Заключение

В результате проведенной работы представляется возможным сделать ряд выводов относительно правового режима Доктрины.

Материальным основанием необходимости применения Доктрины и, соответственно, неоднообразного подхода к требованиям выполнения государствами своих международно-правовых обязательств являются реально существующие в договаривающихся государствах различия культурного и правового плана.

С практической точки зрения Доктрина становится принципом, придающим гибкость системе международного права. Такая гибкость проявляется с одной стороны, в уважении традиций и условий общественной жизни конкретного государства при установлении обязательств согласно международному договору, а с другой стороны - в возможности по-новому толковать нормы международного договора в случае, если обстоятельства общественной жизни изменились. В связи с этим Доктрина особенно эффективна, когда государства, обладающие различными историческими, экономическими и правовыми условиями и предпосылками, нацелены на работу в направлении имплементации единых прогрессивных принципов защиты прав человека, но при этом нуждаются в инструменте, принимающем во внимание их различия и позволяющем постепенно и с учетом местных обстоятельств улучшать практику защиты прав человека в данном государстве.

На современном этапе Доктрина приобрела универсальное значение и используется различными надгосударственными правовыми системами, в том числе Международным Судом ООН. Однако родоначальником «учения» о свободе усмотрения государств можно по праву считать систему защиты прав человека, установленную Конвенцией.

По причине своей исключительной важности и сложности применения, свобода усмотрения вызывала и продолжает вызывать множество споров в среде борцов за права человека. С течением времени стали появляться научные исследования, посвященные данной теме, также накапливался пласт соответствующей практики Суда.

Практика Суда дает возможность проанализировать правовую природу Доктрины. В результате такого анализа, проведенного в данном исследовании, представляется возможным сделать вывод о том, что правовая природа Доктрины свободы усмотрения государств является двуединой.

Действительно, с одной стороны она выступает принципом определения полномочий государств при исполнении ими своих международно-правовых обязательств, а с другой стороны – самими полномочиями, предоставляемыми в таком случае государству.

В соответствии со сказанным выше, можно сформулировать два подхода к определению свободы усмотрения государств: методологический и функциональный. На наш взгляд, указанные подходы к определению Доктрины не являются взаимоисключающими и должны рассматриваться в совокупности, поскольку они обеспечивают полноценное и всестороннее отражение правовой природы Доктрины.

Согласно первому, методологическому, подходу, свободы усмотрения государств является принципом выполнения государствами своих международно-правовых обязательств согласно Конвенции, определяющим объем полномочий договаривающихся государств.

В рамках второго, функционального, подхода мы определяем свободу усмотрения государств как сами полномочия, то правовое поле, в рамках которого действуют государства во исполнение своего международно-правового обязательства.

Кроме того, считаем, что правовая сущность свободы усмотрения государств, изученная в настоящем диссертационном исследовании в рамках методологического подхода к определению Доктрины, позволяет классифицировать Доктрину как внутриотраслевой принцип права международной защиты прав человека, согласно которому договаривающиеся государства обладают определенной свободой при толковании и применении норм международного права, исполнении международно-правового обязательства.

Считаем возможным констатировать, что факторы, влияющие на объем свободы усмотрения государств, многочисленны. Более того, их набор и сила зависят от конкретного права, вторжение в реализацию которого повлекли те или иные меры, принятые государством. В связи с этим был проведен подробный анализ практики Суда с целью выявления таких факторов и их роли в практике Суда в свете применения Доктрины. В результате мы можем констатировать ряд закономерностей относительно применения Доктрины.

Например, применение Доктрины в сфере ст.8 о праве на уважение частной и семейной жизни несколько шире, чем в контексте ст. 10 о свободе выражения мнения. По нашему мнению, причина может заключаться в том, что права, гарантированные в ст.8, представляются Суду более удаленными от основ демократии, чем свобода выражения мнения, хотя и не менее важными, чем последняя, а также в том, что некоторые из прав по ст. 10 накладывают на государства позитивные обязательства.

Судебная практика по ст.10 показывает, что если такие факторы как интересы нравственности, национальной безопасности, коммерческий характер высказываемых мнений и необходимость защиты авторитета судебной власти обычно расширяют пределы национального усмотрения, то политический характер выражаемых мнений и необходимость соблюдения свободы прессы, напротив, требуют применения более высокого стандарта оценки.

