3.1 Конвенции и иные специальные акты по защите прав и основных свобод человека в пределах юрисдикции Совета Европы

Одной из наиболее действенных форм движения в сторону интеграции

государств определенного географического района «в глобальную систему защиты прав человека является создание региональных режимов в области

прав человека» [5, с.20], то есть «стремление к универсальному режиму» [5,

с.20,21] через формирование и развитие «региональных стандартов в области прав человека» [5, с.21].

подлинно общечеловеческой основы для укрепления и поддержки

универсального режима в области прав человека под эгидой ООН» [5, с.21]. Следовательно, «региональное сотрудничество дополняет формы универсального сотрудничества, а в некоторых отношениях и более эффективно обеспечивает основные права и свободы человека» [6, с.478]. Свидетельством тому являются организации, созданные после принятия Устава ООН и цель которых собственно «защита прав и свобод человека на региональном уровне» [6, с.478]. К настоящему времени подобные учреждения, если рассматривать их с точки зрения соответствия критериям международной региональной организации, функционируют практически во всех континентах, и, преимущественно в Европе.

Старейшей региональной организацией является Совет Европы, созданный на основе его учредительного акта – Устава 5 мая 1949 г. в Лондоне, и в рамках которой, безо всякого преувеличения, действует наиболее эффективная на сегодняшний день не только региональная, но и, пожалуй, признанная на общемировом, международно-правовом масштабе система защиты прав и свобод человека. «Достоинство созданной системы состоит в том, что она постоянно развивается и дополняется новыми документами» [6, с.479], в которых зафиксирован «практически весь перечень гражданских и политических прав» [6, с.479], и тем самым подтверждает свою уникальность и жизненную необходимость.

выглядит наиболее успешной и «выигрышной». Так можно говорить, главным образом, по двум основным причинам: во-первых, ЕКПЧ, учредившая ЕСПЧ,

«сделала возможной неслыханную ранее ситуацию: «индивид против государства», причем последнее не имеет в этом споре каких-то заведомых преимуществ, потому что обе стороны наделены практически равными процессуальными правами» [99, с.25]; во-вторых, в рамках контрольного механизма Совета Европы можно принимать обязательные к исполнению

решения, основанные на богатом историческом опыте, общих конституционных традициях и правовых принципах. То, что возможности Совета Европы в области защиты прав человека и граждан в отличие от других региональных систем реализуются на все сто процентов, доказывается эффективностью его механизма и по сравнению с ООН. Как нами уже

отмечалось, многочисленные конвенционные органы всемирной организации

располагают крайне ограниченными полномочиями: рассматривая жалобы те или иные комитеты вправе внести лишь полусудебного характера рекомендации, не имеющие соответственно никакой юридической силы; система предоставления докладов государствами-участниками тех или иных универсальных конвенций, пактов или договоров, также оставляют желать лучшего (они не всегда предоставляются в срок, не всегда отражают реальную ситуацию и не всегда согласуются по качеству содержания с установленными требованиями; и именно поэтому подобная сложившаяся система отчетности сегодня требует реформирования, но, к сожалению, до сих пор остается только на уровне обсуждения как в самих же этих комитетах, так и в их отношениях с Управлением Верховного Комиссара ООН по правам человека и другими специальными органами).

Система региональной защиты прав человека в рамках Совета Европы функционирует на основе целого ряда документов и приложений к ним. Это

означает, что организация следуя своей широко сформулированной цели –

созданию единого европейского правового пространства, осуществляет правотворческую деятельность в форме специальных международных договоров (конвенций, хартий) и дополнительных протоколов к ним, которые впоследствии предлагаются государствам-членам для подписания и ратификации. Следует при этом заметить, что аутентичные тексты всех этих

актов существуют (или действуют) только на английском и французском языках, являющихся официальными языками Совета Европы. Относительно

государств-членов нужно отметить, что на данный момент статусом таковых обладают 47 стран, представляющих практически всю Европу, включая почти и все республики постсоветского пространства, расположенные в географических пределах (границах) Старого Света (пока не вступили в организацию Беларусь

и Казахстан, которые по смыслу ст. 3 Устава Совета Европы вполне могут рассматриваться «европейскими государствами», но по мнению органов организации – в частности, Комитета министров, Парламентской Ассамблеи, Генерального секретаря еще не полностью соответствуют закрепленным в Уставе критериям и не отвечают предъявляемым практическим требованиям).

