Эволюция антимонопольного регулирования в России и зарубежных странах до начала XX в.

Антимонопольное право имеет давнюю историю, первые из известных свидетельств об антимонопольном регулировании сохранились в римском праве, в частности, некоторые исследователи ассоциируют первые из известных записанных норм антимонопольной направленности с так называемым Юлиевым законом о хлебе 18 г.

Иного рода, но также антиспекулятивного содержания был также Эдикт о ценах императора Диоклетиана 302 г. н.э.^[149] «Диоклетиан... пытался особым законом установить цены на все товары. Тогда по ничтожным поводам было пролито много крови: товары страха ради начали скрываться от продажи, дороговизна стала расти гораздо больше, чем ранее, пока, наконец, закон в силу самой необходимости, после гибели многих, был отменен»^[150]. Можно сделать вывод об осознании империей высокой общественной опасности спекулятивных монопольных злоупотреблений, что предопределило введение суровых наказаний, т.е. тех, которые, по мнению его авторов, и могли остановить масштабы ценовых злоупотреблений. Во всяком случае, можно с полной уверенностью сказать, что Эдикт о ценах являлся образцом публично-правового акта, использовавшего публичноправовые средства регулирования, в основе которого лежала публичная польза, публичный интерес защиты общества от дороговизны цен и снятия социального напряжения, вызванного экономическим кризисом.

Такие экономические, рыночные факторы нашли своё отражение в антимонопольных актах поздней античности - Конституциях византийских императоров конца пятого века от Рождества Христова: 473 г. императора Льва Великого и 483 г. императора Зенона^[151]. В отличие от Эдикта о ценах, они сформировали правовые средства, позволяющие государству противодействовать росту цен не прямым ценовым регулированием, а через запрет монополий и ценовых сговоров, при одновременном установлении суровых санкций по отношению к чиновникам, обязанным проводить нормы конституций в жизнь. При этом, как и предыдущие рассмотренные римские акты, императорские конституции отражали публичный интерес и содержали публично-правовые средства регулирования. Обе эти конституции помещены в Кодексе Юстиниана под единым титулом 4.59.0, озаглавленном «О монополиях, о недозволенных собраниях купцов (посредников)...»^[152]. Интересно, что данные акты вспоминались и обсуждались в переломный для антимонопольного права период его реформы конца 19-начала 20 в.^[153]

Не только античность, но и средневековье оставили немало антимонопольных правовых средств, несмотря на монопольный в целом характер средневекового экономического уклада, одной из основ которого был цеховой строй^[154]. При этом важным признаком экономической модели средневековья были не только цеховые, но и феодальные монополии. Публичный интерес в эту эпоху выражался в значительной мере в стремлении государства поддерживать, расширять и обеспечивать монополии^[155].

Кроме того, монопольный уклад не был полностью повсеместным, определённое пространство оставалось и для конкуренции, в особенности в сфере торговли, где, напротив, государство создавало определённые правовые барьеры монополизму, заботясь в том числе и о ценовой доступности товаров. В монопольном в целом средневековом обществе находило себе место немало опытов антимонопольной регламентации, многие из которых коренились именно в античных римских конституциях, о чем будет сказано ниже. В целом палитра средневековых антимонопольных правовых средств отличалась достаточным разнообразием, средневековье обогатило ее и новыми подходами и средствами.

Так, особую группу средств составляли те, что вытекали из сформированной в каноническом праве доктрины или принципа справедливой цены. А.И. Каминка полагал, что принцип справедливой цены хотя нигде не нашёл своего полного воплощения, но, без сомнения, оказывал серьёзное влияние на регулирование деловых отношений и предпринимательства^[156]. Сходную оценку даёт О.А. Жидков, отмечая, что «христианская идея «справедливой цены» и «разумных доходов» легла в основу целого ряда городских статутов и постановлений королевской власти, которые воспрещали перекупку товаров, отступления от строго установленных правил торговли - времени, места совершения торговых сделок и так далее, а также прямо фиксировали цены на многие ходовые товары, иногда в виде специальных прейскурантов»^[157].

Идеи канонического права носили, как представляется, в большей мере публичный характер, поскольку исходили из заботы о всеобщем благе, идеи общей пользы от справедливого ценообразования в экономических отношениях в целом, пользы многих, а не отдельных лиц.

