§3. Обстоятельства, исключающие международную противоправность

Даже после принятия соответствующих статей ясности в терминологии не прибавилось. В качестве примера можно привести решение Международного суда по делу о проекте Габчиково-Надьмарош. При рассмотрении дела Венгрия ссылалась на то, что нарушение ею договора оправдывается состоянием необходимости. Суд определил, что состояние необходимости, на которое ссыпается Венгрия, при условии, что его наличие было бы установлено, не позволило бы сделать вывод о том, что она действовала в соответствии с ее обязательствами по Договору 1977 года. Это позволило бы только утверждать, что в сложившихся обстоятельствах Венгрия не будет нести международной ответственности за свои действия. Из вышесказанного следует, что состояние необходимости не дает оснований для вывода о том, что договор не был нарушен, но оно могло бы освободить от ответственности за нарушение. Наряду с этим, в том же решении имеет место и другая терминология. Руководствуясь проектом Статей об ответственности, принятым Комиссией международного права, Суд постановил, что состояние необходимости является основанием, признанным обычным международным правом, для исключения противоправности деяния, не соответствующего международному обязательству.

Таким образом, выход из сложившейся ситуации видится в том, чтобы придерживаться терминологии принятых статей и говорить об обстоятельствах, исключающих противоправность. При этом надо отметить, что обе концепции отражают единое явление и разница между ними носит терминологический характер.

Рассматриваемые обстоятельства не прекращают нарушенное обязательство, а лишь оправдывают его невыполнение в конкретном случае до тех пор, пока соответствующее обстоятельство сохраняется. Все в том же решении Международного Суда по делу «Габчикова-Надьмарош» говориться, что даже если будет установлено наличие состояния необходимости, то это нс является основанием для прекращения действия договора. На это основание можно ссылаться только для освобождения государства от ответственности при невыполнении договора. Даже обосновав такое решение, государство нс прекращает договор. Состояние необходимости способствует тому, что договор может нс иметь силы, он может быть бездействующим, но по-прежнему существовать. Как только состояние необходимости прекращается, возникает обязанность выполнять договорные обязательства^[87].

Анализ обстоятельств, исключающих международно-правовую противоправность, свидетельствует о том, что речь идет о группе определенных фактов. Такими фактами могут являться, например, согласие иностранного государства, факт вооруженного нападения, действие стихийных сил природы и т.п. Нормы международного права связывают с этими обстоятельствами определенные международные последствия: право на осуществлении международных санкций, на проведение самообороны, согласие самого потерпевшего государства на совершение другими действия и т.д. Вместе с тем, перечисленные обстоятельства указывают на правомерный характер поведения государства.

Обстоятельства, исключающие противоправность государства, представляют собой фактические ситуации или юридические факты, при наличии которых поведение государства, не соответствующее его международному обязательству, не является международно-противоправным и потому не влечет за собой международно-правовой ответственности. Наличие любого такого обстоятельства обуславливает отсутствие состава международного правонарушения в данном конкретном случае. Другими словами, в рассматриваемых обстоятельствах существует видимость наличия международного правонарушения. В отечественной международно-правовой литературе в этой связи говорится, что речь идет о смежных правовых явлениях, внешне напоминающих международные правонарушения, но не обладающих всей совокупностью признаков, характерных для международного правонарушения*.

Деяние государства, как отмечает Комиссия международного права, не может быть определено как противоправное, поскольку в силу наличия определенного обстоятельства государство в данном случае не было связано международным обязательством, которое предписывало бы ему действовать иным образом.

Отечественный ученый-международник Н.А. Ушаков говорит о том что, наряду с обстоятельствами, исключающими противоправность, очевидно, могут существовать и обстоятельства другого рода, например, обстоятельства, отягощающие или смягчающие ответственность¹. Однако такие обстоятельства не влияют на установление факта наличия международной ответственности. Поскольку подобные обстоятельства влияют на юридические последствия международно-противоправного деяния, они подлежат рассмотрению в той части проблемы международной ответственности, которая касается содержания, форм и объема международной ответственности государств.

