§1.2. Содержание свободы усмотрения государств как внутриотраслевого принципа права международной защиты прав человека
Прежде чем отвечать на вопрос о том, обладает ли Доктрина свободы усмотрения государств свойствами внутриотраслевого принципа права международной защиты прав человека, необходимо заметить, что сама отрасль права международной защиты прав человека является относительно новой.
Тем не менее, существование международной защиты прав человека как отрасли международного права несомненно.Несмотря на то, что Д.Б. Левин в своем труде 1958 года[242] при перечислении отраслей международного права не называл такую отрасль как право международной защиты прав человека, в своей более поздней работе 1974 года он отмечал, что при построении системы международного права «необходимо учитывать развитие международного права, изменение удельного веса и значения ранее сложившихся норм и институтов и проявление новых»[243].
Согласно И.И. Лукашуку, «Система международного права — это не только сложное, но и сравнительно новое явление, находящееся в процессе становления, которое еще мало изучено. В отечественной Доктрине ему уделили наибольшее внимание Д.Б. Левин, Г.И. Тункин, Д.И. Фельдман, Е.Т. Усенко. Все они исходили из того, что общепризнанной системы международного права не существует»[244].
Как отмечал Д.И. Фельдман, «отраслью международного права можно было бы считать совокупность согласованных юридических норм, регулирующих более или менее автономно международные отношения определенного вида, совокупность, характеризуемую соответствующим предметом правового регулирования, качественным своеобразием, существование которой вызывается интересами международного общения»[245]. Область общественных отношений, регулируемая правом международной защиты прав человека как самостоятельной отраслью международного права, была впоследствии сформулирована в Доктрине международного права.
Так Г.И. Тункин в 70-е гг. XX века утверждал: «появляется новая отрасль международного права, определяющая обязанность государств по обеспечению всем людям, независимо от расы, языка, религии, пола, основных прав и свобод». В своих работах Г.И. Тункин писал о возникновении и развитии «одной из важных отраслей международного права - международной защиты прав человека»[246].
Е.Г. Моисеев в работе 2009 года заявляет: «В современном международном праве сложилась отрасль, содержащая принципы и нормы, направленные на обеспечение прав и свобод человека и гражданина»[247].
Говоря о том, что определенной отрасли права присущи свойственные ей принципы права, Е.Т. Усенко отмечал: «наличие отраслевого принципа — необходимый признак отрасли права»[248]. Логичным представляется и существование внутриотраслевых принципов в рамках отдельных отраслей международного права.
Однако такого внутриотраслевого принципа права международной защиты прав человека как «свобода усмотрения государств» в известных трудах О.И. Тиунова, А.В. Карташкина, Г.М. Даниленко, С.В. Черниченко, Г.Г. Шинкарецкой, а также в диссертационном исследовании Я.Ф. Федорчукова, посвященных теории защиты прав человека, не обнаруживается[249].
Итак, обладает ли Доктрина свойствами, позволяющими называть ее внутриотраслевым принципом права международной защиты прав человека? Постараемся доказать, что ответ на этот вопрос должен быть утвердительным.
Во-первых, Доктрина заслужила признание международным сообществом государств, которые при рассмотрении Судом дел о возможных нарушениях государствами Конвенции часто приводят довод о наличии у них свободы усмотрения[250] при соблюдении обязательств, наложенных на них Конвенцией.
Во-вторых, Доктрина выполняет роль основы развития и функционирования права международной защиты прав человека. Действительно, в рамках Конвенции государства, обладающие изначально различными историческими, культурными, социальными и экономическими характеристиками, которые также обуславливают формирование различных, неоднородных правовых систем в соответствующих государствах, объединяют свои усилия в стремлении к единым высоким стандартам защиты прав человека путем заключения международного договора.
Сам факт культурного многообразия мира и его неизбежное влияние на восприятие и реализацию универсальных прав человека освещался трудах, например, Л.Х. Мингазова[251]. При этом упомянутый выше автор подчеркивал важность работы по координации имплементации универсальных стандартов прав человека. В поддержку данного подхода выступает и Л.М. Энтин[252]: «под влиянием формируемого им [Судом] прецедентного права возникает ситуация, при которой общий стандарт защиты прав человека действует повсеместно, вне зависимости от национальных границ, и одинаковым образом. А это обязательное условие для сближения государств и в других сферах».Отражение указанных выше соображений мы находим в Уставе Совета Европы[253], согласно статье 1 которого, «целью Совета Европы является достижение большего единства между его Членами во имя защиты и осуществления идеалов и принципов, являющихся их общим достоянием…». В то же время государствам необходима система, принимающая во внимание различия, существующие между государствами и позволяющая постепенно повышать стандарты защиты прав человека в конкретном государстве. Роль такого механизма выполняет Доктрина. Имея возможность действовать в рамках определенной свободы усмотрения при (1) выборе средств и условий выполнения своего международного обязательства[254] и (2) выявлении обстоятельств, в которых нарушение норм международного договора должно быть совершено для защиты более ценного интереса[255], государства, могут эффективнее, адекватнее и оперативнее применять нормы международного договора[256], опираясь на свой опыт работы в данном обществе[257] и постепенно совершенствовать свою практику в рамках данного международного правоотношения, ориентируясь на единый высокий стандарт[258].
