§ 1.1.1. И. Кант и неокантианство

Философская система Иммануила Канта (1724-1804) основывается на исследовании применения высших способностей души, к которым он относит рассудок, разум и способность суждения.

¹²⁶ Кант И. Критика способности суждения // Кант И. Собр. соч. В 6 т. М., 1966. Т. 5. С. 163-199.

путём введения понятия целесообразности, соответствующего способности суждения.¹²⁷ Основные идеи кантовской философии изложены им в трёх

«Критиках» - «Критике чистого разума», посвящённой проблеме соотношения возможностей и сферы применимости разума и рассудка,

«Критике практического разума», посвящённой практической философии и законодательствующему практическому разуму¹²⁸ и «Критике способности суждения». Споры о взаимном соотношении трёх основных частей его философской системы, в том числе вопрос о том, какая из них имеет наибольшую значимость, начались ещё при жизни Канта и стали одной из причин многообразия интерпретаций его философии,¹²⁹ в том числе в области философии права.

Факт влияния философии И. Канта на чистое учение о праве можно считать общепризнанным. Вместе с тем, вопрос о характере и степени этого влияния является предметом многочисленных дискуссий. В научной литературе, посвящённой теории Кельзена, встречается точка зрения, в соответствии с которой кантианство чистого учения о праве ограничено исключительно заимствованием элементов теории познания Канта и не связано с его юридическим учением, из чего иногда делают вывод о том, что эта концепция «в действительности имеет с учением Канта лишь некоторые

внешние совпадения, а по сути своей весьма и весьма далеки от него».¹³⁰ Как

мы продемонстрируем далее, эта точка зрения верна лишь отчасти.

А. Разделение сферы бытия и долженствования имеет основополагающее значение как для философской системы Канта, так и для философии права Кельзена. Впервые на него указал, однако, не Кант, а

¹²⁷ Как поясняет Кант, «Рассудок — через возможность своих априорных законов для природы — дает доказательство того, что природа познается нами только как явление, стало быть, указывает в то же время на сверхчувственный субстрат ее, но оставляет этот субстрат совершенно неопределенным. Способность суждения своим априорным принципом рассмотрения природы по возможным частным законам её дает ее сверхчувственному субстрату (в нас так же, как и вне нас) определимость через интеллектуальную способность. А разум своим априорным практическим законом дает этому же субстрату определение и таким образом способность суждения делает возможным переход от области понятия природы к области понятия свободы» (Там же. С. 197)

¹²⁸ Конечно, не меньшее значение для этической философии Канта имеет «Метафизика нравов».

¹²⁹ Перов Ю. В. Вступительная статья // Кант И. Критика способности суждения. СПб., 2001. С. 5-8.

¹³⁰ Алексеев С. С. Самое святое, что есть у Бога на земле. Иммануил Кант и проблемы права в современную эпоху // Алексеев С. С. Собр. соч. В 10 т. Т. 5. М., 2010. С. 31. См. также: Там же. С. 26-27, 110.

британский философ Давид Юм, который обратил внимание на логическую невыводимость суждений о должном из суждений о сущем.¹³¹

У Канта различие между бытием и долженствованием соответствует различию ноуменов и феноменов. Источником долженствования является исключительно человеческая воля,¹³² направляемая практическим разумом.¹³³ Человеческая воля относится к ноуменальной сфере человеческой свободы.¹³⁴ В то же время, между феноменальным (чувственным) и ноуменальным (сверхчувственным) мирами существует необозримая пропасть.¹³⁵ Таким образом, Кант переводит различие бытия и долженствования, которое у Юма носит скорее логический характер, на онтологический¹³⁶ уровень.¹³⁷

Разделение бытия и долженствования было воспринято целым рядом неокантианских авторов.