Обстоятельства, исключающие противоправность деяния, должны быть юридически значимыми обстоятельствами и, соответственно, определяться юридическими правилами, которые сформулированы в главе V Статей об ответственности государств. Принятие данной главы было позитивно встречено правительствами. Некоторыми государствами было высказано пожелание, чтобы в комментарии подчеркивался исчерпывающий характер перечня обстоятельств. Представители Голландии в Шестом комитете предложили включить статью, излагающую оправдательные основания для гуманитарной интервенции без санкции Совета Безопасности и без согласия государства в связи с крупномасштабными нарушениями в этом государстве основных прав человека или непосредственной угрозы таких нарушений. Другими словами, предлагалось легализовать гуманитарную интервенцию, осуществляемую государствами в нарушение Устава ООН, и таких императивных принципов международного права, как неприменимая сила и невмешательство. Естественно предложение было отвергнуто^[88].

Согласие. В доктрине международного права, по существу, единогласно признают положение, в соответствии с которым согласие исключает противоправность деяния (volenti non fit injuria). Сфера применения этого

общего принципа в международном праве довольно широка. Глава V Статей об ответственности государств начинается статьей о согласии. Согласно статье 20, юридически действительное согласие государства на совершение определенного деяния другим государством исключает противоправность такого деяния в отношении первого государства, в той мере в какой это деяние остается в пределах вышеуказанного согласия.

Похожие положения действуют и в отношении международных организаций.

«Юридически действительное согласие» означает, что оно дано лицом или органом, имеющим на это право и не должно быть результатом принуждения, ошибки или подкупа.

Положения этой статьи касаются случаев, когда обязанное государство получило согласие уполномоченного государства на совершение деяния, не соответствующего принятому обязательству. Такое согласие требуется для исключения неправомерности поведения обязанного государства. Это согласие фактически означает соглашение между' государствами о неприменении в данном конкретном случае предусмотренного нормой обязательства. Соглашение между государствами касается не изменения или отмены данного обязательства вообще, а неприменения его в данном конкретном случае. Норма сохраняет свое действие во всех иных случаях. Важным моментом во всех случаях применения согласия является то, что государство, представляя другому государству согласие на определенный образ действий, тем самым предоставляет ему право действовать не в соответствии с двусторонним обязательством. Это имеет решающее значение осуществление государством субъективного права исключает международную противоправность поведения, и, как следствие - состав международного правонарушения. Выход деяния за «пределы такого согласия» становится международным правонарушением. Речь идет о

пределах, которые устанавливает управомоченное государство.

Выражение согласия не требует какой-либо конкретной формы. Согласие государства в устной форме имеет те же последствия, как и письменное согласие. Согласие может быть выражено как прямо, так и косвенно. Под косвенным (молчаливым) согласием обычно подразумевается действия государства, свидетельствующие о его согласии, например, экстрадиция преступника, оказание помощи в его задержании. Действительность согласия определяется с учетом требований, предъявляемых к действительности согласия государства на обязательность для него международного договора. Одно из наиболее важных требований — это соответствие согласия императивным нормам международного права. Г.И. Тункин отмечает, что «отдельные государства в своих взаимных отношениях и на основе соглашения не могут от них отклоняться и действовать иначе, чем предписывают эти принципы и нормы»’. В практике Международного суда, в решении по делу о военных действиях в Никарагуа констатировалось, что принцип невмешательства утратил бы свою эффективность как принципа права, если бы вмешательство могло быть оправдано простой просьбой о помощи, исходящей от оппозиционной группы в другом государстве. Понимание согласия в качестве своеобразного соглашения государств обуславливает применение к согласию требований, характерных для права международных договоров. Так, если согласие получено в результате подкупа, неправомерного насилия, ошибки или подкупа, то оно считается недействительным. При этом необходимо учитывать, что согласие на отступления от обязательств могут давать те лица, которые вправе выражать согласие на обязательность договора, а не только на принятие его текста или установление его аутентичности. Так согласно положениям Венских конвенций о праве договоров, касающихся полномочий на заключение договора, говорится, что лицо считается

¹ Тункин Г.И. Теория международного права, М. 1970. С. 181.