Наряду с актами, направленными на смягчение ценового диктата в условиях монополизированной экономики, в рассматриваемую эпоху в разных странах принимались также акты, непосредственно имевшие своим предметом запрет монополистических соглашений. Так, Вацлавом II, королем Богемии были изданы акты (constitutiones juris metallici) в период между 1283 г. и 1305 г., в которых запрещались соглашения торговцев рудой, направленные на повышение цен^[158]. Муниципальные статуты Флоренции 1322 г. и 1325 г. запрещали монополистические действия в духе антимонопольной конституции императора Зенона 483 г.^[159] Опыт антимонопольного регулирования против ценовых соглашений был известен и Франции. Так, «Ордонанс французского короля Франциска 1 (1539 г.) гласил: "Мы запрещаем всем купцам и прочим лицам, продающим продовольствие и другие товары, использовать монополии, конвенции и обманные действия, совершаемые к нашему вреду или вреду общества"^[160].

Ряд антикартельных актов был принят императором Священной Римской империи Карлом V Говоря об антимонопольной проблематике баланса интересов, следует отметить, что в них отразилась вся сложность и противоречивость борьбы государственной власти с крупным капиталом, использующим монопольную власть в своих интересах, а само законодательство, можно сказать, является ярким примером балансировки публичных интересов государства, с одной стороны, и частных интересов ряда крупных домов представителей предпринимательских кругов, с другой.

Однако, здесь уже видны зачатки тех тенденций, которые и ввиду количественного увеличения предпринимательских структур к концу XIX в., и ввиду существенного изменения в соотношении сил между государством и корпорациями, приведут к потребностям в изменении и коррекции всей системы антимонопольного регулирования, которое бы обеспечивало баланс интересов в новых условиях.

Если средневековые монархии видели свой вклад в экономическое благополучие подданных, в том числе в антимонопольных средствах, направленных против ценовых соглашений, то деловые круги, напротив, стремились ограничить монополии феодальные и, в том числе соответствующее право короны на их предоставление. При этом, хотя участие в борьбе с королевскими монополиями принимали и суды общего права^[162], по данным О.А. Жидкова, «в конце XVI - начале XVII в. основная борьба с системой королевских патентов и монополий развернулась не в судебных организациях, а в парламенте, который стал основным центром оппозиции абсолютизму.^[163]

Содержание данных антимонопольных норм было продиктовано раскладом социально-экономических и политических сил, отражало интересы основных участников политической и экономической жизни. Пока ещё антимонопольные нормы парламента не подрывали сложившуюся в эпоху средневековья систему торговых и промысловых корпораций. Они лишали легальной основы лишь королевские монополии, выдававшиеся отдельным частным лицам, но не претендовали на отмену традиционных привилегий цехов, гильдий, основанных на парламентских хартиях торговых компаний и т. д.

Ещё одной отличительной чертой как античного, так и средневекового антимонопольного права было публично-правовое содержание его правовых средств. В целом антимонопольные нормы актов континентальной Европы и общего права Великобритании характеризовались довольно жёсткими санкциями к нарушителям. Для ряда стран было характерно уголовное преследование нарушителей.

Характерной чертой старого антимонопольного права было наличие жёсткой системы запретов, иногда легально определённых изъятий, не предполагающих гибкого подхода, отсутствие специальной системы государственных механизмов контроля рынков, их анализа, отсутствие специальных административных контролирующих органов и иных атрибутов антимонопольного регулирования, без которых оно не мыслимо в современном мире. Также, государственная поддержка принципа справедливой цены, борьбы с рыночными спекуляциями, осуществляемыми посредством ценовых сговоров, свидетельствует в пользу социальной направленности антимонопольных норм, осознания публичного интереса не только в наполнении казны за счёт продажи монопольных прав, но и в поддержании экономического благополучия подданных через сдерживание искусственной дороговизны цен со стороны деловых кругов.

