§2.2 Понятийный аппарат учения А.Райнаха и правовые понятия постнеклассического правоведения

При всех несомненных достоинствах правовой концепции А.Райнаха необходимо отметить и серьезный недостаток теории немецкого ученого. Можно констатировать слабую проработанность терминологического (понятийного) аппарата концепции, что в значительной степени обедняет содержание, не позволяет увидеть всю оригинальность и глубину правовых взглядов А.Райнаха, а порой затрудняет понимание отдельных положений теории.

Несомненной причиной этого является ранняя смерть молодого ученого, не позволившая завершить начатое дело. Как представляется, помимо введенных А.Райнахом в научный оборот понятий «априорные основания права», «фундаментальные правовые образования», «воплощение в жизнь права», «социальный акт» для осмысления различных аспектов концепции необходимо оперировать иными терминами. Их отсутствие не позволяет выразить ряд идей немецкого правоведа, осознать коннотационные смыслы теории. Однако эти понятия присутствуют и используются в других концепциях постнеклассического правоведения. Анализ этих понятий, определение их значения для концепции А.Райнаха – одна из задача настоящего параграфа. Очевидно, что такой анализ невозможно осуществить вне анализа тех концепций, в которых применяется исследуемое понятие. При этом, применительно к концепции А.Райнаха эти понятия могут использоваться в двух возможных значениях: 1) как понятия, выражающее какой-либо аспект правового учения, раскрывающие коннотационные смыслы концепции, тем самым обогащая содержание концепции; 2) понятия, посредством которого проводится сравнительный анализ учения А.Райнаха с иными подходами постнеклассического правопонимания. К первой группе относятся понятия «концепт права», «правовая нормативность», «феноменологический горизонт права» «интегративность правопонимания». Анализу этих понятий (за исключением понятия интегративности правопонимания) будет посвящен настоящий параграф.

Понятию интегративного (интегрального) правопонимания будет посвящен отдельный параграф, в силу важности понятия для характеристики правовых взглядов А.Райнаха. Вторая группа включает в себя такие понятия как «социо-культурный контекст права», «правовое согласие» и «правовая эстетика». С помощью этих понятий возможно характеризовать оригинальные черты правового учения немецкого правоведа. Одно из важнейших понятий правоведения, ориентированного на описание права как сложной динамичной системы – это понятие «социо-культурный контекст права». В отличии от классических подходов понимания природы права, в основе которого лежит априорная методологическая установка на объективность познания, полную познаваемость объекта и его верифицируемость, постнеклассическое правоведение постулирует идею «включённости» субъекта в предмет познания (его ценностных и мировоззренческих установок), что закономерно приводит признанию относительной субъективности конструируемых теорий права, а также к отрицанию полной верфицируемости права как целого. В этом смысле любая постклассическая теория права стремится уйти от «одномерного» понимания права, обозначить психологические, социальные, культурные аспекты как грани единого – феномена права. Так, представляется весьма условной граница, отделяющая социологический позитивизм от позитивизма антропологического. Примером тому – такие направления современного правопонимания как американский правовой реализм (О.Холмс, К.Ллевеллин, Д.Фрэнк) и школа скандинавского правового реализма (А.Хегерстрём, В.Лундстедт, К. Оливекрон, А.Росс, Т.Гейгер). Целью реализма является концептуальное объединение нормативного аспекта права с психо-физическими практиками субъектов права.^{^[192]} При этом сторонники правового реализма полностью сохранили методологические подходы классического позитивизма: прежде всего различение должного (нормативного, ценностного) и сущего (фактического). Поэтому, место данного направления правопонимания в целом можно определить как объединение социологического и антропологического позитивизма.