представляющим государство в целях выражения его согласия на обязательность договора, если:

— это лицо предъявляет соответствующие полномочия;

— или из практики или из иных обстоятельств явствует, что намерение заинтересованных государств и международных организаций заключается в том, чтобы это лицо рассматривалось как представляющее государство для этих целей без необходимости предъявления полномочий.^[89]

В соответствии с теорией международного права полноправными представителями своего государства в силу должностных обязанностей без предъявления полномочий являются главы государств, главы правительств и министры иностранных дел. Аналогичные общие правила установлены и для международных организаций. За этими пределами, установленными международным правом, полномочия соответствующих должностных лиц определяются внутренним законодательством соответствующих государств или международных организаций.

В некоторых случаях учитывается согласие негосударственных образований, таких как корпорации. Вашингтонская конвенция 1965 г. об урегулировании инвестиционных споров между государствами и физическими и юридическими лицами других государств, в ст. 27.1 содержит положения, в соответствии с которыми согласие инвестора на арбитраж приостанавливает право на дипломатическую защиту со стороны государства гражданства инвестора. Предусмотренные договорами права человека не могут быть аннулированы согласием их бенефициариев. Тем не менее, свободное согласие индивида может иметь отношение к их применению^[90].

Несомненно, что согласие не может исключить ответственность государства за нарушение обязательств, вытекающих из принципа ненападения. Согласие государства на совместную подготовку вооруженного

too

нападения или на использование для этого его территории не только ничтожно, но и преступно.

Согласие не может посягать на суверенные права государства. «Формальное согласие не должно становиться ширмой, прикрывающей фактически неравноправный характер соглашения, навязанного сильным государством слабому»^[91]. В практике международного права можно найти примеры использования согласия в оправдание принципа невмешательства. Такими примерами может служить агрессия США во Вьетнаме, проводившаяся, по словам президента США, «с согласия законного правительства в Сайгоне»; интервенция США в Доминиканской Республике. Как сообщалось в заявлении ТАСС от 28 апреля 1965 года в связи с вооруженным вмешательством США во внутренние дела Доминиканской Республики, «ничем нельзя оправдать вторжение американских вооруженных сил на территорию суверенного государства».

Как отмечалось выше, согласие является недействительным во всех случаях незаконного принуждения, будь оно военное, экономическое или политическое. Тем не менее, если принуждение является правомерным в соответствии с принципами и нормами современного международного права, согласие остается обстоятельством, исключающим международную противоправность. Например, принуждение в форме самопомощи^[92]. Поэтому согласие, полученное в результате применения самопомощи, исключает международную ответственность государства. Как отмечал А.И. Талалаев: «Существует большая разница между насилием, применяемым агрессором, чтобы закрепить результаты аїрессни в договоре, и принуждением, применяемым для того, чтобы продиктовать агрессору условия мирного урегулирования»^[93]. Таким образом, положение о том, что международное соглашение, заключенное в результате правомерного применения

принуждения «является действительным и подлежит строгому соблюдению всеми государствами, поскольку принуждение здесь находится в полном соответствии с мирными целями и принципами Устава ООН и носит правомерный и справедливый характер»*, применимо и к согласию.

Согласие должно быть явно установленным, т.е. не может презюмироваться. Так п.1 ст. 9 Условий материальной ответственности государств - членов СЭВ устанавливает, что государство освобождается от ответственности, когда на это имеется явно выраженное согласие государства-контрагента.