¹³¹ Принцип невыводимости суждений о должном из суждений о сущем известен в логике и философии как «принцип Юма». Сам Юм сформулировал свою идею следующим образом: «Я заметил, что в каждой этической теории, с которой мне до сих пор приходилось встречаться, автор в течение некоторого времени рассуждает обычным способом, устанавливает существование Бога или излагает свои наблюдения относительно дел человеческих; и вдруг я, к своему удивлению, нахожу, что, вместо обычной связки, употребляемой в предложениях, а именно есть или не есть, не встречаю ни одного предложения, в котором не было бы в качестве связки должно или не должно. Подмена эта происходит незаметно, но, тем не менее, она в высшей степени важна … должно быть указано основание того, ... каким образом это новое отношение может быть дедукцией из других, совершенно отличных от него. Но так как авторы обычно не прибегают к такой предосторожности, то я позволяю себе рекомендовать её читателям и уверен, что этот незначительный акт внимания опроверг бы все обычные этические системы и показал бы нам, что различие порока и добродетели не основано исключительно на отношениях между объектами и не познается разумом» (Юм Д. Трактат о человеческой природе или попытка применить основанный на опыте метод рассуждения к моральным предметам // Юм Д. Собр. соч. В 2 т. Т. 1. М., 1996. С. 510-511).

¹³² Кант И. Критика практического разума // Кант И. Собр. соч. В 6 т. Т. 4. Ч. 1.С. 406-407; Кант И.

Основы метафизики нравственности // Кант И. Собр. соч. В 6 т. Т. 4. Ч. 1. С. 225, 283-284, 289-310.

¹³³ Кант И. Критика практического разума // Кант И. Собр.

¹³⁴ Кант И. Критика практического разума // Кант И. Собр. соч. В 6 т. Т. 4. Ч. 1. С. 313; Кант И.

Критика способности суждения // Кант И. Собр. соч. В 6 т. Т. 5. С.163-199.

¹³⁵ Кант И. Критика способности суждения // Кант И. Собр. соч. В 6 т. Т. 5. С. 173.

¹³⁶ Конечно, с учётом специфического характера онтологии у Канта, осуществившего поворот от

«онтологии чистого бытия» к «онтологии познания» (см. Метафизика: учебное пособие / Под. ред. Б. И. Липского, Б. В. Маркова, Ю. Н. Солонина (автор главы — Б. В. Марков). СПб., 2008. С. 41-65).

¹³⁷ Вместе с тем, важно подчеркнуть, что различие бытия и долженствования рассматривается Кантом не само по себе, а сводится к другому различению (ноуменов и феноменов). По этой причине

Кельзена считал позицию Юма более последовательной (Kelsen H. General Theory of Norms. P. 86).

¹³⁸ Paulson S. L. Hans Kelsen's Earliest Legal Theory: Critical Constructivism // The Modern Law Review. V. 59. 1996. № 6. P. 801-802.

¹³⁹ Виндельбанд В. Нормы и законы природы // Виндельбанд В. Избранное: Дух и история. М., 1995.

С. 184-208.

и М. Вебер),¹⁴³ влияние на Кельзена оказали в первую очередь В. Виндельбанд и Г. Зиммель.

Разделение бытия и долженствования всегда было важнейшим принципом чистого учения о праве, собственно, и определявшем его чистоту. Кельзен полагает, что это разделение непосредственно дано нашему сознанию, а потому не может быть вполне точно вербально определено.¹⁴⁴ Существенное отличие позиции Кельзена от точки зрения Канта, однако, состоит в том, какова природа этого автономного мира должного.

Б. Долженствование у Канта конструируется чистым практическим разумом, то есть разумом, способным определять волю.¹⁴⁵ Применяя эту способность, Кант конструирует свою метафизику нравов, включающую учение о праве.¹⁴⁶ Этому метафизическому (по сути — естественно- правовому) пути построения юридической теории в большей или меньшей степени до Кельзена следовали все кантианцы, как философы (например, Г.

Для Кельзена, однако, этическое учение Канта оказалось неприемлемым. Историческая миссия критического идеализма Канта виделась ему в разрушении традиционной метафизики, и эта миссия не была доведена Кантом до конца: «Борьба, которую этот философский гений, поддержанный наукой, вёл против метафизики, принёсшая ему титул

¹⁴⁰ Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. М., 1998. С. 22-29.

¹⁴¹ Lask E. Rechtsphilosophie. Heidelberg, 1905. 50 s.