Это лишний раз подтверждает условность строгой дифференциации неклассических и постнеклассических подходов к праву. При этом в отдельно взятой теории права может быть сделан акцент либо на психо-физической стороне правовой реальности, либо на её нормативной стороне. Однако при всех несомненных достоинствах это подхода можно констатировать наличие проблемы, причина которой в методологии позитивистской юриспруденции. Если ценностное присутствует только в должном (об этом писал ещё Г.Кельзен, критикуя социологию права О.Эрлиха^{^[193]}), это означает закономерное отграничение права в деятельностном аспекте (т.е. в сущем) от каких-либо привнесений идеологического порядка – мировоззренческих и политических ценностей. Отказаться от деления на сущее и должное для сторонников правового реализма невозможно: в этом случае система правовых норм теряет свою обоснованность как правовой реальности. Правовой реализм только тогда может обосновывать концептуальное объединение системы правовых норм и различных аспектов правовой практики, когда признаются дихотомия сущего и должного, ценностного и фактического, нормативной реальности и реальности правореализующей. На это указывает, в частности, Г.В. Мальцев.^{^[194]} В таком случае, последовательные (с методологической точки зрения) сторонники правового реализма должны видеть в правоприменительной деятельности судьи реализацию чистого права без идеологических примесей. Но последователей восприятия «чистой» реализации правовых норм становится всё меньше. Одной из причин этого отказа от описания права как закрытой системы правовых норм и связанной с ними деятельности правоприменителя является переход к неклассическому и постнеклассическому типам научной рациональности. Как уже было показано выше, в рамках постнеклассической рациональности объекты исследуются как сложные открытые саморазвивающиеся системы. Такой подход предполагает зависимость системы феномена права от внешних факторов. Методологическая установка постнеклассического правоведения: право помещено в контекст – исторический, культурный, идеологический, нравственный, метафизический и т.д.

Определение содержания контекста с точки зрения постнеклассического правопонимания важнее определения содержания самого права, которое чаще описывается как феномен с постоянно меняющимся содержанием. Такая неопределённость содержательной стороны права предполагает его определение в самых общих понятиях: право как диалог (диалогическая концепция права И.Л. Честнова), право как коммуникация (коммуникативное правопонимание А.В. Полякова), право как априорные основания права (реалистическая феноменология права А.Райнаха). Поэтому вполне обоснованным видится стремление сторонников правового реализма увидеть право как открытую сложную систему социо-культурных связей. «Подобные настроения…- пишет Г.В.Мальцев,- свидетельствуют о сильном желании современных аналитиков, по крайней мере, некоторых из них, вырваться из ситуации, которая изолирует право от общества, от социальных систем политики и морали и на которую обрекает его позитивистская и неопозитивистская методология».^{^[195]} Научный проект позитивизма был изначально направлен на деидеологизацию знания о праве, отделение «чистого» права от ценностных, моральных, политических и иных привнесение – вот цель программы позитивистов. ^{^[196]} Однако признание контекста правовой реальности (вне зависимости от того, что понимается под контекстом) означает отход от неокантианских и позитивистских установок и переход к принципиально иному типу правопонимания. О причинах несоответствия такого подхода неокантианской философии должного и сущего уже было сказано выше, однако это признание противоречит и всему позитивистскому подходу в целом. Объясняется это следующим. Признание контекста правовой реальности предполагает определённое априорное виденье права как целого (иначе такой контекст не определяется). Право может быть в контексте (социальном, культурном и т.д.) только как целое. Это, по сути, означает отказ от номинализма (признания бытия только за единичными предметами) и обоснование реальности права как всеобщего (только реальное может пребывать в реальном контексте).

