Влияние специфики корпоративной модели на правореализацию правовых механизмов предупреждения коррупции.
На протяжении всей истории развития корпоративных форм предпринимательской деятельности происходила постоянная трансформация методов их изучения, что сформировало своеобразный научный подход, связанный с исследованием различных моделей корпоративного управления.
В настоящее время среди наиболее выраженных моделей в литературе отмечают европейскую, американскую и азиатскую, в которых авторы находят как сходства, так и различия структур их однородных элементов.В России современную корпоративную модель часто сравнивают с европейской по степени ориентированности на эффективный государственный сектор, что отличает ее, к примеру, от американской. Вместе с тем американская и европейская модели содержат более четкое противопоставление организаций частного сектора государственной сфере. В свою очередь, тенденции государственного регулирования экономики с характерным усилением административного влияния на корпоративный сектор позволяют сравнивать российскую модель с азиатской, где «грань между частным бизнесом и государством размыта, переплетение интересов государства и бизнеса идет через своих представителей во властных и корпоративных структурах»[167] [168]. Некоторые авторы классифицируют корпоративные модели и по способу финансирования вертикально-интегрированных бизнес-групп. К примеру, Почивалова Г.П. выделяет «два основных способа финансирования: преимущественно банковское или преимущественно акционерное, которые коррелируют с германо-японской и англо-американской корпоративными моделями» . Отмечают также влияние национальных правовых систем на формирование типов корпоративных моделей, что особенно видно при рассмотрении подходов к праву собственности, отличающих континентальную правовую систему от англо-американской. Изучение выводов некоторых ученых позволяет отметить существенное регулятивное воздействие не только государства, но и частного сектора, а также традиционных ценностей общества на модель формирования общественных отношений в корпоративном секторе экономики в большинстве стран. В целом можно отметить, что большинство подходов к описанию характеристик корпоративных моделей указывает на наличие в каждой из них определенной специфики, степень влияния которой необходимо учитывать при реализации антикоррупционных норм в нефинансовой сфере экономики. В частности, признавая наличие в российской корпоративной модели преимущественно банковского способа финансирования вертикально интегрированных бизнес-групп, можно отметить положительное воздействие на предупреждение коррупции в нефинансовой сфере экономики не только со стороны органов власти, банковского надзора и финансовой разведки, но и негосударственных кредитных организаций. Таким образом, развитие административно-правовых аспектов предупреждения коррупции в нефинансовой сфере российской экономики, помимо деятельности государственных органов, должно учитывать характер влияния в данной сфере различных негосударственных структур, а также специфику их деятельности и правовой статус. Рассматривая механизмы данного влияния, в первую очередь отметим обозначенные в современной литературе подходы к изучению, так называемого негосударственного контроля, и его наиболее исследованной формы - негосударственный финансовый контроль. Результаты данных исследований позволяют говорить, что большинство авторов раскрывают негосударственный контроль через его следующие формы [170]I — внутрифирменный (корпоративный) контроль; — контроль со стороны коммерческих банков; — аудиторский контроль. Не углубляясь в изучение теории негосударственного финансового контроля, отметим схожесть принципов и элементов обозначенного корпоративного контроля с ранее рассмотренной системой внутреннего контроля организации и комплаенсом. Так, Председатель Контрольно-счетной палаты Москвы В.А.Двуреченских в своем исследовании негосударственного публичного и непубличного контроля дает общую характеристику quasi- публичного контроля - «контроль за деятельностью государства, юридических лиц, муниципальных органов и других объектов контроля осуществляется негосударственными организациями, юридическими лицами, их объединениями и т.п. в соответствии с требованиями законодательства»[171]. В качестве отступления от узкой сферы финансового контроля можно отметить предложенное ученым понятие quasi- публичного контроля саморегулируемых организаций, представляющего «реализацию контрольных функций со стороны саморегулируемых организаций аудиторов, коллегий адвокатов и т.