Борьба интересов средневековых монархий с буржуазией постепенно приводит к существенным социальным и политическим потрясениям, что находит своё отражение и в содержании антимонопольного регулирования. Революционные потрясения в Европе привели к падению цехового строя, сословных, феодальных, цеховых и в целом торгово-промышленных привилегий и монополий. Так, во Франции средневековые монополии были уничтожены 4 августа 1789 г., в Англии последний остаток средневекового строя (законы об ученичестве) отменен в 1813 г. В тот же период окончательное уничтожение цехов состоялось в Германии. 14 июля 1791 г. Генеральная ассамблея Франции приняла по предложению Ле Шапелье Закон о недопущении каких бы то ни было корпораций. Тогда во Франции считалось, что рядом с общим интересом не должно существовать никакого другого, кроме частного интереса отдельных граждан, а экономическое разорение страны в конце того же столетия вызвало ряд драконовских репрессий против повышения цен на продукты массового потребления^[164].

Однако, слом цехового строя и отмена феодальных монополий не привёл к отмене той части антимонопольных средств, которая была направлена на ценовые сговоры. Напротив, они получили новое рождение, будучи интегрированы в новое постреволюционное право, в том числе вошли в знаменитое кодифицированное право Наполеона. Так, Уголовный кодекс Франции 1810 г. содержал нормы, направленные против соглашений предпринимателей по поводу увеличения цен на товары. Нормы уголовного права Франции, направленные против соглашений предпринимателей, существовали во Франции на протяжении всего XIX в. и сохранили свое действие в начале XIX в. УК Франции запрещал союзы предпринимателей картельного типа и предусматривал за нарушение этого запрета весьма строгую кару^[165]. Помимо этих норм, для правового противодействия картелям имели значения также ст. 1131 и ст. 1133 Гражданского кодекса Франции, которые объявляли недействительными соглашения, объектом которых являлись действия, воспрещённые законом, а, следовательно, и картельные соглашения, запрещённые Уголовным кодексом Франции^[166].

В Австрии в XIX в. также существовали антимонопольные механизмы. Австрийский Закон от 7 апреля 1870 г. устанавливал безусловную недопустимость картельных соглашений. Как указывал А.И. Каминка, параграф 4 данного Закона признавал «недействительными и наказуемыми соглашения лиц, занимающихся каким-либо промыслом, направленные на повышение цен товаров ко вреду для публики. Притом австрийская судебная практика, в противоположность французской, весьма добросовестно стала на точку зрения толкования закона в наиболее широком его смысле, стремясь сделать этот запрет наиболее реальным»^[167].

В Англии противодействие монопольным действиям строилось в этот период на основе норм общего права, с давних пор сохранивших общее негативное отношение к монополиям. Вместе с остальным корпусом общего права эти традиции защиты свободной конкуренции перекочевали из Англии за океан в США, а также в другие страны Британского содружества, воспринявшие правовую систему Англии или испытавшие ее влияние: Канаду, Австралию, Новую Зеландию и др.

Несколько особняком в части противодействия монопольным соглашениям проявляла себя в XIX в. Германия. В Пруссии издавна уголовный кодекс запрещал ряд деяний торговцев, направленных на монополизацию рынка сбыта. Однако, в 1810 г. данный запрет был отменен. Позднее, уже в Германии, возможность противодействовать при желании наиболее опасным картелям существовала на основе общих положений Германского гражданского уложения, параграф 138 которого воспрещал совершение сделок, противным добрым нравам^[168]. В отсутствие прямых указаний законодательства против картелей значительная роль в толковании этих общих положений германского гражданского права отводилась судам. Однако, как отмечал А.И. Каминка, германскому законодательству «был чужд абсолютный запрет картельных соглашений...суды смело признали, что картельные соглашения, как таковые, ещё не нарушают свободы промысловой деятельности, которую принципиально устанавливает германский закон... Но с другой стороны, суды оставляют за собой полную свободу оценки особенностей организации и деятельности каждого данного предпринимательского союза»^[169]. В этом подходе германского законодателя уже проявляли себя тенденции изменений в балансе общественных сил, публичных и частных интересов, которые очень скоро привели к реформированию антимонопольного права в Европе и мире, основным содержанием которого стал переход от жёсткого запрета определённых действий и соглашений к гибкой системе контроля в отношении крупных хозяйственных объединений и организаций.