З.Б. Демичева, исследовавшая деятельность организации и давшая при этом оценку международно-правовым нормам, содержащимся в ее нормативно- правовых актах, объединяет последних в рамках единого понятия «правовые стандарты Совета Европы» и впервые предлагает под этим термином понимать комплекс «касающихся непосредственно реализации принципов и целей организации европейских договорных норм, нарушение которых, как и других международно-правовых норм, предполагает международно-правовую ответственность, характер которой определяется самими участниками той или иной конвенции, заключенной в рамках Совета Европы» [100, с.12]. Разумеется, неотъемлемой составной частью предложенного ряда комплекса является и система защиты прав человека, которая, как уже подчеркивалось, «на сегодняшний день является не только старейшей, но и наиболее передовой … из всех ныне действующих международных контрольных механизмов защиты прав человека, неким образцом или моделью в этой области» [101, с.23].

Первым, особенно важным, передовым и центральным из всех источников в системе правовых стандартов Совета Европы является Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод, подписанная 4 ноября 1950 г. в замке Барберини в ходе сессии Комитета министров организации в Риме [102, с.25]. Она вступила в силу 3 сентября 1953 г. Как подчеркивается в преамбуле Конвенции, ее участники (вначале их было

8) поставили перед собой цель предпринять «первые шаги» для осуществления

«некоторых прав» [103], зафиксированных во Всеобщей декларации и Международных пактах о правах человека ООН. Хотя, как пишет Т. Аллен, ее разработка «занимала больше времени, чем ожидалось, из-за разногласий в Конвенте» [104], по верному заключению другого ученого – П.А. Тейтгена со дня начала прений о ее принятии – с 19 августа 1949 г. она «стала частью

позитивного права» [105, р.3,9], отразив «готовность государств-членов Совета Европы признать «принцип коллективной ответственности за обеспечение прав человека и основных свобод для каждого», кто находится под их юрисдикцией [100, с.96]. История, таким образом, как подчеркивает М. Дженис, Р. Кэй и Э. Брэдли, «познакомила европейцев с биллями о правах» [106, с.30]. На сегодня Конвенция дополнена 14 протоколами. По утверждению бывшего председателя Европейского Суда по правам человека Р. Рисдала, за время своего существования Конвенция достигла уровня конституционного закона Европы для всего континента [107, с.122]. Однако ценность уникального во всех отношениях акта состоит не столько в закрепленных в его тексте правах и свободах (хотя, в действительности, в нем содержится только часть гражданских и политических прав и свобод), сколько в создании им механизма их имплементации. По этому поводу отдельные эксперты отмечают, что

«ценность Конвенции определяется фактически ее механизмом, а не правами, которые она защищает» [98, р.673]. Несмотря на то, что Конвенция (далее ЕКПЧ) представляет индивиду лишь гражданские и политические права (данное обстоятельство объясняется тем, что первоначально государства, подписавшие ее, были намерены провозгласить и признать только те права, которые они могли реально гарантировать), со временем к ним посредством

принятия дополнительных протоколов «присоединились» перечень других, социально-экономического и иного «нового» характера, права и свободы.

Разумеется, Европейская Конвенция 1950 г. и протоколы к ней – не единственные международные договоры, принятые Советом Европы. В его рамках подписаны также ряд специальных конвенций, посвященных защите определенных прав личности. Вторым по значимости источником в системе правовых стандартов Совета Европы служит Европейская социальная хартия

(ЕСХ), которая изначально была разработана как аналог ЕКПЧ в социальной сфере и к которой в 1988 г. был принят Дополнительный протокол. Ныне ЕСХ существует в двух версиях: первоначальной (от 18 октября 1961 г.) и дополненной (так называемая пересмотренная Европейская социальная хартия от 3 мая 1996 г.) [108, с.157]. Пересмотренная ЕСХ содержит более обширный

круг социальных прав, чем первоначальная версия [108, с.157]. Правовые

стандарты организации в других областях закреплены, в частности, в Конвенции о защите частных лиц в отношении автоматизированной обработки данных личного характера от 18 января 1981 г., Европейской конвенции по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращение или наказания от 26 ноября 1987 г. (с двумя принятыми к ней в 1993 г. Протоколами (№№ 1, 2, касающимися дополнительных процедурных вопросов и вступившими в действие в 2002 г.), Европейской конвенции об осуществлении прав ребенка от 25 января 1966 г., Европейской хартии о региональных языках и языках меньшинств (вступила в силу в 1988 г.), Рамочный конвенции о защите национальных меньшинств (введена в действие в 1998 г.), Конвенции о защите прав и достоинства человека в связи с применением достижений биологии и медицины: Конвенции о правах человека и биомедицине 1997 г. (вступила в силу в 1999 г.) и Дополнительном протоколе к ней, касающегося запрета клонирования человеческих существ 1998 г. (вступил в силу в 2001 г.), и многих других. Хотя эти документы имеют самостоятельный характер и автономный статус от ЕКПЧ, а дела об их нарушениях юридически неподсудны контрольному механизму организации, некоторые из них тем не менее были приняты либо в развитие в развитие правовых стандартов, содержащихся в той или иной статье Конвенции 1950 г.

