§ 1.1. К истории вопроса о возникновении и развитии экономической субординации юридических лиц

Приступая к рассмотрению правового положения дочернего и зависимого хозяйственных обществ, нужно сделать оговорку о том, что научное исследова­ние не может ограничиться систематическим изложением и комментированием позитивного права.

Методология такого анализа состоит в том, чтобы показать, как иссле­дуемое явление исторически складывалось, какова его экономическая и исто­рическая необходимость, этапы и закономерности развития.

Мировая и отечественная экономическая практика показывает, что в про­цессе поиска путей наиболее эффективного управления капиталами решение зачастую содержится в идее использования разнообразных форм зависимости и контроля между участниками хозяйственного оборота. В результате чего обра­зуются различного рода совокупности (группы) юридически самостоятельных хозяйствующих субъектов, связанных отношениями экономической зависимо­сти и контроля^[4]. Дочерние и зависимые хозяйственные общества, как правило, входят в состав таких совокупностей (групп), поскольку находятся в состоянии экономической зависимости от какого-либо другого хозяйствующего субъекта.

Поэтому их появление в истории мировой экономики невозможно показать ав­тономно от зарождения и развития разнообразных экономических форм интеграции юридических лиц.

Анализируя литературу по экономической истории России и зарубежных стран, а также труды русских правоведов конца XIX в. - начала XX в. по рас­сматриваемым вопросам, можно с определенной долей уверенности сказать, что историко-экономические предпосылки возникновения организаций дочер­него и зависимого типа, появились приблизительно во второй половине XIX века.

Прогресс науки, техники, технологии производства во второй половине XIX в. обусловил новую степень развития производительных сил капиталисти­ческой промышленности, в результате чего значительно изменилась сама структура экономики. Изменилась роль тяжелой промышленности по сравне­нию с легкой: она стала ведущей. Однако для развития тяжелой индустрии тре­бовались значительные капиталы. В связи с этим широкое распространение по­лучают акционерные общества, которые аккумулировали свободные средства крупных и мелких капиталистов и усилили централизацию капитала. Капитал в основном направлялся на финансирование крупнейших предприятий. Поэтому в последней четверти XIX века происходит непрерывный рост сравнительно небольшого количества крупных и крупнейших предприятий и одновременно наблюдается процесс разорения тысяч мелких предприятий.^[6]

Известный русский цивилист Г. Ф. Шершеневич писал: «Дальнейший процесс концентрации капитала, выраженный так ярко в акционерных пред­приятиях, приводит в последнее время к соединениям, еще более грандиозным

по размеру, еще более могущественным по влиянию на народно-хозяйственную жизнь. Таковы соединения предприятий, известные у нас под общим именем синдикатов, хотя они представляют большое разнообразие экономических форм.

Основная идея всех этих соединений — предотвратить последствия сво­бодной конкуренции. Стремление нормировать производство и сбыт продуктов известного рода товаров является положительной стороною синдикатов, вы­двигающею момент общественной организации над частным произволом. Стремление устранить конкуренцию для обеспечения небольшой группе лиц высокой прибыли за счет потребителей составляет отрицательную сторону синдикатов, так как общественные интересы приносятся в жертву частным»^[7].

В современной литературе в качестве основных форм таких «соединений предприятий» или словами других авторов, «корпоративных объединений»^[8] или «монополий» называют следующие^[9]:

простейшими формами являются всякого рода краткосрочные соглаше­ния о ценах: ринги, корнеры, джентльменские соглашения;

более прочной формой установления связей между организациями по сравнению с вышеперечисленными является картельная форма (картель, пул, ассоциация, юнион, контуар).

Другой формой рассматриваемых соединений предприятий является син­дикат, участники которого теряют коммерческую самостоятельность в области сбыта продукции, который осуществляется через единое бюро.

Формами соединения предприятий, отличающимися прочностью эконо­мических и организационных связей входящих участников, являются тресты и концерны.

Трест - объединение предприятий одной или смежных отраслей про­мышленности с целью совместного производства и сбыта продукции. Участни­ки трестов не имеют производственной, коммерческой, а нередко и юридиче­ской самостоятельности, поскольку объединение происходит практически по всем параметрам их хозяйственной деятельности.

Концерн — объединение при помощи финансового контроля ряда трестов или предприятий промышленности, транспорта, торговли и банковской сферы. Участники сохраняют формальную свободу, однако подчиняются единому ру­ководству.

