3.1. Правовые последствия серьезных нарушений государством и международной организацией обязательств, вытекающих из императивных норм международного права
Проблема необходимости разграничения степени юридических последствий в зависимости от совершения государством тех или иных международно-противоправных деяний нашла свое отражение в доктрине и практике современного международного права .
Данный вопрос также явился предметом рассмотрения Международным Судом ООН в деле «Барселона Трэкшн», в решении по которому Суд указал на необходимость проведения существенно важного разграничения между обязательствами государства по отношению международного сообщества в целом и по отношению к другому государству в области дипломатической защиты[389] [390]. Правовая позиция Международного Суда ООН, на наш взгляд, заключалась в противопоставлении положения потерпевшего государства в рамках дипломатической защиты и положения всех государств при нарушении обязательств, в исполнении которых заинтересованно все международное сообщество в целом. Принимая во внимание то обстоятельство, что в решении Суда по данному делу вопрос о квалификации обязательства в качестве erga omnes прямо не стоял, определение МС ООН международно-правовых последствий нарушения такого рода обязательств имеет особенно важное значение для целей международно-правовой ответственности государств за совершение ими международно-противоправного деяния в результате нарушения обязательств erga omnes. Вышеуказанный вывод МС ООН по делу «Барселона Трэкшн» неоднократно подтверждался им и в решениях по другим рассматриваемым Судом делам, в частности, в решении по делу «О Восточном Тиморе» 1995 г.[391] и по делу «О применении Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него» 1996 г.[392].В комментариях к Проекту статей КМП ООН «Ответственность государств за международно-противоправные деяния» 2001 г. Комиссия пришла к выводу о том, что наличие в международном праве существенно важных норм основополагающего характера, не допускающих никакого от них отступления, имеет значение при определении последствий для вторичных норм международного права об ответственности государств[393] [394] [395]. При обсуждении данной проблематики в КМП ООН предполагалось, что серьезные нарушения государством обязательств, вытекающих из императивных норм международного права, следует обозначить как «международные преступления государств», что в итоге не было сделано КМП ООН, поскольку никаких уголовно-правовых последствий при нарушении государствами такого рода норм не возникает . Отсутствие уголовно-правовых последствий для целей ответственности государств за совершение ими международно-противоправных деяний подтверждается учредительными актами международных судебных учреждений, в частности, ст. 6 Устава Международного военного трибунала для преследования и наказания главных военных преступников от 30 сентября 1946 г. , ст. 1 и 6 Устава Международного трибунала для судебного преследования лиц, ответственных за серьезные нарушения международного гуманитарного права, совершенные на территории бывшей Югославии с 1991 г.[396]; ст. 1 и 7 Устава Международного уголовного трибунала для судебного преследования лиц, ответственных за серьезные нарушения международного гуманитарного права, совершенные на территории Руанды, и граждан Руанды, ответственных за подобные нарушения, совершенные на территории соседних государств[397] [398]; п. 1 ст. 25 Римского статута Междуна- 401 родного уголовного суда . При этом, в соответствии с п. 4 ст. 25 Римского статута Международного уголовного суда, ни одно положение в настоящем Статуте, касающееся индивидуальной уголовной ответственности, не влияет на ответственность государств по международному праву. Как следует из вывода Апелляционной камеры Международного трибунала по бывшей Югославии по делу «Обвинитель против Блас- кича», современным международным правом не предусмотрен такой объект уголовных санкций, как государство[399]. Вопрос об особых последствиях нарушения государством обязательств, вытекающих из императивных норм международного права, был рассмотрен КМП ООН в рамках разработки Проекта статей «Ответственность государств за международно-противоправные деяния» 2001 г. Необходимо обратить внимание и на то обстоятельство, что при всей схожести примеров императивных норм общего международного права и обязательств erga omnes, в рамках международно-правовой ответственности целью квалификации нормы международного права в качестве jus cogens является необходимость определения ее сферы охвата и приоритета определенных основополагающих обязательств, а целью квалификации обязательства в качестве erga omnes является решение вопроса о наличии либо отсутствии правовых последствий совершения международно-противоправного деяния в виде права призвания нарушившего такое обязательство субъекта международных правоотношений к международноправовой ответственности любым государством. Учитывая изложенное, квалификация международно-противоправного деяния в качестве серьезного нарушения обязательства, вытекающего из императивной нормы общего международного права, влечет за собой дополнительные правовые