3.2. Международная правосубъектность индивида
Важный элемент дискуссий о правах человека в современном мире - это вопрос о международно-правовой правосубъектности индивида. Права человека являются неотъемлемыми правами индивида, однако защита этих прав лежит на государстве - обычно главном источнике таких нарушений.
Индивид в большинстве своем лишен возможности самостоятельно защищать свои права. Такая двойственность проявляется с момента создания Организации Объединенных Наций и принятия ею основных международных документов о правах человека. Так, в Уставе ООН. с одной стороны, провозглашаются права человека, а с другой, - подтверждается абсолютный государственный суверенитет (статья 2, п. 7),222 что, практически, исключает эффективный международный контроль за соблюдением прав человека в той или иной стране.Существуют две взаимоисключающие позиции по вопросу международно-правовой правосубъектности индивида. Первая, утверждает, что права человека лежат в сфере внутренней юрисдикции
государств. На такой позиции стоит, например, известный российский юрист-международник И. И. Лукашук, который считает, что “объектом регулирования норм о правах человека, как и других норм международного права, являются межгосударственные отношения, в данном случае отношения сотрудничества в поощрении уважения к правам человека. Что же касается человека, то он пользуется плодами такого сотрудничества, осуществляя соответствующие права на основе национального права, закрепившего результаты международного сотрудничества.”323 При таком подходе государство не берет на себя никаких обязательств перед своими гражданами, а гражданин только пользуется “плодами сотрудничества.” В этом взгляде зафиксирована ситуация, при которой концепция суверенитета рассматривается в качестве абсолютной, а за индивидом отрицается его международная правосубъектность.324
Аналогичные взгляды высказываются авторами известного учебника международного права под редакцией профессоров Колосова Ю.М.
и Кузнецова В.И. Они считают, что “принцип уважения прав человека не противостоит другим его принципам, а гармонично с ними сочетается. Поэтому никакие ссылки на необходимость защиты прав человека не могут оправдать попыток нарушить такие принципы, как уважение государственного суверенитета, невмешательство государств во внутренние дела друг друга, запрещение угрозы применения силы или ее применение в международных отношениях."335 [103] [104]
Казахстанские исследователи в области международного права, прав человека, теории государства и права занимают позиции в основном близкие или примыкающие к вышеперечисленным. Так. характеризуя права человека, М.А. Сарсембаев, один из наиболее авторитетных исследователей международного права в Казахстане, считает, что “многие права человека определяются его гражданством, начиная с момента его рождения.”[105] Субъектами международного права М.А. Сарсембаев определяет международные организации, в связи с их возрастающей ролью в современном мире, затем нации, борющиеся за свою свободу и независимость и. наконец, государство. Международноправовая субъектность индивида им не рассматривается. По мнению М.А. Сарсембаева “в настоящее время этот вопрос не имеет той остроты, которую он имел ранее.”[106] Профессор А.К. Котов считает, что “наличие или отсутствие у человека гражданства напрямую влечет тот объем прав и свобод, которыми он может пользоваться в конкретном государстве и нести тот объем обязанностей, которые возлагает на него это
государство.”[107] По мнению А.К. Котова, “права человека обнаруживают себя в государственно-правовом значении прав гражданина, которые их конкретизируют в особых условиях устойчивой связи человека с государством.”[108] Такие высказывания по поводу природы прав человека, их непосредственной материализации в условиях суверенитета государства исключительно или в основном через институт гражданства ведут к выводам об отсутствии международно-правовой правосубъектности индивида, вторичности его прав, абсолютизации государственного суверенитета.