п., контролирующих выполнение своими членами определенных профессиональных, в том числе этических требований»[172]. Можно также отметить стремление автора к включению в объем негосударственного контроля элементов антикоррупционной сферы, которые содержатся как в деятельности аудиторских организаций, так и институте саморегулирования. Совмещая рассмотренные понятия со спецификой российской корпоративной модели, обратимся к исследованиям Князева Н.И., который предлагает выделять «банковские и промышленные группы. В первых контрольная функция — за банками, вокруг которых концентрируются нефинансовые корпорации, во-вторых — за предприятиями, интегрирующими участников группы, как правило, исходя из технологических соображений»[173]. Учитывая данную классификацию, можно говорить о существовании вероятности возникновения квазипубличных контрольных полномочий в сфере предупреждения коррупции не только у представителей финансового сектора, но и у холдинговых структур, которая зависит как от методов правового регулирования корпоративного сектора экономики, так и от сложившейся практики. В задачи диссертационного исследования не входило изучение истории формирования и развития различных объединений предпринимателей, в том числе, таких своеобразных форм холдингов как южнокорейский чеболь, ставшей нарицательным при обозначении коррумпированности корпорации[174]. Вместе с тем, не снижая степени влияния данных процессов на предупреждение коррупции, отметим, что меры коммерческих корпоративных органи- заций по предупреждению коррупции часто основываются на уже рассмотренных в работе элементах их систем управления. В свою очередь для установления отдельных функций негосударственного контроля рассмотрим предложенную учеными классификацию объединений предпринимателей1: — общественные объединения предпринимателей, выражающие общие общественно-политические взгляды определенной группы предпринимателей; — торгово-промышленные палаты; — профессиональные объединения участников рынка, включающие в себя как саморегулируемые организации, так и иные объединения, выполняющие подобные функции, но не зарегистрированные в качестве таковых; — организации инфраструктуры рынка, представляющие собой, как правило, объединения предпринимателей, определяющие порядок совершения операций на рынке или его отдельных сегментах. Используя данную классификацию, а также результаты анализа организационно-правовых форм объединений предпринимателей, условно разделим их в зависимости от применяемых методов негосударственного контроля на: — созданные в силу обязательных условий для ведения как совместной, так и индивидуальной предпринимательской деятельности; — образованные для развития всевозможных отраслевых, корпоративных, управленческих и других стандартов предпринимательской деятельности, а также представления и отстаивания интересов членов объединения в структурах органов власти. Относя к первой категории, в том числе холдинги, корпорации и организации, действующие на основании принципов правовых институтов саморегулирования[175] и взаимного страхования[176], нетрудно заметить квазипубличную характеристику механизмов их негосударственного контроля по отношению к своим членам, который в ряде случаев содержит антикоррупционные элементы. В данном случае целесообразно применять предложенное Двуреченских В. А. понятие «непубличный контроль», который понятийно отделен от негосударственного публичного контроля. В частности, непубличный контроль рассматривается как гражданский контроль со стороны некоммерческих организаций, осуществляемый «в рамках достижения их целей, к которым могут относиться достижение социальных, благотворительных, культурных, образовательных, научных и управленческих целей, охрана здоровья граждан, развитие физической культуры и спорта, удовлетворение духовных и иных нематериальных потребностей граждан, защита прав, законных интересов граждан и организаций, разрешение споров и конфликтов, оказание юридической помощи, а также иные цели, направленные на достижение общественных благ»[177]. Вместе с тем в классификации Двуреченских В. А. отсутствует определение вида негосударственного контроля, способного охватить предложенную Международной торговой палатой (ICC) юридическую конструкцию «антикоррупционной оговорки»[178], активно внедряемой в российскую деловую практику, в том числе, через методические рекомендации Минтруда России[179]. Так, любая из сторон гражданско-правового договора, использовав механизм антикоррупционной оговорки, получает возможность осуществления quasi- публичного контроля по отношению к контрагенту. Как ранее отмечено, свое влияние на специфику корпоративной модели оказывает и сформировавшиеся в корпоративном секторе общественные отношения. В этой связи авторы отмечают характерные