§ 4.1. Структурный дуализм правовой идеологии

На структурный дуализм правовой идеологии как ее важную характеристику мы уже обращали внимание в настоящем исследовании. Теперь остановимся на этом более подробно.

Действительно, для правовой идеологии характерным является то, что она выступает идеологией всего политически организованного общества.

Несмотря на то, что само юридическое право государства содержит идеологические положения и, как верно отмечает О.Э. Лейст, обращено в будущее и предписывает нечто как должное, и поэтому идеалы будущего-должного ассо-

- 355

циируются с правом как с помощью или помехой в их достижении , справедливо утверждение о том, что «государственно-правовая идеология не должна отождествляться с теми ценностями, которые закреплены в нормах действующего законодательства»^{[352] [353] [354]. Действительно, юридическое право государства, несомненно, выражая определенные идеологические установки, само в существенной степени нуждается в легитимации (как общее право, не связанное непосредственно с интересами социальных акторов).}

ционирования, деятельности и принципов организации работы как аппарата государства в целом, так и отдельных его органов, и органы внутренних дел здесь не исключение. В целом следует подчеркнуть, что право как система норм в узком смысле консервирует «нормальное», обычное. Когда же право начинает предписывать (предписания в узком смысле нельзя воспринимать как нормы) желательные, но отнюдь не естественные, не обычные модели «идеального» поведения, то оно превращается в идеологию. Тем не менее, феномен юридической идеологии вовсе не исчерпывается идеологическим компонентом самого права, он предполагает и возникновение «вокруг» права целой системы его трактовок и объяснений.

Правовая идеология гражданского общества - это основа, своего рода «ядро» гражданского сознания. Идеология гражданского общества сама есть идеологическая форма общественного права (право гражданского общества) и существует в форме априорно-легитимных аксиом правосознания, она обладает существенным легитимационным потенциалом. При несформированности данного сегмента правовой идеологии, сама она в целом не может существовать как уникальный феномен организации идеологической сферы современного политического общества западного типа, как невозможно существование и самого феномена гражданского общества.

лизироваться как оппозиционные юридическому праву правовые представления (в том случае, когда государство вторгается в частную сферу).

Структурные сегменты существуют не самостоятельно, они образуют единую систему. Такая система имеет потенциал для саморазвития. Она способна создавать новые смыслы. В.П. Малахов, рассматривая внутреннюю сущность любого процесса, справедливо отмечает: «Внутренним источником процесса всегда является некоторая противоположность. Она и определяет сущность процесса» . Правовую идеологию также можно представить как процесс. Это процесс особого рода - процесс рождения новых смыслов, правовой дискурс. В правовой идеологии со всей очевидностью проступает противоположность двух основных сегментов. Это ее отличительный признак. Для правовой идеологии справедливо утверждение о том, что ее внутренняя противоречивость носит структурный характер. Действительно, «борьба потенциально присуща всем видам общественно связанных действий»^{[356] [357] [358]. При этом сама борьба может протекать в конвенциональных фор-}

361

мах

Однако, структурная связь (на макроуровне) двух сегментов правовой идеологии не может характеризоваться лишь понятиями «борьба» или «противоречивость», скорее, здесь нужно говорить о диалоге или дискурсе.

Итак, дискурсивность и диалогичность правовой идеологии дополняются такой важной характеристикой, без которой невозможно их понимание, как ориентированность дискурса (диалога) на договор, как закономерный его итог. Действительно, следует согласиться с тем, что «целью всякой правовой борьбы может быть только договор или соглашение. И опять-таки правовая психика его весьма облегчает. Как мы видели, она наперед, еще во время самой борьбы, ставит над собой высший объективный критерий в виде принципа правды. Вместе с тем, данная сторона представляет себе определенные выводы из данного критерия и настаивает на их истинности. Но такое положение допускает спор на принципиальной почве, и противные стороны, став на почву юридической логики, могут не только добиваться своих прав силой, но, что гораздо более соответствует самой сущности права, могут взаимно исправлять ошибки в юридическом толковании норм, оценке тех или иных фактов или же, наконец, в применении самой юридической логики. В таком споре обе стороны получают вид не врагов, готовых истребить или унизить друг друга, а диспутантов, которые, вполне принимая общий исходный пункт и главнейшие предпосылки, в то же время расходятся в воззрениях на частности, причем последние в конце концов, в случае успеха и разрешаются, к общему удовлетворению.

