Сравнительно-правовой анализ толкования Судом ЕС и ЕСПЧ Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Второй группой дел, рассмотрение которой необходимо при анализе характера взаимодействия Суда ЕС и ЕСПЧ, являются дела, при разрешении которых Суд Европейского союза обращается к положениям ЕКПЧ и практике ЕСПЧ.

Статья 32 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод наделяет Европейский суд по правам человека компетенцией по толкованию и применению ЕКПЧ. Данная статья устанавливает, что «в ведении Суда находятся все вопросы, касающиеся толкования и применения положений Конвенции и Протоколов к ней, которые могут быть ему переданы в случаях, предусмотренных положениями статей 33, 34, 36 и 47»,^[57] то есть в случаях поступления в ЕСПЧ индивидуальной жалобы, рассмотрения так называемых «межгосударственных дел», участия в деле третьей

стороны или дачи Судом консультативных заключений.

Конвенционные нормы наполняются конкретным содержанием именно за счет постановлений ЕСПЧ, и применение Конвенции без учета этих постановлений фактически невозможно.

В юридической науке существуют различные точки зрения по вопросу о соотношении практики Европейского суда по правам человека с ЕКПЧ. Некоторые ученые предлагают рассматривать постановления ЕСПЧ как непосредственную часть Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Однако, по мнению автора, такой подход противоречит природе Конвенции как международного акта, подписанного государствами - членами Совета Европы, акта стабильного и определяющего особый порядок внесения в него изменений.

Многие исследователи пишут о том, что говоря о соотношении

ЕКПЧ и правовых позиций Европейского суда по правам человека,

стоит обратить внимание на то, что постановления ЕСПЧ в

правоприменительной практике играют гораздо большую роль нежели

Конвенция. Это связано с тем, что ЕКПЧ применяется уже более 60

лет, и ее текст, «вполне типичный для любой современной декларации

прав, никогда не мог дать точных ответов на все вопросы, связанные с

защитой прав человека в Европе».^[58] Именно прецедентное право,

которое создается Европейским судом по правам человека, помогает

ЕКПЧ «приспособиться к изменяющейся социально-политической

~ 59

действительности и отвечать на все новые возникающие вопросы».^[59] Важно подчеркнуть, что вопрос о прецедентном значении решений Европейского суда по правам человека напрямую не отражен в ЕКПЧ.

Однако Европейский суд по правам человека является далеко не единственным органом, занимающимся толкованием и применением Европейской конвенции.

До вступления в силу Лиссабонского договора и распространения на положения принятой в 2000 году Хартии Европейского союза об основных правах юрисдикции Суда Европейского союза Суд ЕС решал проблему защиты прав человека посредством создаваемого им прецедентного права ввиду отсутствия у ЕС собственного «каталога основных прав человека».

Некоторые зарубежные исследователи в области права ЕС называют период, начавшийся с момента вынесения Судом ЕС первого решения по делу, затрагивавшего вопросы прав человека, и завершившийся принятием Лиссабонского договора, периодом защиты прав человека в праве ЕС «на разовой основе». Речь идет о том, что несмотря на закрепление на уровне учредительных договоров положений о защите прав человека, а также развитие идеи о присоединении ЕС к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и принятие большого количества документов, направленных на ее реализацию, защита прав человека до принятия Лиссабонского договора не была для Суда ЕС основной задачей. Именно с таким положением Суда ЕС ученые связывают и научную критику, звучавшую на протяжении долгого времени в адрес ЕС и состоявшую в том, что в праве ЕС не существует полного и всеобъемлющего режима защиты прав человека. ^[60] Европейские сообщества также подвергались критике за предоставление приоритета экономическим правам человека за счет гражданских, политических и социальных прав.^[61]

По мнению автора, с такими выводами зарубежных исследователей можно согласиться лишь относительно периода эволюции института прав человека в праве ЕС, продлившегося до 1992 года, когда положения о правах человека впервые были закреплены в праве ЕС на уровне учредительных договоров.