Последовательный позитивист и номиналист будет определять всеобщее как конструкт, не обладающий истинной реальностью. Определение права как целого и признание за ним реальности означает определение сущности права. Как известно, методология позитивистов отрицает возможность познания сущности, что означает только одно: данный подход к праву не является позитивистским. Указанные выше попытки отхода от позитивистской установки характерны в целом для американского и скандинавского реализма. «Правовые реалисты США и Скандинавии, - пишет Е.Н.Тонков,- в исследовании концепции влияния политики на право подчёркивали частичную устойчивость права к воздействию мира политических ценностей».^{^[197]} Американский правовой реализм постулирует идею воплощения права в правоприменительной деятельности судей, должностных лиц, государственных органов. Реальное право выражено в действии правоприменителя, который интерпретирует норму абстрактного права применительно к конкретной правовой ситуации. При этом объективность абстрактного закона дополняется субъективностью правоприменителя, выраженную особенностями его правосознания, эмоциями, интуицией и т.д.^{^[198]} Реалистическое правопонимание связывает право с деятельностью по разрешению юридических споров между членами общества. Итог такой деятельности и есть право. Как пишет К.Ллевеллин, право необходимо понимать «как комплекс элементов, обеспечивающих согласованное поведение членов социальной группы путём погашения конфликтов между членами группы и сохранения её единства и целостности.^{^[199]} Очевидно, что «комплекс элементов» включает в себя как культурные, так и ценностные установки участников конфликта, что означает контекстуальную обусловленность права как целого. Основатель скандинавской школы правового реализма Аксель Хегерстрём начинает с критики существующих юридических понятий и категорий, которые, по мысли учёного, не обладают конкретным бытием, а значит, являются «нереальными, придуманными, мнимыми».^{^[200]} В этой ревизии понятий А.Хегерстрём проявляет себя как последовательный позитивист и номиналист, устраняя юридические категории, не отражающие бытие единичного факта.

В рамках позитивистского проекта любая категория, выражающая всеобщее, не онтологична, а потому – ненаучна. Наиболее ярко позитивисткая (номиналистская) позиция А.Хегерстрёма проявилась в его критике понятий субъективного права и юридической обязанности. Субъективное право традиционно в западной юриспруденции понималось как власть субъекта по совершению определённого действия или требования, в то время как юридическая обязанность понимается как правовая связанность (несвобода) субъекта.^{^[201]} Номиналист А.Хегерстрём отрицает реальность власти и правовой связанности как всеобщего. Как пишет Г.В.Мальцев, А.Хегерстрём и его последователи «относят права и обязанности к числу так называемых «метафизических» или «мистических» понятий, имеющих чисто психологические функции».^{^[202]} Право, в представлении А.Хегерстёма, предстаёт как «волевой импульс», выраженный в приказной форме, которая подавляет противоположные волевые импульсы адресата.^{^[203]} При этом А.Хегерстрём успешно решает проблему соотношения сущего и должного. «Право - волевой импульс» относится к сфере сущего как реальные психические переживания подавление волевого начала адресата приказа. В то время как должное (нормативное) есть другая часть психических переживаний, побуждающих совершать предписанные действия. Как указывает Е.Н.Тонков, А.Хегерстрём исключал ценностный аспект права как волевого импульса. Согласно А.Хегерстрёму, право лежит вне плоскости ценностной оценки.^{^[204]} В этом отношении А.Хегерстрём действует как последовательный позитивист, успешно решая основные проблемы позитивистской методологии: соотношение должного и сущего, фактического и нормативного (ценностного). Однако, как и все позитивисты А.Хегерстрём остаётся в рамках «реализма» дескриптивной концепции права, не стремясь выявить причины психических переживаний субъектов, представляемых как единый правовой феномен. Для А.Хегерстрёма выявление причин такого рода (ценностных, социальных, культурных, метафизических и т.д.) означает признание значимости контекста, а, как было показано выше, это закономерно приводит к противоречиям в методологии позитивизма. Как уже говорилось при сопоставлении взглядов А.Райнаха с теориями этатического позитивизма, учёный допускал возможность через текст и понятия добраться до сути вещей. Ход рассуждений А.