Краткий анализ положений Статута Лиги Наций

Выработанный на Парижской мирной конференции Статут стал правовой основой Лиги Наций, закрепив правила, регламентировавшие работу организации, а также основополагающие принципы, которыми должны были руководствоваться все члены Лиги.^[147] Отметим, что несмотря на компромиссный характер Статута, в нем все же нашли закрепление новые для существовавшего тогда международного права принципы и нормы.

Уже в преамбуле к Статуту раскрыты основные цели создания Лиги Наций, а именно: развитие сотрудничества между народами и поддержание мира и безопасности. Здесь же определены задачи Лиги: обязательство не прибегать к войне; отказ от тайной дипломатии; строгое соблюдение норм международного права; добросовестное выполнение международных договоров.

При более подробном изучении положений преамбулы, можно прийти к выводу, что Статут Лиги имел скорее статично-формальный характер, нежели содержал направленность на динамичное развитие международных правоотношений.^[148] Поскольку перечисленные в преамбуле цели и задачи имели общие формулировки и допускали множество интерпретаций, конкретизировавшие их положения содержались в отдельных статьях Статута. Дадим краткую характеристику для каждой из них.

Положения, касающиеся членства в Лиге закреплены в статье 1, согласно которой все государства, входившие в состав этой международной организации, условно делились на две категории: первоначальные и принятые впоследствии. К первоначальным членам относились: 1) государства, находившиеся в состоянии войны с Германией и ее союзниками, и подписавшие мирные договоры; 2) государства, которые сохранили нейтралитет в войне, но были приглашены подписать Статут без каких-либо оговорок в течение двух месяцев после вступления его в силу.^[149] Здесь примечательно, что первоначальными членами не являлись державы Четверного союза, подписавшие мирные договоры, и напротив, в качестве самостоятельных членов в Лигу были приняты британские доминионы и колонии.^[150]

Вторая категория - члены, принятые впоследствии, к которым относились все прочие государства, самоуправляющиеся доминионы или колонии, при условии, что за их прием выскажется 2/3 Ассамблеи.

Из текста статьи понятно, что привилегированное положение первоначальных членов заключалось в нераспространении на них требования о предоставлении действительных гарантий соблюдения международных обязательств (абз.2 ст.1). От первоначальных членов также не требовалось согласия с установленными Советом ограничениями военных, морских и воздушных вооружений. В Статуте также были предусмотрены различные возможности прекращения членства в Лиге.^[152]

Положения, касавшиеся деятельности Ассамблеи, Совета и Секретариата, содержались в статьях 2-4, 6. Более подробно состав и полномочия этих органов мы рассмотрели в предыдущем параграфе. Здесь же считаем необходимым напомнить, что несмотря на кажущуюся одинаковость компетенций Совета и Ассамблеи,^[153] важно понимать, что компетенция этих органов конкретизировалась в других статьях Статута, а также в документах, регламентировавших их деятельность.

Согласно статье 5 Статута, все решения Лиги, за исключением процедурных вопросов, должны были приниматься единогласно. С одной стороны, отражение принципа единогласия вытекало из принципа суверенного равенства государств.^[154] С другой же стороны, принцип единогласия фактически означал невозможность принятия Лигой никакого серьезного решения по международным вопросам.^[155]

Говоря о трудностях, связанных с практическим применением положений данной статьи, отметим, что она обходила молчанием так называемые «пожелания», «рекомендации» и «предложения» Ассамблеи и Совета. Таким образом, Статут не позволял однозначно отнести эти определения ни к «решениям» (абз.1 ст.5), ни к «процедурным вопросам» (абз.2 ст.5). Поэтому в науке международного права возникла коллизия в практическом применении таких «пожеланий», а впоследствии и консультативных заключений Постоянной палаты международного правосудия. Так, по мнению некоторых авторов, указанные «пожелания», нельзя относить к процедурным вопросам и для их принятия необходимо единогласие всех присутствующих членов Ассамблеи или Совета.^[156] Другие же, напротив, предполагали, что в абзаце 1 статьи 5 говорилось только о «решениях», а все остальные «пожелания», носили рекомендательный характер и, следовательно, должны были приниматься простым большинством голосов.^[157] Со временем практика показала, что под «решением» (по смыслу абз.1 ст.5) понимались лишь обязательные для государств-членов Лиги правовые предписания.