В данном подразделе работы мы никак не умаляя достоинств специальных конвенций и хартий (они требуют отдельного анализа) преследуем цель акцентировать внимание именно на ЕКПЧ, исходя из ее приоритетного значения в правовой системе Совета Европы, созданном ею

контрольном (судебном) механизме и возможных их перспективах для

Казахстана в случае вступления республики в эту авторитетную организацию.

По своему объему ЕКПЧ в действующей редакции 1998 г. представляет собой сравнительно небольшой международно-правовой акт, состоящий из короткой преамбулы и 59 статей, объединенных в три раздела. Раздел І «Права и свободы» (ст. ст. 2-18) включает в себя собственно основной каталог прав и свобод, гарантируемых Конвенцией и их допустимые ограничения. Следующий раздел ІІ «Европейский суд по правам человека» (ст. ст. 19-51) устанавливает порядок формирования и функционирования (организацию и основные процедурные правила) Суда, а также условия обращения к нему с жалобами. В разделе ІІІ «Прочие положения» (ст. ст. 52-59) содержатся нормы общего и заключительного характера, то есть положения, определяющие в целом международно-правовой статус Конвенции.

Как уже не раз отмечалось, права и свободы, закрепленные в Конвенции, и вернее, в ее разделе І, были постепенно дополнены протоколами. Они, таким образом, не только расширили «основной каталог» прав и свобод, но и являясь частью действующей редакции Конвенции, внесли в нее «структурные и некоторые процессуальные новеллы» [100, с97]. Необходимость принятия таких приложений в форме отдельных соглашений, предусматривающих соответствующие изменения и дополнения, была вызвана тем, что ЕКПЧ принималась в обстановке продолжительных споров и дебатов по тексту, и в частности, по поправкам и, следовательно, в непростой ситуации, что в итоге привело к быстрому подписанию редакции, предложенному после одобрения Комитетом Министров, но впоследствии сделавшим очевидным пробелы в системе прав и свобод «первого поколения».

К настоящему времени действуют следующие протоколы, которые имеют равную с ЕКПЧ юридическую силу и, более того, вместе с ней «составляют

единое целое» [100, с.97]: это Дополнительный протокол № 1, принятый 20

марта 1952 года еще до вступления Конвенции в силу; Протокол № 4 от 16 сентября 1963 г.; Протокол № 6 от 28 апреля 1983 г.; Протокол № 7 от 22 ноября 1984 г. Если привести некоторые примеры, то Протокол № 1 ввел в европейский перечень прав и свобод такие, как право собственности, право на образование и свободные выборы; Протокол № 6 установил запрет применения

смертной казни (за исключением смертной казни во время войны), Протокол №

7 в ст. 5 закрепил равноправие супругов. В начале XXI века в ЕКПЧ были приняты еще два протокола: Протокол № 12 от 4 ноября 2000 г., предусматривающий общий запрет на дискриминацию и Протокол № 13 от 3 мая 2002 г., который вовсе отменяет смертную казнь как наказание, в том числе и во время войны, на всем правовом пространстве Совета Европы.

Что касается других протоколов, то многие из них, а именно Протоколы

№ № 2, 3, 5, 8 и 10 были инкорпорированы непосредственно в текст Конвенции. Протокол № 11, вступивший в силу с 1 ноября 1998 г. и предопределивший новую редакцию и реорганизацию контрольного механизма ЕКПЧ (в соответствии с ним произошло упразднение ранее функционировавших Европейской Комиссии по правам человека и Европейского Суда по правам

человека и создание единого органа – Европейского Суда по правам человека) также, несмотря на то, что, как и предыдущие протоколы, лишает Конвенцию структурного единства, вошел в ее обновленный текст. В связи с этим был отменен Протокол № 9. Последний на сегодня Протокол № 14 от 13 мая 2004 г. также как и его «предшественник» с учетом имеющих место современных реалий направлен на дальнейшее реформирование контрольного механизма ЕКПЧ, и прежде всего Европейского Суда по правам человека. Однако для его вступления в юридическую силу необходимо осуществление конституционной процедуры ратификации всеми без исключения 47 государствами-членами Совета Европы. Это обязательное условие выдвинуто главным образом для того, чтобы отныне отдельные государства-члены организации не смогли воспользоваться правом не участвовать в дополняющих Конвенцию протоколах и как следствие избежать со своей стороны выполнения соответствующих обязательств. Например, Протокол № 4, несмотря на «весьма солидный», более чем тридцатилетний возраст, до сих пор «не подписан и не ратифицирован тремя государствами (Андорра, Греция, Швейцария), а Великобритания, Испания, Турция его подписали, но не ратифицировали. Протокол № 7 не ратифицирован восьмью государствами, а Великобритания и Андорра даже не подписали этот Протокол. До сих пор не ратифицировала Протокол № 1

Швейцария, а Андорра даже не подписала. Протокол № 12 подписали половина государств-членов СЕ, включая Россию, ратифицировали только 11 стран.

