§2. Развитие международно-правового сотрудничество сторон в области разоружения и стратегической стабильности

С окончанием «холодной войны» внешнеполитическая стратегия Канады претерпела существенные изменения. Эволюция канадской внешней политики связана с активной трансформацией международной повестки дня в области коллективной безопасности.

Россия последовательно выступает за снижение роли фактора силы в международных отношениях при одновременном укреплении стратегической и региональной стабильности. В этих целях Российская Федерация неукоснительно соблюдает свои международные обязательства по международным договорам в сфере контроля над вооружениями, а также принимает меры по укреплению доверия в военной сфере, добиваясь того же от своих партнеров.^[255] Российская Федерация на долгосрочную перспективу стремиться выстраивать международные отношения на принципах международного права, обеспечения надежной и равной безопасности государств; проводить рациональную и прагматичную внешнюю политику, исключающую затратную конфронтацию, в том числе и новую гонку вооружений.^[256]

Проблемы разоружения и международной стабильности являются одним из центральных вопросов двустороннего политического взаимодействия России и Канады, активизировавшего после распада СССР.^[257] Иллюстрацией сказанного является «Совместное заявление о сотрудничестве в области стратегической стабильности»^[258], принятое в Оттаве президентом Российской Федерации В. Путиным и премьер-министром Канады Ж. Кретьеном. Одной из ключевых тем на переговорах глав государств в Оттаве стало обсуждение дальнейшего развития Договора по ПРО. Схожесть позиций России и Канады не вызывало сомнений: обе страны ратуют за сохранение и укрепление Договора, так как считают его стержнем международных усилий по ядерному разоружению и нераспространению.

Ж. Кретьен объяснил этот отказ тем, что Оттава не получала никаких предложений от США о размещении НПРО на ее территории^[260].

Первоначально Соединенные Штаты стремились убедить Оттаву воздержаться от открытой критики проекта создания НПРО. Однако американская администрация, увидев пессимистичное настроение канадских коллег в отношении развития системы обороны Североамериканского континента, заявила, что безучастие Канады в проекте может повлечь за собой бездействие США в случае ракетной атаки по ее территории^[261].

Однако в условиях активной политической дискуссии между США и Россией, канадская критика существенно ослабляла позицию Вашингтона по этому вопросу. Министр иностранных дел Канады Л. Эксуорси, обсуждая с коллегами вопросы контроля над вооружениями в ООН, отметил, что действия США лишь способствуют ускорению гонки вооружений, что в свою очередь повлечет за собой распространение ядерного оружия^[262].

Учитывая тот факт, что Оттава всецело задействована в Объединенной системе противовоздушной обороны Северной Америки (НОРАД), невозможно представить иного развития событий, как продолжение дальнейшего сотрудничества с США в сфере укрепления обороноспособности континента^[263].

Необходимо также учитывать и то обстоятельство, что после террористического акта на США в сентябре 2001 г. Оттава наивно полагала, что вопрос создания НПРО будет несвоевременным.^[264] Канадская администрация прогнозировала, что фокус напряженности американской внешней политики сместится от противоракетной обороны в сторону борьбы с международным терроризмом, что предполагало отсрочку в вопросе размещения ПРО^[265].

Однако, в июне 2002 г. США вышли из Договора об ограничении систем противоракетной обороны и, заявляя о существующей угрозе национальной безопасности со стороны КНДР и Ирана, активно участвуют в размещении систем противоракетной обороны по всему миру. В 2009 г. США решили отложить размещение ПРО в Европе и ограничиться отправкой в Северное и Средиземное моря кораблей с радарами и ракетами-перехватчиками (основанием стала небольшая вероятность разработки до 2015 г. Ираном ракет дальнего радиуса действия).

Вместе с тем, по мнению В. Путина, создание глобальной системы ПРО США, в том числе и в Европе представляет собой не только угрозу безопасности России, но и для всего мира - как раз в силу возможного нарушения этого самого стратегического баланса сил.^[266]

Особое внимание Россия и Канада уделяют созданию глобальной системы контроля над нераспространением ракет и ракетных технологий (ГСК). Стороны регулярно встречаются в рамках рабочей группы, занимающейся вопросами режима и контроля над ракетной технологией, сотрудничают в области реформирования международного кодекса поведения по предотвращению распространения баллистических ракет, а также при разработке процессов оповещения при запуске ракет одной из сторон.

Более того, в марте 2001 года служба разведки Канады (КСИС) опубликовала доклад, посвященный проблеме ракетного распространения. В нем содержатся параметры ракетных программ ряда государств, которые, как правило, относят к категории представляющих угрозу международной безопасности в области ракетных технологий. В заключение доклада речь идет об опровержении заявления американской администрации о ракетной угрозе для Северной Америки, на что апеллируют активные сторонники создания НПРО^[267].