Следует также отметить, что неотъемлемой частью антимонопольного права Европы в XIX в., также, как и в предшествующие периоды, являются публично-правовые средства, которые в совокупности с гражданскоправовыми средствами формировали достаточно действенную систему противодействия монополистическим проявлениям, характерным для рыночных реалий того времени. Однако, эти реалии неуклонно менялись и вызывали к жизни новое антимонопольное право.

Прежде чем обратиться к содержанию антимонопольной реформы конца XIX - начала XX вв. необходимо кратко охарактеризовать генезис отечественного антимонопольного регулирования, с которым Россия также подошла к периоду антимонопольной реформы и приняла в нем самое непосредственное участие наряду с другими государствами мира. Как и в мире в целом, монополизм также является древним явлением и в отечественной истории. Известны из летописей как ценовые злоупотребления монопольного характера, так и властные меры против них, в частности, предпринятые князем Владимиром Мономахом в целях усмирения соляного бунта^[170]. Однако, о письменных антимонопольных нормах того времени пока неизвестно, что затрудняет оценку содержания публичного интереса и его устойчивости в части проблематики монопольного ценообразования. Татаромонгольское иго, пожары, нашествия, польско-литовская интервенция и прочие потрясения способствовали утрате многих письменных источников, свидетельствующих об экономической и правовой истории, в том числе возможных антимонопольных опытах, которые могли иметь место в Древней Руси. Однако, начиная, по крайней мере, XVII в. известен ряд любопытных сведений как о формах монополизма, об острой конкурентной борьбе между русскими и иностранными торговцами, так и реакции публичной власти на эти процессы^[171].

Помимо казусных решений по купеческим челобитным, по крайней мере с середины XVII в. в России известны уже и писаные правовые нормы, запрещающие отдельные виды монополистических спекулятивных злоупотреблений, устанавливающие систему противодействия им и санкции за нарушение установленных запретов. Так, «на основании ответов, полученных от гостей и торговых людей гостиной и суконной сотни, сотских и старшин черных сотен и слобод вышел указ от 15 октября 1660 г., «коим предписывалось: 1) чтобы крестьяне сами возили хлеб и все съестное к Москве, и чтобы купцы не скупали хлеба по деревням для отвоза; 2) чтобы крестьяне весь запас свой, за исключением необходимого обмолачивали и вывозили на рынок»^[172]. Как минимум с этого времени можно точно говорить о наличии правовой регламентация как хлебной торговли в целом, так и антимонопольных средств обеспечения народного продовольствия^[173].

Среди актов, установивших антимонопольные запреты в торговле хлебом, также Наказ «О сборе померных пошлин»^[174]. Следует при этом отметить локальный характер установленных антимонопольных механизмов. Они распространялись только на Москву как столичный город. Как будет показано далее этот социальный аспект борьбы с дороговизной составлял основу публичного интереса в установлении антимонопольных правил на всём протяжении существовании монархического государства в России вплоть до революции. В 1693 г. также были установлены запреты на спекулятивные монополистические скупки хлеба^[175]. Эти и другие публичные цели преследовал и другой акт верховной власти, изданный годом позже - Боярский приговор от 15 января 1694 г. «О нечинении перекупа привозимых на рынки крестьянами припасов», изданный в царствование государей Иоанна и Петра Алексеевичей. Он не только направлялся против дороговизны, проистекающей от монополизации, путём перекупов, продовольственных рынков и на защиту потребителей, но также и на защиту добросовестных производителей и торговцев^[176]. Этот акт интересен, в частности, сочетанием обеспечения как публичного, так и частного интереса. Помимо публичной пользы от борьбы с дороговизной власти добиваются пользы для добросовестных производителей хлеба и торговцев. Развивается и инструментарий такой борьбы. Функции антимонопольного контроля возлагаются уже не на одну Померную избу, а на целый ряд органов, ответственных за регулирование различных отношений, связанных с рыночной деятельностью.