Завершая рассмотрение данной статьи, отметим, что Статут содержал ряд исключений из ее положений. Так, любое государство могло войти в состав Лиги, если делегаты Ассамблеи проголосуют за его прием большинством в 2/3 голосов (ст.1). Допускалось увеличение числа постоянных и непостоянных членов Совета с одобрения большинства делегатов Ассамблеи (ст.4). К тому же возникший между государствами- членами Лиги спор, способный повлечь за собой разрыв и не подвергнутый третейскому разбирательству, должен был быть

урегулирован при помощи специально подготовленного доклада Совета, который мог быть принят либо единогласно (без учета голосов государств- участников спора), либо простым большинством голосов (ст.15).

Статья 6 устанавливала состав Секретариата Лиги. Напомним, главой Секретариата был Генеральный Секретарь, назначавший, с одобрения Совета, остальной персонал. Первым Г енеральным Секретарем был назначен Э. Друммонд, впоследствии генеральные секретари назначались Советом с одобрения большинства Ассамблеи.

В статье 7 указывалось, что местом пребывания Лиги является Женева, при этом Совет был вправе перенести его в любое другое место. К тому же данная статья содержала положение о равном доступе к службе в Лиге Наций, как для мужчин, так и для женщин.

Принцип сокращения вооружений был закреплен в статье 8,^[159] в соответствии с которой государства-члены Лиги были вправе иметь вооруженные силы в количестве, совместимом с национальной безопасностью и необходимом для выполнения международных обязательств. Здесь необходимо отметить, что в первом проекте Статута Лиги, выработанном В. Вильсоном, говорилось о минимуме вооружений, совместимом не с «национальной», а с «внутренней» безопасностью,^[160] что означало бы сведение вооруженных сил членов Лиги к правоохранительным органам и небольшому контингенту внутренних войск. Оговорка о «национальной безопасности» была добавлена по настоянию японской делегации и в силу неопределенности понятия «национальная безопасность», буквально свела «на нет» первоначальный смысл статьи 8.^[161]

Согласно статье 8, Совет, учитывая географическое положение и особые условия каждого государства,^[162] должен был разработать планы по ограничению вооружений, которые впоследствии утверждались национальными правительствами и только после этого могли быть приняты Лигой.

полной и достоверной информацией, касающейся имеющегося вооружения, а также состояния тех отраслей промышленности, которые могли быть использованы в военных целях (абз.6 ст.8).

Завершая рассмотрение данной статьи, хочется добавить, что в ее основе лежал опыт, вынесенный государствами после Первой мировой войны. На наш взгляд, статья 8 косвенно заявляла об опасности новой гонки вооружений, способной привести к более разрушительным войнам и указывала в качестве единственного средства поддержания долгосрочного мира всеобщее сокращение вооружений. Уже на первом собрании Ассамблеи в 1920 году Норвегия выступила с предложением претворить в жизнь положения статьи 8. Однако эти попытки столкнулись с возражением французской делегации, ссылавшейся на положения абзаца 1, где говорилось об ограничении вооружений до минимума, совместимого с национальной безопасностью, что позволило Франции отказаться от приведения национального вооружения к уровню, установленному планом Совета.^[163] Таким образом, с самого начала сверхдержавы не были готовы к проведению эффективного сокращения вооружений. Более подробный анализ данной статьи будет приведен в следующей главе диссертации.