Перечислив основные формы соединения организаций монопольного ха­рактера в их поступательном развитии от наиболее простых к более сложным, необходимо кратко обозначить основные экономические причины, вызвавшие их к жизни. Во-первых, необходимо отметить, что, начиная с XVIII в., про­мышленные кризисы в экономике достигли значительной степени интенсивно­сти и стали явлением периодически повторяющимся. Поэтому понятно стрем­ление крупных производителей в той или иной отрасли промышленности по­средством заключения соглашений нормировать производство и сбыт продук­ции, чтобы установить реальное соотношение между спросом и предложением.

При этом особенностью организации промышленных предприятий того времени было, по словам А. И. Каминки^[10], преобладание «постоянных капита­лов над капиталами оборотными», что также должно было вызвать стремление к предпринимательским союзам.

потерями для владельца. Отсюда естественная тенденция производить, хотя бы и с убытком, рассчитывая, что этот убыток будет меньше потери на процентах в случае полной приостановки производства. Следствием этого из-за чрезмер­ной конкуренции являлось дальнейшее понижение цен иногда даже ниже из­держек производства. Производителям необходимо было найти выход из таких периодически повторяющихся кризисных ситуаций. Так появились первые кар­тельные соглашения.

Во-вторых, как уже было отмечено ранее, постоянно усиливающийся процесс концентрации производства и капитала, который в XVIII в. в полной мере удовлетворяла акционерная форма крупнокапиталистической организа­ции, в конце XIX в. требовал дальнейшего укрупнения предприятий.

«Предприятия, которые по своим размерам, казалось, еще так недавно удовлетворяли всем техническим условиям, теперь становятся явно недоста­точными, и дальнейший прогресс становится возможным только в связи с даль­нейшим и более быстрым ростом размеров предприятия. И так как вместе с тем всюду обнаруживается известное перепроизводство, то задачи дальнейшего увеличения размеров предприятий должны при таких условиях сводиться к уменьшению издержек производства. Это было возможно при дальнейшей его концентрации и при исключении из процесса производства всех тех предпри­ятий, которые находятся в менее выгодных условиях и должны производить по более высоким ценам»^[11].

Концентрация в небольшом числе крупных предприятий (в том числе пу­тем приобретения и поглощения других предприятий) какой-либо отрасли про­изводства вносит кардинальные изменения в условия конкурентной борьбы. Стоит сопоставить длительную безрезультатность, убыточность, изнуритель­ность при определенных условиях свободной конкуренции для крупных пред­приятий (обладающих большой «экономической боеспособностью») с выгод­

ностью и легкостью заключения соглашений между ними, чтобы стала ясна не­избежность образования монополий^[12].

Как правило, хозяйственная практика рассматривается как монополисти­ческая по двум направлениям: организационно-правовому и договорно­правовому.^[13] Организационно-правовая деятельность по созданию разного рода монополистических объединений осуществляется с использованием института договора либо при помощи учреждения обществ или компаний.

А. И. Каминка^[14] вводит термин «предпринимательские союзы» для общего обозначения всего круга явлений, который охватывается данным им определе­нием соединения предпринимателей, стремящихся к повышению цен или пре­дупреждению их падения с помощью или совершенного исключения или огра­ничения конкуренции. Указанный круг явлений, по его мнению, включает в се­бя и «простые договорные отношения совершенно самостоятельных субъектов прав» и создание нового «субъекта прав, объединяющего всех предпринимате­лей какой-либо отрасли производства в одну акционерную компанию», и ис­ключающее тем самым конкуренцию. Иначе говоря, «совершенно различные юридические формы служат одним и тем же экономическим целям».

Он пишет: «Картельное соглашение может преследовать задачу смягче­ния конкуренции, отнюдь не посягая на самостоятельность участников ни в процессе производства, ни в процессе продажи. Все соглашение может сво­диться к известным стеснениям при установлении цен, соглашениям относи­тельно района продажи и т. д.... Слабая сторона этого рода соглашений заклю­чается в том, что контроль здесь почти невозможен, злоупотребления неулови­мы».

Поэтому второй ступенью картельных отношений являются такие отно­шения, при которых возможен контроль над продажей. С этой целью происхо­дит передача всей торговли в руки контрагентов. Может быть организовано по­средническое бюро, которое или может быть «лишено самостоятельной юриди­ческой позиции, или пользоваться таковой в том случае, если ... это бюро явля­ется комиссионером, заключающим договор от своего имени, хотя и за счет союза»^[15].