Договоре о Европейском Союзе, то именно после такого закрепления можно говорить о развитии практики Суда ЕС по принятию решений по делам, затрагивающим права человека, при чем права не только экономические, но и гражданские, политические и социальные.

Первые решения Суда ЕС по делам, затрагивающим вопросы прав человека, не содержали ссылок на конкретные статьи Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод или практику Европейского суда по правам человека. Суд ЕС в таких решениях лишь констатировал тот факт, что основные права человека являются неотъемлемой составляющей общих принципов права ЕС, соблюдение которых должно быть гарантировано. Среди примеров таких решений можно назвать решения по упомянутым ранее делам C29/69 Stauder v. City of Ulm 1969 года^[62] и 11/70 Internationale Handelsgesellschaft mbH v. Einfuhr - und Vorratsstelle fur Getreide und Futtermittel 1970 года.^[63]

Суд ЕС впервые называет «источниками» основных прав человека не только конституционные традиции государств-членов Европейских сообществ, но и международные договоры, по которым государства-члены ЕС являются сторонами, выделяя отдельно Европейскую конвенцию о защите прав человека и основных свобод, в решении по делу 4/73 Nold v. Commission of the European Communities 1974 года.^[64] Однако и в этом решении еще отсутствуют ссылки на конкретные положения ЕКПЧ. Тем не менее, начиная с вынесения

решения по этому делу, можно говорить о том, что Суд ЕС начинает обращаться к Конвенции.

Постановления Европейского суда впервые упоминаются Судом ЕС в качестве «системы руководящих принципов, которых следует придерживаться в рамках правопорядка Сообществ» в решении по делу 36/75 Roland Rutili v. Ministre de Tinterieur.^[65] В этом же решении Суд ЕС уже прямо ссылается на статьи 8, 9, 10 и 11 Европейской конвенции и статью 2 Протокола №4 к ЕКПЧ. Начиная с вынесения этого решения Суд ЕС в своих постановлениях по некоторым делам обращается к практике Европейского суда по правам человека. В подтверждение этому необходимо привести несколько примеров из практики Суда ЕС.

Одним из таких примеров является решение по делу C-368/95 Vereinigte Familiapress Zeitungsverlags und vertriebs GmbH v. Heinrich Bauer Verlag, вынесенное Судом ЕС 26 июня 1997 года.^[66] В данном деле австрийское издательство требовало от немецкого издательства прекращения распространения на территории Австрии газетных публикаций, изданных в Германии, в которых читателям предлагалось участие в конкурсах с возможностью получения призов в случае победы. Свое требование австрийское издательство обосновывало тем, что несмотря на то что такие публикации разрешены в Германии, они запрещаются законодательством Австрии. Австрийский суд обратился в Суд ЕС с запросом о вынесении преюдициального решения о том, может ли статья 30 Договора о создании Европейского сообщества рассматриваться как исключающая применение положений законодательства одного государства-члена ЕС (Австрии), на основании которых другому государству-члену (Германии) запрещено распространять указанные публикации на территории первого при том, что распространение информации, содержащейся в таких публикациях, разрешено законодательством второго.

При вынесении решения по данному делу Суд ЕС отметил, что разнообразие печатных средств информации является одной из гарантий соблюдения статьи 10 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, которая предусматривает свободу выражения мнения, являющуюся одним из важных принципов в том числе и в праве ЕС.

Помимо ссылки на указанную статью Конвенции, Суд ЕС также сослался на практику Европейского суда по правам человека, в частности, решение ЕСПЧ по делу Informationsverein Lentia and others v. Austria от 24 ноября 1993 года. ^[67] В данном деле заявители жаловались на невозможность получить эксплуатационную лицензию на создание радиовещательных или телевизионных станций ввиду того, что законодательство Австрии закрепило право на их создание исключительно за Австрийской радиовещательной корпорацией. По мнению правительства Австрии, только действующая в стране система, основанная на монополии Австрийской радиовещательной корпорации, позволяла достигать целей, установленных в законодательстве, - гарантировать объективность и

беспристрастность освещения событий, плюрализм мнений,

сбалансированность программ и независимость лиц и организаций, отвечающих за передачи. Европейский суд по правам человека постановил, что закрепление подобного рода монополии является ограничением, равносильным вмешательству в осуществление свободы выражения мнения, закрепленной в статье 10 Европейской конвенции. Согласно этой статье, каждый имеет право свободно выражать свое мнение, и это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ.^[68] ЕСПЧ констатировал тот факт, что в рассматриваемом деле ограничение свободы выражения мнения установлено законом, однако оно не соразмерно

установленным законодательством того же государства целям и не является необходимым в демократическом обществе. Таким образом, Европейским судом был сделан вывод о нарушении статьи 10 Конвенции.