Протокол № 13 не подписали и не ратифицировали Армения, Азербайджан,

Россия, подписали, но не ратифицировали Албания, Франция, Италия, Латвия, Люксембург, Молдавия, Нидерланды, Польша, Испания, Турция» [100, с.97,98]. Открытый для подписания на 114-ой сессии Кабинета Министров организации Протокол № 14 к концу 2009 г. окончательно утвердили 46 государств-членов.

Осталось завершить ратификационный процесс только России, и тем самым будет преодолена «ситуация неравенства» [100, с.98], когда тот или иной

«Протокол в отношении одних государств-членов действует, а в отношении других - нет» [100, с.98].

Отдельные государства возлагают большие надежды на Протокол №15 к Конвенции, открытый для подписания в июне 2013 года. К сегодняшнему дню его подписали уже 38 государств-участников Конвенции, из них

ратифицировали только 10. Одна из преимуществ Протокола состоит в том, что

«он закрепляет в преамбуле Конвенции два принципа, ранее уже выработанных в практике ЕСПЧ, - субсидиарности и «поля усмотрения» (margin of appreciation)» [109]. А. Ковлер, бывший судья ЕСПЧ от России отмечает, что

«согласно первому из них государства несут основную ответственность за обеспечение прав и свобод, гарантированных Конвенцией» [109], а «второй

предполагает, что в тех сферах, которые не касаются абсолютных прав, государства могут трактовать права, исходя из национальных особенностей» [109].

Кроме того, существует и факультативный Протокол №16, который в случае вступления в юридическую силу, предоставит право национальным высшим судам государств-участников обратиться в ЕСПЧ за разъяснениями.

Существенным, необходимым дополнением к Конвенции кроме протоколов служит также судебная практика Европейского Суда по правам человека, который «традиционно осуществляет расширительное толкование прав и свобод, закрепленных в ЕКПЧ, и их гарантии» [108, с.157].

Т.К. Ерджанов придерживается мнения, согласно которому содержащиеся в ЕКПЧ права в целом можно разделить на две большие группы [110, с.178]. «К первой из них применима концепция «необходимости в

демократическом обществе», то есть они могут ограничиваться государствами- участниками при наличии насущной общественной потребности и соответствующего законодательного регулирования» [110, с.178]. Перечисляя в рамках этой группы некоторые права и свободы, например право на уважение частной и семейной жизни, свободу мысли, совести и религии, свободу

выражения мнений, свободу собраний и ассоциаций, свободу передвижения и

т.д., автор обращает «внимание на то, что необходимость вмешательство в то или иное право в демократическом обществе предполагает обязательный баланс между частными и публичными интересами» [110, с.178]. При этом

«общественная потребность в ограничении права сама по себе не является достаточной: в каждом конкретном случае Суд должен установить, что справедливое равновесие между интересами индивида и общества не были нарушены» [110, с.178]. Относительно второй группы прав исследователь

отмечает, что в отличие от первой, к ним не применяется вышеуказанная концепция и, следовательно, в этом смысле права, входящие в ее систему, абсолютны [110, с.178] (в частности, это право на запрет пыток, право на

справедливое судебное разбирательство, право на запрет рабства и т. д.).

«Иными словами, реализация второй группы прав и свобод не зависит от наличия и степени общественного интереса, они заведомо «перевешивают»

любые потребности государства и общества» [110, с.179]. Кроме того, к таким правам применим «арифметический» подход так как в силу своей фундаментальности они изначально объявлены неприкосновенными» [110, с.179].

Разделяя полностью вышеизложенные точки зрения специалиста, от себя хотели бы в свою очередь подчеркнуть и добавить, что все закрепленные в разделе I Конвенции и дополняющих ее протоколах права и свободы по своему

функциональному назначению являются материально-правовыми, и они предусматривают в конкретном смысле: право на жизнь (ст. 2, Протоколы №№

6, 13); запрещение пыток (ст. 3); запрещение рабства и принудительного труда (ст. 4); право на свободу и личную неприкосновенность и право не лишаться свободы за неимением возможности выполнять какое-либо договорное обязательство (ст. 5 Конвенции, ст. 1 Протокола № 4); право на справедливое

судебное разбирательство (ст. 6 ЕКПЧ, ст. ст. 2, 3, 4 Протокола № 7); недопустимость обратной силы законов, вводящих новые составы преступлений и/или ужесточающие наказания (ст. 7); право на уважение частной и семейной жизни, жилища и корреспонденции, право вступать в брак и создавать семью и равенство супругов (ст. ст. 8, 12 ЕКПЧ, ст. 5 Протокола №