В этом случае, подчеркивает А.

Здесь мы можем констатировать создание компаньонами, вступившими в картельное соглашение (синдикат^[17]), некоего вспомогательного звена - акцио­нерного общества, выполняющего сбытовые функции. Единая сбытовая орга­низация разрывает непосредственную связь предприятий, вошедших в синди­кат, с рынком, что делает не простым выход из синдиката (необходимо восста­новление сбыта, рыночных связей и т. д.).

В дореволюционной России синдикаты были господствующей формой соединения предприятий, в их числе имелись такие крупные, как «Продамет», «Продуголь», «Продвагон», «Продаруд» и т. д. Развитие синдикатов в России началось в 80 - 90-х годах XIX в^[18].

Далее, А. И. Каминка говорит о том, что предпринимательские соглаше­ния естественно обнаруживают тенденцию распространяться и на другую сто­

рону деятельности участников, на сам процесс производства (нужно отметить, что картели и синдикаты также оказывают косвенное влияние на процесс про­изводства).

Он приводит в пример такого рода соглашение о создании американского треста: «акционеры всех предприятий, которые пришли к соглашению об ис­ключении конкуренции, передают все свои акции в руки доверенных лиц (от­сюда и название), получая взамен акций удостоверения треста в количестве со­ответствующем количеству акций предприятия, входящего в трест. Эти дове­ренные лица, имея в своих руках акции всех конкурирующих предприятий, приобретают возможность взять в свои руки все эти предприятия, ставя во гла­ве каждого из них своих людей и контролируя все дело. Таким образом, не только цены товаров, но и все их производство оказывается в руках предпри­нимательского союза. И так как акционеры отдельных предприятий получают доход не в зависимости от успешности деятельности их завода, но от успешно­сти деятельности всего союза, то, естественно, они заинтересованы уже не в судьбе того предприятия, с которым они вошли в трест, но лишь в судьбе само­го треста». То есть, налицо полное хозяйственное единство всех предприятий, вступивших в трест. По словам Г. Ф. Шершеневича, «предприятия становятся частями новой организации и подчиняются в своей деятельности указаниям, идущим всецело из центрального управления треста»^[19].

В этой форме договорного соглашения, по мнению А. И. Каминки, «пере­ход к новому субъекту прав донельзя облегчен: достаточно эту передачу акций в руки доверенных лиц заменить передачей новой акционерной компании».

Говоря современным языком, А. И. Каминка фактически говорит о созда­нии держательской или холдинговой компании, контролирующей дочерние ак­ционерные общества, пакетами акций которых она владеет.

Учитывая вышеизложенное, о возникновении треста можно говорить в случае слияния отдельных компаний и предприятий в единую компанию, либо

в случае подчинения формально самостоятельных компаний головной держа- тельской компании на основе финансового контроля*.

Таким образом, к важнейшим организационным формам коллективной антиконкурентной практики, ведущей к возникновению монопольных структур относятся (помимо «горизонтальных соглашений» юридически и экономически самостоятельных субъектов, стоящих, как правило, на одном хозяйственном уровне в системе рыночных связей): слияние обществ или компаний путем по­глощения более слабых сильными; практика установления экономического подчинения обществ путем финансового участия в их капитале; создание дер- жательских или холдинговых обществ и т. д^{1 [20].}

А. И. Каминка писал: «История хозяйственных институтов далеко не сов­падает с историей тех юридических форм, в которые, в конечном результате, облекаются эти институты. Несомненно, что в смысле экономической преемст­венности явлений тресты были подготовлены картелями, но между юридиче­ской природой картеля и юридической природой треста нет ничего общего. Тот факт, что оборот воспользовался именно этой формой древнего права для прак­тического осуществления дела дальнейшей концентрации капиталистических предприятий, свидетельствует об удивительной экономии в области создания юридических форм»^[21].

Для исторической иллюстрации зарождения организаций дочернего и за­висимого типа наиболее подходят Соединенные Штаты Америки времен эко­номической концентрации 1870-1890 гг.