Таким образом, текст документа в очередной раз подтверждает необоснованность предлагаемых США международному сообществу мер в решении вопросов безопасности.

Комплекс мероприятий, связанный с обсуждением вопросов ПРО и ГСК, могут проводиться параллельно и с предотвращением гонки вооружений в космосе.

Отдельным направлением сотрудничества России и Канада в области международной безопасности выступает взаимодействие сторон в сфере утилизации оружейного плутония. Сотрудничество российских и канадских ученых позволило наладить производство уран-плутониевого топлива (МОКС-топлива), полученного из промышленного производства, который затем канадцы начали использовать в своих ядерных реакторах КАНДУ. Опыты облучения МОКС-топлива проводились с целью сравнения его рабочих параметров^[269]. По замыслу российских исследователей, данные опыты из российского сырья (плутония) на территории Канады в обозримом будущем могут существенно обезопасить его применение на российских АЭС и расширить сбыт оружейного плутония.

Более того, в рамках программы технического содействия России Канадское Агентство международного развития (КАМР) оказывало поддержку по внедрению канадских ядерных технологий на территории России. Это делалось в целях снижения риска аварий на атомных электростанциях и реакторах, которые расположены в российском регионе.

Вместе с тем успешное взаимодействие России и Канады в обогащении урана далеко не всегда свидетельствует о схожести позиций сторон в сфере нераспространения ядерного оружия и ядерной безопасности. Канада не раз критиковала российскую сторону в ненадлежащем хранении радиоактивных веществ, а также в связи с раскрытием информации о ядерных технологиях тем государствам, которые не способны обеспечить контроль за запасами ядерных материалов^[270].

В начале XXI века распространение ядерных и ракетных технологий становится одной из главных проблем безопасности на международной арене. Известно, что она обсуждается мировым сообществом в рамках Режима контроля над ракетными технологиями (РКРТ) не один десяток лет^[271]. Резкий рост ядерных технологий и производства баллистических ракет поставил вопрос перед создателями РКРТ о новых мерах по сдерживанию распространения ядерного оружия и средств его доставки. Канадская сторона как активный участник Режима неоднократно предлагала отказаться от консультативного статуса РКРТ, взамен придания ему наднациональных и санкционных функций. Однако это не было поддержано большинством стран.

Американские же эксперты были склонны полагать, что меры контроля над ракетными технологиями положительно повлияли на общую конъюнктуру в сдерживании распространения баллистических ракет^[272].

В этой связи к несомненной заслуге руководителей России в 2000-2008 гг. закономерно отнести укрепление всей вертикали экспортного контроля, что свело к минимуму все обвинения в адрес России. Деятельность российских оборонных предприятий образца 2000-х гг., в отличие от предприятий «ельцинской эпохи», поставлена под жесткий контроль центральной власти. С приходом к власти В. Путин уделял особое внимание режиму нераспространения, поставив на заседании Совета безопасности РФ в 2001 и 2003 гг. задачу совершенствования национальной системы экспортного контроля^[273]. В 2004 г. уже появились первые результаты. Так, В. Путиным был подписан соответствующий указ Президента РФ, ужесточающий экспортный контроль^[274].

Канадская сторона и другие страны-участницы РКРТ приветствовали принятие Москвой подобных мер, так как после реформирования законодательства в этой области контракты на предоставление оборонных технологий подписывались лишь с разрешения и под постоянным контролем Кремля.

Между тем результаты разработки Международного кодекса поведения по предотвращению распространения баллистических ракет (МКП) оказались эффективнее других инициатив, предпринятых членами РКРТ^[275].

В преамбуле документа подчеркивается, что усилия партнеров по созданию кодекса являются серьезным шагом на пути укрепления базовых принципов международной безопасности и нераспространения. С другой стороны, на стадии разработки документа страны-участницы особо подчеркивали, что кодекс не должен дублировать функции РКРТ, что поставило бы под вопрос дальнейшее существование Режима. Нераспространения баллистических ракет – важная, но далеко не единственная задача МКП. Свертывание действующих ракетных программ ряда «проблемных» государств, которое ведется путем дипломатического диалога взамен предоставления им субсидируемых услуг по запуску ракет и средств их доставки, также входит в компетенцию кодекса.