7); право на свободу мысли, совести и религии (ст. 9); право на свободу

выражения мнения (ст. 10); право на свободу собраний и объединений (ст. 11); право на эффективные средства правовой защиты (ст. 13); запрещение дискриминации (ст. 14); право на уважение частной собственности (ст. 1

Протокола № 1); право на образование (ст. 2 Протокола № 1); право на участие в свободных выборах (ст. 3 Протокола № 1); права иностранцев и граждан страны как различных групп (ст. 16 ЕКПЧ, ст. ст. 2, 3, 4 Протокола № 4 и Протокола № 7); запрещение на злоупотребление правами (ст. 17).

Ясно, что в рамках одного подраздела работы невозможно полностью и подробно проанализировать содержание всех перечисленных прав и свобод, но вполне возможно указать на те особенности, которые существенным образом отличают их от аналогичных достижений в сфере юридической защиты, закрепленных в других международных договорах, например, чаще всего во

Всеобщей декларации прав человека, а также Международных пактах о правах

человека и Факультативных протоколах к ним. Обратим в этой связи свое внимание на некоторые из них.

Прежде всего следует говорить о том, что как сама ЕКПЧ, так и дополняющие ее протоколы, как на первый взгляд кажется, гарантируют и охраняют предусмотренные ими же права и свободы без закрепления соответствующих наказаний (санкций), что в целом характерно и для универсальных (многосторонних) актов ООН. Однако это не значит, что их

вовсе нет. Пример тому п. 2 ст. 2 ЕКПЧ, который имея в виду обязанность государства-участника защищать право каждого на жизнь тем не менее подчеркивает, что «лишение жизни не рассматривается как нарушение данной

статьи, когда оно является абсолютно необходимым применением силы» [103]. Из такой логики исходит и ст. 2 Протокола № 6, дополняющего ЕКПЧ (он допускает случаи применения «смертной казни в военное время в

установленных законом случаях» [111]). Вместе с тем, одновременно для европейской системы с учетом общегуманистических соображений становится свойственной и параллельно движущаяся тенденция: дело в том, что другим дополняющим протоколом (Протоколом № 13) отменяется смертная казнь при любых обстоятельствах. В остальных случаях – случаях нарушения стандартов, установленных ЕКПЧ и Протоколами к ней, ими сохраняется применение более

«мягких» по сравнению со смертной казнью наказаний (или санкций) в виде

денежных компенсаций. Например, согласно п. 5 ст. 5 ЕКПЧ «каждый, кто стал жертвой ареста или задержания в нарушение положений данной статьи, имеет право на компенсацию» [103].

Отталкиваясь от той же ст. 5 ЕКПЧ, а также ст. 1 Протокола № 4, закрепляющих право на свободу и личную неприкосновенность и право не лишаться свободы за неимением возможности выполнять какое-либо

договорное обязательство, можно далее подчеркнуть и такие немаловажные для позитивной оценки, как предусмотрение ими принципа открытости и организационно-процессуальных мер защиты. В частности, п. 2 ст. 5 ЕКПЧ в первом случае гласит, что «каждому арестованному сообщаются незамедлительно на понятном языке причины его ареста и любое предъявленное ему обвинение» [103], а п. 3 этой же статьи в соответствии с п. 1

требует незамедлительной доставки лица, подвергнутого аресту или задержанию «к судье или другому должностному лицу, уполномоченному законом осуществлять судебные функции» [103]. Такое лицо «имеет право на судебное разбирательство в течении разумного срока или освобождение до суда» [103]. Подобные нормы, без преувеличения, «выгодно» отличают ЕКПЧ от правозащитных документов, принятых в рамках ООН. Гибкий, более своевременный подход ЕКПЧ и соответствующих протоколов к защите прав человека проявляются и в аспекте их «реакции» на происходящие в современном обществе либеральные изменения. Подтверждение тому – ст. ст.

8, 12 Конвенции и ст. 5 Протокола № 7, закрепляющих право на уважение частной и семейной жизни, жилища и корреспонденции, право вступать в брак и создавать семью и равенство прав и ответственности супругов, в рамках

которых защищаются не только традиционные семейные и индивидуальные

(личные) ценности, но и права внебрачных детей и представителей сексуальных меньшинств. К последней категории членов общества отношение, безусловно, неоднозначное (в внеевропейских государствах объективно и отрицательное), однако в Совете Европы равенство прав человека посчитали уместным толковать с учетом либеральных мировоззрений (видимо, исходя из той позиции: нельзя игнорировать то, что уже имеет место).