последствия как для самого ответственного государства, так и для всех других государств, у которых в таком случае возникает право призвания совершившего соответствующее международ- 404 но-противоправное деяние государства . В соответствии с подп. b п. 1 ст. 48 Проекта статей КМП ООН об ответственности государств 2001 г. любое государство, иное, чем потерпевшее, вправе призвать к ответственности другое государство в случае, если нарушенное обязательство является обязательством в отношении международного сообщества в целом. Как отмечает КМП ООН в комментариях к указанному положению, оно является отражением заявления МС ООН по делу «Барселона Трэкшн»[402]. меньше информации, нежели ссылка МС ООН на международное сообщество в целом, и под ним иногда ошибочно понимают обязательства перед всеми сторонами того или иного международного договора406. Вопрос о сфере применения серьезных нарушений обязательств, вытекающих из императивных норм общего международного права, нашел свое отражение в ст. 40 Проекта статей КМП ООН «Ответственность государств за международно-противоправные деяния» 2001 г., в п. 1 которой определена сфера применения гл. III указанного Проекта статей КМП ООН «Серьезные нарушения обязательств, вытекающих из императивных норм общего международного права», применяемая к ответственности государств за указанные нарушения. В соответствии с п. 2 ст. 40 Проекта статей КМП ООН «Ответственность государств за международнопротивоправные деяния» 2001 г., нарушение указанного обязательства является серьезным в случае, если оно сопряжено с грубым или систематическим невыполнением обязательства ответственным государством. Из положений ст. 40 Проекта КМП ООН об ответственности государств за международно-противоправные деяния можно выделить два аспекта разграничения серьезных нарушений государством обязательств, вытекающих из императивных норм общего международного права и иных международно-противоправных деяний. Первый из них сводится к характеру нарушенного обязательства, который определяется императивностью соответствующей нормы международного права, из которой такое обязательство вытекает; второй определяется значительностью международно-противоправного деяния, характер которого должен быть серьезным. Для применения последствий нарушения государством обязательства, вытекающего из императивной нормы международного права, необходимо квалификация обязательства в качестве такового. Ключевое значение при отступлении от предусмотренных ст. 26 Проекта КМП ООН об ответственности государств правил в целях исключения ответственности совершившего серьезное нарушение обязательств, вытекающих из императивных норм общего международного права, государства будут иметь именно обстоятельства дачи другим государством соответствующего согласия. Однако, как верно указала КМП ООН в комментариях к ст. 26 Проекта об ответственности государств 2001 г., вопрос о конкретных обстоятельствах, при которых согласие на совершение серьезного нарушения, вытекающего из императивной нормы международного права, было дано, подлежит урегулированию иными нормами международного права, нежели вторичными нормами об ответственности государств за международно-противоправные деяния408. При определении международно-правовых последствий нарушения государством обязательств, вытекающих из императивных норм общего международного права, помимо необходимости разрешения вопроса о квалификации обязательства в качестве вытекающего из носящей характер jus cogens нормы международного права следует принять во внимание и такой критерий, как серьезность соответствующего международно-противоправного деяния. Серьезность нарушения обязательства, вытекающего из императивной нормы международного права, предопределяет необходимость разграничения последствий, возникающих при обычном отступлении от императивных норм международного права, и тех, которые возникают вследствие сопряженной с грубостью или систематичностью нарушения государством обязательств, вытекающих из имеющих характер jus cogens норм меж-дународного права. На практике вопрос о разграничении правовых последствий нарушения государствами норм международного права в зависимости от грубости или систематичности нарушений находит свое отражение в процедурах международного обжалования в области прав человека, в рамках которых могут быть присвоены особые последствия систематичным и грубым нарушениям 409 прав человека . Так, в частности, согласно Резолюции ЭКОСОС № 2000/3 от 16 июня 2000 г., направленной на уточнение процедуры 1503, созданной в целях рассмотрения ЭКОСОС жалоб о нарушении прав человека, до сведения Рабочий группы, призванной рассматривать нарушения прав человека, доводятся «любые конкретные ситуации, которые, как представляется, свидетельствуют о систематических и достоверно подтвержденных грубых нарушениях прав человека и основных сво- бод»[403] [404] [405]. Кроме того, вопрос о грубости и систематичности нарушения регулируется также Африканской Хартией прав человека и народов 1981 г., в соответствии с п. 1 ст. 58 которой если в процессе рассмотрения сообщения Комиссией выявится, что одно или более сообщений имеют отношение к