В Кодексе заложен ряд принципов: необходимость осуществления всеобъемлющих мер по предотвращению и сдерживанию распространения систем баллистических ракет, способных обеспечить доставку оружия массового уничтожения; поддержка и неукоснительное соблюдение международных норм, касающихся контроля над вооружениями, разоружения и нераспространения, что способствует укреплению доверия в отношении мирных намерений государств; государства не должны быть лишены возможности использовать выгоды освоения космоса в мирных целях, однако, извлекая такие выгоды и осуществляя связанное с этим сотрудничество, они не должны содействовать распространению баллистических ракет, способных обеспечить доставку оружия массового уничтожения; необходимость принятия надлежащих мер транспарентности в отношении программ баллистических ракет и программ космических ракет-носителей с целью повысить уровень доверия и способствовать нераспространению баллистических ракет и их технологий. В качестве меры транспарентности данный Кодекс предусматривает ежегодное предоставление уведомлений о запусках баллистических ракет и космических программах.^[276]

Вместе с тем, у Кодекса есть два основных недостатка. Первый заключается в том, что он не носит обязательного характера, это политическая декларация. И второй, самый главный изъян с точки зрения ракетного распространения - то, что этот Кодекс, участниками которого сегодня являются больше 100 государств, включил из ракетных государств только страны - участницы Режима контроля за ракетной технологией и Ливию.^[277]

Представляется, что появление МКП кардинально изменило основы ракетного нераспространения. Именно благодаря позитивным переменам в сфере нераспространения стало возможно присоединение России и Канады в 2002 г. к МКП. Канада, будучи в числе одной из первых стран подписавшей ДНЯО и принимавшей активное участие в реформировании МАГАТЭ, посчитало, что появление нового механизма в сфере нераспространения позволит международному сообществу контролировать процесс создания ракет-носителей ряда стран, которые используют соответствующие технологии в качестве прикрытия для развития собственных программ по производству баллистических ракет.

Российское руководство, в свою очередь, считало, что вхождение в МКП позволит решить вопросы ракетного нераспространения посредством дипломатического диалога и создаст меры правового принуждения в этой сфере, к примеру, те, которые в настоящее время успешно применяются в области нераспространения ОМУ^[278].

Кроме того, в контексте анализа ракетного распространения и создания Соединенными Штатами систем НПРО перспектива участия в ней Оттавы вполне могла бы стать серьезной темой для межгосударственного диалога на российско-канадских переговорах. Беспокойство российской стороны за активную реализацию НПРО на Североамериканском континенте вполне оправдано. В среднесрочной перспективе односторонние действия США способны вызвать недоверие «проблемных» государств к усилиям западных стран в этой области, а в дальнейшем и к развитию этими странами своего ракетного потенциала.

Нераспространение и уничтожение ОМУ по праву можно считать наиболее развитым направлением российско-канадского диалога в области безопасности. Канадская программа «Глобальное партнерство», принятая в 2002 г. странами «G-8» на саммите «клуба» в Кананаскисе, уже с первых лет своей работы качественно изменила ситуацию в сфере нераспространения ОМУ и обеспечения ядерной безопасности. Согласно достигнутому соглашению, странами «восьмерки» выделялись значительные денежные средства на уничтожения ОМУ в России и Украине.

Необходимо отметить, что Оттава и ранее выступала инициаторам подобных программ, действующих на территории ряда государств Восточной Европы. Так, в 1992-2002 гг. канадская сторона выделила более 120 млн. долл.^[279] на обеспечение безопасности бетонного «саркофага» на Чернобыльской АЭС и на профилактические работы на нескольких российских станциях (причем, значительная доля этой суммы была направлена на украинские объекты)^[280].

Увеличение ассигнований в пользу Украины могло быть связано с тем, что до учреждения «Глобального партнерства» Москва старалась не допускать специалистов многосторонних программ на свои ядерные объекты, предпочитая решать эти вопросы в контексте российско-американского взаимодействия.

Придание программам нового формата во многом было обусловлено повесткой дня на международной арене после событий 11 сентября 2001 г. В официальном заявлении «G-8» цель «Глобального партнерства» обозначена в пресечение попадания ядерного, химического, радиологического и биологического оружия, ракет и соответствующих технологий в руки террористических организаций^[281].

Программа действовала в рамках своей компетенции по 4 основным направлениям: уничтожение химического оружия, утилизация списанных подводных лодок, утилизация расщепляющихся материалов, трудоустройство специалистов ранее работавших в сфере оборонной промышленности.

На реализацию программы членами «G-8» было выделено 20 млрд. долл. США, половину суммы которых пришлось на Соединенные Штаты, другая половина была распределена между остальными странами «клуба» (взнос Оттавы в программу «Глобальное партнерство» составил 1 млрд. долл. США)^[282].