для различных корпоративных моделей особенности корпоративного управления в организациях. Не останавливаясь на их изучении, отметим лишь, что наиболее исследованными моделями управления являются двухзвенная, которой характерна большая самостоятельность органов управления при высокой степени их ответственности, а также трехзвенная, содержащая ограничения данной самостоятельности в лице наблюдательного совета, действующего как дополнительный контролер за правлением. В литературе также встречаются унитарная форма корпорации (У-структура), холдинговая компания (Х-структура), мультидивизиональная форма (М-структура) и сетевые организации (V- структуры). Кроме того, не стоит забывать, что сама специфика содержится и в корпоративной форме, предоставляющей участникам корпорации преимущество ограниченной ответственности. Можно констатировать, что даже поверхностное рассмотрение каждой конкретной модели подтверждает наличие в их организационноправовой структуре обозначенных функций негосударственного контроля, принадлежащих различным субъектам системы корпоративного управления организации. По мнению ученых, в большинстве моделей к определенной специфики можно отнести и участие работников в управлении предприятием, которое «должно рассматриваться в качестве формы противодействия коррупции при управлении предприятием, поскольку предполагает большую степень прозрачности в той корпоративной структуре, в которой работники участвуют в управлении корпоративной структурой»[180]. В целом результаты изучения специфики различных корпоративных моделей выявили наличие у определенной категории их субъектов механизмов квазипубличного и непубличного характера, оказывающих влияние на предпринимательскую деятельность в данном секторе, что необходимо учитывать при формировании национальной стратегии в сфере предупреждения коррупции. В этой связи можно говорить о целесообразности нового подхода в антикоррупционной сфере, включающего изучение и правовое регулирование принципов негосударственного контроля. Очевидно, что специфика корпоративной модели, влияющая на развитие административно-правовых мер по предупреждению коррупции в нефинансовой сфере, содержится и в особенностях соответствующего процесса ее формирования в каждом конкретном государстве с учетом принятых в обществе ценностей и традиций. Рассмотрение работ в сфере корпоративного управления позволило выделить в отечественной истории регулирования корпоративной деятельности различные периоды, начиная с петровского (1699 - 1723) и до современного этапа создания государственных корпораций[181]. Вместе с тем наиболее существенное влияние на современное состояние корпоративного сектора российской экономики оказал постсоветский этап. Среди множества исследований для темы работы наиболее интересны черты данного этапа, обозначенные Почиваловой Г.П.: «массовая приватиза- ция 1993-1995 гг., залоговые аукционы 1997 г., дефолт 1998 г., и - к 2000 г. в российской экономике произошла трансформация корпораций - от конгломератных форм (совокупности, не имеющей специфических финансовоэкономических механизмов координации, т.е. тип холдинга) к вертикальноинтегрированным бизнес-организациям, характеризующимся жесткими, внутренними системами контроля и управления материальными и финансовыми потоками (тип концерна)»[182]. Кроме того, стоит отметить результаты исследований ученого современного российского корпоративного сектора, свидетельствующие о высокой степени адаптации его субъектов к ужесточению государственной политики, а также тенденцию внедрения в российских корпорациях принципов «хорошего корпоративного управления»[183] [184]. Очевидно, что положительная тенденция в сфере корпоративного управления способна в будущем нивелировать отмеченное Князевым Н.И. стремление собственников российских корпораций к осуществлению самостоятельного управления их деятельностью в роли менеджеров с целью извлечения максимальной личной выгоды в ущерб развития организации. Таким образом, можно в очередной раз подчеркнуть важность данной системы управления для предупреждения коррупции в нефинансовой сфере российской экономики. Вместе с тем очевидна зависимость эффективности императивных антикоррупционных норм от способности корпораций нефинансовой сферы экономики адаптироваться к ужесточению государственной политики. Стоит отметить, что эксперты в принципе указывают на способность субъектов предпринимательства «подстраиваться» к изменяющимся требованиям законодательства: «после кризисов и введения «нового» законодательства для корректировки ненадлежащего поведения, рынок функционирует как живой организм (бактерии) и вырабатывает новые способы, чтобы «обойти требования