Согласие, а также действия на его основании, не должны нарушать прав третьих государств или третьих международных организаций. В противоположном случае нельзя говорить об исключении международной противоправности в действиях государства, если государство заключает соглашение, нарушающее их обязательства по отношению к третьим государствам, воплощение в жизнь этого соглашения не может быть правомерным. Венские конвенции о праве международных договоров определили критериям, при которых договоры создают обязательства и права для третьих государств и организаций. В подобных случаях необходимо принимать во внимание положения Венских конвенций об отмене или изменении обязательств или прав для третьих лиц. В соответствии с действием общеправового принципа ex injuria jus non oritur (из правонарушения не возникает права), если согласие неправомерно, то оно не может создавать прав для других государств. Государство (международные организации), чьи права были нарушены, вправе требовать прекращения незаконных действий^{[94] [95].}

Самооборона. На протяжении многих лет вопрос самообороны в международном праве привлекает внимание науки и практики. Так в статье 51 Устава ООН подтверждается неотъемлемое право государств на индивидуальную или коллективную самооборону в случае вооруженного нападения. Самооборона как обстоятельство, исключающее противоправность деяния, является общим принципом международного права. Согласно статье 21, законная самооборона, принятая в соответствии с Уставом ООН, исключает противоправность деяния государства.

Самооборона представляет собой применение вооруженной силы против государства-агрессора с целью защиты от вооруженного нападения. В связи с этим меры, связанные с иными формами принуждения, хотя и имеющие в определенных ситуациях оборонительный характер, не могут являться самообороной.

Самооборона не является «исключением» из принципа неприменения силы и угрозы силой. Применение силы в ответ на вооруженное нападение законно per se и служит обстоятельством, исключающим международную ответственность обороняющегося государства только в связи с международной правовой квалификацией его действий как правомерных, и не влекущих за собой никакой международно-правовой ответственности государства. Самооборона имеет отношение к институту международно­правовой ответственности только в качестве обстоятельства, исключающего противоправность в деяниях государства за применения вооруженной силы. Следует отметить, что нормы этого института регулируют не возникновение и осуществление права государства на самооборону в области международно-правовой ответственности государства. Как отмечалось в зарубежной доктрине, акт самообороны не может вести к возникновению международной ответственности государства. Поскольку теория международного права признает право на самооборону только за государствами, то вопрос о самообороне не относится к международным организациям. Однако самооборона может осуществляться государствами не только индивидуально, но и коллективно, в том числе и в рамках международной организации.

Правомерное осуществление самообороны подчинено условиям, установленным в ст. 51 Устава ООН. Меры, предпринимаемые в порядке самообороны, должны быть необходимыми и соразмерными. В процессе осуществления самообороны государство руководствуется обязательствами, действующими во время вооруженных конфликтов.

Право на самооборону и запрещение применения силы находятся в тесной взаимосвязи. Право на самооборону не противоречит принципу запрещения применения силы, а направлено на укрепление этого основного принципа международного права, представляя собой средство борьбы с его нарушением.

Доктрина и практика современного международного права утверждает и охраняет суверенитет и территориальное верховенство любого государства. Этим целям служит не только запрещение применения силы против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства, но и предоставление права любому государству на защиту от применения силы.

Признавая самооборону в качестве обстоятельства, исключающего противоправность государств, некоторыми авторами она отождествляется с международными санкциями^[96], однако в своем восьмом докладе по вопросу об ответственности государств специальный докладчик Р. Аго указывает на различие этих понятий. Так, самооборона является средством непосредственной борьбы с начавшимся международным правонарушением, а санкции - являются применением ex post facto к государству-агрессору мер, представляющих собой меры ответственности.

Контрмеры. Статья 22 Статей об ответственности государств называется «Контрмеры в связи с международно-противоправным деянием». Она гласит, что противоправность деяния государства, не соответствующего международно-правовому обязательству этого государства в отношении другого государства, исключается, если и то в той мере в какой это деяние является контрмерой, принятой против последнего государства в соответствии с Главой II Части третьей.