На основании рассмотренного выше решения ЕСПЧ Суд ЕС, отвечая на запрос австрийского суда, пришел к выводу о том, что статья 30 Договора о создании Европейского сообщества не может рассматриваться как исключающая применение положений

законодательства Австрии, запрещающих распространение немецким издательством газетных публикаций, содержащих предложения об участии в конкурсах, на ее территории, даже если распространение таких публикаций разрешено в Германии, до тех пор, пока такой

запрет сохраняет возможность наличия разнообразия печатных средств информации.^[69]

Однако возникали и такие ситуации, при которых Суду ЕС приходилось решать вопросы, связанные с толкованием ЕКПЧ, по которым практики ЕСПЧ еще не существовало. В таких случаях Суд Европейского союза интерпретировал нормы Конвенции самостоятельно. Необходимо подчеркнуть, что высказанная Судом ЕС позиция по отдельным вопросам о правах человека впоследствии часто не совпадала с точкой зрения ЕСПЧ.

Впервые такая ситуация сложилась в 1980 году. При рассмотрении дела «National Panasonic (UK) Limited v. Commission of the European Community».^[70] Суду ЕС необходимо было ответить на вопрос о том, имело ли место нарушение статьи 8 Европейской конвенции со стороны Комиссии ЕС. Данная статья устанавливает, что каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, жилища и корреспонденции, и вмешательство в осуществление этого права со стороны публичных властей не допускается, за исключением определенных случаев. Комиссия, ссылаясь на возможность исчезновения некоторых документов компании «National Panasonic (UK) Limited», проводила в ее помещениях обыски без получения соответствующих разрешений и в отсутствие адвоката компании. Решения Европейского суда по правам человека, в которых содержалось бы толкование статьи 8 ЕКПЧ, а именно ответ на вопрос о том, распространяются ли ее положения на юридических лиц, отсутствовали, и Суд ЕС, самостоятельно истолковав ЕКПЧ, подтвердил полномочия Комиссии на проведение обысков в офисах компаний в том случае, если есть основания полагать, что необходимые документы могут исчезнуть, ссылаясь на закрепленный в статье 8 Конвенции критерий «необходимости для гражданского общества».

В 1989 году Европейский суд по правам человека выразил противоположную позицию по данному вопросу в решении по делу «Chappel v. The United Kingdom».^[71] Заявитель подал в ЕСПЧ жалобу на нарушение статьи 8 ЕКПЧ в связи с тем, что в помещении клуба по обмену видеокассетами, где он работал, должен был быть проведен обыск в связи с расследованием дела о нарушении авторских прав. Европейский суд констатировал факт нарушения статьи 8 ЕКПЧ, указав, что связь обыска с деловой активностью компании не является основанием для исключения применимости статьи 8 ЕКПЧ, так как вести профессиональную деятельность лицо может и находясь в своем жилище, а также может заниматься иной деятельностью, не относящейся к профессиональной, находясь в офисе или служебном помещении. Суд отметил, что «толкование понятий «личная жизнь» и «жилище» как охватывающих некоторую профессиональную деятельность и деловую активность или служебные помещения, было бы более созвучно с предметом и целью статьи 8 ЕКПЧ, а именно с защитой отдельных лиц от вмешательства в эти сферы со стороны властей».

