4.1. Функции консервативной правовой идеологии России

Вопрос о функциях консервативной правовой идеологии является наименее изученным в теории и истории права. Преимущественно исследователями отмечается негативное значение консервативных юридических идей в развитии права.

Нередко обличительные слова в адрес консерватизма имеют идеологический подтекст, в особенности в западноевропейской и американской литературе. Так, американский историк Р. Пайпс в работе «Русский консерватизм и его критики» резко осуждает охранительные концепции России за их апологию безграничной власти и рабства русского общества. Весьма претенциозно ученый историю русского консерватизм рассматривает как постепенное формирование идеологической основы тоталитаризма XX в.

Приведем цитату из его произведения: «Режим, не опиравшийся на народ, которым он управлял (а на самом деле даже отвергший его поддержку), жил в постоянном ощущении опасности и страхе перед разрушением. Этот страх заставлял российских мыслителей, как и население в целом, поддерживать самодержавие как единственного гаранта внешней безопасности и внутренней стабильности. Это был замкнутый круг: русские люди поддерживали автократию, потому что чувствовали себя бессильными, и они чувствовали себя бессильными, потому что автократия не давала им никакой возможности ощутить свою силу».

В другом месте своего произведения можно встретить сомнительные C точки зрения исторической истины слова Р.

Так, весьма распространено заблуждение, что славянофильское течение в русской политико-правовой мысли стояло на позиции возврата России к древним московским политическим учреждениям - самодержавию, местному самоуправлению, земским соборам XVII в. В действительности, славянофилы обосновывали наличие в России самобытных государственно-правовых начал, заложенных в традиционном мировоззрении русского народа и которые могли быть актуализированы в XIX в. И.С. Аксаков на рубеже 70-80 гг. XIX в. предлагал для обеспечения тесной связи царя и народа создать Земский Собор. Однако, нет и речи о реставрации культуры и быта Московской Руси. Брат И.С. Аксакова Константин Сергеевич Аксаков кредо славянофильства выразил такими словами: «славянофилы призывают не к состоянию древней России, а к пути древней России»^[498].

Признание ценности консервативной правовой идеологии в правовой системе общества и непредвзятый подход к истории правовых учений консерваторов позволяет выделить ряд функций консервативного юридического мировоззрения.

I. Воспитательная функция, предполагающая трансляцию

охранительной правовой доктриной традиционных правовых ценностей, убеждений от одного поколения к другому. Консервативное правовое мировоззрение обеспечивают передачу оптимальных, эффективных форм правового мышления и поведения, формирующих целостную правовую культуру личности и общества. Мыслители охранительного толка выступают трансляторами государственно-правового опыта, привычных форм правового поведения - в форме обычаев, юридической практики, идей и убеждений.

Воспитательное, просветительское начало в консервативной правовой мысли наиболее характерно было для эпохи формирования русской правовой мысли. Большинство произведений были направлены на просвещение русского общества и поэтому назывались «Слово», «Поучение», «Сказание», как например, «Слово о законе и благодати» митрополита Илариона или «Поучение» Владимира Мономаха.

Хотя и в последующие века консервативные мыслители продолжали заниматься просветительской деятельностью. Н.М. Карамзин в начале XIX в. напишет «Историю Государства Российского», К.П. Победоносцев в конце XIX в. издаст «Историю православной церкви» и переведет на русский язык Новый Завет. И.С. Аксаков, М.П. Погодин, М.Н. Катков, Ф.М. Достоевский, М.М. Достоевский, князь В.П. Мещерский на протяжении нескольких десятилетий будут выпускать литературные журналы национально-патриотического содержания. Многие из юристов-охранителей одновременной с научной, государственной деятельностью занимались педагогической работой. К.П. Победоносцев воспитывал будущих императоров Александра III и Николая II, что и определило его влияние на политическую историю России на рубеже XIX - XX вв. М.П. Погодин, С.П. Шевырев, П.Е. Казанский, В.М. Катков, И.А. Ильин и многие другие юристы, философы и историки консервативного склада убеждений были преподавателями в ведущих университетах России.

В связи с воспитательной функцией консервативной правовой идеологии интерес представляет консервативная трактовка правовой культуры и юридического образования. Значение консервативного понимания проблема правовой культуры и правового воспитания особенно важно в современных условиях преодоления правового нигилизма российского общества.

Наибольшую озабоченность вызывает проблема развития правовой культуры российского общества. Привычным стало в России оценивать российское правосознание как больное, нигилистическое. В качестве первоочередной цели государством и большинством правоведов было поставлено повышение правовой грамотности населения и привитие европейских идеалов прав человека и либерального индивидуализма.

Во-первых, очевидно, что правовой романтизм российской власти, волюнтаризм и активизм законодателя не решил проблему обеспечения правопорядка. Здесь, как нельзя, кстати, слова китайского мудреца Лао-цзы: «Чем больше законов, тем больше преступлений».

Во-вторых, непредвзятый анализ истории российского права показывает глубокие правовые традиции России (собственную юридическую технику, своеобразное крестьянское обычное право, традиции в сфере семейного, гражданского, земельного права и т.д.). Так, ведущий историк-правовед В.А. Томсинов на основе изучения русских памятников права приходит к выводу о глубоких и оригинальных основах русского права и юриспруденции^[499].

В-третьих, российское правосознание отрицает закон не в силу своего примитивизма, а по той причине, что российское законодательство последние 300 лет неадекватно российскому менталитету и традициям по форме, сущности, сфере и средствам регулирования. Вряд ли можно, ожидать от народа принятия тех юридических установлений, которые расходятся с базовыми ценностями духовной жизни народа. Индивидуалистическая трактовка прав человека не может привиться к идее правообязанности, долга, соборности, характерных для российского менталитета. Слепое и формальное соблюдение закона не укладывается в жизнь по совести и т.п.