Соединенные Штаты, по словам Келлера^[22], смогли еще до начала 60-х го­дов XIX в. занять видное положение среди индустриальных государств. Строи­тельство железных дорог, являющееся уже с 40-х годов «ведущим сектором», было той сферой экономики, которая определяла экономическую динамику, а

позднее - из-за поспешного роста, не отвечающего потребностям инфраструк­туры - и первые экономические кризисы.

В качестве меры против разрушительной конкуренции в области цен в 60-х и 70-х годах железнодорожные компании договорились, прежде всего, о создании картелей («пулов»). Так как эти объединения, основанные на дого­ворных началах, всегда разваливались из-за значительных противоречий инте­ресов, то возникло стремление объединиться капиталом и создать головное об­щество, которое должно контролировать отдельные юридически самостоятель­ные железнодорожные компании. По такой схеме соединения предприятий бы­ла, например, создана в 1870 г. «Pennsilvania Railroad Company».

Аналогичные структуры, но уже с целью установления более сильного господства на рынке, стали создаваться также в табачной, сахарной, сталели­тейной и нефтеперерабатывающей промышленности.

Для управленческо-организационного соединения на базе капитала в этих отраслях был выбран так называемый «трест», который как форма слияния был впервые официально применен в основанной в 1882 г. «Standard Oil Company».

Процесс монополизации в США из-за высокого, по сравнению с европей­скими странами, уровня концентрации производства и капитала осуществлялся главным образом в форме трестов и концернов. Тресты объединяли предпри­ятия одной или ряда смежных отраслей промышленности. Если с 1860 г. по 1890 г. образовалось 24 треста с капиталом 4366 млн. дол.^[23], то уже в 1900 г. в США насчитывалось 185 трестов, в 1907 г. - 250. В 1904 г. они контролировали 40% всего капитала^[24].

Все крупные индустриальные страны, в том числе США, стремились кон­тролировать, направлять или упорядочивать картельные соглашения.

2 июля 1890 г. под воздействием общественного мнения Конгрессом США был принят антитрестовский Закон Шермана (родоначальник антимоно­

польного законодательства^[25]), в котором образование трестов было объявлено незаконным. Но законодательство никогда не являлось сильным тормозом на пути концентрации и централизации капитала, монополизации производства и рынка.

Легальной возможностью обхода положений антитрестовского законода­тельства стала допустимость функционирования так называемой «системы уча­стия». Речь идет о приобретении одним обществом или компанией значитель­ной или большей части капитала другой компании и образовании таким спосо­бом системы экономически связанной между собой многозвенной цепочки об­ществ, занимающей господствующее положение на рынке. Юридическая авто­номия соподчиненных обществ является основой для признания легальности экономической «системы участия».

Это вызвало к жизни новую форму организации трестов. Стали образо­вываться компании, целью которых было исключительно владение долями уча­стия и единое руководство зависимыми компаниями, объединенными ранее в трест. То есть, по существу получили широкое распространение держательские (холдинговые) компании, на которые не распространялось действовавшее в то время антимонопольное законодательство.

При использовании такой формы организации треста подчинение компа­ний единому управлению осуществляется посредством сосредоточения в руках одной из компаний, превращающейся в холдинг-компанию (или специально созданной для этих целей компании), контрольных пакетов акций объединяе­мых предприятий^[26], которые формально сохраняют свою самостоятельность. Однако полная или частичная принадлежность капитала дочерней компании другой компании ставит первую в зависимое экономическое и административ­ное положение, позволяет контролировать и направлять ее деятельность (и со­ответственно деятельность подчиненных ей самой на тех же началах внучатых

и других обществ) как элемента единого, по существу, хозяйственного ком­плекса^[27].

К примеру, в 1901 г. в итоге объединения двух крупнейших фирм и под контролем банковской группы Моргана была создана так называемая «Сталь­ная корпорация Соединенных Штатов» с капиталом в 1,4 млрд. дол. Она кон­тролировала 11 акционерных обществ, которые в свою очередь контролировали 170 дочерних компаний, дававших 43% выплавки чугуна и 54% стали США. Она контролировала 75% запасов железной руды и имела ряд предприятий в смежных отраслях, а также свои железные дороги и прочие транспортные средства^[28].

Келлер констатирует^[29], что холдинговые компании, ориентированные на управление и господство над дочерними обществами посредством большинства долей участия или полным долевым участием, отражают развитие именно эко­номической практики США конца XIX столетия, поскольку в Европе аналогич­ные компании в начальной фазе европейских процессов индустриализации ори­ентировались исключительно на вложение капитала.

