ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Г оворя о роли и значении международного права в ограничении применения силы в целом и запрещении применения вооружённой силы в международных отношениях в частности, что является одним из серьёзных видов насилия в межгосударственных отно-

593

шениях , следует учесть, что в этом важном с точки зрения сохранения мира и укрепления международной безопасности деле требуются коллективные действия государств и эффективное функционирование ими созданной системы коллективной безопасности в лице ООН^[591], что предполагает договорённость суверенных государств, основанную на их согласии, консенсус, добросовестность и взаимность. В этом вопросе не может быть иных подходов в отношениях между государствами - основными субъектами международного права и международных отношений, чем те, которые были нами перечислены выше. Безусловно, применение вооружённой или иного вида силы в международных отношениях зависит от политических или иных неправовых факторов, однако современное международное право должно обеспечить, прежде всего, действенный и эффективный механизм для ограничения насилия в международных отношениях и наказания за него^{[592] [593].}

Эффективность международного права в ограничении насилия в международных отношениях во многом, если не решающим образом, зависит от государств и руководящих ими властей. Однако при этом следует иметь в виду то обстоятельство, что стремление обладать силой идёт не столько от государства, сколько от самой человеческой при-

596

роды⁵⁹⁰.

Науку международного права применительно к проблемам запрещения применения вооружённой силы в международных отношениях следует рассматривать, прежде всего, в качестве социального института по систематическому изучению мер принуждения в международных отношениях с целью выработки научных обоснований для их ограничения и запрещения, а также в качестве вспомогательного средства для определения и применения действующих норм и принципов современного международного права в этом важнейшем для международного сообщества деле.

Что касается результатов исследования, полученных на основе анализа положений, предусмотренных планом настоящей диссертационной работы, то их можно обобщить следующим образом.

На основе разделения теологами и философами Древних времён законов на вечные, божественные, естественные и на такие, в основу которых положено здравомыслие, присущее лишь человеческому разуму, были подготовлены необходимые предпосылки возникновения концепции «справедливой войны», которая в ходе своей эволюции вышла за первоначально заложенные в неё морально-этические рамки, оказалась способной приспосабливаться к новым потребностям общественно-политического развития и вбирать в себя иные основы для своего существования и сохранения в другом идеологическом об- личии, однако с прежним основным назначением - быть мерилом разделения войн на «справедливые» и «несправедливые» в условиях господства так называемого «кулачного права» в международных отношениях.

Вклад основоположника науки международного права Гуго Гроция в развитие концепции «справедливой войны» заключался в том, что он на систематизированном научном уровне придал естественному праву новое состояние в рамках позитивного международного права, положив в его основу человеческий разум. Такой подход обеспечил признание позитивного международного права наряду с естественным правом, а это, в свою очередь, способствовало в последующем тому, что государство стало отождествляться с народом, а воля государства - с волей народа; тем самым государства и их власть стали освобождаться от многих прежних религиозных обличий, постепенно принимая современные черты суверенных государств - основных субъектов международного публичного права. По предложенной научной системе Гуго Гроция правовой позитивизм присутствовал в международных договорах, а общие принципы международного права продолжали базироваться на положениях естественного права. Тем самым Гуго Гроций наделил позитивное международное право авторитетом, сделав его не только частью юриспруденции, но также и частью свода морально-этических норм, в том числе по вопросу о войне.

Вклад последователей Г. Гроция и других западноевропейских учёных-правоведов в развитие концепции «справедливой войны» выражался в том, что в отличии от своих предшественников, исследовавших прежде всего причины справедливой войны, они преимущественно пытались выяснить причины, по которым война считалась недопустимой. Представители правовой науки Нового времени стремились ограничить использование войны в качестве средства разрешения международных разногласий, а в условиях войны - ограничить способы её ведения рамками гуманизма и других неправовых категорий, что способствовало формированию международного гуманитарного права (именуемого «правом войны») в рамках международного права. Наука международного права аналогично позитивному международному праву обращала внимание не на вопрос о правомерности войны, а на правомерность ведения военных действий с точки зрения юридической оценки. При этом в учениях западноевропейских правоведов нашли обоснование разделение внутригосударственного и международного права, возможность самостоятельного анализа сфер их регулирования, а также отдельного рассмотрения правовых обязательств в рамках каждой из этих двух правовых систем. Следовательно, учение западноевропейских правоведов по вопросу самоограничения суверенных государств рамками международного права и по правовому дуализму оказало заметное влияние не только на развитие концепции «справедливой войны», но и на ход дальнейшего развития самой науки международного права.