В процессе рассмотрения проекта Статей об ответственности государств было отмечено, что контрмеры играют важную роль в обеспечении соблюдения международного права. Судебные решения, практика и доктрина международного права подтверждают тезис о том, что контрмеры, отвечающие определенным юридическим н процессуальным условиям, могут быть правомерными. Так, Международный суд ООН в деле о проекте Габчиково-Надьмарош в 1996 г., установил, что контрмеры могут оправдывать противоправные действия. В противном случае подобные действия, применяемые в ответ на предшествующее международно­противоправное деяние другого государства и направленные против такого государства, будут противоправными. Однако возникает вопрос об осуществлении контрмер третьей стороной, которая сама непосредственно не является пострадавшей стороной.

В частности, статья 22 говорит об исключении противоправности деяния государства, не соответствующего международному обязательству в отношении другого государства, если в той мере, в какой это деяние является контрмерой, предпринятой против последнего государства в соответствии с главой II Части третьей.

В положениях главы II, относящихся к рассматриваемому вопросу, исследуются критерии, которым должны соответствовать контрмеры. Так, Венская конвенция о праве международных договоров с участием международных организаций предусматривает условия для прекращения или приостановления действия договора международной организацией в случае его нарушения. Как видно из вышеприведенного примера, контрмеры могут применяться не только государствами, но и международными организациями, если нарушены принятые в их отношении обязательства.

Форс-мажор (непреодолимая сила). Форс-мажору посвящена статья 23. Согласно ей, противоправность деяния государства, не соответствующего международно-правовому обязательству этого государства, исключается, если это деяние обусловлено форс-мажором, то есть появлением непреодолимой силы или непредвиденного события, не поддающихся контролю государства, которые сделали в данных обстоятельствах выполнение обязательства материально невозможным. Данные положения не применяются: если форс-мажорная ситуация обусловлена - либо целиком, либо в сочетании с другими факторами - поведением ссылающегося на нее государства; если государство приняло на себя риск возникновения такой ситуации.

Как во внутреннем, так и в международном законодательстве, встречаются ситуации, вызванные либо явлениями природы (наводнение, землетрясение, эпидемия и т.п.), либо деятельностью людей в условиях которых, государство в лице своих органов оказывается в положении реальной, объективно существующей, подлинной невозможности избрать поведение, соответствующее требованиям своего обязательства. Эта невозможность обусловлена чрезвычайным событием, непредсказуемостью, случайным стечением обстоятельств, которое сделало для государства материально затруднительным действовать в соответствии с его обязательством или понять, что его поведение не соответствует этому обязательству.

В качестве примера можно привести решение Постоянной палаты третейского суда по делу о концессии маяков Оттоманской империи (1956 г.), в котором отмечалось, что ущерб, причиненный неспособностью Греции возвратить маяк компании в его первоначальном состоянии, был связан с бомбардировкой, которая нанесла ему существенные разрушения. Эта бомбардировка составила случай непреодолимой силы, который воздействовал бы на него даже тогда, когда он остался бы в руках компании, и за который Греция не может нести ответственность. Другой причиной материальной невозможности выполнения обязательств могут служить действия человека, в особенности коллективные, например выход из под контроля государства части территории результате восстания, а также непредвиденные нарушения морских и воздушных границ в результате чрезвычайных погодных условий или аварий навигационных приборов. При рассмотрении дела о «Рейнбоу Уорриор» арбитраж определил право Новой Зеландии, что ссылка на форс-мажор не может быть отнесена к данному делу, поскольку критерием его применимости является абсолютная и материальная невозможность, а обстоятельство, которое делает исполнение более затруднительным или обременительным, не относится к числу форс­мажорных обстоятельств.

Обстоятельство форс-мажор (непреодолимая сила) является объектом острых дискуссий в доктрине международного права. Такие авторы, как Р. Аго, Ю.М. Колосов, Ж. де Вишер, Ш. Руссо, Я. Броунли к непреодолимой силе причисляют как явления природы, так и деятельность человека, а другие К. Иглтон, Э. Хименес де Аречага, А. Фавр - только природные явления.