Следует подчеркнуть, что связь двух сформированных сегментов правовой идеологии в форме эффективного диалога не менее значима, чем сама сформиро- ванность этих элементов. Эти сегменты никогда полностью не совпадают, однако они никогда полностью и не противоречат друг другу. Целью всегда выступает конвенция, и здесь следует отметить, что ориентированность на ее достижение более важна для «участников» диалога, чем утверждение какого-либо сегмента правовой идеологии. Здесь мы всегда встречаем, во-первых, взаимное позитивное влияние, во-вторых, появление новых смыслов, в-третьих, взаимное дополнение.

Все это не может не оказывать влияния и на правотворчество, которое всегда сообразуется с аксиоматикой правосознания (иначе принятые нормативные установления не смогут быть легитимными и эффективными), и на правоприменение, которое зачастую предполагает интерпретацию содержания нормы юридического права государства правоприменителем (что также не происходит вне контекста правовой идеологии).

Таким образом, через свои сегменты и их взаимосвязь именно правовая идеология выступает эффективным идеологическим механизмом связи государства (государственного аппарата) и гражданского общества. Не случайно именно образ «общественного договора» как модель восприятия политико-правовой действительности занимает почетное место в системе современных представлений о политическом устройстве^[362]. Именно в условиях существования правовой идеологии, включающей в себя два взаимосвязанных сегмента: юридическую идеологию и идеологию гражданского общества (которая по определению правовая, так как гражданское общество не может быть консолидировано на основе иных типов идеологии, как мы показали выше), можно говорить о правовом государстве и гражданском обществе в целом, о диалоге общества и государства (пусть даже об идеологической модели такого «общения»).

Соответственно, можно утверждать, что идеологической основой связи органов государственной власти и институтов гражданского общества выступает также правовая идеология.

Федерации уже в самом общем виде содержит для этого конституционно-

368

правовую базу . Также формируются основания деятельности самих институтов гражданского общества^{[365] [366].}

Можно говорить о модели государственного правопорядка, основанного на законности, с одной стороны, и о модели гражданского правопорядка, основанного на аксиомах правосознания, - с другой. По сути, речь идет о различных «образах» правопорядка в сознании людей. Образ правопорядка, основанного на законности, характерен для этатистского правосознания, носителем которого закономерно выступают главным образом государственные служащие, а образ гражданского правопорядка характерен для гражданского правосознания, носителями которого являются по преимуществу представители гражданского общества.

В идеальном состоянии эти правопорядки дополняют друг друга (и, соответственно, образы правопорядков в основном совпадают). В случае их конфликта (различных образов государственного и гражданского правопорядков) можно наблюдать разрушение современного государства, начинающееся с делигитима- ции законодательства, разрушения правопорядка и всей политической и социальной сферы. В случае незначительных несовпадений этих двух форм правопорядка и их образов в сознании людей их «симфония» достигается через социальный дискурс, через диалог государственных органов и институтов гражданского общества, который и рождает новые конвенциональные смыслы, развивая правовую идеологию, используя и укрепляя «общественный договор». Эта ситуация может быть охарактеризована как вполне нормальная. В качестве такого «договора» выступает, как правило, Конституция, имеющая особый статус в правовой системе современных государств. Действительно, необходимо согласиться со следующими наблюдениями: «Если мы посмотрим на происхождение современных конституций, то найдем, что все они практически без исключения составляются и принимаются по той причине, что люди хотят начать новую жизнь, изменив организацию системы правления. Желание или необходимость нового старта возникли либо из-за, как в Соединенных Штатах, того, что некоторые соседние сообщества желают объединиться под новым правительством; или потому, что как в Австрии или в Венгрии, или в Чехословакии после 1918 года, сообщества вышли из состава империи в результате войны и получили возможность свободного самоуправления; или потому, что, как во Франции в 1789 году или в СССР в 1917 году, революция порвала с прошлым и было необходимо создать новую форму государственности, основанную на новых принципах; или потому, что, как и в Г ермании после 1918 г. или во Франции в 1875 году или в 1946 году, поражение в войне нарушило преемственность власти и новый старт был необходим после войны. Обстоятельства, при которых происходит разрыв с прошлым и возникает необходимость для нового старта, варьируются от страны к стране , но почти в каждом случае в наше время страны имеют Конституцию по той простой причине, что они хотят по какой-либо причине начать все сначала, и поэтому они очертили в письменном виде по крайней мере основной контур их предполагаемой системы правления. Это практикуется с 1787 года, когда был составлен проект Американской Конституции, и с годами, несомненно, подражание и сила примера привели все страны к мысли о необходимости иметь Конституцию.

