§ 1. Вина как элемент состава избирательно-правового деликта и обязательное условие конституционно-правовой ответственности участников выборов

Необходимость установления вины лица при привлечении к мерам конституционно-правовой ответственности в избирательно-правовой сфере обусловлена, прежде всего, характером рассматриваемого вида ответственности, а также общим принципом вины, который, как указывает Конституционный Суд РФ, должен соблюдаться при применении любого вида юридической ответственности во всех отраслях права.

В этой связи вина выступает обязательным условием для наступления ответственности наряду с установленным фактом противоправного деяния, а также иных обстоятельств в зависимости от характера избирательноправового деликта.

В отдельных работах, посвященных исследованию проблемы вины в различных отраслях права, авторы прибегают к такой формулировке: «вина как субъективное основание юридической ответственности» , либо она рассматривается ими как основание или условие юридической ответственно-

173

сти

Необходимо отметить, что различие между категориями «основание» и «условие», прежде всего, состоит в том, что основание юридической ответственности обосновывают ее существование и применение, а условия ответственности представляют собой фактические обстоятельства, которые долж- ^{[168] [169]}

ны быть установлены в каждом конкретном случае при применении ответ-

174

ственности .

В этом отношении единственным основанием для наступления того или иного вида юридической ответственности служит правонарушение, а условиями ее наступления являются те признаки (вред, противоправное деяние, вина и др.), которым должно отвечать это правонарушение, для того чтобы лицо можно было привлечь к данной ответственности .

Данная позиция является достаточно распространенной в юридической науке^{[170] [171] [172]}, в том числе и в конституционном праве^{[173] [174]}.

178

ственности .

В рамках настоящего исследования мы исходим из того, что единственным фактическим основанием для применения к участникам выборов мер конституционно-правовой ответственности является совершение ими избирательно-правового деликта. При этом для надлежащего установления всех его признаков, основными из которых является факт совершения противоправного деяния и вина, следует руководствоваться юридической конструкцией «состав избирательно-правового деликта», поскольку она позволяет учесть не только их, но и другие, вытекающие из характера самого деликта и его законодательного закрепления, а также провести разграничение избирательно - правовых деликтов между собой.

Таким образом, вина, безусловно, является важнейшей составляющей для привлечения участника выборов к конституционно-правовой ответственности, но вместе с тем для применения соответствующих мер она выступает, прежде всего, как необходимое условие, поскольку помимо вины следует установить и иные признаки, которые в совокупности характеризуют совершенное противоправное деяние как избирательно-правовой деликт в целом, который является единственным основанием данной ответственности.

К вопросу о природе вины в конституционно-правовой сфере обращались многие ученые-правоведы, в том числе в исследованиях, проводимых в области избирательных правоотношений .

В рамках данной отрасли права можно констатировать, что к определению понятия вины используют два подхода - субъективный (как психическое отношение лица к содеянному) и объективный, в зависимости от характера субъекта, подлежащего воздействию мер конституционно-правовой ответственности. Доминирующим в этом отношении является объективный ^[175] подход, когда вина представляет собой непринятие лицом всех зависящих от него мер по исполнению конституционных обязанностей и соблюдению конституционно-правовых запретов, а ее отсутствие выражается в невозможности свободного выбора варианта правомерного или должного поведения по

выполнению правовых предписаний, закрепленных в нормах конституцион-

180

ного права .

Данный подход согласуется с правовой позицией, выраженной в постановлении от 27 апреля 2001 года № 7-П, которую более детально мы рассмотрели в параграфе 3 главы 1 настоящей работы и которая предоставляет лицу, если соответствующее законодательство прямо не регулирует вопросы учета виновного начала, возможность доказать, что нарушение соответствующих норм вызвано чрезвычайными, объективно непредотвратимыми обстоятельствами и другими непредвиденными, непреодолимыми препятствиями, находящимися вне его контроля, притом, что оно действовало с той степенью заботливости и осмотрительности, какая требовалась в целях надлежащего исполнения соответствующих обязанностей, и что с его стороны к этому были приняты все меры^{[176] [177] [178]}.

Мы в определенной степени согласны с мнением ученых, которые распространяют объективный подход для определения вины в отношении коллективных субъектов , но в то же время из-за отсутствия должной законодательной регламентации видим опасность в придании ему универсального характера, применяемого и к индивидуальным субъектам конституционноправовой ответственности.

