобрении Регламента, оказалась Дания, которая тем самым не связана обязательствами в отношении его применения^[197].

В ст. 4 Регламента устанавливается, что правом, применимым к открытому производству и его правовым последствиям, является право суда, открывшего производство (lex fori concursus). Пункт 2 ст. 4 определяет объем коллизионной нормы lex fori concursus, т.е. круг вопросов, определяемых па основе статута несостоятельности.

Основное производство в силу его трансграничной юрисдикции имеет универсальный характер и должно быть признано в любом из договаривающихся государств. Территориальное вторичное и территориальное дополнительное производства (именуемые в Регламенте ЕС территориальными производствами) носят подчиненный, вспомогательный характер и ограничиваются ликвидацией активов должника, расположенных

на территории государства - места их возбуждения (ии.2, 3 с г. 3 Регламента).

Регламент следует модели автоматического признания иностранных решений об открьпии процедуры несостоятельное ги. Решение суда или иного компетентного органа об открытии процедуры несостоятельности, вынесенное в соответствии с юрисдикционным критерием Регламента, подлежит немедленному признанию во всех договаривающихся государствах с момента его вынесения без каких-либо формальностей (и. 22 Преамбулы, ст. 17 Регламента). Непризнание иностранного решения возможно в случае, если признание иностранного решения или его правовых последствий явно противоречиї публичному порядку государства, в частности, его основополагающим принципам или конституционным правам и свободам граждан (ст. 26 Регламента), либо если признание или исполнение иностранного решения может вызвать ограничение личной свободы человека или іайпьі переписки (п. 3 ст. 25 Регламента)^[198].

Как уже указывалось выше, унифицированным критерием определения международной подсудности для территориальных производств (как дополнительного, гак и вторичного) выступает критерий места нахождения истеблишмента (establishment), под которым понимается любое место операций, в котором должник осуществляет не носящую временною характера экономическую деятельность, охватывающую людей и товары (п. «g» ст. 2 Регламента).

Территориальное дополнительное производство (т.е. территориальное производство, возбуждаемое до момента возбуждения основного производства) может быть возбуждено только в двух случаях: 1) невозможность открытия основного производства в отношении должника в

соответствии с национальным законодательством согласно критерию места нахождения центра основных интересов должника; 2) по заявлению кредитора, юридический адрес, обычное местонахождение или

зарегистрированный офис которого находятся на территории государства, где расположено предприятие должника или кредитора, чье требование вытекает из деятельности этого предприятия должника (п. 4 ст. 3

Регламента). Таким образом, возбуждение территориального дополнительного производства скорее исключение, чем правило, большей частью возбуждаюіся территориальные вторичные производо ва. Дифференциация же их основывается исключительно на моменте возбуждения іерриториального производства по отношению к моменту возбуждения основного производства.

Критерием для возбуждения основного производства, как уже указывалось, является критерий «центра основных интересов должника» («center of main interests of the debtor»). Пункт 12 Преамбулы Регламента устанавливает, что основное произволе і во по делу может быть открыто в государстве-участнике, где расположен центр основных интересов должника. Аналогичное положение содержится в п. 1. ст. 3 Регламента.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что европейская модель правового регулирования трансіраничной несостоятельности основывается на концепции модифицированного универсализма. Это обусловлено указанными выше объективными причинами, объясняющими невозможность реализации концепции универсализма в чистом виде. Таким образом, Регламент ЕС предполагает возможность проведения основного производства и территориальных, дополнительного и вюричпого.

В своем Заключении Экономический и Социальный Комитет выразил сожаление относительно того, что Регламент не закрепляет верховенства принципов единства и универсальности производства по делу о иесосюяісльїюсги в рамках Европейского союза, поскольку само понятие «единый рынок» исключает идею вторичного производства. В рамках Европейского союза должна существовать единая, универсальная процедура несостоятельности, правовые последствия открытия которой должны признаваться во всех государствах-членах. Возможность открытия

вторичных производств может выхолостить понятие и смысл универсальной процедуры, создать на практике непреодолимые трудности в координации действий в отношении активов должника, увеличить и без того чрезмерно долгие сроки производства по делу о несостоятельности^[199]. Но, как уже выше указывалось, пока пет условий для реализации концепции «чистого универсализма», нс предусматривающего возможности осуществления

территори ал ы і ы х про и з водств.

Все из вышеприведенных международно-правовых моделей правового регулирования трансграничной несостоятельности, а также европейская модель основываются на концепции модифицированного универсализма, что подтверждает, на наш взгляд, сформулированный нами тезис о перспективности концепции модифицированного универсализма для реализации в рамках актов унификации как посредством международного договора, так и посредством частноправовой унификации (в актах рекомендательного характера), а также посредством наднациональных актов в интеграционных образованиях, в том числе и в ЕС.