Так, обычно, считается, что высокая правовая культура населения определяется правовой активностью, обращением за защитой своих прав в компетентные органы и суды. Однако, в данном случае упускается из виду возможность разрешения социальных конфликтов без использования формализованных процедур, путем примирения, суда общины, совести и т.п.

Эти данные подтверждают устоявшуюся традицию российского общества поиска примирения спорящих сторон на основе негосударственных, неюридических, нравственных и неформальных институтов. Отказ от судебных тяжб и поиск примирения находит оправдание в евангельской традиции. Христос учил, что нужно избегать государственного правосудия и разрешать споры путем компромисса и установления мира. Е.В. Спекторский относительно учения ап. Павла о правосудия писал: «Апостол Павел допускает споры о праве между христианами. И для решения таких споров он рекомендует примирительный, третейский суд из людей разумных и пользующихся авторитетом церкви, «суд, который мог бы рассудить между братьями своими», никогда не забывая, что настоящий судья - Господь, «который и осветит скрытое во мраке, и обнаружит

533

сердечные намерения» .

⁵³² www.fom.ru/sudy

⁵³³ Спекторский Е.В. Христианство и культура. //История философии права.

СПб.: Юридический институт, 1998.

С. 553.

В конце концов, рост активности обращений в судебные органы скорее должен говорить о том, что возросло число ситуаций нарушений закона, а не произошло повышение правовой культуры. Низкая правовая активность может означать на деле высокий потенциал и нравственную культуру людей, не нуждающихся для разрешения конфликта в силе закона и принуждения и опирающихся на традиционные ценности и нравственные идеалы.

В-четвертых, отрицание неадекватного российскому менталитету законодательства, тем не менее, не влечет социального хаоса и анархии, поскольку в России оказываются весьма устойчивыми и действенными воспитанные тысячелетней традицией духовно-нравственные ценности - добра, справедливости, милосердия, сострадания, жертвенности, нестяжательства.

К сожалению, те меры, которые предложены российским государством в сфере повышения уровня правовой культуры общества, преимущественно сводятся к информированию, правовому просвещению и юридическому образованию - передаче юридических знаний независимо от формирования целостной и духовно развитой личности. Так, еще в 1995 г. была утверждена федеральная целевая программа «Повышение правовой культуры избирателей и организаторов выборов в Российской Федерации, которая основной целью поставила правовое просвещение и образование граждан в сфере избирательного законодательства^[500]. Однако, сама по себе правовая грамотность и наличие юридических знаний, образования еще не гарантируют правопорядка. Усилия семьи, общества и государства должны быть направлены не на усвоение юридических знаний, чуть ли не с детского сада и первых классов, а на привитие духовных ценностей личности, могущих статья мощным внутренним стержнем для высокого нравственного и правопослушного поведения. Практически никем среди ученых не оспаривается тот факт, что высокий уровень преступности в России с начала 90-х годов прошлого века, был вызван девальвацией нравственности, духовных ценностей российского общества, а не одним ослаблением силы закона или дефектами правового просвещения или образования. Следовательно, внимание должно быть обращено на нравственное и духовное воспитание личности как сердцевины правосознания личности и залог правомерного поведения человека.

В свое время К.П. Победоносцев был резко раскритикован за свою концепцию народной школы как реакционную. Он полагал, что для народа важно не теоретическое, доктринерское образование, а профессиональное образование, т.е. приобретение навыков и умений прикладного характера вкупе с религиозным воспитанием. Однако, его прогнозы оказались верны. Образование, в том числе высшее, сориентированное лишь на трансляцию знаний, оказалось оторванным от практики и не решило проблемы нравственного, культурного развития личности. Очевидно, что наличие учебных курсов «История», «Мировая художественная культура» и т.п. не означают обучающийся станет высококультурным человеком.

К.П. Победоносцев писал: «Сколько наделало вреда смешение понятия о знании с понятием об умении! Увлекшись мечтательной задачей всеобщего просвещения, мы назвали просвещением известную сумму знаний, предположив, что она приобретается прохождением школьной программы, искусственно скопманованной кабинетными педагогами. Устроив таким образом школу, мы отрезали ее от жизни и задумали насильственно загонять в нее детей для того, чтобы подергать их процессу умственного развития по нашей программе. Но мы забыли или не хотели понять, что масса детей, которых мы просвещаем, должна жить насущным хлебом, для приобретения коего требуется не сумма голых знаний, коими программы наши напичканы, а умение делать известное дело, и что от этого умения мы можем отбить их искусственно, на воображаемом знании, построенном школой... Понятие «народное» о школе есть истинное понятие, но, к несчастью, его перемудрили повсюду в устройстве новой школы. По народному понятию, школа учит читать, писать и считать, но в нераздельной связи с этим учит знать Бога, и любит его, и бояться; любить Отечество, почитать родителей. Вот сумма знаний, умений и ощущений, которые в совокупности своей образуют в человеке совесть и дают ему нравственную силу для того, чтобы сохранить равновесие в жизни и выдерживать борьбу с дурными побуждениями природы, с дурными внушениями и соблазнами мысли»^{[501] [502] [503].}

Поэтому можно признать обоснованным и целесообразным те меры государственной политики в сфере развития правосознания, которые призваны, прежде всего, возродить и закрепить духовно-нравственные ценности российского общества. Абсолютно верно в «Основах государственной политики в сфере развития правовой грамотности и правосознания личности» отмечается, что должна быть проведена взаимосвязь правового воспитания с патриотическим, трудовым, экологическими и другими видами воспитания на общей нравственной

536

основе .