Оттава как хозяйка встречи «клуба лидеров» в Кананаскисе стремилась обеспечить все условия для принятия партнерами заявления об учреждении «ГП». По словам экс-премьер-министра Канады Ж. Кретьена, до начала переговоров на саммите не было уверенности в принятии документа большинством стран-участниц «восьмерки» (ряд исследователей полагали, что положения «ГП» могут показаться слишком требовательными в отношении России)^[283].

Кроме того, особую озабоченность вызывало несогласие Москвы открыть доступ международным экспертам на свои ядерные сооружения. Среди прочих обязательств, которые взяла на себя Россия, также были содействие западным партнерам в проведении международного аудита и мониторинга объектов, освобождение канадской финансовой помощи от налогов, сборов, пошлин и выплат фискального характера, предоставление гарантии неприкосновенности капитала государств-доноров на территории России. К российским обязательствам относится и обеспечение юридической защиты от возможных судебных претензий, появление которых, по мнению канадской стороны, могли возникнуть в рамках реализации «ГП».

Итак, российская делегация посчитала, что участие страны в программе «ГП» принесет больше выгоды, нежели ущерб. Президент России В. Путин на встрече «клуба лидеров» в Кананаскисе особо подчеркнул, что для российской стороны крайне важно участие в программе, которая направлена на уничтожение запасов химического оружия, выведенных из боевого состава ВМФ ядерных подводных лодок. Посильная помощь международного сообщества России в этом направлении заслуживает высокой оценки^[284].

Особняком среди направлений программы «ГП» стоит задача уничтожения химического оружия. По данным экспертов, после распада СССР в распоряжении России оказались более 600 тонн высокообогащенного урана и оружейного плутония, а также крупнейшие в мире запасы химического оружия (объемом 40 тыс. тонн) и около 200 списанных подводных лодок, ранее входивших в состав Северного и Тихоокеанского флотов России. Сложность ликвидации ядерных материалов, доставшихся России от Советского Союза, заключалась в том, что хранилища с запасами урана и плутония были разбросаны по шести регионам страны.

Крупнейшими и самыми сложными хранилищами химического оружия в аспекте его уничтожения находились в п. Марадыковский (Кировская область), в п. Леонидовка (Пензенская область) и в г. Почеп (Брянская область). Запасы химического оружия здесь составляли 55% от общего объема работ в рамках «ГП».

Особое беспокойство вызывали артиллерийские снаряды в количестве 4 млн. штук, наполненных нервно-паралитическим отравляющим веществом. Они находились в трех остальных хранилищах, а именно: в г. Камбарке и п. Кизнере (Удмуртская Республика) – 30% , в г. Щучьем (Курганская область) – 13,6% запасов химического оружия^[285].

Согласно Конвенции о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и его уничтожения (КЗХО), вступившей в силу в 1997 г., Россия взяла на себя обязательство по уничтожению всех имеющихся запасов химического оружия, которое находится на ее территории. Однако из-за нехватки ресурсов на начальном этапе было очевидно, что Россия не сможет выполнить свои обязательства к 2007 году, который указывался в КЗХО. Согласно требованиям КЗХО, Москва ходатайствовала о переносе окончательной даты ликвидации запасов ХО на более поздний срок (срок завершения работ по уничтожению ХО не может превышать 15 лет после вступления в силу КЗХО)^[286], но даже при получении отсрочки на пять лет российским специалистам необходима помощь других стран.

На 16-й сессии конференции государств - участников Конвенции (2011) было выработано следующее решение: если в установленный срок (т.е. до 29 апреля 2012 г.) химическое оружие не будет полностью уничтожено, государства, обладающие химическим оружием, должны завершить его уничтожение в кратчайшие сроки в соответствии с положениями Конвенции и приложения по осуществлению и проверке. В результате были объявлены новые сроки: Россия должна уничтожить оставшееся химическое оружие к декабрю 2015 г., США - к сентябрю 2023 г., Ливия - к декабрю 2016 г.^[287]

Проекты по уничтожению ХО в России, осуществляемые в рамках программ международных доноров, должны были финансироваться как федеральным бюджетом, так и внебюджетными источниками. В этой связи российская сторона была крайне заинтересована в получении канадской помощи в размере 1 млрд. долл. США.^[288]

В последующем российско-канадское сотрудничество по проблеме нераспространения ОМУ и разоружения отныне вошло в международно-правовую базу партнеров в качестве основной составной части. Принимая российско-канадский План совместных действий по расширению двустороннего сотрудничества, В. Путин и Ж. Кретьен договорились и дальше совершенствовать двустороннее взаимодействие в области утилизации ОМУ, особенно в части утилизации плутония и уничтожения химического оружия^[289].