Действительно, как правильно указывает А.Г. Сидякин, рассмотрение вины как непринятие лицом всех зависящих от него мер по исполнению конституционно-правовых предписаний является востребованным в судебной

практике по избирательным спорам, причем как для индивидуальных, так и коллективных субъектов рассматриваемого вида ответственности .

При исследовании такого избирательно-правового деликта, как подкуп избирателей, также проведенного на основе анализа достаточно большого объема судебной практики, М.В. Штурнева подчеркивает, что вина индивидуальных и коллективных субъектов определяется соответственно из оценки наличия у лица возможности для выполнения правовых предписаний о запрете совершения указанного избирательного правонарушения и непринятии всех зависящих от него мер по их соблюдению, в связи с тем, что в избирательном законодательстве отсутствует требование об обязательности выявления формы вины в виде умысла и неосторожности .

Следовательно, необходимость определения вины исходя из объективного подхода, по её мнению, обусловлена тем, что нарушение установленного запрета вызывает применение соответствующей меры ответственности вне учета форм вины (умысла и неосторожности) по причине отсутствия дифференциации мер конституционно-правового воздействия, а также объясняется превалированием восстановительной функции конституционно-правовой от-

185

ветственности .

К рассмотрению вины индивидуальных субъектов через объективную концепцию также приходит А.Г. Шин при исследовании такого избирательно-правового деликта, как использование кандидатами преимуществ своего должностного (служебного положения), поскольку, по его мнению, это более реально отражает содержание действующего законодательства о выборах^{[179] [180] [181] [182]}.

На самом деле, действующее избирательное законодательство достаточно фрагментарно и несколько непоследовательно регулирует вопросы учета вины, прямо упоминая о ней всего лишь в нескольких статьях, когда в рамках общей меры конституционно-правовой ответственности (расформирование избирательной комиссии, роспуск представительного органа муниципального образования на основании части 2¹ статьи 73 Федерального закона № 131-ФЗ) применяемой к коллективному субъекту в целом, рассматриваются действия каждого члена избирательной комиссии, депутата представительного органа муниципального образования на наличие в них признаков совершенных ими конституционно-правовых деликтов (подпункт «м» пункта 1 статьи 29, пункт 6¹ статьи 32, пункт 3 статьи 33 Федерального закона об основных гарантиях). В отношении остальных мер конституционно-правовой ответственности, предусмотренных избирательным законодательством, в том числе самых распространенных (отказ в регистрации и отмена регистрации кандидата (списка кандидатов), избирательное законодательство никаких упоминаний о вине не содержит, но в то же время не предусматривает каких- либо прямых исключений из общего принципа вины.

Помимо этого, безусловно, следует констатировать, что одной из особенностей мер конституционно-правовой ответственности является их абсолютная определенность, т. е. законодательно точное фиксированное выражение, которое не может быть изменено применяющим органом. В этом отношении, возможно, отпадает необходимость в разграничении форм вины на умысел и неосторожность для индивидуальных субъектов с целью дифференциации их наказания, но не в ее понимании.

Как справедливо отмечает Л.В. Фоноберов, различные трактовки вины индивидуальных субъектов в различных отраслях права могут привести не только к противоречию с положениями, разработанными в общей теории права, но и с неизбежностью создадут коллизии на практике, поскольку, по его мнению, нельзя презюмировать то, что может пониматься по-разному в различных отраслях права . В обоснование данного довода им приводится ^[183] положение части 4 статьи 61 ГПК РФ, в котором говорится, что вступивший в законную силу приговор суда по уголовному делу обязателен для суда, рассматривающего дело о гражданско-правовых последствиях действий лица, в отношении которого вынесен приговор суда, по вопросам, имели ли место эти действия и совершены ли они данным лицом.

Согласно данной норме, учитывая пункт 8 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 19 декабря 2003 г. № 23 «О судебном решении» (далее - постановление Пленума Верховного Суда РФ № 23) , следует, что суд, принимая решение по иску, вытекающему из уголовного дела, не вправе вступать в обсуждение вины ответчика, а может разрешать вопрос лишь о размере возмещения, поскольку вина, которая, следует заметить, в уголовном праве исключительно определяется с позиции психологического подхода, уже установлена.