Спустя полгода после вынесения ЕСПЧ рассмотренного выше

решения Суд ЕС снова столкнулся с вопросом о толковании статьи 8 Конвенции при рассмотрении дела «Hoechst AG v. Commission».^[72] Компания «Hoechst» подозревалась в заключении нелегальных соглашений по установлению цен на доставку полиэтиленовой продукции, в связи с чем Комиссия проводила обыски в трех офисах общества с ограниченной ответственностью. Заявитель обратился в Суд ЕС, утверждая, что Комиссией было нарушено право на неприкосновенность жилища, закрепленное в статье 8 ЕКПЧ. Суд ЕС признал в качестве общего принципа права Сообществ, что любое вмешательство публичных властей в личную сферу физического или юридического лица должно иметь правовую основу, и лицам должна быть предоставлена защита от произвольного вмешательства. Тем не менее, не принимая во внимание решение ЕСПЧ по делу «Chappel», Суд продолжал настаивать на позиции, высказанной ранее, и подчеркнул, что данный принцип не означает существования права на неприкосновенность служебных помещений юридических лиц и что сфера действия статьи 8 ЕКПЧ ограничивается правом на неприкосновенность жилища физического лица.

Стоит отметить, что практика Европейского суда по правам человека по данному вопросу не ограничилась вынесением решения по делу «Chappel» в 1989 году. Позднее ЕСПЧ подтвердил свою позицию в решениях по делам «Niemietz v. Germany» 1992 года и «Societe Colas Est and others v. France» 2002 года. В решении по первому делу ЕСПЧ указал, что «лишение человека защиты по статье 8 на том основании, что мера, против которой подана жалоба, относится к профессиональной деятельности, в данном случае рискует привести к неравенству, поскольку такая защита могла бы остаться доступной лишь для того, чья профессиональная и непрофессиональная деятельность настолько тесно переплетены, что нет никакой возможности их разграничить». Суд также отметил, что «в некоторых государствах - участниках, а именно в Германии, слово «жилище» («home» в английском варианте) распространяется на служебные помещения. Более того, такое толкование полностью созвучно французскому варианту текста, так как слово «domicile» имеет даже более широкое значение, чем «home», и может распространяться на деловой офис типа адвокатского».^[73] В решении по делу 2002 года ЕСПЧ еще раз подтвердил, что при определенных обстоятельствах статью 8 ЕКПЧ можно толковать как защищающую право на неприкосновенность зарегистрированного офиса компании или другого места ведения коммерческой деятельности юридического

74

лица.^[74]

Однако даже после неоднократного толкования ЕСПЧ статьи 8 Европейской конвенции Суд ЕС не стал отказываться от своей позиции. В решении по делу «Limburgse Vinyl Maatschappij NV and others v. Commission», вынесенном в 2002 году, Суд постановил, что не видит причин отступать от сложившейся практики по данному вопросу, основываясь на существовании общего принципа права Сообществ об обеспечении защиты от вмешательства публичных властей в частную жизнь. Более того, тот факт, что ЕСПЧ

придерживается противоположной позиции по данному вопросу, никак не влияет на решение Суда ЕС.^[75]

Разногласия между ЕСПЧ и Судом ЕС возникали также при решении вопросов о толковании статьи 10 ЕКПЧ о праве на свободу выражения мнения. Суд ЕС впервые столкнулся с этим вопросом при рассмотрении жалобы по делу «Elliniki Radiophonia Tileorassi AE and Panellinia Omospondia Syllogon Prossopikou v Dimotiki Etairia Pliroforissis and Sotirios Kouvelas and Nicolaos Avdellas and others» (дело ERT). Перед Судом встал вопрос о том, является ли тот факт, что греческая теле- и радиокомпания получила от властей эксклюзивные права на осуществление деятельности по теле- и радиовещанию, фактически став «монополистом» в этой области, нарушением статьи 10 ЕКПЧ. Указав на то, что в данном случае норма статьи 10 ЕКПЧ носит для него лишь рекомендательный характер, Суд ЕС не признал наличия нарушения в том, что греческое законодательство допускает создание подобного рода «монополий».^[76] Столкнувшись с похожим вопросом в деле «Informationsverein Lentia and others v. Austria», упомянутым ранее, ЕСПЧ пришел к противоположному выводу. ^[77] Интересно, что как уже было отмечено, Суд ЕС, разрешая дело Familiapress в 1995 году, в решении сослался на практику ЕСПЧ, а не на собственное решение по делу ERT и, таким образом, поменял свою позицию на противоположную.