Кроме Померной избы Боярский приговор наказывает

противодействовать перекупам также Таможне, Мытням и Головам. Боярский приговор 1694 г. так же, как и предыдущие акты носил локальный характер: распространялся только в отношении столичного града Москвы. А вот следующий акт Петра I в данной области относится уже к периоду его единодержавия и интересен тем, что содержит антимонопольные средства не только в отношении столицы, но распространяется на всю территорию Российского государства, ставшего Империей^[177]. Санкциями за

монополистические нарушения служили конфискация имущества, а за наиболее дерзкие деяния суровые телесные наказания - битье плетьми с железными крючьями. Противодействие и наказание за указанные выше рыночные противоправные действия, монопольные соглашения и препятствия свободной купле-продаже товаров вменялись в обязанность должностным лицам - офицерам Полицмейстерской Канцелярии^[178].

Суровость санкций, вероятно, следует объяснить наличием острой

нужды государства, публичного интереса в поставках стратегических продуктов по умеренным ценам, что особенно объяснимо задачами петровской эпохи, обеспечением растущей новой армии, перед которой ставятся громадные задачи, соразмерные масштабу личности Петра. В дальнейшем практически при каждом российском правителе издавались нормативные правовые акты, направленные на противодействие монополистическим действиям, подобным указанным выше^[179].

Указанные акты по сфере действия и по товарам, входившим в предмет регулирования, несколько отличались друг от друга, однако, в целом решали сходные задачи борьбы с искусственной дороговизной, происходящей от монополистических действий, в том числе от скупки посредством различных сговоров и стачек и последующей перепродажи товаров широкого потребления. Они касались либо Российской империи в целом, либо только столичных городов - Санкт-Петербурга, Москвы, либо отдельных российских регионов. Также акты различались по виду товаров, в отношении которых устанавливалось регулирование: хлеб, соль, лес, сено, скот под убой на мясо и некоторые другие товары необходимой потребности и массового спроса - вот предмет антимонопольного регулирования того времени. Со всей ясностью проступает здесь публичный интерес в заботе как о снижении закупочных цен при поставках для нужд казны, так и при продаже для населения в целях решения государством социальных задач обеспечения первоочередных потребностей подданных.

Помимо указанных выше актов для формирования системы противодействия монополистическим спекулятивным соглашениям и иным антиконкурентным действиям в России важное значение имело появление

соответствующих антимонопольных средств в Уставах благочиния, которые были разработаны и приняты в царствование императрицы Екатерины II^[180]. В том числе Управа Благочиния должна была обеспечивать ценовую доступность для потребления населением продуктов продовольствия. Пунктом 231 Устава Благочиния подтверждалось «запрещение учинить уголовного преступления противу общей народной торговли»^[181], в том числе перекуп товара (т.е. подтверждался и признавался, таким образом, существовавший и ранее уголовный запрет указанных действий - примеч. авт.). И целью данного указания на запрет перекупа было не столько развитие этой системы запретов, сколько, вероятно, подтверждение этого запрета при введении новой системы органов полицейских или благочиния, а также соотношения материально-правовой системы запретов на перекуп и иные неправомерные действия с процессуальными полномочиями создаваемых органов и их должностных лиц, ответственными за общественный порядок и борьбу с преступлениями, в том числе в сфере народной торговли. В Уставе Благочиния подробно расписывался административный, полицейский порядок рассмотрения Управой Благочиния различных дел, связанных с нарушением действовавших норм российского законодательства как установленных Уставом Благочиния, так и иными актами, в том числе преступлений, заключавшихся в запрещенном перекупе товара, указывались права и порядок обжалования действий указанных чиновников^[182].

В первой половине XVIII в. разрозненные антимонопольные нормы, направленные на борьбу с искусственной дороговизной, порождаемой перекупами и другими монополистическими действиями, подверглись систематизации, обновлению и коррекции в процессе кодификационной работы, проводимой специальной Комиссией под руководством М.М. Сперанского. Наступал следующий этап в развитии отечественного антимонопольного регулирования. В процессе работы по систематизации отечественного законодательства, проводимой Комиссией под руководством М.М. Сперанского, антимонопольные нормы, разбросанные по различным актам российского законодательства, направленные против ряда монополистических действий спекулятивного характера, были кодифицированы и заняли свое законное место в Своде законов Российской империи 1832 г.