Статья 9 содержала требование о создании Постоянной комиссии по разоружению, в обязанности которой входила подготовка для Совета заключений, касавшихся выполнения статей 1 и 8 Статута, а также заключений по военным, морским и воздушным вопросам. Эта комиссия была учреждена 10 мая 1920 года на заседании Совета Лиги и состояла из трех комитетов: по военным, морским и воздушным вопросам.^[164]

Статья 10 содержала обязанность по защите от внешней агрессии территориальной целостности и политической независимости всех членов Лиги. Здесь необходимо обратить внимание на слово «внешний», предполагавшее использование положений данной статьи только для

предотвращения агрессии извне, но не для подавления национальных движений внутри государства.^[165] Таким образом, несмотря на отсутствие в Статуте понятия права народов на самоопределение, исходя из смысла статьи 10, Лига не могла вмешиваться во внутренние дела государства, например, для подавления революционных движений или препятствовать мирному изменению государственных границ.^[166] Следовательно, статья 10 накладывала на членов Лиги двойную обязанность: с одной стороны, они должны были уважать территориальные изменения, основанные на положениях мирных договоров, а с другой - защищать установленные государственные границы от посягательств со стороны третьих государств.

Завершая рассмотрение статьи 10, хочется уточнить, что данная статья была гарантией сохранения территориальной целостности членов Лиги, легитимировав возникший в 1919 году status quo. Здесь необходимо отметить, что, по мнению некоторых авторов, это означало недопустимость пересмотра установившихся государственных границ.^[168]

На наш взгляд, нельзя согласиться с такой точкой зрения, поскольку сама история создания Статута указывает на то, что мысль о возможности пересмотра территориальных условий разделялась его авторами.^[169]

Поскольку основной задачей Лиги Наций было предотвращение будущих войн, статья 11 справедливо является одной из ключевых в Статуте. В ней сказано, что любая война или угроза войны являются предметом озабоченности Лиги, и последняя обязуется принимать меры для эффективной защиты всеобщего мира (абз.1 ст.11). Здесь необходимо обратить внимание на то, что статья 11 ставила под запрет, не только любую войну или ее угрозу, но и любое обстоятельство, угрожающее всеобщему миру.^[170] Таким образом, можно предположить, что положения статьи 11 распространялись на любые войны, независимо от того, являлись ли они следствием внешней агрессии или носили внутригосударственный характер, а также независимо от того, допускались ли они Статутом или нет.^[171] При этом Лига Наций не имела права вмешиваться в конфликт до тех пор, пока ее член не обратит на него внимание Ассамблеи или Совета (абз.2 ст.11).

Таким образом, проанализировав положения статьи 11, можно сделать следующие выводы: 1) Генеральный Секретарь не имел собственной инициативы при разрешении международных споров; 2) Совет не был обязан разбирать спор, если с такой просьбой к нему

обращалось не состоявшее в Лиге государство.^[173] Отметим также, что согласно рассматриваемой статье, первоначальное вмешательство Лиги должно было восприниматься как мирное посредничество, которое, затем могло перерасти в военные методы государств-членов против агрессора.

В статье 12 нашло закрепление обязательство членов Лиги по передаче возникшего между ними международного спора третейскому разбирательству или на рассмотрение Совета. Статья 12 содержала также положение, согласно которому, сторонам запрещалось прибегать к войне до истечения трехмесячного срока после решения третейского суда или доклада Совета. Следовательно, Статут допускал ведение войны в следующих случаях: 1) если решение третейского суда не было вынесено в разумный срок, а доклад Совета не подготовлен в течение шести месяцев; 2) по истечении трех месяцев после вынесения решения третейского суда или доклада Совета; 3) в случае самозащиты, если одна из сторон нарушает или отказывается выполнять решение, вынесенное третейским судом.^[174] Таким образом, Статут лишь косвенно запрещал войну, и военные действия, не противоречившие его положениям, считались допустимым, хотя и нежелательным, средством разрешения конфликта.