Сказанное в свою очередь корреспондируется со смыслом ст. 14,

предусматривающей запрет дискриминации. В соответствии с ней «понятие дискриминации … включает в целом случаи, когда к какому-либо лицу или группе лиц без должного обоснования относятся менее благоприятно, нежели к другой группе, даже если более благоприятное отношение не требуется по Конвенции» [103]. Сама же статья в действующей редакции не отличается в какой-либо части от норм, содержащихся во Всеобщей декларации прав человека или Международном пакте о гражданских и политических правах. Но

«ее особенность в том, что ее применение возможно только в тех случаях, когда речь идет о пользовании правами и свободами, гарантированными Конвенцией» [100, с.124]. Особенность рассматриваемого акта этим не ограничивается. Особенное можно заметить, к примеру, и в том, что наряду с физическими лицами непосредственными субъектами права, конкретно говоря, субъектами права на уважение частной собственности согласно ст. 1 Протокола

№ 1 к ЕКПЧ признаются юридические лица. Хотя такое положение не характерно для других статей Конвенции, а также для документов системы

ООН, оно явно указывает на автономное значение концепции имущества [112], которая «не зависит от формальных классификаций, предусмотренных в национальном праве» [112].

Интересными и в известной степени «напоминающими» или

«поучительными» являются ст.10 ЕКПЧ и ст.2 Протокола №1. Первая гарантируя право на свободу выражения мнения вместе с тем не абсолютизирует ее смысл и реализацию. Согласно п.2 статьи государство ссылаясь на необходимость соблюдения норм международного права (например, «жить в мире и согласии как добрые соседи» (преамбула Устава ООН) может на законных основаниях вмешиваться в осуществление этой

свободы. Такая вполне ясная формулировка является не только ответом, но и должна пониматься четким предупреждением для тех европейских политиков и отдельных граждан, представляющие различные партии и средства массовой информации, которые в последние годы распространяя и поддерживая

«грязные», необдуманные и подстрекательского характера сведения о пророке Мухаммеде и тем самым придерживаясь антиисламских позиций оскорбляют мусульман, но при этом прикрываются тем объяснением, что не могут их

запретить, поскольку такое действие нарушило бы свободу слова. Согласно ст.2

Протокола №1 к ЕКПЧ государство, осуществляя функции в области образования и обучения, должно уважать право родителей обеспечивать своим детям такое образование и обучение, которое соответствует их религиозным и философским убеждениям [113]. Более того, оно должно позаботиться о том, чтобы «информация и знания, включенные в учебную программу,

преподносились в объективной, критичной и плюралистической манере» [114]. Отсюда следует, что государство не вправе внушать принципы, которые можно расценить как неуважение религиозных и философских убеждений родителей [114]. Эта «та граница, которую нельзя переходить» [114]. На основе приведенных статей становится очевидным в целом то, что нельзя злоупотреблять предоставленными правами. Запрещая его в ст.17 ЕКПЧ лишает своего покровительства отдельных лиц и группы лиц в случае таких их действий, которые направлены на подрыв или полное уничтожение демократических принципов и свобод, охраняемых Конвенцией [103].

В заключительной части данного подраздела нам бы хотелось особо акцентировать свое внимание еще на одном вопросе. Это – необходимость присоединения Казахстана (который, как уже отмечалось, наряду с Беларусью находится вне «единого европейского правового пространства») к Европейской

конвенции 1950 г. Понятно, что Республика не участвует в этой Конвенции, не являясь прежде всего членом Совета Европы. И поскольку по этой причине Казахстан не может стать участником Конвенции, то и складывается соответственно мнение о том, что она открыта для подписания и ратификации только членами организации. Но тем не менее вопрос о том, может ли вообще Республика стать членом организации, и следовательно, участницей ЕКПЧ, а в дальнейшем и дополнительных протоколов к ней, остается открытым.

Статья 4 Устава Совета Европы помимо прочих условий, ставит перед кандидатами основное требование – быть «европейским» государством. В

отличие от ОБСЕ, в Совете Европы в начале 1990-2000 гг. было единодушно решено, что азиатские республики бывшего СССР не имеют права на полное членство в организации. Нельзя было рассматривать в качестве возможного и статус специально приглашенного, который является преддверием полного

членства. Именно с него начали другие республики бывшего СССР: балтийские республики (которые стали полноправными членами в 1995, 1996 и 1998 гг.), Украина вступила в Совет Европы в 1997 г., Россия – в 1998 г. Были признаны, однако, «европейскими» в связи с «глубокой культурной связью» с Европой и Грузия (1999 г.), и Армения (2000 г.), и Азербайджан (2002 г.). Что касается азиатских республик бывшего СССР, к числу которых организация причислила