¹⁴² Simmel G. Einleitung in die Moralwissenschaft: Eine Kritik der ethischen Grundbegriffe. B. 1.Berlin, 1892. S. 1-84.

¹⁴³ Вебер М. «Объективность» социально-научного и социально-политического познания //

Избранное: Протестантская этика и дух капитализма. СПб., 2012. С. 271-320.

¹⁴⁴ Чистое учение о праве Ганса Кельзена. Выпуск 1. С. 13. – Кельзен полагает, что здесь применимы рассуждения английского философа Дж. Э. Мура о понятии добра (good), разоблачавшего основные

этические системы как допускающие «натуралистическую ошибку» - сведение понятия добра к некоторому естественному качеству предметов (см.: Мур Дж. Э. Principia Ethica // Природа моральной философии. М., 1999. С. 70-71).

¹⁴⁵ Кант И. Критика практического разума // Кант И. Собр. соч. В 6 т. Т. 4. Ч. 1. С. 331-334.

¹⁴⁶ Основные её результаты изложены в «Метафизике нравов», распадающейся на учение о праве и учение о добродетели (Кант И. Метафизика нравов // Кант И. Собр. соч. В 6 т. Т. 4. Ч. 2. С. 110-438.)

¹⁴⁷ Cohen H. System der Philosophie. Teil 2: Ethik des reinen Willens. Berlin, 1904. 641 s.; Штаммлер Р. Хозяйство и право с точки зрения материалистического понимания истории: Социально-философское исследование. М., 2010. 312 с. – О юридических теориях Когена и Штаммлера см.: Кистяковский Б. А. Социальные науки и право: Очерк по методологии социальных наук и общей теории права.

345, 374-406, 664-680.

«всеразрушитель», в действительности не была доведена им до конца. По своему характеру он, вероятно, не был настоящим борцом, но скорее был расположен к компромиссам. По этой причине мы не находим в нём честной и бескомпромиссной веры в релятивизм, который является неизбежным следствием любого настоящего устранения метафизики».¹⁴⁸ По мнению Кельзена, причина непоследовательности Канта, побудившая его ввести противоречивое¹⁴⁹ понятие практического разума, состояла именно в невозможности принятия релятивизма, который противоречил его религиозным убеждениям христианина-протестанта.¹⁵⁰ Сам Кельзен был агностиком по своим религиозным убеждением и этическим релятивистом и, таким образом, не был стеснён в возможности критики метафизики.¹⁵¹

По мнению Кельзена, трансцендентальная логика Канта может быть применена не только к миру природы, но и к миру норм.¹⁵² Она необходима для объяснения того, как специфический опыт (который можно назвать юридическим опытом) систематизируется юридическим познанием.¹⁵³

Теория познания Канта строится вокруг вопроса о том, как возможны априорные синтетические суждения, как возможно научное познание вообще.¹⁵⁴ Выводы Канта состоят в том, что научное познание обеспечивается существованием категорий (чистых рассудочных понятий), под которые подводится каждое восприятие, прежде чем совершается опытное суждение.¹⁵⁵ Кельзеновская трактовка теории познания Канта

¹⁴⁸ Kelsen H. Natural Law Doctrine and Legal Positivism // General Theory of Law and State. P. 444.

¹⁴⁹ Kelsen H. General Theory of Norms. P. 6-7, 79-82, 86.

¹⁵⁰ Ibid. P. 445. – Аналогичным образом (несовместимостью релятивизма с иудаизмом) Кельзен объясняет и непоследовательности Г. Когена (Kelsen H. The Pure Theory of Law, «Labandism» and Neo-

Kantianism. A Letter to Renato Trevis // Normativity and Norms. P. 174).

¹⁵¹ Bersier Ladavac N. Hans Kelsen (1881-1973): Biographical note and bibliography // European Journal of International Law. 1998. Vol. 9. № 2. P. 391.

¹⁵² Kelsen H. Natural Law Doctrine and Legal Positivism // General Theory of Law and State. P. 445.

¹⁵³ Kelsen H. The Pure Theory of Law, «Labandism» and Neo-Kantianism. A Letter to Renato Trevis // Normativity and Norms. P. 171.