Райнаха о праве заканчивается там, где начинаются психологические теории Л.И.Петражицкого и А.Хегерстрёма. Для А.Райнаха «фундаментальные правовые образования» - это не понятие права, а сама реальность права, выраженная во временном аспекте бытия. Как представляется, наиболее близко по философскому смыслу к не слишком удачному понятию «фундаментальные правовые образования» - это понятие «концепт». В современном правоведении всё чаще применяется словосочетание «концепт права», как бы подчёркивающий недостаточность выражения «понятие права» и «правовой дискурс». Одна из методологических установок неклассического и постнеклассического правоведения - признание невозможности полного рационального конструирования феномена права, что выступает причиной столь частого применения оборота «концепт права», как единства рационального и иррационального осмысления права. Концепт определялся Ж.Делеза и Ф.Гваттари как «нечто внутреннее, присутствующее в мысли, условие самой ее возможности, живая категория, элемент трансцендентального опыта, как «фрагментарные единства, не пригнанные друг к другу, так как края их не сходятся», как «архипелаг островов смысла», научающие нас пониманию, а не познанию. Цель – придать хаосу консистенцию, ничего не потеряв из бесконечности.^{^[205]} Понятие «концепт» начинает активно использоваться в отечественной науке с начала 90-х годов XX столетия. Концепт, как правило, определяется как некое ментальное образование. У разных авторов под концептом понимается «образование ума» (С.Аскольдов), «универсалия человеческого сознания» (Д.С. Лихачев ), «элемент содержания сознания – ментофакт» (В.В. Красных), «основная ячейка культуры в ментальном мире человека» (Ю.С. Степанов) «дискретная содержательная единица сознания» ( М.В. Никитин) и т.д.^{^[206]} Ряд учёных не проводит четкого различия между такими терминами как «понятие», «значение», «концепт». Как представляется, между понятием как единицей рационального мышления и концептом, характеризующим область иррационального существует принципиальное отличие, выражающееся в функциональном применении понятий логики и концептов как межотраслевой категории. Как указывает Р.В.Белютин, «термин «понятие» существенно отличается от термина «концепт», который обладает определенной онтологической «наполненностью»… - имеет сублогическую основу… и вмещает в себя не только объективные, логически конструируемые свойства предмета, но и алогичные, иррациональные, отражающие эмоционально-оценочное восприятие мира человеком… концепты, в отличие от понятий, не только мыслятся, но и «переживаются».^{^[207]} По мнению Д.С. Лихачева, концепт – это когнитивное и вместе с тем психологическое образование, которое позволяет определить «зазор между значениями и концептом этого значения в сознании людей и человеческих коллективов...» При этом, «концепт значительно шире, чем лексическое значение, закрепленное в словаре, поскольку оставляет возможность для «домысливания, дофантазирования и для эмоциональной ауры слова».^{^[208]} Оригинальную трактовку термина «концепт» предлагает Ю.С. Степанов. По мнению ученого, концепт – это коллективное бессознательное: концепт способен воспроизводить, собирать единицы сознания и включает в себя рассудок как свою часть.^{^[209]} В когнитивной лингвистике наиболее известным стало определение Е.С. Кубряковой: «концепт – термин, служащий объяснению единиц ментальных или психических ресурсов нашего сознания и той информационной структуры, которая отражает знание и опыт человека».^{^[210]} А поскольку наше сознание постоянно развивается, вместе с ним изменяется и «живая категория» - концепт. Как считает Л.О. Чернейко, «концепт полисемантичен и коммуникативен. Его нельзя «определить», его можно описать, прокомментировать, представить с помощью другого смысла».^{^[211]} Р.В. Белютин пишет о проблеме вербальной выраженности концепта.^{^[212]} Вместе с тем, введение типологий конспектов позволяет решать эту проблему для конкретного типа (вида) «живых категорий», а не для всего потенциального разнообразия. По степени конкретности концепты подразделяются на 1) конкретные концепты, которые сохраняют преимущественно эмпирический характер; 2) абстрактные концепты – это ментальные сущности высокой степени абстракции. В современной лингвистике абстрактные концепты именуются по-разному: «калейдоскопическими», «нереальными реалиями» (А.