и Казахстан, высказывались мнения о том, что путь для них в Совет Европы закрыт неокончательно, поскольку существуют серьезные политические аргументы, а также в сфере безопасности, требующие приближения их к организации. Ими также отмечалось, что, к тому же, четыре из них (все, кроме Таджикистана) имеют культурные и языковые связи с Турцией, и их развитие может стать важным фактором стабильности в регионе. Таким образом, был предложен новый порядок ассоциированного членства, этот статус имел бы окончательный характер: ассоциированные члены были бы представлены, однако, без права голоса (!!!) на Парламентской Ассамблее и в Комитете Министров и могли бы присоединиться к Европейской Конвенции, что позволило бы нашим гражданам обращаться за защитой своих нарушенных прав в Европейский Суд по правам человека, как это уже делают граждане большинства республик бывшего СССР. В этой связи возникает другой вопрос: согласится ли руководство нашей страны на вступление в Совет Европы без права голоса, тогда как кавказские республики и Турция, географически являясь азиатскими государствами, являются полноправными членами этой организации? Последнее представляется маловероятным. Располагая целым рядом аргументов в пользу признания за Казахстаном статуса полноправного члена Совета Европы, мы не можем согласиться на второстепенный статус государства-члена без права голоса.

Речь идет о следующих аргументах в пользу принятия Казахстана в члены Совета Европы:

_{- во-первых, это аргумент географического характера: Республика}

Казахстан признана не столько евразийским государством, сколько европейским государством, около 12 % ее территории расположено в Юго-

Восточной Европе. Следовательно, нельзя однозначно причислять РК только к

государствам Центральной Азии. С географической точки зрения отличие

Казахстана от центральноазиатских республик проводилось всегда;

_{- Казахстан имеет глубокие исторические, торговые и культурные корни с}

Европой, о чем свидетельствует целый ряд научных трудов как наших, так и зарубежных ученых. Особенно это те исторические факты, свидетельствующие о родственных связях древних предков казахов – гуннов, саков, тюрков, кипчаков с народами Старого Света, а также экономические контакты через Великий Шелковый путь, не говоря уже об интенсификации в многолетних отношениях с Европейским Союзом;

- Казахстан является участником не только некоторых общеизвестных европейских договоров, таких, например, как Европейская энергетическая хартия, Договора, учреждающего Европейскую ассоциацию полицейских

органов и жандармерии, договоров в области регулирования транспортных средств и автомагистралей и некоторых других, но и уже отдельных актов, принятых в рамках самого Совета Европы;

_{- наконец, Казахстан был официально признан «европейским»}

государством другими региональными организациями, в частности ОБСЕ, а также является «европейским» государством по классификации ЮНЕСКО;

- также, можно было бы, естественно, упомянуть о различных аргументах политического, экономического характера и в аргументах сфере безопасности в ее широком, всеобъемлющем смысле.

Таким образом, если Казахстан хочет вступить в Совет Европы на правах полноправного члена, быть признанным «европейским» государством, то

руководству Республики следует проводить целенаправленную политику по убеждению этой организации в силу наших аргументов. Это достаточно долгая и кропотливая работа, которая должна проводиться не только на дипломатическом уровне. Приходится, однако, констатировать, что на сегодняшний день она активно не осуществляется, к тому же этот вопрос не сильно дебатируется в наших политических, научных и общественных кругах.

Благо, в последние годы в рамках Совета Европы официальное отношение к Казахстану постепенно меняется в положительную сторону, чем,

как нам кажется, руководство страны не может «выгодно» воспользоваться. Хотя и принято думать, что Республика в силу своего географического расположения не может стать членом организации, представители авторитетного учреждения тем не менее в настоящее время утверждают

обратное. Так, в частности, в докладе Комитета по политическим делам ПАСЕ отмечается, что «поскольку часть территории Республики Казахстан находится на Европейском континенте аналогично ситуации с Турцией и Россией, а также в связи с тем, что некоторые члены Совета Европы находятся на территории Азии, как например Азербайджан, Армения и Грузия, то Казахстан может получить статус специально приглашенного гостя» [115], что является, как уже

понятно, первой ступенью для получения членства в Совете Европы. Но, как

это с сожалением можно отметить, официально Казахстан нигде не заявляет о своем серьезном стремлении интегрироваться в функционирующую систему организации, и в частности, стать участником Европейской конвенции 1950 г. В этой связи было бы, например, наиболее правильным включить в текст Концепции правовой политики Республики Казахстан на 2010-2020 гг., а также в новый Национальный план действий в области прав человека ясные и недвусмысленные положения о желании (если не сказать о твердой политической воле и решимости) Республики войти в состав Совета Европы, а также то, какие для этого меры должно официальное руководство страны реализовать. Если речь идет об определенных финансовых издержках (или расходах), то, не секрет, это вполне «по силам» Правительству страны.