¹⁵⁴ Кант И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей появиться как наука // Кант И.

Собр. соч. В 6 т. Т. 4. Ч. 1. С.87-95; Поппер К. Р. Иммануил Кант — философ Просвещения // Все люди — философы: как я понимаю философию; Иммануил Кант — философ Просвещения. М., 2003. С. 44-52.

¹⁵⁵ Кант И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей появиться как наука // Кант И. Собр. соч. В 6 т.Т. 4. Ч. 1. С.116-129; Кант И. Критика чистого разума // Кант И. Собр. соч. В 6 т. Т. 3. С.126-

216.

основывалась на работах Г. Когена¹⁵⁶ и связана, главным образом, с его теорией основной нормы, которая будет рассмотрена нами далее.

В. Одна из важнейших идей Кельзена — о необходимой связи права с принуждением¹⁵⁷ – имеет явное сходство с юридическим учением Канта.

Право определяется Кантом как совокупность условий, при которых произвол одного [лица] совместим с произволом другого с точки зрения всеобщего закона свободы.¹⁵⁸ При этом из правомерности сопротивления действиям, препятствующим свободе, совместимой со всеобщим законом, Кант делает вывод о том, что право связано с правомочием принуждать,¹⁵⁹ более того, если речь идёт о праве в строгом смысле слова, право и правомочие принуждать означают одно и то же.¹⁶⁰

Г. В учении Кельзена о субъективном праве, последнее сводится к объективному праву: правомочие сводится к обязанности, а последняя сводится к правовой норме.¹⁶¹ Этой теории частично предшествует представление Канта о понятии дозволения (правомочия) как свободы, не ограниченной противоположным императивом.¹⁶²

Д. Идеи Канта о природе лица (субъекта права) оказали на разработанную Кельзеном специфическую теорию юридического лица как позитивное, так и негативное влияние.

Теория юридического субъекта, разработанная Кельзеном в ранний период развития чистого учения о праве, была основана на понятии вменения. Как отмечает С. Полсон, «вменение... представляет собой приписывание акта юридическому лицу, комплексу правовых норм или, в

¹⁵⁶ Hammer S. A Neo-Kantian Theory of Legal Knowledge in Kelsen's Pure Theory of Law? // Normativity and Norms. P. 177-194. См.: Коген Г. Теория опыта Канта. М., 2012. 618 с.; Cohen H. System der Philosophie. Teil 1: Logik der reinen Erkenntnis. Berlin, 1902. 520 s.

¹⁵⁷ Kelsen H. General Theory of Law and State. P. 18-29; Кельзен Г. Чистое учение о праве и аналитическая юриспруденция // Российский ежегодник теории права. №. 2. 2009. С. 442-444.

¹⁵⁸ Кант И. Метафизика нравов // Кант И. Собр. соч. В 6 т. Т. 4. Ч. 2. С. 139.

¹⁵⁹ Кант пишет: «Когда определенное проявление свободы само оказывается препятствием к свободе, сообразной со всеобщими законами (т. е. неправым), тогда направленное против такого применения

принуждение как то, что воспрепятствует препятствию для свободы, совместимо со свободой, сообразной со

всеобщими законами, т. е. бывает правым; стало быть, по закону противоречия с правом также связано правомочие применять принуждение к тому, кто наносит ущерб этому праву» (Там же. С. 141).

¹⁶⁰ Там же. С. 141-143.

¹⁶¹ Чистое учение о праве Ганса Кельзена. Выпуск 1. С. 169-175.

¹⁶² Кант И. Метафизика нравов // Кант И. Собр. соч. В 6 т. Т. 4. Ч. 2. С. 130.