П. Бабушкин), «метафизические» (С.Г. Воркачев), «идеальные» (Л.О. Чернейко), «безобразные» (М.В. Никитин)… К абстрактным концептам, по мнению Белютина, относятся культурные и мировоззренческие концепты.^{^[213]} «Калейдоскопичный» «метафизический» «безобразный» концепт права как «живая категория» (Ж.Делез, Ф.Гваттари) – это концепт всеобщего, которое, с позиций концепции Райнаха, воплощено в жизнь через правосознание индивида. Как представляется, понятие «концепт права» точнее и определеннее выражает идею реалистической феноменологии права, чем предложенный А.Райнахом громоздкий термин «фундаментальные правовые образования». В предложенном понятии «концепт права» совершенно отчетливо выявляются коннотационные смыслы: 1) связь явления с правосознанием; 2) независимость от фактов психической жизни; 3) подразумеваемая динамичность возникновения и прекращения концепта права. Другое относительно самостоятельное направление современного позитивизма представлено аргументативными теориями права (М.Атиенза, К.Э.Альчуррон, Е.В.Булыгин). Для аргентинского правоведа русского происхождения Е.В. Булыгина право в неактуализированном состоянии представляет собой логическую нормативную систему, отдельные положения которой дедуктивным способом конкретизируются для реализации. Юридическая аргументация не просто способ убеждения адресата, но способ объективации права – переход от абстрактного состояния к конкретной норме для конкретного адресата.^{^[214]} По сути, аргументация позволяет уточнить содержание правила поведения, а значит, сама аргументация и есть право. При этом применить аргументацию в зависимости от формы реализации может сам адресат или правоприменитель. Однако в трудных случаях, когда дедуктивная логика не применима, судья совершает действие по созданию предпосылок для последующей дедукции. Такое действие уже не основано на логике, а поэтому, как считает Е.В.Булыгин, выходит за рамки рассмотрения теории права.^{^[215]} В работе «Нормативные системы» К.Э.Альчуррон и Е.В.Булыгин решают проблему применения в логике нормативных предписаний. Преобразуя прескриптивные положения в дескриптивные, учёные объединяют их в единую деонтическую систему.^{^[216]} Таким образом, применяя дескриптивные положения к конкретному случаю, К.Э.Альчуррон и Е.В.Булыгин получают относительную (конкретную) норму. Как указывает Е.Н.Лисанюк, «норма, с точки зрения К.Альчуррона и Е.В.Булыгина, фиксирует тот факт, что в нормативной системе было установлено отношение между случаем и решением».^{^[217]} Такой подход, в отличии от психологических теорий права, делает акцент на рациональной части правосознания субъекта. Где находится аргументация дескриптивных положений? Аргументация, основанная на дедуктивной логике, может «звучать» в сознании субъекта права, быть озвучена в судебном заседании, зафиксирована в правовом акте. Это позволяет сторонникам аргументативных теорий рассматривать право, с одной стороны, как психическое явление (рациональная часть сознания), с другой стороны, как явление нормативное. Е.Булыгин отрицает социо-культурную обусловленность права, однако другие теоретики этого направления стремятся к построению более синтетической концепции права. Так, М.Р. Атиенза считает, что взгляды Е.В. Булыгина представляют собой метатеорию права.^{^[218]} Право, по мнению, М.Р.Атиенза должно включать в себя и следующий шаг – реализацию аргументированного правового предписания.^{^[219]} Отдельным направлением современных аргументативных теорий права выступает партикуляризм. Источником партикуляристского подхода в праве является моральная философия. Партикуляризм обосновывает идею отказа от универсализма правовых норм. Как указывает М.А. Лаврик, «согласно партикуляристской моральной теории, уместность аргументов имеет свой источник не в нормах, а в контексте» (имеются ввиду нормы, исходящие от государства).^{^[220]} Согласно теории партикуляризма норма права должна формироваться для каждого конкретного случая посредством аргументов, направленных на решение конкретного случая. Более гибкий индивидуализированный подход, по мнению сторонников партикуляризма, имеет преимущество перед традиционным универсализмом.^{^[221]} Как представляется учение А.Райнаха и подход партикуляризма к праву удачно дополняют друг друга. Основная проблема партикуляристской теории: кто является субъектом формирующим норму для конкретной ситуации – участники конкретных отношений, судебная инстанция, должностные лица и т.