Форс-мажор, как основание для освобождения государства от ответственности, предусмотрен, например, в ст. 41 Конвенции о территориальном море и прилежащей зоне 1958 г., в ст. 7 Конвенции о транзитной торговле внутриконтинентальных государств 1965 г., а также в ст. 18 Конвенции ООН по морскому праву 1982 г.

Как следует из вышеизложенного, факторами, вызвавшими форс­мажорную ситуацию, исходя из положений статьи 23 , являются непреодолимая сила, либо не зависящее от воли государства непредвиденное событие. В первом случае речь идет о характеристике силы наступающего события, избежать наступление которого или противостоять силе которого государство не в состоянии. Во втором случае, это чрезвычайное событие, которое нельзя было предвидеть и которое не поддается контролю со стороны государства. Обстоятельства, ведущие к непредвиденности и чрезвычайности события, составляют внешнее проявление непредвиденного события. Практика международного права свидетельствует о том, что обстоятельство непредвиденного случая может порождаться неосведомленностью государства о чрезвычайных событиях, влекущих за собой нарушение его международных обязательств.

Государство не может ссылаться на форс-мажор, если своими действиями способствовало созданию данной ситуации, если государство могло предвидеть наступление противоправных последствий, но в силу собственной небрежности, неосторожности или бездействия не препятствовало их наступлению ( например, дело «Ливийская компания иностранных инвестиций против Республики Бурунди»).

Очевидно и другое, что форс-мажор может сделать выполнение международного обязательства полностью невозможным, например, если объект обязательства полностью уничтожен; или временно невозможным, при этом об исключении противоправности можно говорить лишь до тех пор, пока существует материальная невозможность выполнить обязательство.

Бедствие. С ситуацией форс-мажор и непредвиденный случай в некотором смысле тождественно следующее обстоятельство, исключающее противоправность деяния, излагаемое в положениях статьи 24, озаглавленной «Бедствие».

Противоправность деяния государства, не соответствующего международно-правовому обязательству этого государства, исключается, если у исполнителя данного деяния не было в ситуации бедствия иного разумного способа спасти свою жизнь вверенных ему других лиц.

Согласно положениям статья, пункт 1не подлежит применению, если:

a) ситуация бедствия обусловлена - или целиком, либо в сочетании с другими факторами поведением ссылающегося на него государства; или

b) данное деяние с вероятностью создаст сравнимую или большую опасность.

«Бедствие» обозначает наличие такой ситуации, когда лицо ограничено в свободе выбора поведения, так как это неизбежно приведет к гибели самого субъекта или лиц, вверенных на попечение данному субъекту поведения, действующему от имени государства. В данной ситуации речь не идет о выборе между обеспечением законных интересов государства и соблюдением норм и принципов международного права, а прежде всего о спасении жизни людей. На этом основании такую ситуацию иногда определяют как ситуацию «относительной невозможности» выполнить международное обязательство. С учетом сложившейся международной практикой указанные обстоятельства и рассматриваются как исключающие противоправность деяния^[97].

Так, Комиссия международного права отмечает, что ситуации бедствия признавались, главным образом, в воздушном или морском праве. Речь идет о воздушных или морских судах, которые оказались на территории другого государства из-за плохих погодных условий, технической неисправности или выхода из строя навигационной системы, чтобы избежать неминуемой катастрофы ^[98]. Во всех случаях формально имеет место нарушение границ другого государства и обязанности оказать помощь всем терпящим бедствие, однако эти действия произошли в силу исключительных обстоятельств.

Ситуация бедствия, как обстоятельство, исключающее противоправность деяния государства, предусмотрено рядом конвенций, например, Конвенция о территориальном море и прилежащей зоне 1958 г. (ст. 14), приложение 1 Международной конвенции по предотвращению загрязнения моря с судов 1973/78 гг., Конвенция по предотвращению загрязнения моря сбросами отходов и других материалов 1972г. и т.п. Так в статье 18.2 Конвенции ООН о морском праве от 10 декабря 1982 г., судам разрешается остановка и стоянка на якоре при переходе через территориальное море иностранного государства лишь тогда, когда это обусловлено состоянием бедствия.