специальным случаям, связанным с серией серьезных массовых нарушений прав человека и народов, Комиссия обращает внимание Ассамблеи глав государств и правительств на эти специальные случаи. При этом следует отметить, что термины «грубое» и «систематическое» нарушение не являются взаимоисключающими, поскольку они в своей совокуп- нос-ти определяют серьезность нарушения обязательства, вытекающего из императивной нормы общего международного права. В комментариях к ст. 40 Проекта статей об ответственности государств за международно-противоправные деяния КМП ООН предприняла попытку определить устанавливающие серьезность нарушения, вытекающего из имеющей характер jus cogens норм международного права, факторы, а именно: намерение нарушить норму jus cogens, масштаб совершения нарушений, их количество и тяжесть последствий для потерпевших . Безусловно, изложенный КМП ООН перечень факторов, определяющих серьезность нарушения, исчерпывающим не является. Следует отметить, что Проект КМП ООН «Ответственность государств за международно-противоправные деяния» 2001 г. не устанавливает какой-либо процедуры квалификации международно-противоправного деяния в качестве нарушения обязательства, вытекающего из императивных норм общего международного права, поскольку в задачу КМП ООН в данном случае не входило рассмотрение вопроса об установлении каких-либо новых институциональных процедур для целей разрешения проблемы определения каждого конкретного международно-противоправного деяния в качестве нарушения по смыслу ст. 40 Проекта статей об ответственности государств. Вопрос о правовых последствиях серьезного нарушения обязательств, вытекающих из императивных норм общего международного права, нашел свое закрепление в ст. 41 Проекта статей КМП ООН «Ответственность государств за международно-противоправные деяния» 2001 г., в соответствии с которой при такого рода нарушении международного обязательств государством возникают особые последствия, предусматривающие обязательства государств сотрудничать в целях положить конец правомерными средствами любому нарушению по смыслу ст. 40 указанного Проекта статей КМП ООН, не признавать правомерным сложившееся в результате такого нарушения положение, а также не оказывать помощи или содействия в сохранении такого положения. Следует отметить, что обязательство сотрудничать в целях предотвращения и недопущения возникновения серьезных нарушений обязательств, вытекающих из императивных норм общего международного права, является позитивным обязательством, выполнение которого должно осуществляться всеми государствами в силу правовой природы обязательств erga omnes как на институциональном, так и на неинституциональном уровне с применением исключительно правомерных средств в зависимости от конкретных обстоятельств конкретной ситуации с тем, чтобы реализовать совместные и скоординированные усилия на пути к противодействию подобных нарушений. В комментариях к ст. 41 Проекта статей КМП ООН об ответственности государства прямо указано на возможность возникновения сомнений о наличии в современном международном праве позитивного обязательства сотрудничество, в связи с чем п. 1 ст. 41 Проекта статей КМП ООН об ответственности государства направлен на прогрессивное развитие международного права. На наш взгляд, принцип сотрудничества, закрепленный в п. 3 ст. 1 Устава ООН, являясь одним из основополагающих принципов современного международного права, безусловно, налагает на государства обязательства по поддержанию и укреплению международного правопорядка, а поэтому представляет собой основу для предотвращения серьезных нарушений обязательств, вытекающих из императивных норм общего международного права. Представляется, что положение п. 1 ст. 41 Проекта статей КМП ООН об ответственности государств 2001 г. направлено на подтверждение необходимости реализации и укрепления предусмотренного современным международным правом основного его принципа - принципа сотрудничества государств. Закрепленное в п. 2 ст. 41 Проекта статей КМП ООН об ответственности государства 2001 г. обязательство не признавать правомерным существующее положение при совершении государством серьезного нарушения обязательства, вытекающего из имеющей характер jus cogens нормы международного права, подлежит выполнению всем международным сообществом в целом и касается не только формального признания такого положения, но и направлено на запрещение действий, подразумевающих признание такого неправомерного положения . В соответствии с п. 10 Декларации о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом ООН, государства не признают в качестве правомерного любое приобретение территории в результате применения силы. Сославшись на указанный принцип, МС ООН в решении по делу «О военной и полувоенной деятельности в Никарагуа и против Никарагуа» 1986 г. прямо отметил, что единодушное [406] согласие государств с данным принципом может быть квалифицировано как признание действенности данного правила[407]. Принцип непризнания неправомерного положения подтверждается практикой СБ ООН, призвавшего не признавать неправомерного положения, сложившегося в результате аннексии Кувейта Ираком[408], положения