§ 3. Доля в уставном капитале как субъективное право особого рода (sui generis)

Правомочие на получение информации о деятельности общества и на ознакомление с документацией общества направлены на обеспечение надлежащего и эффективного участия в управлении делами общества и являются дополняющими правомочие на управление.

Правомочия на выход из общества и на уступку доли не характеризуют долю с точки зрения ее правового содержания, это, скорее, свойство доли быть предметом отчуждения (в виде отказа от доли), аналогичное праву на уступку.

Принадлежность доли является также юридическим фактом, влекущим, наряду с иными фактами, возникновение определенных обязательственных прав участника, таких, как требование выплаты части распределенной прибыли, требование выплаты ликвидационного остатка, требование выплаты действительной стоимости доли.

Правомочия, составляющие содержание доли, носят сложный характер, отражая признаки как абсолютного, так и относительного права. Об абсолютно-правовых признаках доли в уставном капитале свидетельствуют следующие обстоятельства. Прежде всего, доля в уставном капитале предоставляет участнику юридическую власть над волей общества, которая выражена в правомочии на управление.

При этом удовлетворение интереса участника от участия в обществе происходит прежде всего непосредственно участником, а не посредством исполнения обществом конкретной обязанности. Д.В. Ломакин совершенно справедливо указывает, что свои членские права акционер реализует в основном своими собственными действиями, по аналогии с абсолютными правами¹. Непосредственное же воздействие на объект характеризует абсолютную природу права^{[154] [155].}

Доле в уставном капитале противостоит пассивная обязанность всякого и каждого воздерживаться от нарушения правомочий участника. В абсолютных правоотношениях все пассивные субъекты обязываются к воздержанию от нарушения прав уполномоченного лица, такие права защищаются против всех, потому что нарушителем может быть каждый^[156]. На одном полюсе отношений находится участник с его властью определять решения, принимаемые обществом, а на другом полюсе - все третьи лица с обязанностью уважать волю и решения участника. «Рейдерские» захваты,

суть которых выражается в отстранении акционеров (участников) от управления компанией, говорят в пользу того, что нарушителем права участия может быть любое третье лицо. Поэтому участники общества нуждаются в защите своих прав от всякого и каждого.

Об абсолютной природе доли участия может свидетельствовать тот факт, что право участия реализуется лицом в рамках принадлежащей ему свободы экономической деятельности. Как известно, данная свобода защищается против всех и каждого (ст. 34 Конституции РФ), что свидетельствует о ее абсолютном характере¹. М.М. Агарков указывал, что свободу промысла следует рассматривать, по аналогии с правом собственности, в качестве единого абсолютного права, обращенного против всех и каждого^{[157] [158]. Поскольку доля в уставном капитале закрепляет право лица участвовать в делах коммерческой организации и как таковая является выражением указанной свободы, доля в уставном капитале также должна защищаться против всех и каждого.}

Аналогичным образом защищаются, например, имущественные права автора, вытекающие из права авторства как права личного. Право участия и имущественное право автора являются как бы проявлением реализации личных прав, в одном случае свободы экономической деятельности (ст. 34 Конституции РФ), в другом - свободы творчества (ст. 44 Конституции РФ)^[159]. По аналогии с исключительными правами, право участия обеспечивает субъекту «исключительную возможность совершения некоторых действий, запрещенных другим» (Г.Ф. Шершеневич), в данном случае действий по управлению делами общества. В этом качестве право участия должно

защищаться от нарушения любого третьего лица по аналогии с авторскими (и другими исключительными) правами.

Абсолютный характер связи участника со всеми третьими лицами обусловливает необходимость отражения сведений о долях участников в публично-доступном документе. Практика отражения сведений об участниках товарищества имеет глубокие исторические корни и развивалась из требования о регистрации купцов. Сначала это требование действовало в отношении физических лиц, занимавшихся торговлей (купцов)¹. С появлением компаний требование о публикации распространилось и на участников компаний, поскольку в противном случае данное требование можно было бы легко избежать, создав компанию и тем самым прикрывшись ее «корпоративной вуалью». Как писал А.И. Каминка, «в торговом обороте необходимо знать, с кем имеешь дело... если это союз, что это за союз, из кого он состоит (курсив наш. - Р.Ф.)»^{[160] [161]. Сведения о товарищах подлежали обязательному отражению в так называемых торговых регистрах компании. В настоящее время сведения о долях участников отражаются в Едином государственном реестре юридических лиц (ЕГРЮЛ)[162].}

Известность всем третьим лицам - один из характерных признаков абсолютных прав^[163].