В данном контексте можно признать правильным внедрение в учебный план школы нового учебного курса «Основы религиозных культур» или «Основы светской этики», которые, несомненно, будут способствовать формированию нравственной и религиозной культуры личности как основы правосознания и закопослушного поведения . Несмотря, на критику данной инициативы с точки

зрения конституционного принципа свободы совести, очевидно, что религиознонравственное образование в школах - путь и средство формирования духовно развитой личности и правосознания в российском обществе. Насыщение образовательной программы такими курсами как этика, религиоведение, эстетика будут способствовать развитию духовного мира личности, а вместе тем, и правосознания человека. Интересно, что современная программа основного общего образования стала воспроизводить программу обучения в

дореволюционной России, в которой обязательной дисциплиной был «Закон Божий», служивший нравственно-поучительным курсом для школьников и лицеистов.

Консервативная правовая доктрина России традиционно подчеркивает необходимость пристального внимания к системе правового воспитания государственных служащих, а также кадров юридических органов и учреждений. Идея правящего отбора предполагает аристократическую природу власти, наличие слоя людей, посвятивших себя служению национальным интересам и имеющим для этого необходимые качества и образование. Консерватизм фактически стоял на позиции сочетания автократического и элитарного элементов государственной власти. Причем многие недостатки и беды российского государства консерваторы связывали с пороками российского правящего слоя - некомпетентность, оторванность от народа, иностранное образование, отсутствие патриотизма и т.п.

Как правило, по мнению охранителей, именно правосознание государственных чиновников обнаруживает деформацию, дефекты, которые приводят к формализму, беззаконию, росту коррупции, волоките, преступной деятельности. Анализ сходных исторических эпох Смутного времени в начале XVII в. и в постперестроечного времени в 1990-е гг. позволяет утверждать, что обыденное правосознание российских граждан оказалось выше и глубже правосознания государственных служащих по нравственным постулатам.

Благодаря ценностному наполнению обыденного правосознания России удалось в кризисные эпохи устоять и не скатиться в анархию.

Отечественные охранители были убеждены, что усилия государства и общества должны быть направлены не на совершенствование законодательства и юридических институтов, механизмов, а на воспитание правосознания российского общества. Так, И.А. Ильин писал: «России необходимо поколение прозревших и перевоспитавших себя правоведов, которые бы сумели начертать и осуществить систему верного социального воспитания - воспитания в массе нормального субъекта права. Это поколение не будет уже беспочвенно мечтать о химерическое утопии и по-детски требовать немедленного осуществления любимой химеры. Оно сумеет предохранить родину от повторения злосчастных ошибок прошлого - и в то же время оно сумеет усвоить верную мудрость старого. Россия нуждается в том, чтобы ее правоведы и вожди постоянно воспитывали в себе самих себе художников естественной правоты»^[504].

В данном аспекте следует признать оправданной своеобразную юридизацию «морали», когда в качестве критерия для оценки поведения государственных служащих внедряются этические кодексы и стандарты профессионального поведения. Причем за нарушение этических требований государственным служащим, законодательство позволяет применять меры дисциплинарной ответственности. Тем самым поднимается уровень моральных требований к лицам, замещающим должности государственной службы.

Этические начала закладываются в основу федеральных государственных образовательных стандартов в сфере основного, среднего и высшего профессионального образования. Важно то, что в государственном стандарте для основного общего образования предусмотрены высокие этико-правовые характеристики как ориентиры для подготовки выпускника школы: социальная активность, уважение к закону и порядку, соизмерение своих поступков с нравственными ценностями, осознание своих обязанностей перед семьей, обществом и Отечеством; любовь к своему краю и Отечеству, знание русского языка, уважение своего народа, его культуры и духовных традиций.

Моральные императивы как составные части профессиональной культуры предусмотрены в сфере подготовки кадров для юридической практики. Так, федеральные государственные образовательные стандарты для подготовки бакалавров и магистров по направлению «юриспруденция» предусматривают в качестве необходимых компетенций юриста: способность добросовестно исполнять профессиональные обязанности, соблюдать принципы этики юриста; способность эффективно осуществлять правовое воспитание . Кроме того, в качестве обязательной дисциплины учебного плана подготовки бакалавра по направлению «юриспруденция» предусмотрена «Профессиональная этика». Таким образом, выпускники юридических вузов и соответственно кадры судебных и правоохранительных органов должны обладать высокой правовой культурой, основанной на доминировании нравственных и духовных ценностей российского общества.

Консервативная правовая доктрина с непреложность предполагает высокую духовно-нравственную культуру юристов и ориентацию юридического образования на подбор и воспитание нравственно развитых личностей. Нравственная культура юриста является залогом обеспечения духовных ценностей в сфере правотворчества и правоприменения. В нетипичных юридических ситуациях, когда норма права отсутствует, единственным критерием для принятия нравственно взвешенного решения юристом остается мировоззрение и совесть. В таком случае качественное состояние совести юриста, а не совершенство закона, предопределяет духовную обоснованность правоприменительного акта с точки зрения высших нравственных принципов - справедливости и милосердия. ^[505]

В данном контексте выглядят весьма опасными тенденции по превращению юридического образования в России в узкоспециализированное обучение юридическим технологиям в правотворчестве и правоприменении на основе принципов прагматизма, рыночного заказа, практической востребованности. При таком подходе юридическое образование теряет нравственный контекст и выхолащивается в формальную и прагматическую подготовку правовых «технарей», подготовленных лишь к удовлетворению интересов клиента любой ценой, даже путем отказа от собственной совести. Сама юриспруденция становится лишь техникой для защиты соответствующих интересов, теряя свое высокое нравственное призвание - обеспечение мира, справедливости, помощь слабым, укрепление духовности и государственности. Очевидно, что юридическое образование носит в России традиционно государственный характер. Так, В.А. Томсинов справедливо отмечает, что юристы всегда по традиции в России были на службе государства, а внедрение платной системы образования и появление частных юристов привело к девальвации юридического образования и профессии, потерявшей доверие в обществе. Весьма точно отмечает В.Д. Перевалов: «Одной из наиболее ярких особенностей становления российского юридического образования как системы, например, в отличие от европейского, является его государственный, державный характер, сочетающийся в православной традицией»^[506].