кельзеновской манере речи, приписывание акта «точке вменения» в правовой системе. Посредством центрального вменения устанавливается правовой характер акта. Вменить, таким образом, значит приписать, а то, чему акт приписывается, является точкой вменения; грубо говоря, точка вменения, подобно традиционному фиктивному юридическому лицу, — это условное обозначение группы правовых отношений».¹⁶³ Эта характеристика теории Кельзена нуждается в принципиальном уточнении в том, что Кельзен конструировал единое понятие правового субъекта, не противопоставляя юридическое и физическое лицо. Теория Кельзена резко отличалась от преобладавшей в юриспруденции девятнадцатого века теории юридического лица, что не позволяет рассматривать её как один из вариантов классической теории фикции.¹⁶⁴ Характерно то, что именно у Канта встречается определение лица (правового субъекта) через понятие вменения: «Лицо — это тот субъект, чьи поступки могут быть ему вменены».¹⁶⁵

Впоследствии терминология Кельзена подверглась корректировке и

термин «вменение» стал использоваться для обозначения специфической связи между фактами, которая устанавливается правом, в противоположность причинно-следственной связи.¹⁶⁶

С точки зрения классического чистого учения о праве, такое персонифицирующее понятие, как правовой субъект, не является необходимым для описания правового порядка. Оно есть лишь вспомогательное средство мышления, эвристическое понятие, созданное правовым познанием под влиянием персонифицирующего и создающего антропоморфность юридического языка, для иллюстрации упорядочения используемого фактического материала. Юридическое познание

¹⁶³ Paulson S. L. Hans Kelsen's Earliest Legal Theory: Critical Constructivism // The Modern Law Review. V. 59. 1996. № 6. P. 804.

¹⁶⁴ Paulson S. L. Hans Kelsen's Earliest Legal Theory: Critical Constructivism // The Modern Law Review.

V. 59. 1996. № 6. P. 804-805. – Своё классическое выражение теория фикции получила в работах Ф. К. фон Савиньи: Савиньи Ф. К., фон. Система современного римского права: в 8 т. Т. II. М., 2012. С. 131-210.

¹⁶⁵ Кант И. Метафизика нравов // Кант И. Собр. соч. В 6 т. Т. 4. Ч. 2. С. 132.

¹⁶⁶ Некоторое время Кельзен использовал терминологическое различение «центрального вменения» (приписывание функции лицу) и «периферийного вменения» (нормативная связь фактов), однако позднее признал эту терминологию неудачной, оставив термин «вменение» только для обозначения последнего

понятия (Kelsen H. Pure Theory of Law. Berkeley, 1967. P. 150).

интересуется не индивидами как таковыми, а действиями (бездействиями), образующими содержания норм.¹⁶⁷ Но направление юридической мысли стремится к идее чего-то, что «имеет» права и обязанности, при этом соотношение прав и обязанностей с их носителем мыслится как отношение субстанции и качества.¹⁶⁸ Эмпирически познаваемые качества интерпретируются как качества объекта (субстанции), и грамматически они представляются как сказуемые (predicates) подлежащего (subject). Как отмечает Кельзен, эта субстанция не является дополнительной сущностью, обозначающее ее грамматическое подлежащее является лишь символом факта того, что качества образуют единство. Это относится как к физическим, так и к юридическим лицам. И то, и другое представляет собой не природную, а юридическую реальность. Различие же между ними заключается в том, за счет чего образуется данное единство. В случае с физическим лицом единство обязанностей и прав (т. е. соответствующих правовых норм) вызвано тем, что содержание этих норм регулирует поведение одного и того же человека. Таким образом, физическое лицо — это не человек, а «олицетворенное единство правовых норм, обязывающих и уполномочивающих одного и того же человека».¹⁶⁹ Отношение человека к физическому лицу такое же, как и отношение человека к юридическому лицу.¹⁷⁰

Отрицание понятие субстанции, лежащее в основе теории правового

субъекта Кельзена (сведение субстанции к функции), имеет неокантианское происхождение.¹⁷¹ По мнению Э. Кассирера, на работу которого ссылается

¹⁶⁷ Чистое учение о праве. Выпуск 2. С. 37. — «Когда говорится… “Некий индивид – в качестве правового субъекта – соблюдает или нарушает право”, то тем самым в “персонифицирующих” терминах выражается лишь функциональное различие, предусмотренное между двумя основными типами предусмотренного правовым порядком человеческого поведения».