Универсальная модель правового регулирования трансграничной несостоятельности рекомендательного характера (или типовая модель - далее по тексту) представляет собой модель, заложенную в Типовом законе ЮНСИТРАЛ «О трансграничной несостоятельности», дополняемом некоторыми актами рекомендательного характера иных международных организаций, например, Конкордатом Комитета J по вопросам трансграничной несостоятельности от 17 сентября 1995 г. Типовой закон ЮНСИТРАЛ рассчитан па принятие национального законодательства па его основе. На сегодняшний день законодательство, основанное на Типовом законе ЮНСИТРАЛ о трансграничной несостоятельности, принято в Мексике, Эритрее и Южной Африке^[200].

В рамках Типовой модели критерием определения государства, компетентного возбудить основное производство является центр основных интересов должника. Так, в ст. 2 Типового закона установлено, что иностранное производство означает коллективное судебное или административное производство, включая временное производство, которое проводится в иностранном государстве в соответствии с законодательным актом, касающимся несостоятельности, и в рамках которого активы и деловые операции должника подлежат контролю или надзору со стороны

иностранного суда в целях реорганизации или ликвидации, при этом

основное иностранное производство означает иностранное производство,

осуществляемое в государстве, в котором находится центр основных

интересов должника.

Критерием международной подсудности для территориальных вторичных и дополнительных производств («неосновных» по терминологии Типового закона) является истэблишмент (establishment или «предприятие» по терминологии Типового закона). Так, в ст. 2 установлено, что неосновное иностранное производство означает иностранное производство, иное, чем

основное иностранное производство, осуществляемое в государе іве, в котором находиіся предприятие, где последнее означает любое место операций, в котором должник осуществляет не носящую временного характера экономическую деятельность, охватывающую людей и товары или услуги.

Подводя итог, можно сделать следующие выводы. Во-первых, все из указанных выше моделей правового регулирования основываются на доктрине основного производства (модифицированного универсализма), что и позволяет специалистам говорить о практической возможности реализации указанной концепции. Таким образом, практика нормативно-правовой регламентации свидетельствует о том, что универсалистская парадигма в сс

абсолютистском подходе, а также в се чистом виде не могут быть реализованы на сегодняшний день. Только модифицированный универсализм как конвергенция теорий универсализма и территориальности может выступить в качестве приемлемого варианта правовой регламентации трансграничной несостоятельности в современных условиях.

Во-вторых, обобщая положения нормативно-правовых актов, можно выделить следующие варианты разграничения компетенции судов различных государств по возбуждению производств при трансграничной несостоятельности юридических лиц: 1) государство места нахождения зарегистрированного офиса - как правило государство регистрации юридического лица; 2) государство, где находится центральный орган управления должника - юридического лица; 3) государство, где расположено «коммерческое предприятие» должника («place of business»); 4) государство «коммерческого домицилия лица» или места основного ведения бизнеса; 5) государство, в котором сосредоточена основная часть активов должника; 6) государство места нахождения независимого коммерческого истеблишмента (establishment) должника (в переводах на русский язык известного как «предприятие»); 7) государс іво, в котором расположен центр основных интересов должника (center of main interests of the debtor). Именно центр основных интересов должника имеет известную и достаточно широкую

практику применения, позволяющую судить о нем как о реализованном варианте критерия международной подсудности для основного производства по делу о трансграничной несостоятельности.

При этом ночі и во всех нормативно-правовых моделях регулирования трансграничной несостоятельности критерий места нахождения истеблишмента (establishment) должника рассматривается в качестве критерия для возбуждения территориальных вторичных или дополнительных производств. Вес иные критерии могут использоваться для определения международной подсудности для основного производства но делу о несостоятельности. Также можно отметить, что указанные критерии могут

использоваться в совокупности (как, например, во франко-австрийской конвенции), либо альтернативно (как, например, в бельгийско-авсірийском соглашении), либо в определенной последовательности (как например, в германо-австрийской конвенции).

Далее представляется необходимым проанализировать указанные критерии на предмет’ их эффективности и возможности использования для правового регулирования трансграничной несостоятельности для і осударств- участников СНГ. Нормативно-правовой модели в СНГ пока не создано, но в теории российского права ее разработку ведет проф. В.В. Степанов. Ученый предлагает два варианта данной модели, в основе каждого из которых лежат различные варианты теорий универсализма (единого производства, по терминологии В.В. Степанова)^[201]. Первый вариант предусматривает создание специального «международного (в рамках СІП) соглашения,

регулирующего вопросы международного банкротства», - модельного закона СНГ «О ірапеграпичной несостоятельности (банкротстве) в СНГ», что, по-видимому, предполагает создание унифицированного материально­правового и процессуально-правового регулирования трансграничной несостоятельности для государств-участников СНГ^[202]. В контексте рассмотренных выше теорий можно отметить, что данная концепция основывается на абсолютистском подходе к концепции универсализма.