системы», и что такая тенденция требует постоянной адаптации для укрепления корпоративного управления, прозрачности и добросовестности»[185] [186] [187]. В этой связи при реализации национальной стратегии предупреждения коррупции в нефинансовой сфере российской экономики необходимо рассматривать характерное для большинства корпоративных моделей стремление корпораций к «уходу в оффшоры» и другие юрисдикции, а также появлению в экономике синдрома Делавера . К примеру, в научных трудах имеется множество описаний подобных событий в период ужесточения антикоррупционных мер в США и Великобритании . Рассматривая тенденции развития нефинансовой сферы российской экономики, ученые отмечают негативные последствия от несоответствия выбранной в постсоветский период модели характеру корпоративной культуры в России, а также влияния стремительных и «агрессивных» темпов образования различных корпоративных форм в России, в том числе, связанных с массовой приватизацией ключевых отраслей национальной экономики[188]. В целом многие авторы категоричны в описании процессов становления нефинансовой сферы российской экономики, считая их причиной криминализации как сложившихся в ней общественных отношений, так и системы ее регулирования. Для темы работы целесообразно рассмотреть выводы экспертов о современных аспектах государственного регулирования нефинансовой сферы российской экономики, в которых указывается на неэффективность мер по предупреждению коррупции и отмыванию преступных доходов. К примеру, Князев Н.И. отмечает, что в отличие от американской практики жесткого административного контроля, в России корпорации имеют возможность ухода от контроля государства, в том числе через различные «теневые» холдинги[189]. Кроме того, автором исследован важный аспект, отличающий российскую корпоративную модель от большинства зарубежных, который состоит в наличие в управлении отечественными корпорациями интересов «менеджеров и связанных с ними специфических групп соучастников бизнеса: государственной бюрократии, политической элиты, криминальных авторитетов (в ущерб акционерам, работникам и непосредственно государству, поскольку сокрытие доходов лишает последнее немалой части налоговых поступлений)». По мнению ученого, основная проблема для менеджеров в США «заключается в сокрытии своих дискреционных доходов от акционеров, в России — от государственных органов (акционеры практически не имеют влияния на менеджмент)» [190]. Обобщая мнения о сложившейся в нефинансовой сфере российской экономики криминализации общественных отношений на этапе их формирования и развития, а также учитывая высокую степень адаптации ее корпораций к ужесточению государственной политики, можно констатировать влияние полученной в работе специфики российской корпоративной модели как на формирующееся в отечественных организациях корпоративное управление, так и на реализацию в данной сфере антикоррупционных мер. Рассматривая особенности российской корпоративной модели и складывающиеся под их воздействием общественные отношения, нетрудно отметить существование в ней конформизма[191] и правового нигилизма по отношению к антикоррупционным мерам. В силу того, что соответствующий правовой нигилизм в среде предпринимателей исходит в основном от руководства и управленческого звена организаций и находит отражение в корпоративной культуре, для целей работы будем условно объединять указанные понятия единым обозначением «конформизм по отношению к антикоррупционным мерам». Стоит отметить, что рассмотренная в диссертационном исследовании амбивалентность подходов к противодействию коррупции дает основания разделять данный конформизм на конформизм по отношению к корпоративным антикоррупционным мерам и конформизм по отношению к законодательно установленным мерам по предупреждению коррупции. Вместе с тем, не углубляясь в криминологические характеристики данных явлений, будем считать, что в зависимости от типа личности работника и его положения в организации ему будут свойственны оба типа конформизма, но только в разных степенях. Так, в случае с руководством, заинтересованным в борьбе с корпоративным мошенничеством, но склонным к положительным результатам от коррупции в публичной сфере, конформизм будет больше присутствовать по отношению к положениям антикоррупционного законодательства, но только не в случае собственных противоправных действий по отношению к компании, когда соответствующее оправдание повлияет и на конформизм по отношению к корпоративной антикоррупционной политике. Вместе с тем наиболее полно данные вопросы исследуются в криминологии1, в связи с чем для целей работы объединим оба типа конформизма в одно понятие. Рассматривая источники данной