Что же касается буквального прочтения нормы части 4 статьи 61 ГПК РФ, то возникает вопрос: имеют ли такое же преюдициальное значение обстоятельства, установленные вступившим в законную силу постановлением и (или) решением судьи по делу об административном правонарушении для рассмотрения дела о привлечении лица к мерам конституционно-правовой ответственности? Это как раз более актуально для нашего исследования, поскольку, например, за такие противоправные деяния, как подкуп избирателей, использование в целях достижения определенного результата на выборах денежных средств помимо средств избирательного фонда или с его превышением, установлена как административная ответственность (статьи 5.16, 5.18, 5.19 КоАП РФ), так и меры конституционно-правовой ответственности в виде отказа в регистрации или отмены регистрации.

Данную проблему Верховный Суд РФ предлагает решать на основе аналогии закона. В частности, в абзаце четвертом пункта 8 постановления Пленума Верховного Суда РФ № 23 указанный судебный орган отмечает, что ^[184] на основании части 4 статьи 1 ГПК РФ, по аналогии с частью 4 статьи 61 ГПК РФ, следует также определять значение вступившего в законную силу постановления и (или) решения судьи по делу об административном правонарушении при рассмотрении и разрешении судом дела о гражданскоправовых последствиях действий лица, в отношении которого вынесено это постановление (решение).

Также, остается открытым вопрос о том, можно ли учитывать данное положение при рассмотрении дел в рамках главы 26 ГПК РФ, поскольку «гражданско-правовые последствия», думается, несколько не согласуются с природой избирательных споров.

С принятием КАС РФ, который вывел из ГПК РФ дела, вытекающие из публичных правоотношений, данный пробел был восполнен в части 3 статьи 64, в которой регламентируется, что вступившие в законную силу приговор суда по уголовному делу, иные постановления суда по этому делу и постановления суда по делу об административном правонарушении являются обязательными для суда, рассматривающего административное дело об административно-правовых последствиях действий лица, в отношении которого вынесены приговор и постановления суда, только по вопросам о том, имели ли место определенные действия и совершены ли они этим лицом.

Поэтому вступившее в законную силу постановление и (или) решение судьи по делу об административном правонарушении в сфере избирательных правоотношений в последующем может быть положено в основу принятия решения избирательной комиссии об отказе в регистрации не только кандидата, но и списка кандидатов. При этом суд, в силу положений части 3 статьи 64 КАС РФ, обязан учитывать данные акты при рассмотрении дел об отмене регистрации кандидата, списка кандидатов.

КоАП РФ при определении вины индивидуальных субъектов также опирается на психологический подход (статья 2.2 КоАП РФ), но в отличие от УК РФ в нем предусмотрена и административная ответственность юридиче-

ских лиц и законодательно закреплен объективный подход к определению их вины (часть 2 статьи 2.2 КоАП РФ).

Это, в свою очередь, наталкивает нас на мысль о том, что едиными должны быть подходы к определению вины не только индивидуальных, но и коллективных субъектов, в частности, избирательных объединений, которые также могут подвергнуться административному наказанию, что в последующем будет иметь преюдициальное значение для применения мер конституционно-правовой ответственности.

Следовательно, одной из основных причин, почему объективный подход к определению вины в конституционно-правовой сфере распространяется, некоторыми учеными, в равной мере как для индивидуальных, так и коллективных субъектов, является непроработанность этого вопроса на законодательном уровне. В этом случае для правоприменителей общим ориентиром становятся правовые позиции Конституционного Суда РФ, выраженные в двух постановлениях: от 25 января 2001 г. № 1-П и от 27 апреля 2001 г. № 7- П, которые и задают направление судам при рассмотрении избирательных споров руководствоваться, прежде всего, объективными критериями к установлению вины лица, привлекаемого к мерам конституционно-правовой ответственности.

Помимо этого, безусловно, не стоит отрицать значение правовосстановительной функции конституционно-правовой ответственности, но вместе с тем, когда кандидату отказывают или отменяют его регистрацию, на первый план выходит кара (наказание) этого лица, поскольку ему либо не предоставляют соответствующий статус, либо его лишают данного статуса, который позволяет реализовать одно из основных прав, гарантированных Конституцией РФ. В связи с этим для того чтобы цель кары (наказания) была достигнута, необходимо выяснить, как это лицо относится к содеянному.