Это не объясняет, тем не менее, то, почему многие страны считают необходимым придать Конституции более высокий статус в законодательстве, чем другим нормам права. Краткое объяснение этого феномена в том, что во многих странах Конституции понимаются как инструмент, позволяющий контролировать правительство. Конституции вырастают из веры в ограниченное правительство.

... (К.Ц. Веэр, Современные конституции (1966), с.4-8)» . Это наблюдение вер

но, однако должно быть скорректировано. Действительно, Конституция может рассматриваться как то, что дает начало новому политико-правовому устройству, что-то вроде учредительного договора. А договор - органичный способ учреждения современных государств, именно с этим связано положение Конституций в правовых системах (она провозглашается основой правовой системы). Эффект «подражания», полагаем, здесь не играет сколько-нибудь значимой роли. Возможность же контролировать правительство также обусловлена конвенциональной природой Конституций (какое бы название они не носили), ведь «договор» обязывает все стороны его «заключившие».

В России, например, также итогом такой конвенции - «общественного договора», является Конституция Российской Федерации. Так, В.Д. Зорькин справедливо отмечает, что Конституция России создавалась не для потакания чьим-то частным интересам, а для того, чтобы Россия состоялась и сохранилась как государство . Следует особо подчеркнуть, что несмотря на то, что Конституция России является фундаментом ее правовой системы, основой ее юридического права, она принималась гражданским обществом, а не государственными органами и должностными лицами, поэтому она может рассматриваться и как формализация аксиоматики общественного правосознания, и как основание юридической идеологии государства. Таким образом, Конституция Российской Федерации выступает своего рода выражением общественного договора. Б.С. Эбзеев очень точно подчеркивает «примирительный» компромиссно-договорный характер Конституции Российской Федерации отмечая: «... именно это - преодоление противоположности между индивидуальны и коллективным и закрепление их баланса в организации взаимоотношений личности и общества - есть главное в характеристике действующего Основного закона, делающее честь современному практическо- ^{[367] [368] му отечественному конституционализму» . Результатом индивидуализма и коллективизма по справедливому мнению российского ученого выступает демокра-}

373

тическое, социальное, правовое государство .

Следует отметить, что государства, не имеющие Конституции как отдельного общего документа (например Великобритания) тем не менее выстраивают систему конституционных правил на различных конституционных актах и судебных решениях и, кроме этого, на так называемых «конституционных конвенциях» (если переводить дословно), точнее «конституционном обычае» (если переводить в контексте смыслов и юридической терминологии, используемой в правовой системе Великобритании), то есть таких правилах конституционного поведения, которые приняты в конкретном обществе - конституционных нормах, которые называют «неписаными максимами» Конституции . Действительно, следует согласиться с тем, что «... «конституционное право» как выражение используется в Англии как общественностью, так и исследователями в этой области и состоит из двух элементов. Один элемент, называемый здесь «право конституции», представлен несомненно законами; другой элемент, названный здесь «конвенции конституции» (правовые обычаи), состоит из максим практик, которые, хотя они и регулируют обычное функционирование Короны, Министров и других лиц в соответствии с Конституцией, не являются вообще законами в строгом понимании. (А.В. Дайси, Введение в изучение Права Конституции (10-е изд., 1985), стр. 2324)» . Несомненно и то обстоятельство, что «Конвенции (конституционные

обычаи) представляют собой важные правила политического поведения, которые необходимы для нормального функционирования конституции. Конвенции имеют ^{[369] [370] [371] [372]}

важное значение не только в конституционном устройстве Соединенного Королевства; К.Ц. Веэр в работе «Современная Конституция» (1966), стр. 122, утверждает, что «во всех странах обычай и конвенции важны и .... во многих странах, которые имеют конституции, обычай и конвенции играют такую же важную роль, как в Англии». Конвенции облегчают развитие и изменения в пределах конституции, в то время как правовая форма остается неизменной»^[373]. Таким образом, учет норм, которые «не являются в строгом смысле законом» и формально не определены, чрезвычайно важен для понимания как политического, так и правового устройства государства и характера компромисса между гражданским обществом и государством («правительством»). Эти нормы и стандарты имеют идеологическую природу и создаются не столько государством, сколько формируются аксиоматикой общественного правосознания.