¹⁶⁸ Kelsen H. General Theory of Law and State. P. 93. – Эта точка зрения явно выражалась И. Кантом:

«Внешний предмет, который по своей субстанции есть чье-то свое, представляет собой собственность (dominium) того, кому неотъемлемо принадлежат все права на эту вещь (как акциденции присущи субстанции), которой собственник (dominus) может распоряжаться по своему усмотрению» (Кант И. Соч. В 6 т. Т. 4. Ч. 2. С. 184).

¹⁶⁹ Чистое учение о праве. Выпуск 2. С. 43.

¹⁷⁰ Kelsen H. General Theory of Law and State. P. 96.

¹⁷¹ Kelsen H. The Pure Theory of Law, «Labandism» and Neo-Kantianism. A Letter to Renato Trevis // Normativity and Norms. P. 174.

Кельзен, традиционное философское понятие субстанции своим происхождением обязано особенностям силлогистической логики Аристотеля.¹⁷² Недостатки традиционной логики в свете новых математических открытий выявили слабость и основанной на ней метафизики.¹⁷³

Е. Влияние Канта явным образом прослеживается в международно- правовой теории Кельзена.

В своём трактате «К вечному миру» Кантом был предложен проект учреждения международной федерации, объединяющей все народы мира с целью окончательного прекращения всех войн, и подписания соответствующего мирного договора.¹⁷⁴ Несмотря на то, что значительная часть проекта Канта состоит из довольно абстрактных принципов, весьма далёких от сколько-нибудь реальной международной политики и дипломатии,¹⁷⁵ его основная идея – установление всеобщего мира и юридический запрет войны посредством создания союза государств, оказалась весьма жизнеспособна, более того, была реализована в Уставе Организации Объединённых Наций.¹⁷⁶ Важным этапом развития этой идеи всеобщего мира являются работы Венской школы международного права, в первую очередь, «Мир через право» Г. Кельзена.¹⁷⁷ Данная работа, так же как и трактат Канта, представляет собой проект учреждения международной организации, обеспечивающей мирное разрешение конфликтов. Так же как и

¹⁷² Аристотель. Категории // Аристотель. Собр. соч. В 4 т. Т. 2. М., 1973. 2a 11-4b 19; Кассирер Э.

Познание и действительность. Понятие субстанции и понятие функции. М., 2006. С. 8-15.

¹⁷³ Кассирер Э. Познание и действительность. Понятие субстанции и понятие функции. М., 2006. С. 15-35. – С похожей критикой понятия субстанции выступили неопозитивисты в лице Б. Рассела: Рассел Б. История западной философии. Новосибирск, 2001. С. 479-483; Рассел Б. Человеческое познание: Его сфера и границы. М., 2001. С. 84-97.

¹⁷⁴ Кант И. К вечному миру// Кант И. Собр. соч. В 6 т. Т. 6. С. 259-309.

¹⁷⁵ Кант, например, предлагает включить в договор статью о том, что гражданское устройство в каждом государстве должно быть республиканским и тайную статью о том, государства, вооружившиеся для войны, должны принять во внимание максимы философов об условиях возможности общего мира (Там же. С. 267, 288). Таким образом, едва ли можно согласится с мнением о реалистичности предложений Канта (Соловьёв Э. Ю. Понятие права в кантовском проекте "вечного мира" //

http://www.ksrf.ru/ru/Info/Reading/Pages/PerformanceSolovev.aspx), если, конечно, речь идёт о реалистичности

конкретного проекта, а не общей идеи.

¹⁷⁶ О войне как мере принуждения в международном праве см. Краевский А. А. Принуждение в международном праве // Философия и современное международное право. 13-14 мая, Санкт-Петербург, Философский факультет СПбГУ. СПб, 2013. С. 66-67.

¹⁷⁷ Kelsen H. Peace through Law. Chapell Hill, 1944. 155 p.

Кант, Кельзен отмечает, что создание международной организации – это компромисс в условиях невозможности создания в данный момент мирового федеративного государства.¹⁷⁸ Акцент в проекте Кельзена сделан на учреждении международного суда, который на основании международного права мог бы разрешать все спорные вопросы.¹⁷⁹ Важным элементом проекта является требование установления индивидуальной уголовной ответственности должностных лиц государства-агрессора за начало войны.¹⁸⁰