В связи с запоздалым становлением отечественной науки международного права и по причине значительного влияния подходов западноевропейской науки международного права по ключевым аспектам правового регулирования международных отношений на взгляды ведущих отечественных учёных-правоведов, отечественная наука международного права существенно не отличалась от западной науки международного права; она также сосредоточилась на двух основных направлениях исследования: на разработке мирных средств разрешения международных разногласий и на развитии международного гуманитарного права, в котором неоценимую роль сыграло российское государство, выступившее инициатором созыва Гаагских мирных конференций 1899 г. и 1907 г.

Особо следует выделить вклад выдающегося отечественного учёного, юриста-меж- дународника, профессора Ф.Ф. Мартенса в развитие международного гуманитарного права.

Советское государство и советская наука международного права, в целом основывавшаяся на подходе деления войн на справедливые и несправедливые, однако обосновывая это разделение на марксистско-ленинской идеологии, которая мало чем отличалась по данному вопросу от сути концепции «справедливой войны», сыграли заметную роль в деле международно-правовой квалификации деяний в качестве актов агрессии и в определении системы коллективной безопасности в Уставе ООН.

В результате комплексного исследования подходов науки международного права применительно к эволюции позитивного международного права в отношении ограничения и запрещения применения силы в международных отношениях, соискателем выявлен факт недооценки роли Конвенции, известной как Конвенция Драго-Портера, принятой на Гаагской конференции мира 1907 г., которая, по сути, впервые в истории человечества запретила государствам применять вооружённую силу против государства-должника. В связи с этим соискателем предлагается, чтобы в дальнейшем ведущие российские научные школы международного права (кафедры международного права РУДН, МГИМО МИД России, МГЮА им. О.Е. Кутафина, МГУ им. М.В. Ломоносова, СПбГУ, КФУ, ЮФУ и других ведущих вузов) в своих публикациях подчёркивали этот факт, что в действительности повысит на международном уровне значение исторической инициативы России по созыву Г аагских мирных конференций 1899 и 1907 гг., по итогам которых была принята эта Конвенция.

Несмотря на очевидность запрещения Парижским пактом 1928 г. агрессивной войны в качестве орудия национальной политики, в науке международного права до сих пор сохраняются разногласия относительно однозначности запрещения агрессивной войны, основная причина чего, по утверждению соискателя, заключается в отсутствии в Парижском пакте 1928 г. положений о санкциях в случае его нарушения. В связи с этим соискателем предлагается понимать юридическую силу положений Парижского пакта 1928 г. в свете положений Устава и Приговора Нюрнбергского военного трибунала.

Анализ научных подходов применительно к положениям Устава ООН о неприменении силы и учёт соответствующих установок общего международного права дали основания соискателю зафиксировать единство и расхождения среди учёных-правоведов по ключевым аспектам рассматриваемой темы и обозначить причины такого состояния науки международного права, а именно:

- имеется согласие относительно того, что Устав ООН путём введения понятия «сила» взамен понятия «война» расширил сферу применения его положений и провёл чёткое разграничение между принципом ненападения и принципом невмешательства во внутренние дела других государств;

- основываясь на том, что понятие «сила» является более широким, чем «агрессивная война», имеется согласие среди учёных по поводу того, что принцип ненападения запрещает обращение государств к любому акту агрессии, однако между ними сохраняются разногласия по поводу такого же запрещения других форм применения силы в международных отношениях;

- в науке международного права почти достигнуто единство относительно того, что положение п. 4 ст. 2 Устава ООН устанавливает запрет на все возможные случаи обращения отдельного государства к силе, кроме случаев законной самообороны в смысле ст. 51 Устава ООН; при этом учёные едины во мнении по поводу запрещения Уставом ООН права государств на самопомощь и признания Уставом ООН права государств на самооборону в строгом соответствии с установками ст. 51 Устава ООН и в целом с системой коллективной безопасности, основанной на Уставе ООН;

- в науке международного права с одной стороны достигнуто общее понимание о том, что отсутствие в п. 4 ст. 2 Устава ООН термина «вооружённая» сила компенсируется положением преамбулы Устава ООН о том, что она применяется лишь в общих интересах международного сообщества, однако с другой стороны в ней лишь в постановочном плане обозначены два важных положения: а) система коллективной безопасности, основанная на Уставе ООН, устанавливает не только право, но и обязательство ООН применять принудительные действия по Уставе ООН, включая использование вооружённых сил в общих интересах международного сообщества для поддержания международного мира и безопасности; б) п. 4 ст. 2 Устава ООН запрещает применение вооружённой силы в международных отношениях, однако применение иной силы, чем вооружённая, запрещено не положением п. 4 ст. 2 Устава ООН, а другими положениями общего международного права.