Статьи 13-14 содержали положения, касавшиеся порядка

третейского разбирательства международных споров и создания

Постоянной палаты международного правосудия (далее - ППМП). Примечательным в статье 13 является то, что она фактически стала первой универсальной международно-правовой нормой, закрепляющей обязательное обращение к третейскому разбирательству по ряду вопросов. Здесь необходимо отметить, что в абзаце 1 статьи 13 говорилось о

согласии сторон на третейское разбирательство спора, в то время как абзац 2, напротив, закреплял необходимость обязательного третейского рассмотрения возникающих международных конфликтов.

Под третейским разбирательством Статут подразумевал решения, вынесенные ППМП. Уже на первом заседании 11 февраля 1920 года, Совет поставил перед юридической комиссией Лиги задачу разработать проект Статута ППМП, итоговый вариант которого был принят Ассамблеей, а затем и Советом в декабре 1920 года. Первоначально абзац 2 статьи 36 Статута ППМП содержал точно такую же категорию дел, которые должны были в обязательном порядке рассматриваться третейским судом, как указанные в абзаце 2 статьи 13 Статута Лиги.^[175] Однако уже в 1924 году в текст Статута ППМП были внесены изменения, отчасти ограничивавшие ее компетенцию, поскольку теперь ППМП могла рассматривать только те международные споры, которые ей передавали обе участвующие стороны (ст.36). На практике такое ограничение компетенции привело к отмене обязательного третейского разбирательства. Помимо разрешения межгосударственных противоречий, Палата могла выносить консультативные заключения по запросам Совета и Ассамблеи Лиги.^[176]

Статья 15 Статута Лиги Наций содержала положения, касавшиеся посреднической деятельности Лиги при разрешении международных споров. Согласно этой статье, не подвергнутый третейскому разбирательству спор передавался на рассмотрение Совета по заявлению одной из сторон, поданному на имя Генерального Секретаря, который, в свою очередь, должен был предпринять меры для его полного расследования и рассмотрения. Из текста статьи 15 следовало, что первоначально спор должен был рассматриваться Советом, который проводил расследование по предмету спора, прилагал усилия,

направленные на достижение компромисса, составлял и публиковал доклад, содержавший установленные факты и условия урегулирования спора. Здесь необходимо отметить, что доклад Совета имел меньшее значение, чем решение ППМП. Так, по мнению Л. Оппенгейма, в отличие от статьи 13 Статута, согласно которой члены Лиги обязывались добросовестно подчиняться каждому решению, вынесенному в результате передачи спора в ППМП, статья 15 не предусматривала никаких правовых обязательств в отношении доклада Совета (за исключением обычных обязательств).^[177] Другими словами, если доклад Совета принимался единогласно, то члены Лиги не должны были прибегать к войне против стороны спора, подчинившейся сделанным в докладе выводам. Если же Совету не удавалось в течение 6 месяцев принять доклад, то спорящие государства оставляли за собой право поступать так, как они посчитают нужным.^[178] Таким образом, главным недостатком данной статьи стало то, что она оставляла открытой возможность использования военных действий для разрешения возникшего спора, не рассматривая войну в качестве однозначного противоречия положениям Статута.^[179]

Статья 16 закрепляла ряд санкций, а также предусматривала возможность исключения из состава Лиги государства-агрессора, то есть государства, начавшего войну в нарушение положений статей 12, 13 и 15 Статута. По мнению Р. Редслоба, статья 16 содержала двойную угрозу: с одной стороны, - это угроза изоляции, а с другой, - угроза применения коллективных мер силового воздействия со стороны членов Лиги в отношении нарушителя мира.^[180] Отметим, что основными в данной статье

считались экономические санкции, в то время как военные носили лишь факультативный характер.^[181]