конформности, можно отметить высокий уровень коррупции в публичной сфере, сохраняющийся в условиях масштабной борьбы с данным негативным явлением, а также отсутствие возможности влиять на издержки в международной и инвестиционной деятельности своей компании, вызванные негативной оценкой уровня коррупции в стране. Для подтверждения данного тезиса можно привести имеющийся в профессиональной среде показатель «рисковая премия», отражающий реальные затраты бизнеса в связи с негативными аспектами в сфере их деятельности. По мнению экспертов, «среднестатистическое российское предприятие, которое желает получить доступ к рынкам капитала или инвестиционному сообществу, вынуждено нести дополнительные расходы (иногда их именуют «премия к риску») и принимать заниженную оценку предприятия, которая естественным образом вытекает из того, что риск воспринимается как более высокий»[192] [193]. Так, в соответствии с докладом Sberbank Investment Research, «дисконт к аналогам на мировых развивающихся рынках для российских компаний составляет от 25 до 50 %» . Стоит отметить, что 62 % опрошенных при составлении доклада экспертов в качестве основных мер по снижению негативных факторов, влияющих на размер подобной премии называли борьбу с коррупцией и бюрократией[194]. В свою очередь, степень влияния общего уровня коррупции в государстве на уровень конформизма в предпринимательской среде по отношению к антикоррупционным мерам наглядно отражена в Национальном докладе по корпоративному управлению 2013 года: «При слабом правопорядке, когда правовая система не обеспечивает этичного поведения, очень мало гарантий того, что другие участники рынка будут вести себя этично. Таким образом, компания может пытаться следовать закону и не давать взяток, но при этом у нее отсутствуют инструменты, гарантирующие, что ее конкуренты придерживаются подобных правил»[195] [196]. Более того, типичной для российского корпоративного сектора можно также считать ситуацию, описанную Красноусовым С.Д.: «передача коммерческого подкупа (незаконного вознаграждения) еще не свидетельствует о дальнейшей успешности бизнеса, но отказ от коррупционного поведения очень часто ассоциируется с вытеснением с рынка» 5 Очевидно, что сложившаяся ситуация естественным образом влияет и на корпоративную культуру организации, в которой рождается определенный конформизм по отношению к антикоррупционным мерам. Кроме того, для корпораций данный конформизм зависит от множества внешних факторов коррупционных проявлений, среди которых отметим национальный, региональный и отраслевой. В этом смысле примечательно мнение Батаевой Б.С., которое характерно для российского предпринимательского сообщества: «во многих случаях успех определяется близостью к власти, административным ресурсом, который может меняться при смене власти (в стране, регионе, городе и пр.) и при смене владельцев»[197] [198] [199]. Можно утверждать, что выделение указанных факторов целесообразно именно в таком виде, так как оно подчеркивает их взаимосвязь с рассмотренной системой управления рисками, использующей методики составления и анализа национальной, региональной и отраслевой карт рисков. Вместе с тем нежелание корпораций осуществлять предписанные государственными и общественными структурами антикоррупционные меры в ряде случаев исходит из непонимания руководством опасности любых видов коррупции для финансово-хозяйственной деятельности возглавляемой организации, а также неспособности грамотно обеспечить организационноправовое сопровождение соответствующих мероприятий. Так, только 40% респондентов Всероссийского исследования «Практика противодействия корпоративному мошенничеству» придают высокое значение проблеме корпоративного мошенничества, в то время как более 30% из них считают данное явление малозначительным либо отсутствующим в принципе. Более того, основная часть осознающих опасность данного явления лиц, относится к специалистам в сфере предупреждения правонарушений, а не руководящему звену организаций, способному организовать соответствующие мероприятия . Академик РАН Т.Я.