Вторая позиция заключается в том, что при традиционном признании на протяжении длительного исторического периода принципов уважения суверенитета и невмешательства во внутренние дела государств и их важной роли в современных межгосударственных отношениях все же объем и содержание суверенитета в настоящее время изменился под воздействием целого ряда факторов, прежде всего гуманитарного характера. Концепция суверенитета из абсолютного понятия переходит в понятие относительное, детерминированное международно-правовой средой и рядом гуманитарных критериев. Так, профессор В.А. Карташкин считает, что “заключая международные соглашения по правам человека, государства добровольно отказываются от части своих суверенных прав в этой сфере и передают их международным органам, которые наделяются полномочиями “вмешиваться” в их внутренние дела.”[109] По его мнению процесс признания прав человека привел к тому, что “индивид стал непосредственным субъектом международного права.”[110] В.А. Карташкин полагает, что “государсгва, ратифицируя международные соглашения по правам человека, берут на себя
обязательства соблюдать достигнутые договоренности не только перед другими государствами, но и перед своими гражданами и всеми лицами, находящимися под их юрисдикцией. За нарушение ряда норм и принципов международного права ответственность несут как государства, так и отдельные индивиды.”[111] В то же время признается, что единственное свойство, которым не обладает индивид, - “это участие в создании принципов и норм международного права.”[112]-'3 Из этого, по мнению В.А. Карташкина. следует, что “индивид является субъектом международного права с ограниченной правосубъектностью."[113] Причем это не означает, что индивид не может расширить объем прав и свобод в дальнейшем, по мере развития международного права. Давая прогноз на будущее, профессор В.А. Карташкин указывает на усиление роли индивида на международной арене в качестве субъекта международного права.[114]
Международная правосубъектность индивида признается и другими крупными учеными.
Так, В.С. Верещетин и Р.А. Мюллерсон. одними из первых в советской науке, признали то, что впоследствии было отмечено и В.А. Карташкиным: договоры о правах человека “содержат обязательства государств не только перед другими государствами- участниками, но и перед своими гражданами.”[115] Эта же позиция была поддержана и профессором Н.В. Захаровой, исходившей из того положения, что если отдельные нормы международного праваприменяются к индивидам, то это объективно признает за ними м ежду народную правосубъектность.2,7
Среди западных юристов также есть как сторонники, так и противники теории международной правосубъектности индивида, хотя в последнее время подавляющее большинство ученых в той или иной мере признают эту теорию. Так. известный британский ученый Майкл Акерхест пишет, комментируя статьи 55 и 56 Устава ООН?58 что “какие бы юридические обязательства ни налагались статьями 55 и 56 Устава на государства-члены ООН, ясно, что эти положения не передают никаких международных прав индивидам, но только являются источником бенефициарных условий (benefits)."[116] Майкл Акерхест аргументирует свою позицию тем, что “в таких странах, как США, где ратификация Устава ООН имеет эффект трансформации его во внутреннее право, суды в большинстве своем признают статьи 55 и 56 слишком неточными, чтобы передавать права индивидам, даже в рамках внутреннего права."240 Такая позиция, как мы видим, очень близка к взглядам профессора И.И. Лукашука: государство не берет на себя никаких обязательств перед своими гражданами, а гражданин только пользуется “плодами
сотрудничества” государств. С другой стороны, такое понимание отвечает предлагаемому профессором Колосовым Ю.А. термину, определяющему роль индивида в международном праве как роль “дестинатора международного права,”241 т.е. индивида, являющегося бенефициарием. По мнению М. Акерхеста, “индивиды очень редко имеют права и обязанности по международному праву, но многие положения международного права создают бенефициарные условия и обязанности для индивида.
Фактор, который обычно связывает индивида с этими обязанностями и бенефициарными условиями - гражданство.”242 Такие взгляды, в свою очередь, примыкают очень близко к позициям казахстанских исследователей права, в частности профессоров Сарссмбаева М.А. и Котова А.К., а также австрийского ученого Фердросса А.,243 акцентирующих связь реального содержания прав человека с гражданством.Джеральд фон Гланх, еще один авторитетный исследователь международного права, считает, что так как большинство индивидов не имеют возможности защитить свои права, обращаясь в международные судебные органы, то, пока такая ситуация сохраняется, общее международное право не может создавать реальные права для индивидов. Он исходит из того, что “только государство в состоянии выступить от имени индивида посредством возбуждения иска, предъявления протеста или жалобы в отношении другого государства. Это означает, что государство по-прежнему обладает международной правосубъектностью в отличие от индивида.”244
Среди западных ученых, являющихся сторонниками теории международно-правовой субъектности индивида, отметим мнение
j4' См. Колосов Ю.Л. Некоторые вопросы международного права // СГП. 1990. 2Λl1 С.89.