Поэтому понимание вины индивидуальных субъектов конституционноправовой ответственности должно исходить из единой ее трактовки во всех отраслях права и определяться как психическое отношение лица к содеянному. Другой вопрос, что действующее избирательное законодательство не дифференцирует меры конституционно-правовой ответственности в зависимости от формы вины (что также представляется нам недопустимым). Вместе с тем установить, как содеянное прошло через сознание и волю лица, является важным для того, чтобы выяснить общее отношение лица к совершенному противоправному деянию, поскольку, налагая на это лицо кару (наказание) в виде отказа в регистрации или отмены регистрации, тем самым, государство также преследует цель изменить и данное отношение. Если кандидат полагает, что подкуп избирателей, использование преимуществ должностного или служебного положения в целях избрания - это нормальное явление, то, применяя к нему соответствующую меру конституционно-правового воздействия в виде меры ответственности, государство в лице правоприменителя как бы говорит, что это далеко не так.

Безусловно, когда речь идет о применении к избирательным комиссиям как к органам, наделенным государственными или иными публичными полномочиями, такой меры конституционно-правовой ответственности как расформирование, на первом плане, представляется, выступает правовосстановление. В связи с этим вина данного органа презюмируется, но в отношении тех членов избирательной комиссий с правом решающего голоса, кто утрачивает свой статус, Федеральный закон об основных гарантиях прямо прописывает необходимость установления факта отсутствия их вины, для того чтобы в последующем они могли войти в состав нового созыва.

Следует отметить справедливое, на наш взгляд, суждение о том, что сторонниками объективного подхода к определению вины индивидуальных субъектов вопрос о ее понятии, как правило, подменяется вопросом о проблеме ее установления, что с неизбежностью приводит к смешению понятий «вина» и «противоправность», поскольку в этом случае для доказывания

наличия вины правонарушителя необходимо лишь установить, какую норму

189

права он нарушил .

В качестве примера можно привести уже упоминаемое нами заключение Комитета Государственной Думы по конституционному законодательству и государственному строительству по проекту федерального закона № 393082-5, в котором отмечается, что сам факт невыполнения кандидатом определенных законом избирательных действий или нарушения им обязательных для исполнения требований законодательства РФ свидетельствует о наличии вины самого кандидата.

Таким образом, при обращении к проблеме вины как обязательного условия конституционно-правовой ответственности участников выборов необходимо исходить из характера субъектов. В случае, если данной ответственности подлежат индивидуальные субъекты (кандидат, член избирательной комиссии с правом решающего голоса), их вина - это психическое отношение лица к содеянному. Другой вопрос состоит в том, каким образом правоприменителю следует ее установить, учитывая, что общая направленность должна быть именно на то, насколько лицо осознавало противоправный характер своих действий и желало их совершения.

При обращении к проблеме вины в избирательно-правовой сфере также представляется важным соотнести указанное понятие с понятием «виновность».

Проблема разграничения понятий «вина» и «виновность» наиболее детально разработана в уголовно-правовой сфере.

В частности, разграничение понятий вины и виновности проводится по их сущности и содержанию. «Вина представляет собой определенный психический процесс, включающий осознание виновным основных характеристик своих действий. Содержание виновности несколько иное - исходя из смыслового значения употребляемых в УПК РФ формулировок с использо- ^[185] ванием термина «виновность», суть последней состоит в доказанности вины лица в совершении конкретного преступления. Таким образом, виновность представляет собой вывод о наличии вины субъекта в совершении преступления, сделанный на основании совокупности доказательств, собранных при производстве по уголовному делу. Иначе говоря, вина - это материальный элемент, виновность - процессуальный элемент основания привлечения лица

190

к уголовной ответственности» .

Аналогичной позиции придерживается и О.А. Канашина, однако считает неверным утверждение о том, «виновность - это доказанная вина, так как установление виновности лица означает, что по делу собрано достаточно доказательств, во-первых, о всех обстоятельствах события преступления и причиненном им ущербе, во-вторых, о том, что его совершило данное лицо и, в-третьих, что преступление совершено им виновно. Иначе говоря, доказанность виновности является основанием для принятия таких процессуальных решений по делу, как привлечение лица в качестве обвиняемого, предъявление ему обвинения, направление дела в суд и вынесение обвинительного

191

приговора» .