Хабриева также указывает на проблему реализации антикоррупционных норм в негосударственной сфере, объясняя сложившуюся ситуацию не только правовым нигилизмом, но и «недостаточным профессиональным уровнем руководства и рядового персонала юридических лиц, нежеланием средств массовой информации заниматься разъяснением требо- 3 ваний законодательства» . В целом, рассматривая выводы экспертов по результатам изучения степени восприятия бизнесом необходимости осуществления антикоррупционных мер, можно указать на негативное влияние следующих факторов: - недооценка различных рисков и ущерба от коррупции; - отсутствие системного и научного подхода к предупреждению коррупции; - недоверие к эффективности соответствующих мероприятий и их результатам; - отношение к коррупционным проявлениям в публичной сфере как к особому виду издержек. В качестве еще одной причины изучаемого конформизма в корпоративном секторе можно выделить обозначенную специалистами зависимость отношения собственников и менеджеров компаний к коррупции от: - стадии развития бизнеса; - уровня корпоративной культуры; - наличия долгосрочной стратегии компании; - сфера деятельности компании; - количество выявленных ранее инцидентов и размер убытков \ Как ранее обозначено, часть причин указанной конформности заключается не только в наличии «коррупционных традиций» в организациях, но и отнесением негативных последствий от коррупции лишь к издержкам предпринимательской деятельности, что коренным образом меняет подход к борьбе с данным явлением. В литературе встречаются исследования трансакционных издержек и поведенческого оппортунизма, которые рассматриваются в качестве факторов, негативно влияющих на эффективность коммерческой деятельности, а не как последствия коррупции. Так, некоторые авторы, рассматривая трансакционные издержки, выделяют издержки «политизации», выраженные в затратах на лоббирование интересов корпорации, и принятии внутрикорпоративных решений относительно трансфертных цен, а также издержки «подчинения закону», обозначаемые как затраты на преодоление административных барьеров[200] [201] [202]. Вместе с тем некоторые экономисты отмечают, что «для современного функционирования корпораций характерны такие контрактные отношения, прекращение которых вследствие обнаружения оппортунизма контрагента является экономически невыгодным. Иными словами, имеют место причины, препятствующие выходу одной из сторон из контрактных отношений» . Очевидно, что указанные аспекты влияют на большинство гражданско-правовых механизмов предупреждения коррупции, включая обозначенную юридическую конструкцию антикоррупционной оговорки. Стоит отметить, что источником конформизма предпринимательской среды по отношению к мерам по предупреждению коррупции является и характер осуществляемой ее субъектами деятельности, заявленной целью которой является извлечение прибыли, а не социальная ответственность . Интересно в данном контексте и мнение правоведов: «специфика корпоративных правоотношений состоит в том, что возникновение и осуществление гражданских прав, корпоративных прав строится на основе реализации частных интересов»[203]. Таким образом, в отличие от системы публичного управления, где этические принципы выполнения должностных обязанностей имеют многовековую историю, в самой сути явления «предпринимательство» имеется риск преобладания собственных интересов над общественными, который сдерживается только императивными механизмами правового регулирования. Стоит отметить, что данный принцип активно изучается американскими экономистами[204]. Вместе с тем даже краткое рассмотрение различных форм коррупционных проявлений в частном секторе указывают на сложность прогнозирования их последствий, в том числе способных привести к «скрытому» от самого коррупционера финансированию терроризма. Более того, как обозначено в работе, система управления предпринимательскими рисками, является очень чувствительной к субъективным параметрам, зависящим от уровня конформизма в конкретной организации. К примеру, исследуемые в США в рамках противодействия коррупции такие явления как непотизм, фаворитизм и кронизм, в отечественных корпорациях могут оцениваться как безобидное и распространенное явление[205]. Вместе с тем, принимая положение, при котором коммерческий подкуп возможен лишь при наличии у субъекта активного подкупа определенного статуса в организации, становится очевидным склонность лица, получившего подобный статус коррупционными методами, к дальнейшей противоправной деятельности. Таким образом, сложившийся в нефинансовой сфере российской экономики конформизм в отношении антикоррупционных мер является еще одной его спецификой, негативно влияющей на формирование и реализацию как соответствующих корпоративных процедур, так и административноправовых мер. В свою очередь, данный вывод подтверждает тезис о необходимости выделения подходов к управлению коррупционными рисками. Кроме того, полученные выводы также свидетельствуют о существовании однородной специфики среди субъектов корпоративного сектора, что является очередным подтверждением выдвинутой гипотезы о рассмотрении складывающихся в нем общественных отношений в качестве самостоятельного объ- екта для изучения и внедрения административно-правовых методов регулирования мер по предупреждению