Следует признать, что правовая идеология со своей дуалистической структурой, включающей два сегмента и дискурсивный механизм их взаимосвязи, может рассматриваться как наиболее фундаментальный фактор укрепления всеобщего конвенционального правопорядка.

Выше шла речь о дуализме как о характеристике правовой идеологии государственно организованного общества. И это оправдано. Действительно, в наиболее завершенном виде мы можем рассматривать правовую идеологию именно на уровне современного государственно организованного общества западного типа. Однако, как уже отмечалось в работе, правовую идеологию можно наблюдать и на международном, и на межгосударственном уровнях. Действительно, такое возможно в условиях создания межгосударственных союзов и даже на глобальном уровне. Подробнее об этом речь пойдет позже, однако здесь возникают некоторые сложные вопросы, которые следует прояснить. Во-первых, существуют юридические формы международного права, однако не существует глобального или международного регионального государства - транслятора (носителя) юридической идеологии. Надгосударственные структуры, например, структуры Организации Объединенных Наций или структуры Европейского Союза, могут рассматриваться как «суррогаты» такого государства, однако аналогия здесь явно не точная (несмотря на то, что многие специалисты уже начинают говорить о ЕС как о некоем подобии федеративного государства или, по крайней мере, говорят о том, что Европейский Союз движется в данном направлении) . В действительности действие надгосударственных юрисдикционных органов в идеологической сфере не может быть столь интенсивным, как действие государства. Во-вторых, возникает вопрос о развитии глобального или международного регионального гражданского общества, о том, возможно ли такое общество вообще.

Полагаем, что здесь существует определенная специфика. Она заключается в том, что международное право, основанное на договорах (жесткое право), имеет межгосударственный характер и свою юридическую идеологическую «надстройку», однако зачастую действие договоров ограничено только несколькими государствами. Наряду с этим, полагаем, можно говорить о формировании аксиоматики гражданского правосознания как на глобальном, так и на международном региональном уровне. Можно, соответственно, ставить вопрос о глобальном гражданском обществе, как это уже делают многие авторы, и о различных международных региональных формах гражданского общества, к каковым, например, можно отнести гражданское общество Евросоюза. Полагаем, объединение культурно различных народов в единое общество, как на международном региональном, так и на глобальном уровне возможно только в форме гражданского общества и только на основе культурно-индифферентной и минимальной, конвенциональной и диалоговой правовой идеологии.

Следует еще раз напомнить о том, что мы рассматриваем правовую идеологию как механизм идеологической сферы современного политически организованного общества. И на глобальном уровне мы все-таки не можем утверждать, что уже сформировано всеобщее политически организованное общество, и, соответ- ^[374] ственно, не можем говорить о его полностью сформированной идеологической сфере, которая также находится на этапе становления. На международном региональном уровне мы на примере Европейского Союза видим сформированное современное политически организованное общество с полноценной политической и, самое важное, правовой системой. В ЕС присутствует и правовая идеология, созданная на уровне формализованного (юридического) права Евросоюза, и правовая идеология на уровне аксиоматики гражданского общества. Сложность здесь состоит в том, что достаточно проблематично, если использовать аналогию с государственно организованным обществом, описать дуализм правовой идеологии в случае с международными региональными союзами. Это связано с тем, что право этих союзов выражает, безусловно, юридическую идеологию, а вот легитимаци- онный дискурс вокруг этого права формируют сразу несколько государств, надгосударственные юрисдикционные органы, лоббистские структуры, представленные, например, в ЕС в надгосударственных органах. Гражданское общество в этом случае, не имея в лице конкретного государства «партнера» для диалога, также недостаточно сплочено. Соответственно, мы наблюдаем ситуацию фактического размывания границы между дискурсивным уровнем правовой идеологии и правовой идеологией гражданского общества - аксиоматикой правосознания, как основой гражданского общества.

Здесь, с учетом того, что мы говорим об особом специфическом случае, когда правовая идеология как сложная структура и ее основные сегменты либо еще в полной мере не сформированы, либо сформированы, но не в классическом виде, можно предложить в методологических целях рассматривать структурный дуализм правовой идеологии по-иному: выделять, с одной стороны, юридический уровень правовой идеологии, понимаемый как система идеологических стандартов, нашедших формально-юридическое закрепление в праве (формализованный уровень правовой идеологии), и дискурсивный уровень правовой идеологии, с другой стороны.