Как отмечает И.С. Иванов, текст части 1 статьи 49 Конституции РФ (каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда) «дает основания полагать, что виновность в отличие от вины не ограничивается психическим отношением правонарушителя к противоправному деянию или последствиям такого деяния. Скорее всего, понятие виновность объединяет в себе как субъективную сторону правонарушения, так и объектив-

192

ную» . ^{[186] [187] [188]}

187

Обобщая сказанное, можно сделать вывод, что вина и виновность - это две взаимосвязанные, но разные категории, одна из которых лежит в области материального, а другая - в области процессуального права.

Как справедливо отмечает Н.Н. Цуканов, в этом случае в разграничении понятий «вина» и «виновность» также можно выделить два основных подхода: «виновность» как характеристика действия (в этом случае термин «виновность» обозначает наличие вины как элемента состава правонарушения) и «виновность» как характеристика соответствующего лица. В последнем случае установление виновности не ограничивается констатацией наличия только одного элемента субъективной стороны правонарушения, но и свидетельствует о наличии в действиях данного лица всех иных элементов

193

состава правонарушения .

Особое внимание для решения проблемы разграничения понятий вины и виновности в избирательно-правовой сфере заслуживает исследование Е.И. Старовойтовой, которая обращалась к этому вопросу при характеристике презумпции невиновности в избирательном праве.

В частности, ею отмечается, что в юридической литературе, как правило, в понятие виновности вкладывается две группы обстоятельств: а) причастность лица к совершению преступного деяния, т. е. самоличность совершения его данным лицом; б) наличие вины - психического отношения лица к своему противоправному поведению и его последствиям, имеющему форму

194

умысла или неосторожности .

Так, виновность лица определяется ею как обязательное установление причастности лица к совершению правонарушения и наличие вины. В свою очередь, невиновность предполагает непричастность лица к совершенному ^{[189] [190]}

правонарушению либо тот случай, если лицо причастно к совершенному правонарушению, но не доказана его вина^[191].

Как видим, данная позиция основана на понимании термина «виновность» как характеристики соответствующего лица, включающей в себя установление двух составляющих: вины и причастности.

При этом обращает внимание на себя термин «причастность» (самоличное совершение деяния лицом), который, думается, также можно интерпретировать, как факт совершения противоправного деяния соответствующим субъектом конституционно-правовой ответственности.

Если воспользоваться в данном случае юридической конструкцией «состав избирательно-правового деликта», то можно констатировать, что термин «причастность» охватывает два его элемента: противоправное деяние и субъект правонарушения.

В отличие от сферы уголовного и административного права, где имеет место соответствующее законодательное регулирование и содержится легальное определение вины, в практике применения норм избирательного законодательства при разрешении соответствующих избирательных споров присутствует подход к установлению виновности лица только опираясь на его причастность к совершенному деянию, т. е. на сам факт совершения противоправного деяния соответствующим лицом.

Во многом данный подход становится понятым, если отталкиваться от того, что вина субъекта конституционно-правовой ответственности, как правило, презюмируется, а соответствующее лицо, согласно правовой позиции Конституционного Суда РФ, выраженной в постановлении от 27 апреля 2001 г. № 7-П, не смогло доказать, что нарушение данных норм вызвано чрезвычайными, объективно непредотвратимыми обстоятельствами и другими непредвиденными, непреодолимыми препятствиями, находящимися вне его контроля, притом, что оно действовало с той степенью заботливости и

195

осмотрительности, какая требовалось в целях надлежащего исполнения соответствующих обязанностей, и что с его стороны к этому были приняты все меры.

Подобное положение, надо полагать, не способствует реализации принципа виновной ответственности и не соответствует самой природе конституционно-правовой ответственности, механизм применения мер которой осуществляется в публично-правовой сфере, а указанные меры носят, прежде всего, карательный (штрафной) характер. Фактически получается так, что, устанавливая виновность, правоприменительные органы не устанавливают вину лица как неотъемлемую часть данного понятия, подменяют термин «виновность» термином «причастность».