В первом издании Свода законов 1832 г. различные нормы русского права против монопольных сговоров (вязок и согласий) и иных форм перекупа, а также иных действий, осуществляемых на продовольственных рынках в целях искусственного ценообразования и корыстной наживы, были кодифицированы в составе Свода законов в Уставе о обезпечении народнаго продовольствия^[183]. Устав содержит различные правила, направленные на обеспечение народного продовольствия, включая средства борьбы с дороговизной, в том числе последующей от искусственного ценообразования торговцев и производителей-монополистов, запрещая «промышленникам (производителям продукции - примеч. авт.) производить с продавцами сделки, стачки и всякия другия соглашения к возвышению цен на предметы продовольствия; обличённые в сем отсылаются к суду, для поступления по законам»^[184]. Как видим, закон использует сразу несколько понятий, характеризующих запрещенные монополистические спекулятивные договоренности: сделки, стачки, другие соглашения. Кроме того, устанавливались и полномочия полицейских чинов по противодействию указанным нарушениям.

С появлением в 1845 г. Уложения о наказаниях уголовных и исправительных^[185] антимонопольные запреты получил также уголовноправовую охрану. В Уложении были зафиксированы и антимонопольные составы преступлений, в том числе корреспондирующие с аналогичными запретами Устава обеспечения народного продовольствия. Помимо уголовной ответственности за монополистическую деятельность в сфере торговли продовольственными товарами, Уложение о наказаниях вводило уголовную ответственность и за некоторые другие монополистические действия¹⁸⁶.

Система противодействия спекулятивным монополиям, борьбы с искусственной дороговизной в интересах доступности для потребления населением товаров необходимой потребности массового спроса, дополнялась также комплексом гражданско-правовых, а также полицейскоправовых или административно-правовых средств. В правовом и организационном плане эти средства были тесно связаны с системой публичных полицейских и уголовных запретов на спекулятивные монополии, сговоры, стачки, действия по невыпуску товаров на рынок. Полицейский запрет, напомним, содержался в Уставе обеспечения народного продовольствия, уголовное законодательство, в свою очередь, содержало несколько статей, устанавливавших составы преступлений, базировавшиеся на запрете ценовых соглашений, запрещенных еще до принятия уголовного законодательства Уставом обеспечения народного продовольствия. Здесь можно видеть зарождение будущей системы правовых средств противодействия монополистическим действиям, включающей разноотраслевые средства регулирования. Как будет показано далее, полицейские запреты разовьются в комплекс административно-правовых средств, уголовное право, как и ранее, будет обеспечивать охрану общественных отношений в данной сфере в тесной связи с административно - правовым регулированием. Третьим важнейшим отраслевым антимонопольным регулятором уже в 19 в. в России, который также сохранит свое значение в будущем новом антимонопольном праве, были нормы гражданского права.

Среди гражданско-правовых средств следует назвать правило о ^[186] недействительности сделок, запрещенных законом, а, следовательно, и Уставом о наказаниях уголовных и исправительных, и Уставом обеспечения народного продовольствия. Согласно ст. 1528 и ст. 1529 Свода законов гражданских договоры, цель которых признавалась противной законам, благочинию и общественному порядку, признавались недействительными, а обязательства из них ничтожными^[187]. Следовательно, запрещенные уголовным законом картельные, монопольные соглашения были также вне гражданско-правовой защиты, признавались недействительными и, следовательно, не порождавшими правовых последствий, в том числе такие соглашения не подлежали и нотариальному удостоверению^[188].

Что касается полицейско-правовых средств, которые соответственно трансформации полицейского права в целом сначала в право внутреннего управления, а затем в административное право, постепенно стали рассматриваться как средства административно-правовые, то они не ограничивались в России только запретами на перекупы и ценовые соглашения, которые исторически впервые появились в разнообразных царских и императорских указах, о которых шла речь выше, а затем были объединены Комиссией М.М. Сперанского в унифицированные нормы Устава обеспечения народного продовольствия о запрете монополистических торговых стачек и сговоров.

Эти запреты, наряду с полномочиями полицейских чинов на обеспечение их соблюдения, были лишь частью так называемой полиции дороговизны или комплекса публично-правовых средств, направленных на обеспечение народного продовольствия и борьбу с удорожанием жизни.