Еще более угрожающей является тенденция наращивания платной системы в подготовке современного юриста, оборачивающаяся падением уровня профессиональной и моральной культуры юриста и превращением юридического образования, в том числе в государственных образовательных учреждениях, в разновидность прибыльного дела^[507]. Характерно, что перепроизводство юридических кадров (более 1,5 млн. человек в 2010 г.) и правовая инфляция не приводят к повышению правопорядка в российском обществе. По специальности в России работает около 700 тысяч человек. Низкая востребованность юридических кадров показывает то, что российское общество не нуждается в таком количестве юристов, как в европейских государствах и справляется с конфликтами иными, традиционными средствами. К тому же высокого нравственного авторитета по устоявшейся традиции большинство юридических профессий в России, в особенности адвокаты и судьи, не имеют, подчеркивая вновь антиюридическую природу российского правового сознания.

Очевидно, что для повышения качества юридического образования и воспитания правопослушных граждан и государственных чиновников необходимо восстановить государственную систему юридического образования, отказавшись от частного юридического образования и обеспечить исключительно государственный заказ на юридическое образование, ликвидировав платную подготовку юристов . Следует согласиться с позицией В.Д. Перевалова, который пишет: «Не может быть у нормального государства частных армейских подразделений, судебных, прокурорских и правоохранительных органов, не должно быть и «юристов-недоучек», облеченных властными полномочиями и призванных решать судьбы людей»^{[508] [509].}

Особое место в работах консервативных мыслителей играли вопросы содержания юридического образования. Наиболее заметным аспектом, своего рода лакмусовой бумажкой, по которой высвечивались консервативные убеждения того или иного автора, было отношение к римскому праву в рамках учебного плана подготовки юристов. Среди консерваторов по поводу роли римского права в юридическом образовании заметно два течения:

- культур-националистов, основными представителями которых были славянофильствующие консерваторы;

- этатисты, представленные М.Н. Катковым, К.П. Победоносцевым и государственными деятелями пореформенного периода.

Естественно, культур-националисты среди консерваторов настаивали на необходимости сокращения доли преподавания римского права в системе высшего юридического образования как чуждого русским правовым традициям. В своей основе римское право для них несло идеалы индивидуализма, формализма, а также рыночные, буржуазные порядки в сферу образования. Юрист, воспитанный на таких принципах, отрывался от русской национальной почвы и привносил в практику отвлеченные, индивидуалистические принципы

буржуазного общества. Князь В.П. Мещерский отмечал: «будущего члена русского суда учат законоведению, основанному на римском праве, а о душе нет и речи» . В русской правовой традиции консерваторы видели действие иррациональных начал (совесть), патриархальность крестьянской общины и соборность, которым полностью противоречило римское право.

Тем не менее, отечественный консерватизм в своей культур- националистической версии не ограничился критическими нотами по поводу римского права, а предложил собственную систему преподавания.

Во-первых, консерваторы предлагали расширить значение исторического изучения права в противовес догматическому познанию права. Римское право даже предлагалась включить в курс всеобщей истории права (Н.К. Реннекамф). А.С. Хомяков особо настаивал на изучении истории позитивного и обычного права.

Во-вторых, консерваторы считали необходимым будущим юристам знакомиться не чуждыми для России правовыми системами, а глубже изучать собственные правовые традиции на основе знакомства с обычным правом русского народа.

В-третьих, традиционалисты полагали необходимым преподавание юридической славистики, более подробное изучение студентами правовых систем славянских народов. Наиболее интересным был проект реорганизации юридического образования В.Е. Вальденбергом. Не отрицая роли римского права в развитии юридического мышления, он видел насущную потребность в ^[510] сохранении и общего юридического начала у всех славянских народов. Для В.Е. Вальденберга учет традиций славянского права мог быть реализован путем введения двух новых дисциплин и соответствующих им кафедр: истории славянских юридических древностей и истории русских государственных идей. Вот что он по этому поводу писал: «Предки наши чувствовали близость своих правовых понятий родственным славянским племенам. Давно уже признано, что наши первые законодательные памятники суть ни что иное, как своды записанных обычаев или судебных решений, а значит, их связь с народными воззрениями, несомненна. Следовательно, для правильного понимания этих памятников, в особенности при сравнении с западноевропейскими кодексами, необходимо остановиться на точке зрения права, действовавшего у различных славянских народов. Использование же компаративного метода будет крепить веру в принципиальную возможность существования в современных условиях самостоятельных правовых традиций, независимых от римской, и о наличии такой правовой традиции у славян. Что касается значения второй кафедры, то на нее возлагалось приобщение будущих юристов к тем государственным идеям, которые, становясь достоянием народных масс, или будучи усвоены представителями верховной власти, оказывают влияние на государственный строй России или на отношение общества к этому строю»^[511].