Однако можно привести примеры и таких ситуаций, при которых позиции Суда ЕС и ЕСПЧ при толковании Конвенции совпадали. Стоит оговориться, что речь идет о тех случаях, когда первым при этом толкованием ЕКПЧ занимается Суд ЕС.

Например, дело Dieter Krombach v. Andre Bamberski 2000 года^[78], связанное с исполнением решения уголовного суда Франции на территории Германии. В данном деле против гражданина Германии Krombach во Франции было возбуждено уголовное дело о причинении им вреда гражданке Франции, повлекшее за собой ее смерть. Обвиняемый не явился на слушание дела в суд, однако его интересы представлял адвокат. По итогам судебного заседания гражданин Krombach был приговорен к 15 годам лишения свободы, а также суд постановил, что он обязан возместить вред семье потерпевшей. Причиной столь сурового наказания по обвинительному приговору стало то, что уголовное законодательство Франции содержало положения, согласно которым суд имеет право не принимать во внимание аргументы адвоката, если подсудимый не явился в суд лично. Впоследствии федеральный суд Германии обратился в Суд ЕС с запросом о вынесении преюдициального решения о толковании статьи 27 действовавшей в то время Брюссельской конвенции по вопросам юрисдикции и принудительного исполнения судебных решений 1968 года, которая гласила, что судебное решение, вынесенное в одном государстве, не признается, если оно противоречит публичному порядку того государства, в котором оно должно вступить в силу. Суд ЕС при вынесении решения сослался на статью 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и постановил, что отвод адвоката, представляющего интересы не присутствующего на судебном заседании гражданина Krombach, явился явным нарушением этой статьи, и, следовательно, противоречит публичному порядку государств-членов ЕС.

Впоследствии гражданин Kromnach подал жалобу в Европейский суд по правам человека, заявив, что судом Франции была нарушена статья 6 ЕКПЧ, предусматривающая право на справедливое судебное разбирательство. Европейский суд по правам человека согласился с доводами Суда ЕС по рассматриваемому делу и признал факт нарушения статьи 6 Европейской конвенции.

Другим примером толкования Конвенции Судом ЕС, которое впоследствии было воспринято и использовано ЕСПЧ, являются решения по делу Orkem v. Commission, рассмотренному Судом ЕС в 1989 году,^[79] и делу Funke v. France, рассмотренному ЕСПЧ в 1993 году.^[80]

Дело Orkem v. Commission касалось требования компании «Orkem» об отмене решения Европейской Комиссии, согласно которому на компанию были наложены санкции за непредоставление Комиссии запрашиваемой информации. Сотрудники компании утверждали, что решение Комиссии принуждает их свидетельствовать против самих себя, так как запрашиваемая информация подтверждает нарушение компанией законодательства, что, по их мнению, противоречит общим принципам права ЕС, так как право не свидетельствовать против самого себя гарантировано законодательством государств-членов, а также ЕКПЧ и Международным пактом о гражданских и политических правах. В своем решении Суд ЕС отметил, что по национальному законодательству государств-членов право не свидетельствовать против самого себя принадлежит только физическим лицам, а Международный пакт о гражданских и политических правах гарантирует такое право только в случае уголовного преследования. Что касается ЕКПЧ, Суд ЕС указал на то, что статья 6 Конвенции прямо не предусматривает такого права, а практика ЕСПЧ по толкованию этой статьи таким образом, что право на справедливое судебное разбирательство включает в себя право не свидетельствовать против самого себя, отсутствует. Тем не менее Суд постановил, что решение Комиссии не соответствует ЕКПЧ.