В Статуте нет ответа на вопрос о том, кто был вправе определять агрессора, а также неясно, в каких случаях имело место нарушение положений Статута. Также из теста статьи 16 непонятно, какие именно действия государства давали основания считать, что оно начало незаконную войну. При этом официальное толкование статьи 16 было дано уже в 1920 году, когда I Ассамблея в своей резолюции постановила, что в случае акта, угрожающего миру, Совет собирается и выносит решение по вопросу о нарушении Статута со стороны определенного государства. Затем это решение передавалось на индивидуальное обсуждение правительств членов Лиги, которые самостоятельно решали вопрос о необходимости применения в данном случае санкций, установленных статьей 16. Характерная для статьи 16 двойственность, выражавшаяся в том, что применение санкций целиком зависело от воли каждого члена Лиги, единодушно подчеркивалась многими учеными.^[182] Таким образом, трудно говорить об эффективности применяемых Лигой коллективных санкций, которые целиком зависели от решений отдельных государств. Формальное отношение к использованию санкций против агрессора привело к ослаблению системы коллективной безопасности в 30-х годах ХХ века, и к мысли об утрате санкциями своего обязательного значения.

Правовое положение не входивших в Лигу государств, закреплено в статье 17 Статута. Рассматривая эту статью, необходимо отметить, что ее действие распространялось на третьи государства, лишь в случае возникновения международного спора. При этом государства-члены Лиги должны были прибегнуть к третейскому разбирательству или посреднической деятельности Совета лишь в случае возникновения

споров, способных повлечь за собой разрыв. Вместе с тем все споры, стороной которых являлось третье государство, должны были рассматриваться либо ППМП, либо передаваться для урегулирования в Совет. В случае возникновения такого спора, Совет предлагал третьему государству принять на себя обязательства, возлагаемые на членов Лиги, но на условиях, признанных Советом справедливыми. В случае если государство соглашалось с приглашением, то применялись положения статей 12-16 Статута, с оговоркой, допускавшей изменения, сочтенные Советом необходимыми (абз.1 ст.17). Таким образом, налицо две оговорки, которые могли воспрепятствовать равному положению сторон спора. Если же приглашенное государство отказывалось принимать на себя обязательства, налагаемые на члена Лиги, то против него должны были применяться санкции, предусмотренные статьей 16. Следовательно, в Статуте прямо указывалось на возможность ведения войны всех членов Лиги против третьего государства. При этом в Статуте ничего не говорилось о применении этих же санкций в отношении члена Лиги, начавшего военные действия против третьего государства, согласившегося подчиниться обязательствам, возлагаемым на членов Лиги. Таким образом, можно предположить, что третье государство, согласившееся подчиниться налагаемым Статутом обязательствам, находилось в заведомо неравном положении по сравнению с государствами-членами Лиги Наций.^[183] Вместе с тем истории известен случай, когда при рассмотрении спора между членом Лиги и третьим государством, решение было вынесено в пользу последнего. Так, в вопросе об Аландских островах, разбиравшемся Лигой с 1920 по 1921 год, Совет принял резолюцию, официально признавшую суверенные права Финляндии на Аландские острова.^[184]

Статья 18 устанавливала обязательную регистрацию и гласность международных договоров. Положения статьи 18 тесно связаны с преамбулой к Статуту, согласно которой договаривающиеся стороны были обязаны «поддерживать между государствами открытые, справедливые, преисполненные достоинства отношения».^[185] Исходя из этого, можно прийти к выводу, что в соответствии со статьей 18 ни один международный договор не должен был иметь обязательной юридической силы до момента его регистрации. Однако практика показала, что государства-члены Лиги мало считались с этим обязательством.^[186] Говоря о данной статье, необходимо отметить, что ее положения об обязательной регистрации распространялись на международные договоры и соглашения, сторонами которых были только члены Лиги. Исходя из этого, можно прийти к выводу, что не входившее в состав Лиги государство, не могло обратиться в Секретариат с просьбой зарегистрировать заключенный договор. Таким образом, незарегистрированный договор, заключенный третьим государством с государством-членом Лиги, мог быть признан недействительным.^[187] Следовательно, добросовестное исполнение обязательств по таким договорам целиком зависело только от интересов являвшихся сторонами договоров государств-членов Лиги Наций.