24j Aker hurst, Michael. A Modern Introduction to International Law. 6th ed. 1995. P.82.
u' Ферлросс Л. Международное прано M . 1959. С 54.
i*4 G∣ahn, Gerald von. Law among Nations. An Introduction to Public International Law. 6th cd. 1992. Р.24Я- 249.
английского юриста Лаутерпакта, который еще в 1950 г. писал о необходимости признания индивида в качестве субъекта международного права. По его мнению, “позиция индивида как субъекта международного права очень часто была скрыта по причине неспособности увидеть разницу между признанием в международных соглашениях прав, служащих на пользу индивиду, и возможности защиты индивидом этих же прав. Тот факт, что бенефициарий прав не наделен полномочиями принимать независимые шаги от своего имени с целью защиты своих прав, не означает, что он не является субъектом права или что эти права могут принадлежать только агентству, которое в состоянии их защитить.’*245 Профессор Линда Малоне также разделяет мнение, что “в современном международном праве в области прав человека индивиды защищены без различия их статуса как граждан или иностранцев.’’246
Позиция другого исследователя - Аксель Никэз-Перетятько - тоже в достаточной мере четкая.
Так, она пишет, что индивиды могут пользоваться определенными правами и обязанностями даже тогда, когда это противоречит внутреннему праву государств, гражданами которых они являются. В ряде случаев индивид имеет возможность прямой процессуальной защиты, например, в рамках Европейской системы защиты прав человека. В доказательство наличия прав и обязанностей у индивидов в качестве субъектов международного права А. Никэз- Перетятько приводит примеры универсальной ответственности при совершении ряда международных преступлений.247Кроме двух основных точек зрения, существует и третья, более радикальная. Сторонники этой точки зрения в принципе отвергают дихотомию “субъект-объект” в международном праве, как ложную и функционально бесполезную. По мнению судьи Международного суда
∙'c Lau(erpacht, II. International Law and Human Rights, l,ondon 1950. 64.
2u Malone, Linda A. International law Smith's Review. 1st ed.1995. P. 114
m7 Ннюз-Перетятько, Аксель. Элементы международного публичного права. Бишкек. 1997. С. 10∙l 1.
ООН профессора Розалин Хиггинс, введенное в XIX в. позитивистами деление на субъекты и объекты не отражает международно-правовую реальность. Р. Хиггинс считает, что международное право должно рассматриваться как определенный процесс принятия решений. В этом процессе (динамичном, а нс статичном) присутствует целый ряд участников, продвигающих требования поверх государственных границ с целью максимализации различных ценностей. Решения принимаются на основе этих требований разными авторитетными дисижсн-мейксрами. такими как правовые советники в Форин Офисе, арбитражные трибуналы, суды.248 Профессор Яунг-Чу Чен, также разделяющий такой подход, пишет, что “дихотомия “субъект-объект” оказалась поверхностной и запутанной; даже сторонникам этой теории было трудно договориться о том, что все-таки следует понимать под “субъектом права”. По его мнению, интеллектуальная путаница с этой теорией проистекает из-за ее позитивистских корней. Позитивисты видели в международном праве набор жестких и автономных правил, с помощью которых можно было бы автоматически решать проблемы без человеческого участия. И именно такая негибкость характеризует дихотомию “субъект-объект”.249
Несмотря на радикальность взглядов профессоров Р. Хиггинс и Л.Чен, как нам кажется, они во многом правы, считая, что дихотомия “субъект-объект” является неадекватной в современную эпоху многообразия международных акторов и форм взаимодействия между ними, сближения различных правовых систем250 и выдвижения прав человека в качестве критерия формирования любой правовой материи. В этих условиях необходимо отказаться от догматизированного постулата
'