Известный русский полицеист и административист второй половины XIX в. И.Т. Тарасов, раскрывая содержание применяемых тогда полицейских средств в отношении субъектов монополистической деятельности, указывал: «При искусственной дороговизне, независимо от репрессивных мер относительно скупщиков, стачников и т.п., принимаются еще и меры против тех орудий и средств, при помощи которых достигается искусственное повышение цен, и вот эти-то меры и составляют содержание так называемой полиции дороговизны. В числе этих мер первенствующее место принадлежит устранению посредничества между производителями и потребителями. Затем следует конкуренция, со стороны правительства или органов общественного управления, в торговле вздорожавшим продуктом. Кроме того, применяется установление таксы, экспроприация и, наконец, разного рода принудительные и репрессивные меры непосредственно в отношении к скупщикам»^[189].

К отмеченным средствам в качестве конкретного полицейского метода, предписанного законом, следует добавить и так называемый мониторинг цен, если употреблять современные понятия, который предусматривался п. 406 Устава обеспечения народного продовольствия. Магистрат и полиция обязаны были узнавать продажныя цены предметов продовольствия как на торжках, так и в лавках, и представлять о том ежемесячные записки губернскому начальству.

Итак, российский опыт также свидетельствует, с одной стороны, о преемстве антимонопольных средств, с другой, об их темпоральной вариативности и эволюции в зависимости от специфики социальноэкономических задач, особенностей публичного интереса каждой эпохи. При этом общим предметно-целевым признаком в России является в рассмотренный период социальный характер антимонопольных норм, которые были направлены прежде всего на противодействие росту цен на стратегические товары так называемой необходимой потребности.

Наряду с системой уголовных запретов и санкций, уголовно - процессуальных механизмов расследования и правосудия по соответствующим преступлениям, полицейские средства составляли комплекс публично-правовых средств защиты населения от спекуляций и иных монополистических действий торговцев, влекущих искусственное

удорожание самых ходовых и потребных товаров.

Обращает внимание на себя системность и целостность полицейских средств. Все они имели конкретную цель, конкретный публичный интерес, содержанием которого являлась направленность на недопущение роста цен или, точнее, удорожание уровня жизни основной массы населения. Итак, все средства были увязаны единой целью социального характера. И запреты, и конкуренция со стороны казны, и конфискации, и так далее служили единой социальной цели. Социальная направленность проявлялась, в том числе, в перечне товаров, в отношении которых устанавливались запреты на ценовые сговоры и монополии, а также предпринимались и некоторые иные полицейские средства. Речь шла о товарах массового потребления, необходимых для жизнеобеспечения, о так называемых товарах необходимой потребности.

Также следует указать, что система полицейских запретов и т.н. репрессивных средств дополнялась так называемыми мягкими или экономическими средствами воздействия, в частности, конкуренцией со стороны казны при продаже хлеба, что сбивало цены монопольных перекупщиков. Как будет показано далее, со временем, в рамках так называемой антимонопольной реформы эта комплексность публичноправовых средств не исчезнет, но, напротив, разовьется в еще более сложную модель, в которой также найдется место самым разным средствам противодействия, которые, однако, получат значительное обновление, как и публичный интерес, метаморфозы которого и предопределят реформу антимонопольного права как в России, так и в мире в период конца XIX - первой половины XX в.

Следует также добавить, что, как и в мире, российское право содержало не только комплекс антимонопольных правовых средств, но также и средства обеспечения легальных монополий. Так, например, в XIX - начале XX в. промышленные монопольные права могли предоставляться только государству. Воспользовавшись данным правом, государство имело, в частности, промышленную монополию на пушечные и оружейные заводы, за исключением заводов, изготавливающих охотничьи ружья. Также известно, например, что ведомству императрицы Марии принадлежало монопольное право на выделку карт, доходы от которых обращался на содержание воспитательных домов. В области торговли также государство имело определенные монополии, в частности, в области торговли спиртом и хлебным вином^[190].

Таким образом, к началу антимонопольной реформы, Россия, как и развитые страны Запада, подошла с комплексом антимонопольных средств, которые необходимо было трансформировать, уточнять и дополнять в целях решения новых проблем экономической жизни, связанных с появлением монополий нового типа, их количественным распространением на рынках и усилением их влияния в экономической и даже политической жизни.

2.2.