Статья 19 допускала пересмотр международных договоров, признанных неприменимыми,^[188] а также международных положений, сохранение которых могло подвергнуть опасности всеобщий мир. Таким образом, расплывчатость формулировки данной статьи, а также отсутствие

в Статуте и в Регламенте Ассамблеи однозначных оснований для проведения ревизии, позволяли Ассамблее предлагать пересмотр любого международного договора. В рассматриваемой статье оставалась непонятной процедура голосования Ассамблеей по вопросу начала пересмотра договоров. В международно-правовой литературе первой половины ХХ века существовали различные точки зрения относительно данной процедуры. Одни авторы склонялись к мнению о необходимости единогласного вынесения решения о пересмотре международного договора.^[189] Другие же считали, что в данном случае предложение Ассамблеи носило рекомендательный характер, поэтому было достаточно простого большинства голосов.^[190] Из текста статьи 19 следовало, что Ассамблея могла «время от времени» предлагать членам Лиги провести пересмотр международных договоров. Таким образом, можно предположить, что решение о начале пересмотра международного договора зависело от желания Ассамблеи и, как следствие, члены Лиги юридически не были обязаны ему следовать.^[191]

Согласно статье 20, все договоры, заключенные членами Лиги и не совместимые с положениями ее Статута должны были быть признаны недействительными. При этом ничего не говорилось о том, распространялись ли положения данной статьи на договоры, заключенные с третьими государствами. Так, по мнению В. Шюкинга и Х. Веберга, положения статьи 20, в отношении заключаемых в будущем договоров, были применимы в случаях, когда стороной договора являлось третье государство.^[192] Что касается договоров, которые были заключены еще до принятия Статута, то, по мнению Л. Оппенгейма, члены Лиги должны

были освободиться от обязательств по таким договорам.^[193] Следовательно, согласно статье 20, договор, заключенный государством до его вступления в Лигу с третьим государством, не считался недействительным. Однако такой договор должен был быть прекращен, иначе для государства-члена Лиги возникал правовой конфликт между обязанностями, вытекающими из положений Статута и обязанностями по договору. Здесь же необходимо отметить, что из текста статьи 20 неясно, кто обладал правом определять, противоречит ли заключенный договор положениям Статута или нет.^[194]

Закрепление в статье 21 доктрины Монро было осуществлено по настоянию В. Вильсона, который надеялся таким образом убедить Сенат США ратифицировать Статут Лиги Наций. Однако, главный политический оппонент В. Вильсона, сенатор Х. Кабот Лодж, выдвинул требование, согласно которому в Статуте должно было быть закреплено положение, сохраняющее только за США право интерпретации доктрины Монро и решения вопроса о необходимости ее применения.^[195] В. Вильсон понимал, что включение подобного положения будет противоречить всему смыслу Статута и отклонил такое предложение. Впоследствии это привело к отказу Сената США ратифицировать Статут Лиги Наций.

Устанавливавшая систему мандатов в отношении бывших немецких и турецких колоний статья 22, была одной из наиболее важных в Статуте Лиги. В соответствии с этой статьей мандаты подразделялись на три группы - А, В и С^[196]. Для каждой из этих групп предусматривалась своя форма управления. К мандатам группы А относились территории Османской империи, которые достигли высокого уровня развития и управление которыми должно было осуществляться в виде предоставления административной помощи и советов со стороны государства-мандатария. Бывшие германские колонии были отнесены к мандатам группы В и С.