Несмотря на то, что практика, связанная с ситуацией бедствия, относится, в основном, к инцидентам в воздушном и морском праве, возможны и другие случаи. В деле о судне «Рейнбоу Уорриор» Франция обосновывала свои действия по репатриации двух офицеров с острова Хао состоянием бедствия в чрезвычайных обстоятельствах, связанные с соображениями гуманности, воздействующими на поведение органов государства^[99]. Арбитраж признал допустимость такой ссылки и посчитал, что она обоснована в одном из двух случаев. Однако Франции было предложено доказать наличие следующих обстоятельств:

- наличие обстоятельств, связанных с оказанием неотложных медицинских мер или иными соображениями элементарного порядка при непременном условии, что скорейшее признание существования этих чрезвычайных обстоятельств впоследствии получено от другой заинтересованной стороны или явно продемонстрировано;

- восстановление первоначальной ситуации, в которой соблюдаются условия назначения на остров Хао, непосредственно после того, как устранены причины чрезвычайной ситуации, на которую была сделана ссылка в обосновании репатриации;

- наличие добросовестных условий, направленных на получение согласия Новой Зеландии в соответствии с Соглашением 1986 года.

Как видно на данном примере, суд принял во внимание расширенную концепцию обстоятельств, оправдывающих ссылку на бедствие, исходя из опасности для жизни и здоровья. Однако Статьи об ответственности придерживаются более узкой концепции, согласно которой бедствие связывается с прямой угрозой жизни.

Государство несет ответственность, если оно само содействовало возникновению ситуации крайнего бедствия или если поведение, о котором идет речь, могло вызвать более тяжкое бедствие. Например, подводная лодка с ядерной установкой, потерпевшая серьезную аварию, может вызвать ядерный взрыв в порту, в котором она пытается укрыться. В данной примере, необходимо поставить вопрос ответственности государства, чей флаг несет судно, так в результате аварии под угрозу поставлена жизнь гораздо большего числа людей.

Состояние необходимости. Государство не может ссылаться на состояние необходимости как на основание для исключения противоправности деяния, нс соответствующего международно-правовому обязательству этого государства, за исключением тех случаев, когда это деяние:

а) является единственным для государства путем защиты существенного интереса от большой и неминуемой опасности; и

b) не наносит серьезного ущерба существенному интересу государства или государств, в отношении которых существует данное обязательство, или международного сообщества в целом.

В любом случае государство не может ссылаться на состояние необходимости как на основание для исключения противоправности, гласит статья 25, если:

a) данное международно-правовое обязательство исключает возможность ссылки на состояние необходимости; или

b) это государство способствовало возникновению состояния необходимости.

Состояние необходимости как обстоятельство, исключающее ответственность государств, до принятия Статей об ответственности вызывало большие дискуссии как в отечественной, так и зарубежной доктрине. Существо вопроса заключалось, прежде всего, в том, существует ли общая норма международного права, устанавливающая, что поведение государства, вызванное состоянием необходимости, не составляет противоправного деяния. Гуггенхайм, Вишер, Глазер, Сиберт, Куадри, Кавере выступали против допустимости ссылок на необходимость.

Практике международного права известны случаи, когда ссылки на состояние необходимости вызывалось в качестве оправдания невыполнения обязательств во имя защиты различных интересов, охрану окружающей среды, защиту существования государства и его населения, обеспечения безопасности населения, а также военных действий, послуживших оправданием грубых нарушений и произвола в общепризнанных законах и обычаях войны. Различие между состоянием необходимости и непреодолимой силой видится в следующем: в первом случае мы говорим о противоправном поведении государства, которое является следствием сознательного решения, принимаемого как единственно правильный способ защиты жизненно важных интересов, подвергающихся опасности. Во втором случае мы говорим о внешней, непреодолимой силе, которая действует независимо от воли субъекта^[100].