знают ли третьи лица о его кредиторском статусе, так как право кредитора требовать исполнения обязательства может нарушить только должник. Поэтому для относительных отношений первостепенное значение имеет легитимация кредитора по отношению к должнику, а не перед третьими лицами. Как отмечает В.А. Белов, в силу своего вхождения в состав относительных правоотношений требования и долги могут мыслиться исключительно ограниченным кругом лиц — участниками этих отношений*. Следовательно, по общему правилу закон не требует отражения сведений о кредиторе в публично доступных источниках.

Очевидно, что отражение сведений о долях участников в публично доступных регистрах предназначено для того, чтобы поставить всех третьих лиц в известность о действительном владельце доли. Тем самым книговая запись легитимирует владельца доли в качестве субъекта экономической деятельности, который уполномочен осуществлять управление делами общества и которому противостоит всякий и каждый с обязанностью воздерживаться от посягательства в сферу свободного усмотрения участника.

В пользу абсолютного характера доли говорит также бессрочность права участия. Как отмечает К.П. Победоносцев, во всяком обязательстве «предполагается нечто, имеющее совершиться; а сила обязательства, нерв его состоит в стремлении к этому совершению»^{[164] [165]. Обязательственные права всегда имеют срочный характер. Напротив, собственник как носитель абсолютного права заинтересован в бессрочном существовании права на вещь, поскольку чем дольше существует это право, тем больше удовлетворяется экономический интерес собственника.}

Лицо, приобретающее долю, ставит целью участвовать в выгодах общества, и поэтому такое лицо можно сравнивать с покупателем вещи, который также получает экономический интерес от владения вещью.

Фактически данное право ограничено лишь существованием самого общества. Однако, с юридической точки зрения, участие в обществе может продолжаться сколько угодно. Как отмечают английские юристы, корпорация обладает законным бессмертием¹. Именно поэтому очень сложно найти примеры обязательственных прав, которые возникли, например, в XIX веке и продолжают существовать сегодня. Между тем история знает немало примеров, когда компания существует более ста лет^{[166] [167].}

Еще одним свидетельством абсолютной природы права участия (доли в уставном капитале) является то, что данное право выражает статику имущественных отношений. Известно, что закрепление статики имущественных отношений характерно для вещных прав, которые относятся к абсолютным, в то время как динамика имущественных отношений реализуется посредством конструкции обязательственных прав^[168]. По существу, в основе права собственности и права участия лежат одни и те же экономические отношения по присвоению материальных благ, вследствие чего правовая природа отношений участия должна носить схожий (но при этом не тождественный) характер с отношениями собственности. Как обоснованно указывает П.В. Степанов, в основе корпоративных отношений лежат экономические отношения коллективной собственности, т.е. отношения по присвоению материальных благ группой лиц^[169]. Можно сказать, что право участия является надстройкой над указанными отношениями присвоения, оформляет их юридически (прежде всего в виде правомочия на управление делами общества). Следовательно, право участия закрепляет статику отношений по присвоению материальных благ.

Таким образом, особенность доли в уставном капитале как разновидности права участия состоит в том, что данное субъективное право носит абсолютно-правовые признаки. На одном полюсе отношений участия находится участник общества с ограниченной ответственностью (управомоченное лицо), который осуществляет управление делами общества, а на другом полюсе — все третьи лица, обязанные воздерживаться от нарушения права на указанную деятельность участника.

Вместе с тем юридическое лицо является самостоятельным субъектом гражданских правоотношений (ст.ст. 2, 48 ГК РФ). Вследствие данной особенности участие как право абсолютного характера осложняется относительно-правовыми элементами. Это проявляется в том, что для реализации своего членского права участник общества вынужден обращаться за содействием к обществу, т.е. вступает с обществом в относительное правоотношение. В этом состоит главное отличие участника общества от собственника вещи или автора произведения, которые реализуют свою власть над объектом права в полной независимости от действий третьих лиц.