В целом культур-национализм весьма настороженно относился к классической системе образования, которую проводило в жизнь государство. Отталкивало их в классической системе образования отсутствие русского национального начала при гипертрофированном внимании к изучению древних языков и чужой государственно-правовой истории. Совершенно иначе роль классической системы образования воспринимали охранители. Они делали ставку на то, что усиленное внимание к языкам древности и римскому праву отвлекут молодые умы от опасных революционных учений и естествознания. Классическая система образования должна была стать основой для воспитания в студентах идеи незыблемости существующего государственного строя и правопорядка.

Благодаря поддержке классической системы образования со стороны М.Н. Каткова, К.П. Победоносцева, она была внедрена в высшее образование министром народного просвещения И.Д. Деляновым. Охранители соответственно в римском праве видели вполне закономерную часть действительности. По мнению охранителей, изучение римского права должно было привить будущим юристам веру в некие высшие и вечные основы государственно-правовой жизни, сформировать убежденность в незыблемости существующего строя. В Программа государственного экзамена для студентов-юристов отмечалось, что «римское право, действовавшее как всемирный закон, остается как всеобщая теория права и служит школой высшего образования для посвящающих себя не только судебному поприщу, но и вообще служению государству в правительственном

546

деле» .

2. Охранительная функция консереатиеной юридической доктрины, заключающаяся е защите традиционалистским правовым мышлением исторически устоявшихся и нравственно обоснованных государственноправовых институтов и ценностей в эпоху модернизаций, заимствований, социальных катаклизмов и правовых реформ^{[512] [513].}

Так, в эпоху Смутного времени, разрушившего государственный строй Московского государства под влиянием внешней польско-литовской агрессии и предательства части русской аристократии, исключительно охранительное мировоззрение общества обеспечило восстановление порядка и государственности. Русское земство, движимое идеей православного царства, заложенного в предшествующей правовой мысли Иларионом, Владимиром Мономахом, Филофеем, нестяжателями и иосифлянами, Иваном Грозным, восстановило самодержавие в Московском государстве и избрало новую династию монархов. Идеалы государства правды, самодержавного православного царя, русской духовной самобытности сплотили разрозненное русское общество, находившееся на грани социальной катастрофы и потери национальной независимости. Охранительные государственно-правовые ценности при утрате властью своей силы по-прежнему функционировали и позволили преодолеть Смуту и возродить утраченные государственные устои.

В Смутном Времени весьма показательна позитивная, нравственная сила охранительного мировоззрения не верхушки общества, а русского земства и провинции, стоявших за сохранение русской веры и независимости русского государства. Известный историк XIX в. Н.И. Костомаров писал о роли народа в эпоху Смутного Времени: «Народная громада завершила дело спасения Руси; когда сильные земли Русской склонились пред внешней силой, искали у нее милости или упадали духом и смирялись, народная громада, почуявши и уверившись, что ей будет худо под иноземцами, одушевленная именем угрожаемой веры, не покорилась судьбе и показала истории, что в ней-то и хранится живущая сила Руси, что в этой Руси есть душа, народное сердце, народный смысл» ^[514].

Примечательно, что в приговоре Земского Собора об избрании царем Михаила Федоровича, русское общество обосновывало не народный суверенитет, а божий промысел в избрании царя и преемственность власти. Михаил Федорович Романов был в родственных отношениях с династией Рюриковичей и соответственно воспринимался как представитель царского рода.

В.А. Томсинов, рассматривая русскую политико-правовую мысль в XVII в. отмечает: «Вполне гармонировало с характером русского общественного сознания XVII в. и выраженное в трактате о причинах гибели государств опасение быстрых и резких нововведений. В сознании общества, пережившего такую катастрофу, которая выпала на долю России в начале указанного столетия, неизбежно должно было возобладать консервативное, охранительное настроение. Проявлением этого настроения в официальной политической идеологии XVII в. стало настойчивое подчеркивание преемственности новой царской власти относительно власти Московских государей предшествующих веков. В «Утвержденной грамоте об избрании на Московское государство Михаила Федоровича Романова» неоднократно говорилось, что он великий государь «от благороднаго корени благоцветущая отрасль, благочестивого и праведного великого государя царя и великого князя Федора Ивановича, всея Русии самодержца, племянник»^[515].

В конце XIX в. охранительную миссию выполнил обер-прокурор Святейшего Синода К.П. Победоносцев, не допустивший принятие проекта Лорис-Меликова о введении конституционной монархии в России и дальнейшего скатывания в нигилизм и социалистическую революцию^[516]. Без преувеличения можно утверждать на основе новейших, беспристрастных исследований Е.В. Тимошиной, И. А. Иванникова, что взгляды и идейное влияние К.П. Победоносцева на последних русских императоров предотвратили русскую революцию в начале 80-х XIX в. и отсрочили ее на почти 40 лет^[517].

Можно согласиться с мнением А.В. Серегина, который пишет: «К.П. Победоносцев был достойным сыном своей Родины, служил ей верой и правдой. Ему удалось сделать главное: разгромить проект конституционных преобразований М.Т. Лорис-Меликова, ибо введение парламентаризма в такой многонациональной стране, как Россия, привело бы - по его мысли - к страшной трагедии, ведь при парламентаризме инстинкты национализма приводят к разрушению государства... Он спас Россию от гибельного разрушения. Последние десятилетия XX в. подтвердили эти опасения, примером тому служит распад СССР, центробежные тенденции в Российской Федерации, война в Чечне»^[518].

В конце XX в. угроза разрушения российской государственности и социального мира была снята традиционализмом отечественного правосознания. Падение функциональных возможностей государственных институтов и законодательства не привели к анархии и беспорядкам. Вновь проявилась

2008. С. 59.