По словам Келлера, в Европе тенденция к концентрации была значитель­но слабее, чем в экономике США. Во-вторых, в Европе иным было привлече­ние предприятиями финансовых средств. Если предприятия США уже в фазе индустриального строительства пользовались при создании и расширении ком­паний в первую очередь таким инструментом финансирования как акция, то финансирование промышленности в Европе осуществлялось, прежде всего, че­рез накопление прибыли, а также путем личного займа или долевого участия. Банковская система больше ориентировалась на покрытие государственной по­требности в кредите, чем на финансирование частной экономики.

Для Германии был характерен наиболее высокий по сравнению с другими странами Западной Европы уровень концентрации производства. В отличие от

США процесс концентрации происходил не на базе трестов» а в основном на базе картелей и синдикатов (это было характерно и для России). Крупные кар­тели и синдикаты сложились в угольной (Рейнско-Вестфальский угольный син­дикат 1893 г.), химической («И. Г. Фарбениндустри»), электротехнической промышленности (АЕГ и «Сименс-Гальске»), судостроении и т. д. С начала XX века начали образовываться концерны^[30].

Гансвайд, рассматривающий в своей книге^[31] дочерние общества как инст­румент предпринимательского сотрудничества, пишет о том, что в исследован­ной им литературе констатируется уже в 1909 г. тенденция к объединению и долевому участию в других предприятиях в поразительно большом объеме и большом разнообразии.

По словам Гансвайда, при выборе способа интеграции с самого начала стоял вопрос об экономической целесообразности: решатся ли компании на слияние, придут ли они лишь к договорному соглашению или создадут совме­стное дочернее общество.

Совместное создание дочерних предприятий, как один из способов эко­номической интеграции, производилось компаньонами вначале с целью оказа­ния им каких-либо вспомогательных функций. Вспомогательными предпри­ятиями были компании, занимающиеся снабженческо-сбытовой деятельностью (например, вспомогательные сбытовые бюро членов синдикатов, которые позд­нее превращались в полноценные предприятия), экспортом, кредитные, транс­портные компании и многие другие. Затем стали появляться совместные науч­но-исследовательские компании и др.

В этой связи он называет также участие в консорциумах^[32], которое, по его наблюдению, представляет собой «как будто дочернее предприятие материн­ских компаний». В качестве примера он приводит, в том числе и «Duisburger Kupferhutte» в составе акционерного общества «Duisburg», который занимался медеплавильным производством и снабжением акционеров (в т. ч. «BASF») и, в зависимости от обстоятельств, не акционеров серным колчеданом, а также пе­реработкой и использованием отходов. Три химических концерна: акционерные общества «Hoechst», «Вауег» и «BASF» по сей день участвуют в этом предпри­ятии (доля участия по 30,97%) с не изменившейся областью задач.

Гансвайд отмечает, что в Германии начала XX века препятствий со сто­роны закона для различных видов корпоративных соединений почти что не су­ществовало, за исключением, обязательных предписаний права об объединени­ях. Так называемое «Постановление о картелях» от 03.11.1923 г. не оказало, во всяком случае, никакого устрашающего воздействия, по оценке Имперского правительства в 1925 г. в Германии существовало 3 000 картелей.

По поводу законодательного регулирования соединений компаний в раз­личных странах в начале XX столетия Г. Ф. Шершеневич писал следующее: «Современные законодательства еще мало приспособились к тому новому яв­лению народно-хозяйственной жизни, которое известно (в России) под именем синдикатов.. .и синдикаты всюду находятся в юридически неопределенном по­ложении»^[33]. «До настоящего времени остается спорным само понятие трестов и синдикатов, в связи с неопределенностью терминологии»^[34].

В исследованиях русских правоведов, касающихся синдикатов и трестов, на которые уже были ссылки, и в других дореволюционных источниках по гра­

жданскому и торговому праву такие определения, как «дочерняя» организация или «зависимая» организация применительно к корпорациям не встречаются.