Важно подчеркнуть, что осложнение отношений участия обязательственно-правовыми элементами обусловлено, прежде всего, необходимостью содействовать участнику в осуществлении своей абсолютной власти над волей общества (права участия). Обязанности общества по отношению к участнику носят относительный характер. Однако они обусловлены реализацией участником своего права участия, юридического господства над волей общества. Именно в данном смысле абсолютная природа права участия является первичной, преобладающей.

Законодатель установил обязательственную природу прав участника по отношению к обществу (п. 2 ст. 48 ГК РФ). Однако данное решение, как видим, не совсем точно отражает природу отношения участия, поскольку не учитывает властно-распорядительную природу права участника в отношении воли юридического лица. На это же указывал Д.В. Ломакин относительно

акционерных общества: акционерное правоотношение имеет совершенно особый характер, включая в себя элементы абсолютного и относительного правоотношений¹.

С одной стороны, отношение участия, выражением которой является доля в уставном капитале, складывается между участником и обществом и поэтому является относительным правоотношением. С другой стороны, участие выражает юридическую власть участника над деятельностью общества, признавать которую и воздерживаться от нарушения которой должны все третьи лица, и в этом смысле отношение участия приобретает характер абсолютного правоотношения. Получается, что участник общества одновременно состоит в двух правоотношениях — (1) со всеми третьими лицами (абсолютное правоотношение) и (2) с обществом (относительное правоотношение).

Здесь мы позволим себе не согласиться с мнением О.С. Иоффе о том, что зависимость права одного лица от совершения активных действий другим лицом, если бы даже обязанность воздержания была возложена на всех третьих лиц, свидетельствует о том, что это право лишено абсолютного характера^{[170] [171]. Зависимость осуществления права участия от действий общества не прекращает абсолютных правоотношений участника со всеми третьими лицами, это самостоятельное отношение. Даже если общество исполнило свои обязанности, любое третье лицо может нарушить участие лица в деятельности общества.}

Таким образом, комплексная природа доли в уставном капитале обусловлена сочетанием признаков абсолютных и относительных прав. Следовательно, природа права участия (доли) не укладывается ни в рамки абсолютного, ни в рамки относительного правоотношения. Это субъективное право особого рода (sui generis).

Д.И. Мейер выделил три вида субъективных прав, а именно: право власти, право вещное и право обязательственное. При этом под правами власти ученый подразумевал такие права, в которых предметом господства выступает лицо¹. Частные права власти выделял также М.М. Агарков^{[172] [173]. Если придерживаться этой классификации, то право участия следует отнести к правам власти, поскольку право участия предоставляет его обладателю власть (господство) над волей общества.}

Полагаем, что здесь необходимо раскрыть вопрос о конструкции права на долю.

О необходимости проводить грань между правами из пая и правами на пай говорил В.В. Розенберг. При этом под правом на пай ученый понимал степень связанности лица с паем^[174]. В наши дни четкое противопоставление этих двух видов прав проводят Г. Чернышов^[175] и Л.А. Новоселова^[176]. Признать долю объектом права собственности (вещью) предлагают В.П. Добровольский^[177], А.В. Урюжникова^[178]. При этом данные авторы исходят исключительно из потребностей делового оборота, в частности возможности защищать права законных не-владельцев путем виндикационных исков.

Понимание доли как объекта права собственности очень часто встречается в судебной практике, в том числе на уровне Президиума ВАС

РФ: суды охотно используют формулировки типа «право собственности на долю», «право на долю»¹, ссылаясь на ст. 209 ГК РФ «Содержание права собственности»^{[179] [180].}

Однако что интересно, суды почти единодушно отказывают в признании доли предметом виндикации^[181]. Соответственно, можно заключить, что конструкция «право собственности на долю» применяется судами исключительно с целью упрощения юридических формулировок, а не с целью концептуального признания какого-либо вещного права на долю.