в Южной Родезии[409], а также бантустанов в Южной Африке[410] [411]. В случае возникновения положения в результате нарушения по смыслу ст. 40 Проекта статей КМП ООН об ответственности государства 2001 г., такое положение не подлежит признанию даже в том случае, когда соответствующее положение могло бы возникнуть в отсутствие серьезного нарушения обязательства, вытекающего из императивной нормы общего международного права. Обязательство непризнания положения, возникшего в результате серьезного нарушения обязательства, вытекающего из императивной нормы международного права, подлежит выполнению и потерпевшим государством даже в случае, когда ответственное государство добилось от него такого признания в своих интересах . Вместе с тем следует отметить, что принцип непризнания безусловным не является. Так, в консультативном заключении МС ООН по вопросу «О правовых последствиях для государств продолжающегося присутствия Юной Африки в Намибии» 1971 г. МС ООН, отметив, что неправомерность сложившегося положения является нарушением обязательств erga omnes, указал: «Непризнание Южной Африкой территории не должно иметь своим следствием лишение народа Намибии каких бы то ни было преимуществ, вытекающих из международного сотрудничества. Хотя официальные действия, совершаемые правительством Южной Африки от имени Намибии или в отношении Намибии после прекращения действия мандата, являются незаконными и недействительными, такая недействи- тельность не может распространяться на такие действия, как, в частности, регистрация рождения, смерти и брака, последствия которой могут игнорироваться лишь в ущерб населению территории» . Предусмотренный п. 2 ст. 41 Проекта статей КМП ООН об ответственности государств 2001 г. запрет в оказании помощи либо содействия в сохранении положения, возникшего в результате нарушения по смыслу ст. 40 Проекта статей КМП ООН об ответственности государств 2001 г., направлен на регулирование положения, возникшего после совершения государством соответствующего международно-противоправного деяния, и подлежит применению вне зависимости от того, является ли деяние длящимся. Указанное в п. 2 ст. 41 Проекта статей об ответственности государств 2001 г. положение коррелирует с правилами, предусмотренными ст. 16 Проекта статей КМП ООН об ответственности государств 2001 г., в соответствии с которыми помощь либо содействие имеет место в случае, если государство знает об обстоятельствах международно-противоправного деяния. Как указала в комментариях к ст. 40 Проекта статей КМП ООН об ответственности государств 2001 г., предусмотренный п. 2 ст. 41 Проекта статей запрет об оказании помощи либо содействия в сохранении возникшего в результате серьезного нарушения по смыслу ст. 40 положения следует рассматривать в качестве логического продолжения обязательства не признавать соответствующего положения[412] [413]. Но при этом сфера применения рассматриваемого положения п. 2 ст. 41 Проекта статей КМП ООН об ответственности государств отлична от обязательства непризнания положения по смыслу ст. 40 Проекта статей КМП ООН об ответственности государств. Пункт 3 ст. 41 Проекта статей КМП ООН об ответственности государств 2001 г. прямо предусматривает положение, в соответствии с которым настоящая статья не затрагивает других последствий, указанных в настоящей части, и таких дальнейших последствий, которые может повлечь за собой нарушение, к которому применяется настоящая глава, в соответствии с международным правом. Из данного положения следует, что серьезное нарушение по смыслу ст. 40 предполагает наступление правовых последствий, предусмотренных для всех нарушений, указанных в гл. I и II ч. II Проекта статей КМП ООН об ответственности государств 2001 г., а именно обязательство прекратить нарушение, продолжить соблюдение обязательства и при необходимости дать гарантии и заверения в неповторении международно-противоправного деяния, а также обеспечить соответствующее возмещение. Вместе с тем указанное положение допускает и иные правовые последствия совершения государством серьезного нарушения, вытекающего из императивных норм общего международного права[414]. Последствия серьезных нарушений международной организацией обязательств, вытекающих из императивных норм международного права, закреплены в гл. III ч. II Проекта КМП ООН об ответственности международных организаций 2011 г., сфера охвата которой соответствует той, которая определена в ст. 40 Проекта КМП ООН об ответственности государств за международно-противоправные деяния 2001 г., с той лишь единственной разницей, что глава применяется к ответственности международной организации, а не международно-правовой ответственности государства. В соответствии с п. 1 ст. 45 Проекта статей КМП ООН об ответственности международных организаций 2011 г., государства и международные организации должны сотрудничать с целью положить конец правомерными средствами любому серьезному нарушению обязательств, вытекающих из императивных норм общего международного права. Положение п. 1 ст. 45 Проекта КМП ООН об ответственности международных организаций предусматривает тот же принцип сотрудничества, который определен в соответствующей