В-третьих, Доктрина также играет роль регулятора общественных отношений и критерия правомерности поведения.
Представляется, что найти и соблюсти грань между свободой и обязательством, не выйдя при этом за пределы национальной свободы усмотрения[259], представляет собой нелегкую задачу, надзор за выполнением которой возлагается на наднациональные судебные органы. В системе, например, Совета Европы, эту роль выполняет Суд, и именно в его практике Доктрина получила наибольшее развитие в качестве регулятора общественных отношений: «Суду принадлежит право в каждом конкретном случае или ряде случаев принимать решение, должна ли определенная свобода усмотрения быть предоставлена государству, и, в случае положительного ответа, каковы ее пределы. Это решение будет зависеть от многих факторов, оценка которых является задачей Суда»[260].В четвертых, Доктрина отражает закономерности права. Совет Европы признает необходимость сотрудничества различных правовых систем[261]. При этом государства, обладающие различными социальными, культурными и экономическими характеристиками, равно как и различными правовыми системами, должны соответствовать единым высоким стандартам. Закономерно то, что в ситуации, когда между государствами нет единства в подходе к какому-либо вопросу, Доктрина будет оставлять государствам определенную свободу усмотрения для должной адаптации норм международного договора к местным условиям, служа ориентиром на более высокий стандарт. В ситуации же, когда большинство государств разделяет какой-либо подход, Доктрина, опираясь на консенсус, достигнутый большинством, будет оставлять меньшую свободу усмотрения при применении норм международного договора.
В-пятых, Доктрина обладает свойством универсальности применения. Как мы убедились она применяется в конкретных правоотношениях в данный момент времени на всем пространстве международного договора и в отношении различных по сути правовых проблем, с которыми сталкивается как Суд, принимая решение о наличии или отсутствии нарушения Конвенции со стороны государства, так и государства, решая, будет ли та или иная мера, принятая государством, соответствовать Конвенции.
Универсальность Доктрины в этом аспекте можно условно назвать адаптивной. Второй аспект, касающийся универсальности свободы усмотрения во времени, позволяет наднациональному контрольному органу постепенно сужать данную свободу по мере достижения государствами большего единства на пути становления своей правоприменительной практики в соответствии с целями международного договора[262]. Такую динамику свободы усмотрения можно условно назвать эволютивной. Кроме того, свойство универсальности Доктрины заключается и в том, что ее применение возможно и за пределами Конвенции. Так, например, директива ЕС обозначает цели, но не средства ее достижения. Регламенты ЕС также часто не содержат четких инструкций по достижению целей. Например, защитой финансовой системы ЕС, когда регламент ЕС, касающийся вопросов защиты финансовой системы ЕС[263], говорит о «гармонизации» административных мер за мошенничество.В-шестых, Доктрина может иметь как правоприменительное, так и позитивное закрепление. Доктрина получила наибольшее развитие в правоприменительной практике Суда[264]. Однако представляется, что положения, фактически предусматривающие наделение государств определенной свободой усмотрения, могут быть закреплены позитивно. Например, Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказания за него 1948 года[265] предписывает государствам «предусмотреть эффективные меры наказания лиц, виновных в совершении геноцида». Как мы понимаем, вышеупомянутая норма будет на практике приводить к различным результатам, так как различные государства обладают различными системами уголовного права. Также Уставы международных уголовных трибуналов по бывшей Югославии и Руанде, которые исключают применение смертной казни, в плане такой меры как лишение свободы ориентируют государства на «общую практику вынесения приговоров о тюремном заключении в судах Руанды» (Югославии)[266], сложившуюся в национальных судах.
Таким образом, можно утверждать, что Доктрина обладает по крайней мере следующими свойствами внутриотраслевого принципа права международной защиты прав человека: признание международным сообществом государств; роль основы развития и функционирования права; роль регулятора общественных отношений и критерия правомерности поведения; отражение закономерностей права; универсальность применения; правоприменительное и позитивное закрепление.
Таким образом, будучи примененной на практике, доктрина свободы усмотрения государств превращается во внутриотраслевой принцип права международной защиты прав человека, который путем придания определенной гибкости системе международного договора позволяет эффективнее достигать целей международного сотрудничества на этапах его установления, реализации и развития.
Такая гибкость проявляется в уважении традиций и условий общественной жизни конкретного государства при установлении обязательств согласно международному договору, равно как и в возможности иначе толковать нормы международного договора в случае, если обстоятельства общественной жизни изменились. Необходимо лишь отметить, что гибкость, придаваемая международным отношениям в контексте толкования норм международного права национальными органами не является безграничной. Как отмечал Р.А. Мюллерсон, «международное право должно сохранять свой международный характер даже при толковании и применении внутренними судами и трибуналами»[267].