Необходимо отметить, что спор о правомерности конструкции права на право (а доля, как мы выяснили, является видом права) ведется давно. Одни авторы не признают права объектами гражданских прав (Г.Ф. Шершеневич, Ю.С. Гамбаров, В.А. Белов, М.А. Мирошникова). Другие предлагают рассматривать имущественные права объектами гражданских прав (Р. Саватье, Л. Эннекцерус, М.И. Брагинский, Д.В. Мурзин, В.В. Байбак).

На спорность последней позиции указывают сами сторонники конструкции права на право, отмечая, что кредитор не оказывает никакого фактического господства над вещью. Вместо понятия владения В.В. Байбак предлагает конструкцию принадлежности права^[182].

Представляется, что субъективное право вообще и доля в частности не могут выступать объектом права собственности. Как справедливо отмечает В.А. Белов, специфика права собственности как вещного (абсолютного) права состоит в том, что объект этого права должен быть индивидуально

определен, не будучи вещами бездокументарные ценные бумаги не могут быть объектом права собственности^[183].

Доля в уставном капитале является неделимой совокупностью правомочий участника, которые мы рассмотрели выше. Переход к приобретателю этих правомочий означает переход самого комплекса правомочий, поскольку данные понятия (право участия и доля) неразрывны, обозначают один и тот же объект. Поэтому нельзя противопоставлять переход прав из доли и переход прав на долю.

Таким образом, доля в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью представляет собой субъективное право на участие в деятельности общества, состоящее из неделимого комплекса правомочий участника общества. Особая природа данного субъективного права состоит в сочетании признаков абсолютного и относительного права.

Проведенное исследование правовой природы доли в уставном капитале позволяет использовать следующие выводы для раскрытия правовой природы уступки доли (глава 2 настоящей работы).

Во-первых, доля в уставном капитале является субъективным правом. Этот вывод важен тем, что доля в уставном капитале может рассматриваться в качестве оборотоспособного объекта, поскольку субъективное право может быть объектом гражданского оборота. Вместе с тем не все виды субъективных прав (например, личные неимущественные права) могут быть предметом отчуждения, поэтому наша следующая задача состоит в том, чтобы выяснить, является ли доля в уставном капитале отчуждаемым субъективным правом. Для ответа на данный вопрос мы обратимся к исследованию исторического развития оборота долей в уставном капитале в

зарубежных и отечественном законодательствах, а затем проследим регулирование данного вопроса в нашем действующем законодательстве. Кроме того, необходимо будет выяснить, является ли доля свободно отчуждаемым объектом либо оборот данного объекта ограничен.

Во-вторых, доля в уставном капитале является субъективным правом особого рода (sui generis}, которое не может быть объяснено с точки зрения требования (обязательственного права), сочетает признаки как абсолютного, так и относительного права. Данный вывод позволяет нам проанализировать правовую природу уступки доли в уставном капитале и определить место уступки доли в системе правопреемства с учетом выявленных особенностей доли.

Особая природа права участия также влияет на правовую квалификацию устава общества, поскольку устав утверждается и изменяется участниками общества в рамках реализации ими основного правомочия, выраженного долей, - правомочия на управление. Данная особенность устава поможет нам при квалификации положений устава о запрете уступки доли (согласии на уступку доли) и последствий их нарушения.

Кроме того, указанная особенность устава общества будет определять наши выводы при решении вопроса о том, целесообразно ли отражать в уставе общества сведения о долях участников.

В-третьих, помимо юридического значения, доля в уставном капитале может пониматься с экономической точки зрения, а именно как часть капитала общества (собственность на стоимость капитала общества). Данный вывод позволяет не ограничиваться анализом правового оформления отношений по передаче доли, но рассмотреть экономическую сущность данных отношений.

В-четвертых, некоторые правомочия участника общества могут быть объяснены с точки зрения конструкции законного интереса. Теоретически это означает, что уступка доли может влечь, помимо перехода правомочий участника, также переход законных интересов. Данное предположение

побуждает нас провести исследование относительно того, действительно ли законные интересы могут быть переданы при уступке доли и в случае положительного ответа, в чем состоит правовая природа такого перехода.