Сегодня Республика хоть и выборочно и осторожно, но надеемся, последовательно, становится участницей некоторых отдельных

международных актов, принятых под эгидой органов Совета Европы. К примеру, в марте 2010 г. Казахстан присоединился к Европейской культурной конвенции, что позволило ускорить процесс его интеграции в Болонский образовательный процесс. В ближайшее время Республика планирует присоединиться к Конвенциям Совета Европы об уголовной и гражданско- правовой ответственности против коррупции (GRECO) от 27 января 1999 г. и от

4 ноября 1999 г. соответственно, а также к Конвенции об отмывании,

выявлении и изъятии, конфискации доходов полученных от преступной деятельности от 8 ноября 1990 года. 13 марта 2012 г. Казахстан стал членом Европейской комиссии за демократию через право, больше известной как Венецианская комиссия Совета Европы по конституционному правосудию. С апреля 2004 г. Парламент Казахстана на основе специального договора установил партнерское отношение с ПАСЕ. Конечно, этих предпринимаемых шагов недостаточно для того, чтобы стать полноправным членом организации и тем более участницей ЕКПЧ. Речь здесь в основном идет о так называемых частичных расширенных соглашениях (соглашениях между некоторыми государствами-членами Совета Европы и неевропейскими государствами) или так называемых расширенных соглашениях (соглашениях между всеми государствами-членами Совета Европы и неевропейскими государствами), но не об основных, ключевых соглашениях (конвенциях) организации. Примером частичного расширенного соглашения (enlarged partial agreement) является

«соглашение, заключаемое между некоторыми государствами-членами Совета Европы, с одним или более государствами, не являющимися его членами» [116, с.136]. Для Казахстана таковыми актами не в далеком времени станут Конвенции об ответственности против коррупции, действующий в рамках мониторинговой деятельности GRECO. Если говорить о расширенных соглашениях (enlarged agreement), то ими, к примеру, для Казахстана является

соглашение, заключенное между всеми государствами-членами Совета Европы и им в рамках деятельности Венецианской комиссии.

Разумеется, все эти соглашения являются правовыми формами

сотрудничества Казахстана и Совета Европы и на сегодня они имеют свои преимущества в укреплении связей между двумя субъектами международного права. Представляется даже, что они в будущем окажут позитивное содействие в интеграции Казахстана в юридическую базу и структуры Совета Европы. Но, тем не менее, для Республики, еще раз отметим, принципиально важно реальное подтверждение и укрепление обязательств перед организацией в сфере защиты прав и основных свобод человека. Как подчеркивает в этой связи Т.К. Ерджанов, наиболее подробно исследующий в последнее время правозащитный механизм Совета Европы, «на практике это означает, что Казахстану необходимо внимательно следить за развитием европейской модели прав личности и, по возможности приводить национальное законодательство в соответствие с европейскими стандартами» [117, с.25]. Осуществление такого действия, по мнению другого отечественного ученого С.Ж. Айдарбаева,

«Республике позволило бы укрепить демократию и усилить правовую защищенность личности» [118, с.375]. А. Караваев замечает, что, если сравнить, к примеру, «качество правовых свобод России и Казахстана с точки зрение их

близости к европейской модели, то Россия окажется едва ли не эталоном. За все время нахождения в СЕ Россия оказалось абсолютным рекордсменом по числу исков, поданных в ЕСПЧ. Только в 2008 году было подано 27246 исков – это

28% от общего числа исков в ЕСПЧ. Абсолютное большинство исков от российских граждан в защиту от произвола собственных властей. По этому показателю Россия опережает Турцию (11,4%), Румынию (9,1%) и Украину (8,5

%)» [119]. Он небезосновательно полагает, что членство Казахстана в организации и одновременно участие в ЕСПЧ «оказали бы прямую поддержку гражданской активности» [119] в Республике, «и ... сколько было бы исков из Казахстана» в случае реализации подобных официальных действий? [119] Пока же дела, непосредственно касающиеся Казахстана, рассматриваются в ЕСПЧ без его участия. В частности, «российские власти по предписанию ЕСПЧ отложили рассмотрение вопроса об экстрадиции в Казахстан бывшего начальника управления БТА Банка Вероники Ефимовой, до момента пока ЕСПЧ сам не разберется в сути процесса. Другим делом «Кабулов против Украины» (гражданин Казахстана, подозреваемый в совершении убийства на территории Казахстан, был арестован в 2003 г. в Украине на основании международного запроса об аресте с целю экстрадиции в Казахстан), несмотря на его уголовный характер ЕСПЧ вынес решение, которым фактически наложил мораторий на экстрадиции в Казахстан для всех государств-членов Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод СЕ, если только Казахстан не представит заслуживающих доверия доказательств безопасности экстрадируемого в стране» [119].