Помимо этого было бы неправильно сужать термин «виновность» и ограничивать его двумя составляющими. Безусловно, в таком понимании данный термин отражает современное положение дел, поскольку в рамках действующего правового регулирования и сложившейся практики правоприменения для привлечения лица к конституционно-правовой ответственности достаточно установить, что имело место противоправное деяние, а также вину лица, которая, как правило, презюмируется.

В настоящем исследовании мы сознательно вводим юридическую конструкцию «состав избирательно-правового деликта» и считаем правильным при проведении теоретических разработок проблем конституционноправовой ответственности рассматривать избирательно-правовые деликты через ее призму, поскольку это позволяет более детально их проанализировать. Данное суждение подтверждается и рядом последних исследований отдельных избирательно-правовых деликтов, проведенных по основным эле-

196

ментам их состава . ^[192]

В связи с этим считаем, что виновность лица в совершении избирательно-правового деликта следует определять как установление всех элементов его состава, отдельные признаки которого могут варьироваться в зависимости от характера совершенного деяния. В частности, в отдельных случаях помимо вины лица также необходимо установить и цель, которые, в свою очередь, выступают структурными элементами субъективной стороны избирательно-правового деликта наряду с мотивом.

В теории права отмечается, что субъективная сторона любого правонарушения включает в себя три элемента: вину, мотив и цель. При этом вина выступает важнейшей составляющей, а мотив и цель - дополнительными элементами субъективной стороны, не всегда необходимыми для признания

197

того или иного деяния правонарушением .

Вместе с тем в конституционном праве можно констатировать наличие различных взглядов на содержание субъективной стороны конституционного деликта. Так, Т.Д. Зражевская при характеристике конституционного деликта отмечает, что «субъективной стороной состава правонарушения является вина» . Так же считает и Р.В. Федоров, указывая, что «субъективной стороной конституционно-правового деликта является, как правило, виновное отношение делинквента к правонарушению, при этом вина правонарушителя проявляется в форме умысла или неосторожности»^{[193] [194] [195]}.

В избирательном праве эта позиция разделяется В.Н. Волченко, которая при рассмотрении состава избирательно-правового деликта подчеркивает, что «субъективная сторона правонарушения выражается в психическом отношении субъекта к деянию - вине» ^[196].

Наиболее распространенной является точка зрения, согласно которой субъективная сторона конституционного деликта представляет собой совокупность трех элементов: вины как основного признака, а также мотива и це

ли, выступающих в качестве факультативных . Применительно к избирательно-правовой сфере данная позиция нашла свое отражение в работах А.Г. Сидякина, А.Г. Шина, М.В. Штурневой^{200 [197] [198] [199].}

Следует отметить, что позиция по отождествлению вины и субъективной стороны правонарушения в настоящее время не получила соответствующей поддержки среди ученых, обращавшихся к проблеме вины в различных отраслях российского права.

К основным аргументам в этом случае относят, во-первых, то, что вина в ключевых отраслях права рассматривается как родовое понятие умысла и неосторожности и никаких других психологических моментов в понятие вины не включает. Так, согласно части 1 статьи 24 УК РФ, лицо признается виновным в преступлении, если оно совершило деяние умышленно или по неосторожности. Аналогичная концепция вины только с меньшей градацией ее форм воспринята в административном (статья 2.2 КоАП РФ) и гражданском праве (статья 401 ГК РФ).

Во-вторых, с точки зрения психологии включение в содержание вины мотива и цели является сомнительным, поскольку они, не будучи элементами психического отношения виновного к преступному деянию, «формируют такое психическое отношение лица к деянию, в котором проявляется сущность

203

вины» .

В-третьих, законодатель сам указывает на необходимость учета мотива и цели при конструировании отдельных составов правонарушений в различных отраслях права (например, убийство по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы (пункт «л» части 2 статьи 105 УК РФ); вмешательство в деятельность Уполномоченного по правам человека в РФ с целью повлиять на его решения (статья 17.2 КоАП РФ); выдача членом избирательной комиссии гражданину избирательного бюллетеня в целях предоставления возможности гражданину проголосовать за других лиц или проголосовать более одного раза в ходе одного и того же голосования (статья 5.22 КоАП РФ).