Управление этими территориями было возложено на государство- мандатария. В случае с территориями, отнесенными к мандатам группы В, должны были обеспечиваться равные условия для развития торговли и предпринимательства в отношении всех членов Лиги Наций. При этом в абзаце 5 статьи 22 Статута, говорилось об обязанностях мандатария гарантировать свободу совести и вероисповедания, а также запрещалось создавать военные и морские базы и «давать военное обучение туземцам». Положение территорий, отнесенных к мандатам группы С, было фактически приравнено к аннексии, поскольку они управлялись по законам мандатария в качестве составной части его территории.^[197]

Следующая группа статей 23 - 25 посвящена экономическим, гуманитарным и социально-культурным задачам Лиги Наций. В частности, в статье 23 говорилось об обязанности членов Лиги приложить усилия для обеспечения справедливых условий труда, свободы передвижения и торговли; предпринимать меры по предупреждению болезней и борьбы с ними. Государства-члены поручали Лиге общий контроль над торговлей оружием и боеприпасами, а также над соглашениями, касающимися работорговли и торговли опиумом. Статья 24 устанавливала, что все учрежденные ранее и созданные впоследствии международные бюро и комиссии должны были быть поставлены под руководство Лиги Наций. Согласно статье 25 члены Лиги были обязаны содействовать учреждению национальных организаций Международного комитета красного креста, а также тесно сотрудничать с ними с целью улучшения здравоохранения и уменьшения страданий в мире.^[198]

Статья 26 устанавливала порядок внесения поправок в Статут. При изучении данной статьи, можно прийти к выводу, что ее положения достаточно двусмысленны. Так, в соответствии с абзацем 1, поправки вступали в силу после их ратификации всеми членами Совета и большинством членов Ассамблеи, но ничего не говорилось о том, какой орган Лиги был вправе вносить такие поправки. Вопрос о том, вправе ли были члены Лиги вносить предложения, касавшиеся изменения Статута или нет, также оставался открытым. В случае если государство-член Лиги не принимало внесенных в Статут поправок, оно должно было быть исключено из состава международной организации.

Проведя краткий анализ положений Статута Лиги Наций, мы приходим к выводу, что теоретически он стал успешной попыткой закрепления в международном праве либерально-демократических принципов и идей, характерных для Западной Европы конца XIX - начала ХХ века.^[199] Данный документ впервые в истории попытался придать универсальное значение принципам, без которых немыслимо современное международное право: необходимость поддержания всеобщего мира и безопасности, строгое соблюдение международно-правовых норм и добросовестное выполнение договоров, принцип обращения к третейскому разбирательству для разрешения споров и конфликтов. Статут ввел практику обязательной регистрации и опубликования всех международных договоров, что означало отказ от использования тайной дипломатии, государства-члены призывались также активно сотрудничать с существовавшими тогда международными организациями. Несмотря на то, что Статут прямо не относил военные действия к международным преступлениям, он содержал требование обязательного мирного рассмотрения возникавших международных споров. Нельзя забывать и о созданной в рамках Лиги системе мандатов, так и не получившей однозначной оценки ни в отечественной, ни в зарубежной науке международного права. Согласно Статуту, Лига Наций должна была стать органом, осуществляющим меры по проведению разоружения и ограничению вооружений. Однако, на практике это требование касалось лишь побежденных в Первой мировой войне государств, в частности Г ермании. Статут призывал к развитию справедливых и гуманных условий труда. Отметим, что на основе положений Версальского мирного договора и Статута Лиги была создана автономная Международная организация труда, к вступлению в которую приглашались все страны, независимо от их членства в Лиге.

Таким образом, Статут Лиги Наций, бесспорно, стал новаторским документом, связанным с изменением существовавшей тогда концепции международного правопорядка. Положения Статута о сокращении вооружений, об урегулировании споров посредством третейского разбирательства, о санкциях и применении вооруженной силы для защиты международных договоров Лиги Наций были существенными политическими новшествами в первой половине ХХ века, впоследствии получившими развитие в рамках Устава ООН.