д. Однако в учении А.Райнаха такой субъект определён: лицо, совершающее социальный акт актуализирует «фундаментальные правовые образования» соответствующей сферы общественных отношений. В этом случае генезис права не обусловлен аргументацией, что позволяет сделать вывод о формировании индивидуальной нормативности, которая пришла на смену нормативности универсальной. В рамках учения А.Райнаха понятие «нормативность» выражает качественную сторону концепта права (фундаментальных правовых образований), что подразумевает, в первую очередь, нормативность внутреннего состояния субъекта, а во вторую, нормативность его поведения. С этих позиций нормативность понимается как аспект конструирования феноменологической правовой реальности. Исследуемый аспект можно охарактеризовать как потенциальность правового феномена, выраженного в возможном правовом поведении. Это домысливание феноменологической реальности можно определить термином «феноменологический горизонт права». Понятие феноменологического горизонта разрабатывалось Э.Гуссерлем уже после смерти А.Райнаха. Э.Гуссерль говорит о двух составляющих интенциональности: актуальности и потенциальности интенциональности: «в каждой актуальности имплицитно содержаться ее потенциальности. Эту потенциональность интенциональности Гуссерль обозначает термином «горизонт». «Горизонты, - пишет Гуссерль, - представляют собой заранее очерченные потенциальности».^{^[222]} Введение Гуссерлем в феноменологию понятия горизонтности интенциональности открывает новые возможности для феноменологических исследований феномена права. Феноменологические горизонты права как потенциальность права позволяет исследовать предполагаемую сторону феноменологической правовой реальности как существующую в действительности. Как представляется, трактовка правовой нормативности в учении А.Райнаха как феноменологического горизонта права позволяет определеннее характеризовать значение этого понятия (нормативности) для концепции в целом. Помимо этого понятие феноменологического горизонта права указывает, что качество нефеноменологической реальности - фундаментальных правовых образований - одновременно является качеством, характеризующим интенциональную природу правосознания. К концепциям постнеклассического правоведения необходимо отнести и сформировавшуюся в середине 50-х годов прошлого века школу неориторики права. Основная методологическая программа этого направления правопонимания значительно отошла от классической риторики и логики как средства правового генезиса. Как пишет Е. Самохина, в рамках неориторики исследуются проблемы соотношения времени, языка и познания.^{^[223]} Основатель школы неориторики Хайм Перельман (Бельгия) считает аргументацию особым видом коммуникации, ограниченным определёнными временными рамками. В отличии от позиции А.Райнаха, постулировавшего идею вневременного основания права, Х.Перельман выдвигает положение контекстуальности мышления, обусловленного системой ценностей общества и индивида.^{^[224]} В рамках такого подхода «логичность» мышления при аргументации, направленной на определение содержания правовой нормы, отступает на второй план, а нелогичные, основанные на ценностных предпочтениях выводы о норме характеризуются как принципиально опровержимые и неокончательные. Неориторику права можно отнести к аргументационным теориям права, однако особенности понимания неориториками генезиса права позволяет выделить это направление как постнеклассическое. В отличие от приведенной выше позиции К.Альчуррона и Е. Булыгина, которые понимали аргументацию как чисто логическое дедуктивное действие, неориторики ставят зависимость аргументации от нелогичного иррационального в правосознании субъекта. Для К.Альчурона и Е.В.Булыгина результат аргументации окончателен – появляется норма права для конкретной ситуации. Х.Перельман соотносит результат с мнением. Как подчёркивает Самохина, «согласие является центральным понятием неориторики, поскольку в качестве цели аргументации выступает достижение согласия разума, которому адресован дискурс, с выдвигаемым тезисом».^{^[225]} Другое важное положение, характеризующее неориториков права – отрицание универсальной аудитории как воплощения абсолютной человеческой разумности. Для позитивисткого подхода К.Альчурона и Е.В.Булыгина характерно имплицитное признание коллективного субъекта, потенциально готового признать логику аргументации нормы права. Для Х.