Поскольку ряд норм, формализованных в сфере международного права, имеет чисто идеологическое значение, грань между данными сегментами (уровнями) идеологии не может рассматриваться в контексте соотношения права и идеологии, а рассматривается именно как соотношение различных уровней идеологии.

На глобальном уровне, полагаем, возможно формирование глобального гражданского общества и, соответственно, - глобальной правовой идеологии гражданского общества, и этот процесс уже начался. Когда говорят о международном праве как о единой правовой системе, то имеют в виду именно эту идеологию (юридического глобального международного права не существует в действительности, все право носит межгосударственный и, в той или иной степени, локализованный характер). Когда же мы говорим о «фундаментальных принципах», «общих ценностях», «общепризнанных стандартах», то, по сути, речь идет о стандартах идеологического плана (даже в том случае, если они нашли юридическое закрепление в той или иной форме на межгосударственном уровне).

Таким образом, на межгосударственном уровне существенен дуализм двух уровней (сегментов правовой идеологии): формализованного (юридического) уровня правовой идеологии, который можно назвать юридической идеологией, с одной стороны, и дискурсивного уровня правовой идеологии - с другой.

Исходя из вышеизложенного, следует сделать ряд выводов и обобщений.

1. Правовая идеология характеризуется структурным дуализмом. Она включает в себя два сегмента: во-первых, юридическую идеологию государства (сегмент правовой идеологии, представленный идеологическими положениями, выраженными в идеологическом компоненте юридического права государства, а также в легитимационном дискурсе вокруг юридического права государства); во- вторых, идеологию гражданского общества (она представляет собой аксиоматику общественного правосознания).

2. Оба сегмента правовой идеологии тесно взаимосвязаны и оказывают друг на друга взаимное влияние. В идеальном варианте они органично дополняют друг друга. В случае их частичного несовпадения противоречия преодолеваются через механизм перманентного диалога (дискурса), который в качестве результата формирует новые конвенциональные смыслы и ценности. Так, правовая идеология

развивается и обеспечивает свою адекватность наличным общественным отношениям.

3. Нарушение дискурсивной взаимосвязи между сегментами правовой идеологии приводит к разрушению правовой идеологии и идеологической сферы общества в целом.

4. На основе юридической идеологии формируется представление о правопорядке, основанном на законности; на основании идеологии гражданского общества формируется представление о гражданском правопорядке. Эти представления должны дополнять друг друга, синтезируясь в общий конвенциональный правопорядок (который, например, включает в себя как представление о ценности прав человека, так и представление о ценности законодательных предписаний).

5. Правовая идеология, предполагая режим диалога между государственными органами и институтами гражданского общества, должна рассматриваться как важное идейное основание взаимодействия гражданского общества и государственного аппарата, без которого, в свою очередь, невозможно существование современного политически организованного общества.

6. Конституция Российской Федерации, являясь документом, принятым гражданским обществом, с одной стороны, и основным юридическим документом, на котором базируется юридическое право, - с другой, может рассматриваться как юридический образ общественного договора и формализованное основание правовой идеологии. Конституция содержит наиболее существенные идеи и ценности, релевантные как аксиоматике гражданского правосознания, так и основным положениям юридической идеологии.

7. На международном глобальном уровне сегодня начинает формироваться глобальное гражданское общество и его идеология (аксиоматика глобального правосознания). Однако, глобальная идеологическая сфера на сегодняшний день так и не сформирована, и здесь не следует говорить о структуре правовой идеологии в рассматриваемом контексте.

8. На уровне некоторых международных региональных объединений, таких как ЕС, можно наблюдать как сформированную правовую и политическую системы, так и сформированную идеологическую сферу. Однако, здесь, ввиду отсутствия государства (государственного аппарата) как носителя юридической идеологии и особого характера сформированного гражданского общества, следует говорить о структурном дуализме в смысле разделения правовой идеологии на два уровня (сегмента): юридическую идеологию (формально определенную), закрепленную в международных правовых актах, и дискурсивную идеологию (ту, которая в документах не закреплена, но содержится в общественном правовом сознании в виде ценностей, идей, неписаных принципов, убеждений и теорий).

Теперь перейдем к рассмотрению смыслового (дискурсивного) уровня структуры правовой идеологии, исследование которого позволит высветить координаты правового дискурса. В его рамках происходит формирование конвенциональных смыслов, и в нем участвуют как государственные структуры, так и институты гражданского общества.