В результате комплексного и всестороннего анализа соискателем установлено, что в науке международного права все отчётливее обозначается предпочтение разработке особого режима международной ответственности за серьёзные нарушения обязательств, вытекающих из императивных норм общего международного права. При определении ответственности за нарушения установок Устава ООН о неприменении вооружённой силы в международных отношениях наука международного права отдаёт предпочтение подходу, связанному с категорией норм jus cogens, и, следовательно, с особо тяжкими нарушениями, которые по Римскому статуту МУС именуются «самыми серьёзными нарушениями, вызывающими озабоченность международного сообщества» (ст. 5 ч. 2). При этом учёные-правоведы больше склоняются к тому, чтобы использовать Проект статей об ответственности государств за международно-противоправные деяния в качестве основы для разработки особого режима международной ответственности за серьёзные нарушения обязательств, вытекающих из императивных норм общего международного права.

Сказанное полностью объяснимо в свете того обстоятельства, что международноправовые отношения в целом и в части исследуемой нами проблематики по самой своей природе имеют преимущественно координирующий характер. В условиях отсутствия в международных отношениях единого централизованного аппарата принуждения координирующий характер международного права несколько ослабляет эффективность его применения, особенно в части запрещения применения вооружённой силы. Тем не менее, ограниченность принуждения в международном праве, основанного на полномочиях Совета Безопасности ООН, поддерживает нормативный характер международного права, придавая ему системный характер.

В завершение следует отметить, что сказанное выше по поводу установок современного международного права, к сожалению, не исключает случаев применения силы в международных отношениях вне полномочий СБ ООН, которые заметно участились в последнее время. Следует отметить, что эта проблема обозначилась в повестке дня Специального комитета по Уставу ООН и усилению роли Организации по инициативе России и при поддержке Белоруссии. Речь идёт о рекомендации запросить через ГА ООН у Международного Суда ООН вынесение консультативного заключения по данному вопросу.

Следует напомнить, что в результате дискуссии в Рабочей группе полного состава Специального комитета и неформальных консультаций российский проект не раз модифицировался. Первоначальный проект вопроса, подлежащего рассмотрению в рамках консультативного заключения Международного Суда ООН, гласил:

«Какие юридические последствия может иметь применение государством или объединением государств вооружённой силы против суверенного государства, либо без решения СБ ООН, принимаемого в соответствии с главой VII Устава, либо вне контекста осуществления права на индивидуальную или коллективную самооборону согласно статье 51 Устава, для сохранения международного мира и стабильности, а также той роли, которую ООН играет в обеспечении системы коллективной безопасности на глобальном и региональном уровнях согласно её Уставу?».

После представления данного предложения в качестве совместного с Республикой Беларусь, один вопрос превратился в три:

« - Согласно современному международному праву, имеет ли государство или группа государств право применять вооружённою силу без решения Совета Безопасности, принимаемого по главе VII Устава ООН, кроме случаев осуществления права на индивидуальную или коллективную самооборону в соответствии со статьёй 51 Устава?

- Является ли такое применение вооружённой силы нарушением обязательств этого государства или группы государств по Уставу ООН?

- Имеют ли государства, являющиеся объектом применения вооружённой силы, право на компенсацию ущерба, который был им причинён вследствие такого применения вооружённой силы ввиду невозможности пользования ими в полной мере своими правами в соответствии с современным международным правом, прежде всего Уставом ООН?»

В следующей редакции запроса вопросы были сформулированы так:

« - Имеет ли государство или группа государств право применять вооружённую силу без решения Совета Безопасности ООН, принимаемого по главе VII Устава Организации Объединённых Наций, кроме случаев осуществления права на индивидуальную или коллективную самооборону в соответствии со статьёй 51 У става?

- Является ли такое применение вооружённой силы нарушением обязательств этого государства или группы государств по Уставу Организации Объединённых Наций?»

Последняя версия формулировки, которая подлежит рассмотрению в этом (2017) году, гласит так:

«Каковы правовые последствия применения вооружённой силы государством или группой государств без решения Совета Безопасности, принимаемого по главе VII У става Организации Объединённых Наций, кроме случаев осуществления права на индивидуальную или коллективную самооборону в соответствии со статьёй 51 Устава?»

Процитированные выше различные версии постановки вопроса позволяют убедиться в сложности данной проблематики с точки зрения теории и практики международного права. Проф. А.Б. Мезяев справедливо обращает внимание на тот факт, что эволюция формулировки запроса довольно существенная, которая исключила весьма важные аспекты, которые Российская Федерация предлагала прояснить^[594].

На фоне указанного запроса на вынесение Консультативного заключения Международным Судом ООН, мы можем однозначно констатировать, что тема настоящего диссертационного исследования и в перспективе будет актуальной с точки зрения науки международного права, ибо от решения этого вопроса зависит благополучие человечества.