При характеристике конституционного деликта отождествление вины и субъективной стороны во многом, считаем, основывается на специфике конституционно-правовой сферы, где проблемы ответственности не нашли до сих пор четкого решения на уровне законодательной регламентации. Между тем лишение мотива и цели их самостоятельного значения как признаков элемента состава избирательно-правового деликта представляется нам неоправданным, поскольку, например, в некоторых случаях помимо вины субъективную сторону данных деликтов формирует цель соответствующего субъекта.

В частности, согласно положениям Федерального закона об основных гарантиях избирательных прав, установление цели имеет место в таких составах избирательно-правовых деликтов, как использование кандидатом (избирательным объединением) в целях достижения определенного результата на выборах денежных средств помимо средств собственного избирательного фонда, если их сумма превысила 5 процентов от предельного размера расходования средств избирательного фонда, установленного законом (подпункт «б» пункта 7, подпункт «б» пункта 8 статьи 76 Федерального закона об основных гарантиях).

Особенность данного состава избирательно-правового деликта заключается в том, что денежные средства должны быть использованы кандидатом (избирательным объединением) в целях достижения определенного результа- та на выборах. При этом установление признака цели позволяет нам говорить о наличии определенного психического отношения субъекта ответственности к совершаемому деянию и позволяет отграничить от других деяний, подпадающих по объективной стороне под данный состав.

В качестве примера можно привести ситуацию, рассмотренную Верховным Судом РФ в определении от 18 марта 2005 г. № 86-Г05-13^[200].

Кандидат в депутаты Законодательного Собрания Владимирской области Е. обратилась в суд с заявлением об отмене регистрации кандидата М., указав, что последним были произведены расходы на проведение предвыборной агитации не за счет средств соответствующего избирательного фонда кандидата и эти расходы превысили 5 процентов от предельного размера расходования средств избирательного фонда, установленного законом.

В обосновании своего заявления кандидат Е. указала, что в период избирательной кампании на территории г. Владимира была размещена коммерческая реклама завода «Автоприбор», генеральным директором которого являлся М., и в газете «Призыв» от 23 февраля 2005 г. было опубликовано интервью с генеральным директором завода М., в котором он рассказывал о деятельности завода.

Суд первой инстанции отказал кандидату Е. в удовлетворении ее заявления, Верховный Суд РФ оставил данное решение суда без изменения, поскольку указанные судебные органы не установили обстоятельств, которые свидетельствовали о виновных действиях со стороны кандидата, его представителей или действующих по поручению кандидата иных лиц.

Как было установлено, договоры на размещение рекламы завода «Автоприбор», генеральным директором которого являлся М., были заключены и оплачены в соответствии с их условиями заводом еще до назначения даты выборов и до выдвижения М. кандидатом в депутаты. Рекламные щиты завода вообще не упоминали о М. и не содержали его изображения.

При этом Верховный Суд РФ особо подчеркнул, что не было представлено доказательств того, что средства, потраченные заводом на изготовление рекламных щитов, были использованы в целях достижения определенных результатов на выборах именно кандидатом М., а также не доказано, что данные рекламные щиты размещались по его поручению.

В отношении опубликованного интервью Верховный Суд РФ, как нам кажется, весьма спорно указал, что не было представлено доказательств и того, что кандидат в депутаты М. либо его доверенные лица заказывали, оплачивали и давали согласие на публикацию интервью с директором завода М. Более того, в газете не упоминается о предстоящих выборах и о М. как кандидате в депутаты. Отсутствуют призыв голосовать за М. или других кандидатов.

Однако, в данном определении Верховный Суд РФ еще раз обратил внимание на свою правовую позицию, которую он сформулировал в определении от 6 декабря 2003 г. № 1-Г03-46, где говорится, что осуществление рекламы организации, учредителями, собственниками, владельцами и (или) членами органов управления которых являются кандидаты в депутаты, в период избирательной кампании не является единственным или безусловным обстоятельством для ее оплаты за счет средств соответствующего избирательного фонда. Для такой оплаты необходимо также, чтобы реклама использовалась кандидатом именно в целях достижения определенного результата на выборах.