Перельмана, процесс аргументация представляет собой диалог как взаимодействие, обмен мыслями, а не поиск доказательств окончательной истины, что подразумевает аудиторию, состоящую из индивидов потенциально готовых вступить в такой диалог. Это определяет границы универсальности аудитории, которая не совпадает с обществом в целом. По мнению Перельмана, «у каждой эпохи, у каждой культуры, у каждой науки и даже личности своя универсальная аудитория».^{^[226]} Основные положения неориторики права Х.Перельмана оказали значительное влияние на взгляды таких правоведов как Р.Алекси, М.Атиенза, Дж.Стоун, Г.Хааршер, П.Шлаг.^{^[227]} Концепция права современного американского правоведа Пьера Шлага основывается на методологических подходах школы неориторики. В рамках своей концепции П.Шлаг развивает идеи генезиса права через процесс понимания и легитимацию правовых текстов. Однако такая легитимация целиком зависит от соотнесённости нормы права с ценностями индивида Такая легитимация не может быть рациональной. Согласно подхода П.Шлага, признание правовых норм осуществляется через их соотнесённость с эстетикой. Эстетика в понимании П.Шлага – это прототипное единство образов и схем; риторических форм; метафор и других тропов; перцепционных средств и чувственного восприятия; драматической напряженности; сенсорных впечатлений, а также эмоций и чувств.^{^[228]} Такое понимание эстетики делает её близкой такой мыслеформе как «концепт», понимаемый в качестве «живой категории», обладающей определённой онтологической наполненностью (что не только мыслиться, но и переживается).^{^[229]} Однако есть и различия: эстетики П.Шлага относятся к единичной конкретной норма, в то время как концепт обращен к праву как целому; П.Шлаг различает четыре вида правовых эстетик, каждая из которых направлена на выявление сущности правового феномена: право как сетка, состоящая из четко определенных, точно отграниченных пространственных областей («эстетика сетки»); право как взаимодействие движущих сил («эстетика энергии»); право как перемещающиеся перспективы и контексты («эстетика перспективы»); право как неустойчивое соединение несоизмеримых элементов («разобщающая эстетика»).^{^[230]} Такое понимание эстетики очевидным образом исходит из идеи обусловленности права социо-культурным контекстом.^{^[231]} Понятия «правового согласия» неориторики и «правовой эстетики» в концепции П.Шлага используются для обоснования взаимопризнания права. Однако, такой подход делает неопределенным и субъективным само содержание права, порождает ситуацию, в которой невозможно отделить право от неправа. В противовес такому пониманию концепт права А.Райнаха представленный в имманентной форме «фундаментальных правовых образований» предстаёт как живая категория, связанная с вневременным архетипическим априорным основанием. Подводя итог анализу отдельных понятий постнеклассического правоведения в их взаимосвязи с учением А.Райнаха следует констатировать следующее: - понятийный аппарат, используемый немецким ученым для обоснования своей концепции, представляется полностью не разработанным. Указанный недостаток потенциально может выступать причиной недостаточно точной и полной интерпретации правовых взглядов А.Райнаха; - понятие «концепт права» характеризует воплощенную в жизнь реальность правового сознания, предшествующая феноменологической правовой реальности; - понимание А.Райнахом природы нормативности можно характеризовать через понятие «феноменологический горизонт права», позволяющее описать нормативность, с одной стороны, как качественное выражение правовых фундаментальных образований, а с другой стороны, как особое свойство феноменологического конструирования интенциональных объектов – потенциальность феномена права; - понятия «социо-культурный контекст права», «правовое согласие» и «правовая эстетика» описывают обусловленность содержания права явлениями психо-социо-культурной действительности. Однако, с позиции Райнаха, содержание права не зависит от подобных явлений, относящимся к феноменологической стороне бытия.

<< | >>

↑

Источник: Архипов Сергей Владимирович. Учение о праве Адольфа Райнаха. Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук. Санкт-Петербург 2018. 2018

Еще по теме §2.2 Понятийный аппарат учения А.Райнаха и правовые понятия постнеклассического правоведения:

- История политических и правовых учений - Історія політичних і правових вчень -