Однако ссылка на состояние необходимости правомерна лишь при наличии ряда определенных, одновременно действующих условий:

- неизбежность характера опасности, угрожающей жизненно важным, существенным интересам государства и его населения;

- исключительный характер ситуации, на которую ссылается государство;

- невозможность устранить такую опасность другими средствами;

- временный характер действия;

- ограничение рамками опасности (опасность должна быть не только объективно установленной и неминуемой, но при всем этом еще не реализованной);

- соответствующее поведение субъекта не должно наносить серьезного ущерба существенному интересу другого государства или всему международному сообществу в целом;

- если международное обязательство, которому не соответствует деяние этого государства, установленное международным договором, в котором прямо или косвенно исключается возможность ссылки на состояние крайней необходимости в отношении данного обязательства;

- если несущее ответственность государство своими действиями или бездействиями способствовало возникновению состояния крайней необходимости, которое и не позволило выполнить свои международные обязательства.

При обсуждении проекта данной статьи со стороны британского правительства было высказано мнение что, в связи с возможностью

из

серьезных злоупотреблений, необходимо существенно ограничить сферу его охвата.

Практика государств и судебные решения не дают однозначного ответа на рассматриваемый вопрос, но в целом свидетельствуют в пользу существования данной нормы.

Помимо перечня обстоятельств, исключающих противоправность, глава V содержит еще две статьи.

В статье 26 Статей об ответственности государств, рассматривается вопрос о соблюдении императивных норм. Исходя из положений соответствующей статьи, ничто не исключает противоправность любого деяния государства, если это деяние не соответствует обязательству, вытекающему из императивной нормы общего международного права.

В соответствии с Венской конвенцией о праве международных договоров от 23 мая 1969 года, статья 53 содержит следующее определение императивной нормы: «...императивная норма общего международного права является нормой, которая принимается и признается международным сообществом государств в целом как норма, отклонение от которой недопустимо и которая может быть изменена только последующей нормой общего международного права, носящей такой же характер»^[101]. Исходя из вышесказанного, в статьях настоящей главы не исключается противоправность любого деяния государства, которое не соответствует обязательству, вытекающему из императивной нормы общего международного права.

Статья 27 завершает главу «Обстоятельства, исключающие противоправность». Последствия ссылки на обстоятельства, исключающие противоправность, в соответствии с главой V Статей не затрагивает:

a) соблюдение данного обязательства, если и в той мере, в какой обстоятельство, исключающего противоправность, более не существует;

b) вопроса о компетенции за любой материальный вред, причиненный данным деянием.

Ссылка на обстоятельство, исключающее противоправность, не затрагивает соблюдения соответствующего обязательства, если и в той мере, в какой обстоятельство, исключающее ответственность, более не существует, а также вопрос о компенсации за любой материальный вред, причиненный данным деянием.

Как уже отмечалось выше, вопрос об определении обстоятельств, исключающих противоправность деяния, на протяжении различных исторических эпох неизменно был объектом пристального внимания со стороны науки и практики международного права. Именно в силу координационного характера международного права институт международно-правовой ответственности государства служит гарантией соблюдения международно-правовых норм. В последние годы повышенный научный интерес в данной области вызван принятием Генеральной Ассамблеей ООН Статей об ответственности государств за международно­противоправные деяния.

Необходимо отметить, что до принятия Статей об ответственности в науке и практике международного права не было единства взглядов относительно многих важных аспектов проблемы форм и видов международно-правовой ответственности государств, а также в вопросе обстоятельств, исключающих противоправность деяния. Вместе с тем, не вызывает сомнения, что ввиду того, что Статьи об ответственности были приняты всего в 2001 году, еще долгое время будет существовать различное толкование и понимание данных аспектов, что в свою очередь может оказать отрицательное влияние на функционирование всей системы международно­правовых норм.