Впоследствии позиция Суда ЕС относительно толкования статьи 6 ЕКПЧ была воспринята Европейским судом по правам человека в решении по делу Funke v. France. Гражданин Германии Funke работал торговым представителем во Франции. В связи с расследованием возможных нарушений законодательства о зарубежных финансовых операциях службы таможни вместе с представителями судебной полиции провели обыск по его месту жительства и изъяли некоторые документы. Они также потребовали от него предоставить им выписки с некоторых заграничных банковских счетов. Однако такие выписки предоставлены не были, в связи с чем таможенная администрация обратилась в полицейский суд, который наложил на гражданина Funke штраф и потребовал представить выписки под угрозой

дополнительного штрафа за каждый день просрочки.

После исчерпания всех внутренних средств правовой защиты дело рассматривалось в ЕСПЧ. Жалоба, поданная в Европейский суд, включала в том числе и доводы заявителя о нарушении его права на справедливое судебное разбирательство, закрепленное в статье 6 ЕКПЧ. В частности, по мнению заявителя, власти Франции нарушили его право не свидетельствовать против самого себя, закрепленное как в правопорядке государств-членов, так и в ЕКПЧ, а также в Международном пакте о гражданских и политических правах. Несмотря на то что властями не была подана жалоба о нарушении гражданином Funke положения о зарубежных финансовых операциях, против него было начато уголовное преследование. По мнению заявителя, власти могли бы самостоятельно собрать необходимые доказательства для предъявления ему обвинения, получив их от иностранных государств в рамках международной взаимопомощи. Однако ему по сути пришлось способствовать этому.

Европейский суд по правам человека в своем решении постановил, что имело место нарушение статьи 6 Конвенции, так как предъявление обвинения было спровоцировано таможенными службами для получения определенных документов, о существовании которых у них имелись предположения. Власти заставили заявителя представить доказательства собственного нарушения, не предприняв попыток получить их каким-то другим путем. В обосновании своего решения Европейский суд ссылался в том числе и на решение Суда ЕС по делу компании «Orkem». Особенности таможенного права, по мнению Суда, не могли оправдать нарушения права любого

обвиняемого в смысле статьи 6 ЕКПЧ молчать или не давать показания в подтверждение своей вины.

Таким образом, исходя из практики Суда ЕС и Европейского суда по правам человека, можно сделать вывод о том, что до принятия Лиссабонского договора Суд Европейского союза часто обращался к положениям ЕКПЧ ввиду отсутствия в ЕС собственного документа, содержащего «каталог прав человека». Также Суд ЕС в своих решениях ссылается на практику ЕСПЧ и толкования Конвенции, данные им, а в том случае, если такая практика отсутствует, дает толкования самостоятельно, которые впоследствии могут совпадать, а могут коренным образом отличаться от позиций Суда по правам человека.

После вступления в силу Лиссабонского договора и распространения юрисдикции Суда Европейского союза на положения Хартии Европейского союза об основных правах, которая стала, по мнению многих исследователей, результатом систематизации правоприменительной практики Суда ЕС и конституционных традиций государств-членов Европейского союза в области защиты основных прав и свобод человека^[81], случаи обращения Суда ЕС к Европейской конвенции и практике ЕСПЧ заметно сократились.

В 2012 году профессором права Нью-Йоркского Университета Г. Де Бурка было проведено исследование, в ходе которого было подсчитано, сколько раз за период с декабря 2009 года по сентябрь 2012 года Суд ЕС в своих решениях ссылался на положения Хартии и других международных договоров. Из 78 решений, которые были приняты на основе положений Хартии, лишь в 10 содержались ссылки на Европейскую конвенцию о защите прав человека и основных свобод, а позиции ЕСПЧ упоминались в 5 решениях. Среди других международных договоров, на которые Суд ЕС ссылался в своих решениях, профессор упоминает Конвенцию ООН о статусе беженцев 1951 года и Конвенцию ООН о правах ребенка 1989 года.^[82]

Несмотря на то что Хартия ЕС об основных правах, как уже было отмечено ранее, воспроизводит большинство положений об основных правах человека, закрепленных в ЕКПЧ, вышеупомянутое исследование показывает, что Суд ЕС все чаще толкует и применяет этот документ Европейского союза в отрыве от Европейской конвенции и практики ЕСПЧ.

2.3.