статье проекта статей КМП ООН об ответственности государств за международно-противоправные деяния 2001 г. При обсуждении Доклада КМП ООН об ответственности международных организаций в Г енеральной Ассамблее ООН в 2006 г. рядом государств и международных организаций было заявлено о том, что правовое положение международной организации в рамках рассматриваемой проблематики аналогично правовому положению государства, совершившего серьезное нарушение обязательства, вытекающего из императивной нормы общего международного права, а международные организации обязаны сотрудничать в целях положить конец серьезным нарушениям обязательств, вытекающих из имеющих характер jus cogens норм международного права[415] [416]. Так, в частности, Организация по запрещению химического оружия прямо завила, что государства, безусловно, должны обеспечить выполнение обязательства сотрудничать в целях предотвращения серьезных нарушений по смыслу ст. 44 Проекта статей КМП ООН об ответственности международных организаций, так как в случае совершения международной организацией действия в нарушение императивной нормы общего международного права ее положение практически не отличается от положения государства, совершившего аналогичное международно-противоправное деяние, отметив при этом, что международная организация всегда должна действовать в пределах своего мандата . В своем комментарии к ст. 44 Проекта статей об ответственности международных организаций КМП ООН прямо указывает, что положения указанной статьи не имеют совей целью наделить межправительственные организации не имеющими отношения к их мандату функциями, однако на отдельные международные организации могут быть возложены функции за рамками того, что предусмотрено указанной статьей. Здесь следует отметить, что определение функций и объема полномочий международной организации возможно лишь на основе тщательного анализа ее учредительного акта (устава). Именно учредительный акт является отражением правоспособности международной организации, закрепляет за ней права и обязанности по участию в создании и применении норм международного права, предоставляет ей возможность осуществлять правотворческие, правоприменительные и правоохранительные функции в области международного сотрудничества, наделяя ее способностью осуществлять юридически значимые действия от своего имени. При этом участие организации в международных правоотношениях было бы невозможным при отсутствии у нее обособленной правовой воли, качественно отличающейся от воли ее государств-членов. Наличие такой воли находит свое отражение в учредительном акте международной организации и лежит в основе ее правосбуъектности423. Вместе с тем на рубеже ХХ-ХХІ вв. многие международные организации стали разрабатывать и принимать международно-правовые нормы даже при отсутствии соответствующих полномочий в их учредительных актах. Данные обстоятельства позволили говорить о формировании в праве международных организаций доктрины «подразумеваемых полномочий». Необходимо обратить внимание на тот факт, что изначально доктрина «подразумеваемых полномочий» была разработана американскими юристами в первые годы независимости США, в частности, А. Гамильтоном, который утверждал, что федеральное правительство Соединенных Штатов обладает не только лишь теми полномочиями, которые явно изложены в Конституции, но и теми, которые необходимы для реализации правительством своих целей во исполнение Конституции. Доктрина «подразумеваемых полномочий» сыграла решающую роль в развитии права международных организаций. По мнению большинства юристов-меж- дународников, существуют по крайней мере два пути реализации данной доктрины. Первая точка зрения сводится к тому, что договорные нормы должны толковаться таким образом, чтобы обеспечить их полное исполнение во имя результата, в целях которого они были приняты[417] [418]. Она нашла свое отражение в Консультативном заключении Постоянной палаты международного правосудия «О толковании Греко-турецкого соглашения» от 1 декабря 1926 г., которое закрепило положение о создании Смешанной комиссии. При этом в случае недостижения в рамках Комиссии по данному договору согласия стороны имели право разрешить возникшие по условиям данного соглашения споры с использованием механизмов арбитражной процедуры. Однако само соглашение прямо не определяло сторону, которая могла бы обратиться за разрешением спора в арбитраж. Постоянная палата международного правосудия в своем консультативном заключении указала, что несмотря на отсутствие в статье, закрепляющей положения о Смешанной комиссии, соответствующей нормы, возможно и естественно сделать вывод о том, что право передать спор на рассмотрение в арбитраж возложено на Смешанную комиссию в случае возникновения споров, связанных с осуществлением ею своих полномочий . В данном случае суд придерживался той точки зрения, что «подразумеваемые полномочия» вытекают из явно выраженных в соответствующей статье международно-правового акта прописанных прав. Вторая точка зрения сводится к тому, что в теории международного права нашел свое отражение принцип, согласно которому договор следует толковать таким образом, чтобы