Богатая практика Суда в области свободы выражения мнения свидетельствует о том, насколько сложным и подчас противоречивым является взаимодействие различных факторов. Так, например, антирасистская направленность Конвенции, основанной на принципах равенства и недискриминации, может уступать такой первостепенно важной демократической ценности как свобода прессы. А свобода прессы, вмешательства в осуществление которой обычно требуют самого строгого контроля, может быть ограничена для защиты авторитета судебной власти в случаях распространения порочащих сведений в отношении судей.

В отношении прав по ст. 9 Конвенции о свободе мысли, совести и религии свобода усмотрения государств по общему правилу уже, чем по ст.8, что обусловлено двумя основными причинами. Во-первых, свобода религии, в том числе религиозная терпимость и плюрализм, составляет одно из наиболее фундаментальных прав для европейской демократии, что подтверждается конституциями государств-членов. Во-вторых, никакая свобода усмотрения не может оправдывать ограничения прав, составляющих так называемый forum internum – «внутреннее пространство», поскольку последние закреплены в конвенции как имеющие абсолютный характер.

Свобода собраний и объединений, закрепленная в ст.11 Конвенции, чаще уступает общественным интересам и более широкой свободе усмотрения государств, чем права по ст.10. Однако в рамках ст. 11 существует область, в которой свобода усмотрения государства сужена в той же мере, в какой это наблюдается в отношении выражения мнения политического характера и свободы прессы. Речь идет о правах политических партий.

По результатам анализа, проведенного в рамках практики Суда о защите личных свобод (ст. ст. 8-11 Конвенции), становится возможным констатировать наличие тенденций к сужению свободы усмотрения, предоставляемой государствам. Однако данный общий подход не исключает применения более мягких стандартов соразмерности в делах, касающихся, например, заключенных или таких лиц, которые отказываются от военной службы по религиозным мотивам, т.е. в сферах, в которых от государств часто требуется исполнение позитивных обязательств.

Свобода усмотрения, предоставляемая государствам в контексте ограничений прав собственности, продолжает оставаться широкой. Сдержанность Суда оправдывается уважением мнения демократически сформированных национальных законодательных органов по вопросам социальной, экономической и налоговой политики и соображениями судебной экономии. Кроме того, соблюдение социально-экономических прав накладывает на государства позитивные обязательства, что также расширяет свободу усмотрения государства.

В делах по ст. 14 Конвенции о запрете дискриминации наличие «европейского консенсуса» по вопросу о разделительной линии между законными и незаконными различиями в обращении является основанием для применения эволютивного толкования и строгого анализа последствий ограничительных мер. Более того, практика по ст.14 показывает, что свобода усмотрения национальных властей в области различий по признаку пола, расы или рождения фактически сводится к нулю.

Согласно практике Суда, за государствами признается широкая свобода усмотрения в свете действий, связанных с применением ст. 15 Конвенции об отступлении от соблюдения обязательств в чрезвычайных ситуациях.

Практика Суда по ряду дел, ответчиком по которым выступала Россия, полностью совпадает с аналогичной практикой по тем же вопросам в рамках дел против других государств, подписавших Конвенцию.

В целом, изучение правоприменительной практики Суда разных лет свидетельствует о наличии тенденции прогрессивного сокращения объема свободы усмотрения государств по ряду вопросов. Одной из задач Суда, таким образом, является постепенное сужение свободы усмотрения государств в целях достижения единого высокого стандарта применения Конвенции.

Изучение темы «Доктрина свободы усмотрения государств в практике Европейского суда по правам человека», безусловно, позволяет углубить понимание права Конвенции и правоприменительной деятельности Суда. Знания в этой сфере оказали бы плодотворное влияние на работу российских судей, чиновников, а также юристов, защищающих интересы России и индивидуальных заявителей в Суде.

Включение такой темы как «Доктрина свободы усмотрения государств в практике Европейского суда по правам человека» в существующие и разрабатываемые программы курсов по международной и европейской защите прав человека помогло бы объяснить кажущиеся противоречия в практике Суда и существенно улучшить понимание студентами юридических факультетов сути работы европейской системы защиты прав человека.

Считаем возможным и целесообразным продолжение научных исследований в области Доктрины. В частности, постоянно изменяющийся и эволюционирующий характер самой свободы усмотрения, а также появление в будущем новой практики Суда, обещают открыть новые просторы для анализа правовых тенденций развития права Конвенции и отрасли международной защиты прав человека в целом.