коррупции. Дальнейшее рассмотрение принципов функционирования современных корпоративных моделей позволяет говорить о наличии в нефинансовой сфере экономики любого государства, так называемого международного аспекта, являющегося не только следствием транснационального развития крупных корпораций, но и результатом интеграционных процессов в мировой экономике. В диссертационном исследовании уже были обозначены некоторые элементы данного аспекта в виде зависимости конкурентоспособности национальных компаний как от соответствия их деятельности определенным критериям прозрачности и добропорядочности, так и от общего уровня коррупции в стране. В качестве существенного для темы исследования международного аспекта также обозначена быстрая адаптация национальных корпораций, создающая возможность их «ухода» в иностранную юрисдикцию вследствие ужесточения государственной антикоррупционной политики. Установленное в работе влияние негосударственного контроля на складывающиеся в нефинансовой сфере российской экономики отношения также позволяет определить среди его субъектов иностранные лица, действующие на основании норм-принципов, не имплементированных в российскую правовую систему. Вместе с тем стоит выделить следующие особенности, определяющие процесс совершенствования административно-правового обеспечения предупреждения коррупции в нефинансовой сфере российской экономики. В первую очередь это высокая степень влияния на данный процесс положений иностранных законов в сфере противодействия коррупции, имеющих экстерриториальный принцип действия. Очевидно, что выход на международные рынки или поиск иностранных инвесторов и кредиторов в большинстве случаев сопровождается деятельностью не только в новых экономических условиях, но и в сфере иностранной юрисдикции. Кроме того, в отличие от системы государственного управления, которая в основном регламентируется национальными нормами публичного права, у корпораций нефинансовой сферы экономики риск применения санкций иностранных правовых актов намного выше не только во внешнеэкономической деятельности, но и в большинстве видов контрактных отношений. В силу того, что принципы экстерриториальных положений иностранных актов в сфере противодействия коррупции в современной науке и литературе достаточно изучены[206], а также получили должное внимание государственного регулятора[207], остановимся на рассмотрении данных вопросов в актах международных экономических организаций. Очевидно, что среди множества международных организаций для российских корпораций в первую очередь актуальны антикоррупционные требования тех, чья деятельность ассоциирована с Россией. В настоящее время наиболее активная роль по унификации данных требований принадлежит ОЭСР[208], Всемирной торговой организации (ВТО)[209], Международной торговой палаты (ICC)[210], а также БРИКС, СНГ и Евразийскому экономическому союзу[211]. Так, по мнению специалистов, правила и принципы Всемирной торговой организации по открытости деятельности компаний стран-участников и беспрепятственной конкуренции вырабатываются для «устранения дискриминации в торговле и сокращения возможностей произвольного принятия решений должностными лицами, и в этом качестве могут внести значительный вклад в противодействие коррупции»[212]. Несмотря на то, что данные организации по разному влияют на установление единых подходов к предупреждению коррупции в нефинансовой сфере российской экономики, большинство программ антикоррупционного комплаенса все чаще включают в темы проверок не только иностранные акты, но и принципы обозначенных международных организаций. Таким образом, в нефинансовой сфере российской экономики особую роль для корпораций играют антикоррупционные принципы различных международных организаций, которые также необходимо учитывать при формировании национальной стратегии в сфере предупреждения коррупции. В свою очередь данный подход позволит снизить проблемы обозначенной в работе амбивалентности при осуществлении антикоррупционных мероприятий в российских корпорациях. В качестве следующего международного фактора влияния выделим имеющиеся в нефинансовой сфере экономики подходы к предупреждению коррупции, основанные на различных стандартах международных профессиональных объединений, а также требованиях организаций инфраструктуры рынка, тесно переплетенных с деловой практикой. В данном случае, помимо широко обсуждаемой учеными проблемы имплементации положений международных антикоррупционных актов в российскую правовую систему, необходимо указать на отсутствие внимания к подобным профессиональным стандартам, не учитывающим особенности российской корпоративной модели и специфику ее корпоративного управления. 2.2.