Наряду с данным избирательно-правовым деликтом установление признака цели обязательно при установлении обстоятельств использования кандидатом (руководителем, уполномоченным представителем или доверенным лицом избирательного объединения) преимуществ должностного или служебного положения (пункт 5 статьи 40, подпункт «з» пункта 24, подпункт «к» пункта 25 статьи 38, подпункт «в» пункта 7, подпункт «в» пункта 8 статьи 76 Федерального закона об основных гарантиях).

К детальному исследованию данного избирательно-правового деликта применительно только к кандидатам обращался А.Г. Шин. Анализируя пункт 5 статьи 40 Федерального закона об основных гарантиях, он отмечает, что общей целью использования преимуществ должностного или служебного положения является осуществление деятельности, способствующей выдвижению кандидатов и (или) избранию кандидатов. Также в качестве целей Федеральный закон об основных гарантиях упоминает сбор подписей избирателей, проведение предвыборной агитации. При этом данным автором приводятся примеры из судебной практики, которыми доказывается необходимость установления противоправной цели при разрешении дел, связанных

205

с использованием преимуществ должностного или служебного положения .

Полагаем также необходимым упомянуть и о подкупе избирателей, где установление признака цели также имеет место.

Как отмечает М.В. Штурнева, содержание цели применительно к подкупу избирателей заключается в склонении избирателей реализовать принадлежащие им субъективные избирательные права не свободно, а в интересах подкупающего, с тем, чтобы определенным образом повлиять на результаты голосования. Указанное понимание цели сложилось и в правоприменительной практике, поскольку избирательно-правовой деликт можно квалифицировать как подкуп избирателей лишь при наличии доказательств того, что эти действия осуществлялись по отношению к избирателям под условием голосования за или против конкретного кандидата либо ставились в зависимость от результатов выборов^{[201] [202].}

Таким образом, исходя из конструкций отдельных составов избирательно-правовых деликтов, помимо вины как обязательного элемента субъективной стороны, правоприменителям также необходимо устанавливать и цель совершенного противоправного деяния.

Обращает на себя внимание высказывание А.А. Кондрашева о том, что категория «цели» выступает в конституционных правоотношениях квалифицирующим признаком для определения не степени вины, не некоего будущего результата, а в качестве общей направленности деяния. «Цель в конституционных правонарушениях часто характеризует совершение правонарушения, когда коллегиальный субъект выходит за рамки тех функций и полномочий, закрепленных в уставных документах либо когда индивидуальный субъект (например, кандидат) осуществляет действия, выходя за рамки тех правомочий, которые установлены нормой»^{[203] [204].}

Кроме того, что цель определяет общую направленность деяния, она также позволяет нам говорить о наличии вины лица в его совершении, поскольку свидетельствует о том, что все действия лица, которые носили противоправный характер и выходили за рамки правомочий, установленных нормой права, осуществлялись данным лицом не случайно, а совершались для достижения некоего будущего результата.

Помимо цели и вины, в качестве еще одного элемента субъективной стороны выделяют мотив.

Мотив представляет собой внутреннее побуждение лица на совершение противоправного деяния, обусловленное определенными потребностями и интересами. Благодаря анализу действующего избирательного законодательства и практики его применения, в юридической литературе сложилось единое понимание, что в отличие от цели мотив не несет самостоятельного квалифицирующего значения и, как правило, не учитывается .

Говоря об обязательном установлении вины лица как необходимого условия привлечения к мерам конституционно-правовой ответственности в избирательно-правовой сфере, прежде всего, следует учитывать, что недопустимо одинаково подходить к ее определению как в отношении индивидуальных, так и в отношении коллективных субъектов данной ответственности.

Вина индивидуальных субъектов - это психическое отношение лица к совершенному противоправному деянию, в то время как вина коллективных субъектов должна определяться исходя из объективного подхода.

Также в практике применения избирательного законодательства не должно быть подмены понятий, когда, устанавливая виновность лица, правоприменитель забывает о вине как неотъемлемой ее составляющей и ограничивается установлением только причастности лица к совершенному противоправному деянию.

Полагаем необходимым определять виновность лица в совершении избирательно-правового деликта достаточно широко, как установление всех необходимых элементов его состава, в рамках которых вина выступает как обязательный признак субъективной стороны. При этом в отдельных случаях, в зависимости от характера избирательно-правового деликта, помимо вины лица, необходимо устанавливать и цель.