Русскую юридическую мысль того времени волновали несколько иные проблемы. По мнению А. И. Каминки, усилия юристов и экономистов должны быть направлены на то, чтобы выработать те формы, создать те гарантии, при которых эти организации (синдикаты, тресты), принося обществу всю ту поль­зу, которую можно извлечь из этой комбинации капиталистического и пред­принимательского элементов, приносили бы ему вместе с тем минимум вреда’. «Сумеет - ли государство воспользоваться находящимися в его руках средства­ми урегулирования деятельности картельных организаций и не дать им воз­можности злоупотребления своим по необходимости монопольным положени­ем - вот вопрос, от решения которого зависит в значительной мере весь ход хо­зяйственной жизни народов. Но при этом государственная власть должна пом­нить, что она имеет дело с силой, которую можно при искусстве известным об­разом направить, но которую нельзя безнаказанно уничтожить. Это неизбежная стадия прогресса на пути развития более совершенных форм хозяйственной деятельности»^{[35] [36].}

Итак, рассмотрев процесс зарождения и развития на рубеже XIX - XX столетий разнообразных экономических связей между организациями, его при­чины, формы интегрирования компаний в единые финансово-промышленные комплексы, можно четко выделить появление в экономике того времени ком­паний, которые по каким-либо причинам (вольно или невольно) должны под­чиняться в своей хозяйственной деятельности либо условиям заключенного с контрагентами картельного соглашения, либо указаниям головной организации треста и т. п. Налицо развитие процесса экономической субординации во взаи­моотношениях экономических единиц: с одной стороны, экономической зави­

симости, с другой - контроля или господства - «одностороннего необратимого влияния»^[37].

Понятие эффекта господства, раскрытое, в частности, Ф. Перру, отражает последствия объективного неравенства положения экономических единиц, по­рождающего в отношениях между ними принуждение. Опыт показывает, что в экономической жизни происходит столкновение центров принятия решений, имеющих различные параметры, действующих на разных уровнях, в условиях, когда решающим элементом является соотношение сил между ними^[38].

Для капиталистической экономики характерно основывать свой рост на «динамике господства», когда стремление к прибыли неотделимо от достиже­ния могущества. Это проявляется как в отношениях между компаниями вплоть до создания мультинациональных фирм, так и в отношениях между государст­вами.

Механизм финансовых участий представляет собой как раз одну из глав­ных областей, где проявляется соотношение сил между компаниями. В строгом смысле участие обеспечивает право контроля и, естественно, подразумевает участие в прибылях.

Фактическое появление в мировой экономике организаций дочернего и зависимого типа уже можно констатировать тогда, когда на определенной ста­дии концентрации производства и капитала получило широкое развитие интег­рирование на основе финансового участия. Начало этого процесса приходится, как мы уже выяснили, на конец XIX - первую треть XX столетия.

По сведениям некоторых авторов^[39] после первой мировой войны получили широкое развитие и приобрели существенное значение в мировой экономике концерны, которые организуются исключительно на основе финансового кон­троля, поскольку включают в себя самые разнообразные, разнородные, частью

производственно не связанные друг с другом предприятия, банки, страховые компании и т. д. Часто в состав концернов входят тресты.

Законодательства различных стран долгое время игнорировали отноше­ния экономической зависимости между самостоятельными в правовом отноше­нии участниками экономического оборота. Судебная практика вплоть до пер­вой мировой войны исходила из постулата, что существование юридического лица само по себе является достаточным основанием, чтобы считать его полно­стью независимым от других субъектов, не принимая во внимание имеющиеся между ними отношения экономической субординации^[40].

В дальнейшем отношения финансовой зависимости и контроля стали приниматься во внимание судами при определении национальности юридиче­ского лица, эти отношения стали учитываться в сфере налогообложения, в тру­довых отношениях и т. п. Необходимость считаться с реальными взаимоотно­шениями в экономике заставила и гражданское право регулировать отношения юридически (а не только фактически) неравных субъектов права^[41].

Таким образом, экономические законы концентрации капитала, повыше­ния рентабельности производства, снижения издержек производства и обраще­ния привели к пересмотру экономически развитыми государствами «атомист- ской» концепции правового регулирования рыночных отношений. Юридиче­ское закрепление понятий, определяющих организации дочернего и зависимого типа, законодательствами передовых зарубежных стран произошло лишь при­близительно к середине XX столетия, к этому вопросу мы вернемся ниже в со­ответствующем параграфе работы. В России, по понятным причинам, правовые определения дочернего и зависимого хозяйственных обществ впервые были за­креплены на уровне федерального закона частью первой Гражданского кодекса Российской Федерации 1994 г. (далее - ГК РФ).