историческая закономерность - государственнический инстинкт российского народа удерживает общество от распада, несмотря на упадок государственности и закона . Верно отмечает В.В. Сорокин: «Российский опыт переходных преобразований уникален тем, что обыденно правосознание населения оказалось выше по уровню правовой культуры, чем правосознание государственного аппарата и реформаторских сил. Благодаря устойчивым представлениям российского народа о взаимной ответственности и ценности справедливости, удалось сохранить относительный правопорядок. Только актуализация социально-культурных традиций отечественного правосознания способна обеспечить оптимальную трансформацию отечественной правовой системы. Реконструкция правового сознания российских людей, включающих всю совокупность глубинных духовных ценностей, может рассматриваться в качестве примера системного ответа на вызовы XXI в.»^{[519] [520].}

3. Эволюционно-органическая функция юридического консерватизма выражается в обеспечении охрапителъством естественного, непрерывного, преемственного развития государства и права.

В связи с чем, сторонниками консервативной правовой идеологии подробно разрабатывались концепции правопреемства власти и правовой системы. В зарубежной мысли немецкая историческая школа права обосновывала первенство обычая в качестве источника права как наилучшей формы выражения и сохранения национального духа. Пухта, Савиньи, Гуго настороженно относились к правовой реформе и закону, опасаясь разрыва с правовой традицией. В мусульманском правоведении известна идея неизменности религиозных источников права - Корана и сунны как средства сохранения веры в неприкосновенности и чистоте. В англосаксонской правовой семье к традиционному институту можно отнести правило обязательности прецедента, основы которого закладывались в XV - XVI вв. в деятельности королевских судов и суде лорда-канцлера.

В отечественной юридической мысли на протяжении всей истории России было характерно обоснование преемственности государственной власти. Актуальным вопрос о преемственности княжеской и царской власти был в эпоху становления централизованного Московского государства в XV-XVI вв. В Воскресенской летописи, «Сказании о князьях Владимирских» и Степенной книге была сформулирована концепция происхождения власти русских самодержцев непосредственно от власти императора Октавиана Августа. В Воскресенской летописи указывается: «Начало правое лав ныхъ государей и великихъ князей Русских, корень ихъ изыде отъ Августа, царя Римского, а се о нихъ писание предложить». Эта политическая теория обосновывавала не только величие власти русских царей, но и ее династический и преемственный характер.

4. Функция духоено-нраестеенного обоснования, легитимации

государственных и правовых институтов. Охранительная правовая мысль придает духовный смысл правовым установлениям, санкционирует в глазах общества их высший, священный авторитет. Тем самым

традиционалистская правовая мысль обеспечивает легитимность

действующей власти и правопорядка, мотивирует высшие формы правомерного поведения, основанные на добровольном принятии ценности юридических норм, а не страхе перед наказанием или чувстве конформизма.

В целом для правовых систем, основанных на господстве традиционных правовых идеалов, характерен высокий уровень законопослушности и лояльности к верховной власти. Власть в традиционных культурах признается нравственно необходимой и считается частью единого миропорядка. Подчинение государственной власти - есть соблюдение извечного закона мироздания (в китайской культуре закона неба). По-прежнему в мусульманском мире, Японии, Китае, Корее и других государствах, сохранивших приверженность традиционным устоям, государство имеет религиозное обоснование и нравственно оправдано в глазах общество как ценное и священное.

Российский традиционализм практические на всем протяжении русской истории стремился к обоснованию нравственной ценности власти и права. В легенде о призвании варяжских князей уже впервые звучит идея власти как порядка, водворения правды. Безвластие ассоциируется с анархией и неправдой. Легитимность власти поддерживалась не только с точки зрения ее преемственности, но и проводимых властью реформ. И Иван Грозный, и Петр I выводили свое право на вмешательство во все ниттти общественной жизни идеалом православного царства. Петр I подчинение церкви государству обосновывал сочетанием в лице римских императоров прерогатив правителей и прав понтифика - верховного жреца^[521].

Советская государственность при всем антитрадиционализме была вынуждена опираться на традиционные ценности русского народа для поддержания лояльности советского общества к партии и власти. Не случайно соборные идеалы были использованы советской идеологией в ходе коллективизации и идее коллективного хозяйства, хотя и в искаженной, примитивной форме - принуждения к коллективному труду и уравниловке.

В юридическом отношении советское государство опиралось на предшествовавшее законодательство Российской империи (декреты о суде 1917 — 1918 гг.). В и. 5. Декрета Совета Народных Депутатов № 1. «О суде» от 24 ноября 1917 г. предусматривалось: «Местные суды разрешают дела именем Российской Республики и руководятся в своих решениях и приговорах законами свергнутых правительств лишь постольку, поскольку таковые не отменены революцией и не противоречат революционной совести и революционному правосознанию»^[522].

В.В. Сорокин убедительно в концепции государства и права переходного периода доказал преемственность государственно-правового опыта и в особенности правосознания общества, которое еще долго сохраняет свои традиционные черты при радикальной ломке общественного строя и правовой системы^[523]. И советское государство и право - не исключение, поскольку создатели советского строя продолжали при всей разрушительности своей идеологии воспроизводить устоявшиеся государственные и правовые традиции императорской России (авторитарность власти, централизованность государства, национальную терпимость, идеократический характер власти, псевдорелигиозность советской идеологии, отрицание абсолютной ценности права и др.).

Культ личности руководителя СССР и его патриархальный характер (отцовский образ - отца народов) не в последнюю очередь воспроизводил патернализм и авторитет русских самодержцев. Известны исторические параллели, которые проводил И.В. Сталин в отношении диктатуры власти с эпохой опричнины Ивана IV.