обеспечить полную реализацию прописанных в нем целей[419]. Речь идет о принципе эффективности, лежащем в основе современной доктрины подразумеваемых полномочий, применяемым, как правило, при толковании такого международно-правового акта, которым создается международная организация. Принцип эффективности нашел свое отражение в особом мнении судьи Грина Хакворта в консультативном заключении Международного суда ООН от 11 апреля 1949 г. «По вопросу о возмещении ущерба, понесенного на службе в ООН», где он, в частности, указал, что ООН обладает не только лишь теми полномочиями, которые прописаны в его Уставе, но и такими подразумеваемыми полномочиями, которые необходимы для достижения им тех своих целей, для которых она и была создана. Далеко не все теоретики и практики международного права поддерживают эту доктрину. Так, например, П. Маланчук указывает, что применение доктрины «подразумеваемых полномочий» при толковании учредительного акта международной организации не позволяет установить конкретные пределы ее полномочий. По его мнению, международный договор следует толковать так, чтобы исключить его расширительную интерпретацию в случае, когда речь идет о тех международноправовых актах, которые устанавливают юрисдикцию международных трибуналов, ибо целью их создания является призвание к ответственности лиц того государства, на территории которого те или иные нарушения норм международного права имели место. В целях сведения к минимуму неравенства сторон по такому международно-правовому акту его нормы подлежат ограничительному толкованию. Международная организация наделена только теми функциями и полномочиями, которые прямо прописаны в уставе (учредительном договоре), что исключает возможность подхода к разрешению вопроса о праве организации осуществлять свою деятельность с позиции доктрины «подразумеваемых полномочий», ибо пределы такой деятельности должны быть четко регламентированы учреди- 427 тельным актом организации . Так, например, И.П. Блищенко и И.Ф. Фисенко отмечают, что «в компетенцию Совета Безопасности входит борьба с международными преступлениями как преступлениями против мира и безопасности человечества» . По их мнению, согласно Уставу ООН, Советом Безопасности при рассмотрении входящих в его компетенцию вопросов должны учитываться соображения любого характера. При этом он, несомненно, «должен руководствоваться Уставом ООН, т.е. существую- 429 щим международным правом» . Так или иначе, основным критерием участия международной организации в сотрудничестве с государствами в сфере предотвращения серьезных нарушений, вытекающих из императивных норм общего международного права, будет являться объем ее правосубъектности, опосредованный соответствующим учредительным актом, который определяет условия осуществления каждой конкретной организацией такого сотрудничества. Объем правосубъектности и ее характер у международных организаций различен. В силу того, что в основе создания каждой отдельной международной организации лежит конкретный учредительный акт, определяющий только ей присущие цели, функции и полномочия, пределы участия международных организаций в сотрудничестве с государствами и между собой в рассматриваемом вопросе различны. Несмотря на отсутствие в современной практике примеров исполнения международной организаций обязательств, предусмотренных ст. 45 Проекта статей КМП ООН об ответственности международных организаций 2011 г. при совершении серьезных нарушений именно международной организацией, тем не менее принцип непризнания неправомерного положения, неоказания помощи или содействия в сохранении такого положения в случае совершения государством нарушений, вытекающих из императивных норм общего международного права, межправительственными организациями исполнялся и исполняется в настоящее время. Так, согласно правовой позиции МС ООН, изложенной в принятом им Консультативном заключении по вопросу «О правовых последствиях строительства стены на оккупированной палестинской территории» 2004 г., Организация Объединенных Наций, особенно Г енеральная Ассамблея, и Совет Безопасности должны проработать вопрос о том, какие еще меры необходимы для прекращения не- [420] законного положения, возникшего в результате строительства стены и введения 430 связанного с нею режима при должном учете консультативного заключения . Кроме того, при аннексии Ираком Кувейта СБ ООН в своей резолюции прямо призвал все государства, международные организации и специализированные учреждения не признавать правомерным сложившееся положение и воздержаться от любых действий либо контактов, которые могли бы быть истолкованы как кос- 431 венное признание аннексии . Учитывая изложенное, правовые последствия совершения международными организациями серьезных нарушений, вытекающих из императивных норм общего международного права в общем и целом совпадают с правовыми последствиями совершения государствами аналогичных международно-противоправных деяний за тем лишь исключением, что степень соответствующих правовых последствий для межправительственных организаций определяется в зависимости от конкретных функций и полномочий, предусмотренных их учредительными актами. 3.2.