Второй вариаш базируется па идеях «чистого универсализма», т.е. такою его вариант, коюрый предусматривал бы проведение единого производства^[203], а следовательно, региональную унификацию коллизионной нормы об определении применимого права, а также унификацию разграничения компетенции государств на основе упифицироваїшої о критерия определения международной подсудности по данной категории дел.

При этом В.В. Степанов признает, что может возникнуть проблема определения места единого производства. В качестве таких критериев автор предлагает использовать либо критерий инкорпорации, либо критерий места основного ведения бизнеса, где последний является более предпочтительным вариантом, но при этом достаточно сложным для определения в условиях отсутствия однозначного подхода в определении такого места^[204]. В.В. Степанов предлагает считать местом основного ведения бизнеса государство, в котором активов должника больше, чем в других государствах.

По его справедливому замечанию, возможность реализации данных моделей (основанных на абсолютистском варианте универсализма и на «чистом универсализме») для СНГ основывается на тенденции сближения законодательств государств-участников СНГ, выражающегося в принятии модельных законов, в том числе и в сфере регулирования несостоятельности^[205]. Так, 06.12.1997 г. Постановлением 10-15 па 10-м пленарном заседании Межпарламентской ассамблеи государств-участников СНГ принят «Модельный закон о несостоятельности (банкротстве)^[206], предполагающий, что законодательство о несостоятельности государств- участников СНГ будет соответствовать данному закону, следовательно, будет гармонизировано. В такой ситуации нельзя говорить о кардинальных различиях основных целей правового регулирования несостоятельности в государствах СНГ, что дает возможность реализовать универсализм в его чистом виде либо же в его абсолютистском варианте.

Полагаем все же, что абсолютистский подход к реализации универсализма даже при таких условиях вряд ли достижим, поскольку, несмотря па принятие Модельного закона о несостоятельности (банкротстве), системы банкротства государств СНГ все же различаются. Кроме того, создание унифицированного статута несостоятельности не

решает проблемы определения юрисдикции по данной категории дел, следовательно, вопрос о компетентном суде в данной ситуации остается открытым. Несмотря па перспективу применения единообразного материального и процессуального права (что, казалось бы, свидетельствует об отсутствии разницы в том, суд какого государства осуществляет правоприменение), вопрос о компетентном национальном суде важен, поскольку детерминирует оплату государственных пошлин, возможную разницу в толковании терминов унифицированных актов (что проявилось, например, при реализации па практике европейской модели регулирования трансграничной несостоятельности, подробнее об этом будет сказано в четвертой главе исследования), а также ряд других вопросов. Кроме того, любой унифицированный статут, в том числе и статут несостоятельности, не может исчерпывающим образом урегулировать общественные отношения в той или иной сфере. При создании такого рода статута необходимо будет прсдусмоірегь механизм восполнения возможных пробелов, в том числе посредством определения субсидиарно применимого национального права. Если таковым будет согласно lex fori concursus право места возбуждения производства по дезгу о несостоятельности, то вопрос о разграничении компетенции государств по данной категории остается крайне аклуальным, поскольку право государства основного производства будет субсидиарно применимым по отношению к унифицированному статуту несостоятельности. С этих позиций универсализм в его чистом виде и в его абсолютистском варианте приобретает общий аспект - проблему определения международной подсудности по делу о трансграничной несостоятельности, определяющую компетентный суд и стаїуі несостоятельности (для чистого универсализма) и компетентный суд и национально-правовой ciaryr несостоятельности, субсидиарно применимый к унифицированному статуту (для абсолютистского подхода в универсализме).

Второй из предложенных В.В. Степановым вариантов модели регулирования трансграничной несостоятельности для СНГ видится более предпочтительным, поскольку он не сопряжен с тотальной унификацией и поиском унифицированного статута несостоятельности. Ранее обосновывался вывод о предпочтительности, максимальной эффективности и реальности практической реализации доктрины основного производства (модифицированного универсализма) как основы для правового регулирования трансграничной несостоятельности. Полагаем, что данный тезис будет справедлив и для государств СНГ, учитывая, что данная теория является еще более компромиссной, нежели «чистый универсализм».

В итоге можно отметить, что наиболее приемлемой концепцией, которая может быть положена в основу регулирования трансграничной несостоятельности для государств-участников СНГ, является универсалистская концепция в ее чистом виде («чистый» универсализм), либо в ее модифицированном варианте (модифицированный универсализм) - доктрина основного производства - где последний видится более реалистичным.

3.2.