5. Духовно-просветителъская функция консервативного юридического мировоззрения представляет собой формирование традиционализмом условий для нравственного, культурного развития личности. В мировоззрении охранителей первенство принадлежит не общественным учреждениям, формам государственного быта и юридическим установлениям, а идее нравственного самосовершенствования личности.

Духовно развитая личность - основа правопорядка и эффективно действующих общественных и государственных институтов. Причем духовное образование общества снимает вопрос о состоянии законности, лояльности к власти. Воспитав личность можно преодолеть условия для возникновения безнравственных, общественно вредных и противоправных поступков. Либерализм и социализм, напротив, упор делали на совершенствовании общественных и правовых форм жизни человека как средстве достижения порядка и справедливости. В связи с чем эти идеологические течения в основном были нацелены на борьбу не с причинами, а следствиями правонарушений. Консерватизм же априори корень преступности видел в несовершенстве не общественного быта, а отдельной личности. Справедливо утверждение А.С. Андрейченко о том, что «Особенностью русского государственно-правового консерватизма является то, что смысл и цель государства и права рассматривается сквозь призму христианского спасения и духовного совершенствования человека и общества»^[524].

Внутреннее деланье, воспитание в себе духовных идеалов преобразит в итоге общественную жизнь. Общественное же устройство - всегда продукт развития личности. Совершенные общественные учреяедения с порочными духовно людьми будут ими же уничтожены. Заботы о земном рае, социально- экономическом улучшении жизни (хлеба - народу) по мысли охранителей не имеют перспектив вне духовного преображенья человека. Ведь ни хлебом единым жив человек.

Проблема соотношения нравственного самосовершенствования и улучшения общественных форм была раскрыта в полемике почвенника Ф.М. Достоевского с государствоведом и юристом А.Д. Градовским. После речи Федора Михайловича на открытии памятнику А.С. Пушкину, А.Д. Градовский в печати обрушился с критикой на писателя за его идею нравственного перерожденья человека. Ф.М. Достоевский почел необходимым оспорить критику и разъяснить смысл антиномии общественных форм и внутреннего духовного де ланья.

В последнем номере «Дневника Писателя» 1881 г. Ф.М. Достоевский полемизирует с А.Д. Градовским и парирует всего его замечания: «узнайте, ученый профессор, что общественных гражданских идеалов, как таких, как не связанных органически с идеалами нравственными, а существующих сами по себе, в виде отдельной половинки, откромсанной от целого вашим ученым ножом; как таких, наконец, которые могут быть взяты извне и пересажены на какое угодно новое место, говорю я, - нет вовсе, не существовало никогда, да и не может существовать! Да и что такое общественный идеал, как понимать это слово? Конечно, суть его в стремлении людей отыскать себе формулу общественного устройства, по возможности безошибочную и всех удовлетворяющую - ведь так? Но формулы этой люди не знают, люди ищут ее все шесть тысяч лет своего исторического периода и не могут найти. Муравей знает формулу своего муравейника, пчела тоже своего улья (хотя не знают по- человечески, так знают по своему, им больше не надо), но человек не знает своей формулы. Откуда же, коли так, взяться идеалу гражданского устройства в обществе человеческом? А следите исторически, и тотчас увидите, из чего он берется. Увидите, что он есть единственно только продукт нравственного самосовершенствования единиц, с него и начинается, и что было так спокон века и пребудет во веки веков. При начале всякого народа, всякой национальности идея нравственная всегда предшествовала зарождению национальности, ибо она же и создавала ее. Исходила же эта нравственная идея всегда из идей мистических, из убеждений, что человек вечен, что он не просто земное животное, а связан с другими мирами и вечностью»^[525].

Показательно значение охранительной правовой идеологии в сфере народного просвещения на примере К.П. Победоносцеве, известного своей идеей духовного образования русского крестьянства. По мнению обер-прокурора Святейшего Синода, образование должно состоять не в передаче знаний, а в формировании умений и воспитании православных убеждений у простого народа. В «Московском сборнике» К.П. Победоносцев отмечал: «мы забыли или не хотели сознать, что масса детей, которых мы просвещаем, должна жить насущным хлебом, для приобретения коего требуется не сумма голых знаний, коими программы наши напичканы, а умение делать известное дело... Понятие народное о школе есть истинное понятие, но, к несчастью, его перемудрили повсюду в устройстве новой школы. По народному понятию, школа учить читать, писать и считать, но, в нераздельной связи с этим, учит знать Бога и любить Его и бояться, любить Отечество, почитать родителей. Вот сумма знаний, умений и ощущений, которые в совокупности своей образуют в человеке совесть и дают ему нравственную силу, необходимую для того, чтобы сохранить равновесие в жизни и выдерживать борьбу с дурными побуждениями природы, с дурными внушениями и соблазнами мысли»^[526].

Имеющаяся статистика относительно развития приходских школ наглядно показывает внимание К.П. Победоносцева к нравственному состоянию русского общества, его высокое значение в развитии просвещения. В 1881 г. в России существовало 273 церковно-приходские школы с 13035 учащимися. В 1894 г., конце царствования Александра III в итоге стараний К.П. Победоносцева этих школ существовало 31 835 с 981 076учащимися, а в 1902 г. появилось 43 696 школ с 1 782 883 учащимися^[527]. За 20 лет в 130 раз увеличилось число учеников церковно-приходских школ. Почти 2 миллиона человек было охвачено образованием.

6. Регулятивная функция охранительных правовых взглядов, связанная с непосредственным воздействием консервативных правовых идей на волю и сознание субъектов права. В юридической плоскости регулятивная функция охранительства выражается в том, что традиционалистские правовые взгляды приобретают силу источника права.

Причем помимо действия консервативной правовой идеология в качестве идеологического и формально-юридического источника права, охранительные правовые идеи оказывают преднормативное, мотивационное воздействие на поведение членов общества. По сути дела речь идет о внутреннем, интуитивном переживании охранительных правовых ценностей и норм поведения. Совесть человека, воспитанного на охранительной правовой традиции, непосредственно без апелляции к формальным правилам детерминирует его волю и сознание. Такой механизм действия права сквозь призму совестного, духовнонравственного акта в консервативной правовой мысли России получил название «внутренней правды» с подачи славянофилов А.С. Хомякова, К.С. Аксакова в противоположность внешней правде - закону - формальному, внешнему, авторитарному правилу человека, сковывающему внешние проявления человеческой свободы.

В качестве квинтэссенции предназначения охранительной правовой концепции России выступает сбережение российского народа как культурного и нравственного организма, защита русских людей от вымирания, физической и духовной деградации и уничтожения. Данные переписи в первом десятилетии XXI в. показывают тенденцию к убыванию численности российского народа. На 2011 г. она составляет около 135 млн. человек, что меньше на 10 млн. человек по сравнению с переписью 2006 г. По-прежнему рождаемость в России оказывается ниже смертности. Именно в данном ключе, охранительная правовая идеология должна стремиться к ограждению российского народа от физического вымирания. Смысл идеи сохранения русского народа очень точно передал А.И. Солженицын, считая ее более важной, чем имперские задачи русской власти: «Надо теперь жёстко выбрать: между Империей, губящей прежде всего нас самих, - и духовным и телесным спасением нашего же народа. Все знают: растёт наша смертность, и превышает рождения, - мы так исчезнем с Земли! Держать великую Империю - значит вымертвлять свой собственный народ. Зачем этот разнопёстрый сплав? - чтобы русским потерять своё неповторимое лицо? Не к широте Державы мы должны стремиться, а к ясности нашего духа в остатке её. Отделением двенадцати республик, этой кажущейся жертвой - Россия, напротив, освободит сама себя для драгоценного внутреннего развития, наконец обратит внимание и прилежание на саму себя. Да в нынешнем смешении - какая надежда и на сохранение, развитие русской культуры? всё меньшая, всё идёт - в перемес и в перемол».

Таким образом, охранительная правовая идеология выполняет следующие функции:

- воспитательную;

- охранительную;

- функцию нравственной легитимации государства и права;

- органически-эволюционную;

- просветительскую;

- регулятивную.

Регулятивность консервативной правовой идеология заключается не только в том, что консервативные юридические взгляды санкционируются государством и применяются на практике компетентными органами. Прежде всего, консервативные убеждения оказывают регулятивное воздействие на преднормативном уровне, через индивидуальную психику, в которой заложены традиционалистские правовые архетипы. Поведение человека в традиционной культуре, сформировавшейся под влиянием традиционных правовых ценностей, определяется актом совести, внутренним следованием соответствующим нравственно-правовым принципам. В этом качестве охранительства заложен его глубокий регулятивный потенциал, позволяющий избежать применения внешнего принуждения и использовать традиционные ценности правосознания общества.

Особое значение традиционные ментальные юридические представления (справедливость, милосердие, соборность и др.) приобретают в кризисные для общества и права эпохи, когда юридические средства теряют свою эффективность, а сила государственного принуждения слабеет. Реформы в переходные, модернизационные эпохи показывают высокий потенциал охранительных правовых идеалов, обеспечивающих устойчивость и порядок в обществе, несмотря на падение регулятивных качеств действующими государственными и правовыми институтами. Исключительно охранительное правовое мировоззрение общества удерживает социальный порядок от разрушения и хаоса. Опора на традиционную правовую ментальность позволяет сохранить преемственность правового развития и избежать издержек, характерных для реформ и революционных изменений. Причем чем выше степень разрушения традиционных правовых институтов, тем более активно и созидательно себя проявляет охранительная правовая мысль.

Так, традиционные нравственно-правовые убеждения русского народа, отражавшиеся в виде обычаев, играли определяющую роль в упорядочении общественных отношений в России до начала XX в. Анализ преступности в России до реформ Александра II показывает, что уровень преступности в России был в 3-5 раз меньше, чем в странах Западной Европы, где доминирующим регулятором стал закон^[528]. В России общественный порядок обеспечивался привычным и добровольным соблюдением традиционных социальных норм - обычаев, религиозных и нравственных норм, ритуалов и только в последнюю очередь предписаний норм права.

C точки зрения консервативной правовой идеологии нуждается в корректировке толкование ст. 13 Конституции РФ о том, что в России никакая идеология не может считаться обязательной. Очевидно, что суть данной конституционно-правовой нормы имеет исторический контекст как средство недопущения возврата к эпохе господства монистической идеологии советского периода. Однако, традиционная правовая идеология России предполагает, что жизнеспособность и выживание российской цивилизации возможны исключительно на основе существования национальной идеи, отвечающей российской истории и культуре. Национальная идея как идея-правительница - есть духовный стержень российской государственности, в отсутствие которого политическая система России становится уязвимой и может быть разрушена. Переходная эпоха в 1990-2000-е годы в современной России демонстрирует насколько опасна для России ситуация идеологического вакуума, кризиса ценностных смыслов существования российской государственности. При историко-политическом способе толкования данной нормы Конституции РФ смысл правила о запрете на установление какой-либо идеологии в качестве государственной должен иметь значение средства недопущения установления тоталитарной идеологии, но при этом это не означает запрет на национальную идею и приверженность государства какой-либо идеологической линии.