Кроме того, в ходе визита Ж. Кретьена было принято российско-канадское заявление о сотрудничестве в области мирного использования атомной энергии. Партнеры согласились в том, что Соглашение о сотрудничестве в области мирного использования атомной энергии, которое было подписано в Москве в 1989 г., является краеугольным камнем в сфере обеспечения ядерной безопасности. Они выразили намерение в дополнительном межведомственном обмене в вопросах создания инновационных атомных реакторов, предоставления услуг по обогащению урана, обращения с радиоактивными отходами и их ликвидации ^[290].

Дальнейшее развитие эти вопросы получили во время официального визита в Москву руководителя внешнеполитического ведомства Канады У. Грэма 25 ноября 2002 г. В ходе визита были подписаны Меморандум о взаимопонимании по сотрудничеству в области мирного использования атомной энергии и Соглашение об уничтожении химического оружия. Приятые документы предписывали партнерам проработать вопросы в части хранения отработанного ядерного материала, принятия незамедлительных мер по предупреждению возникновения чрезвычайных ситуация на ядерных объектах обеих стран, а также разработки новейших технологий производства радиоактивных изотопов^[291].

Особое значение канадская сторона придавала проекту строительства линий электропередач и газопровода для завода по уничтожению химического оружия в Щучьем. На реализацию этого проекта Оттава выделила более 5 млн. долл. США^[292].

Что примечательно, Канада осуществляла свою деятельность по уничтожению химического оружия на территории России в рамках программы «ГП» на основе Меморандума о сотрудничестве по содействию России в уничтожении химического оружия, который был подписан в 2003 г. в Москве между Канадой и Великобританией.

Согласно двустороннему соглашению, Канада ассигновала 33 млн. долл. на реализацию проекта по строительству железной дороги, по которой должны перевозиться химические отходы из хранилища (п. Плановый) на завод по уничтожению боевых отравляющих веществ в Щучьем^[293].

В начале 2005 г. Оттава и Лондон подписали второй меморандум, закрепивший канадские ассигнования Великобритании в размере 10 млн. долл. на оплату поставок оборудования вышеназванного объекта по уничтожению химического оружия^[294].

Отличительной чертой канадской дипломатии является то, что Оттава, как правило, стремится к коалиционному сотрудничеству, избегая самостоятельного участия в рамках того или иного проекта. Участие Канады в этих проектах в рамках многостороннего формата со странами «G-8» позволяло ей не только разделить с этими странами финансовую нагрузку и риски, но и гарантировать успешное завершение проектов^[295].

В данном контексте посол Канады в России Р. Лисишин в одном из интервью заметил, что, с точки зрения административного управления, логичнее, чтобы только одна страна заключила подобное соглашение. Тогда бы ее партнеры осуществляли деятельность по реализации проекта в рамках этого соглашения как субагенты, имея при этом равные возможности по взаимодействию^[296].

Не менее сложным оказался для Канады проект по утилизации российских атомных подводных лодок (АПЛ). К началу XXI века в распоряжении боевого состава флота России оказалось около 100 неутилизированных подводных лодок. При этом большая их часть составляли лодки с так называемым невыгруженным ядерным топливом, в котором содержался высокообогащенный уран, превышающий предельно допустимую норму. Это противоречило положениям режима нераспространения ОМУ.

Кроме того, количество радиоактивных отходов и общая радиоактивность материалов, скопившихся на военных береговых базах, представляли угрозу экологической безопасности не только России, но и всему евразийскому пространству. Радиоактивность отходов неутилизированных лодок составляла сотни млн. кюри, поэтому в случае катастрофы масштабы выбросов радиации могли бы в несколько раз превзойти аварию на Чернобыльской АЭС.

Принципиальное отличие канадского участия в программе утилизации атомных подводных лодок от проектов уничтожения химического оружия на территории России заключается в том, что она реализовывалась не на основе канадско-британского Меморандума, а согласно межправительственному соглашению, который был подписан между Россией и Канадой в 2004 г. на саммите «G-8» в Си-Айленде. Вскоре после встречи «Группы» в Си-Айленде партнерами был заключен контракт (Implementing Arrangement), в соответствии с которым канадская сторона ассигновала России 24,4 млн. долл. на утилизацию подводных лодок класса «Виктор-1» и «Виктор-3», базировавшихся на судоремонтном заводе «Звездочка» в Северодвинске. Согласно условиям данного контракта, Канада взяла на себя ответственность по утилизации более 10 российских АПЛ^[297].

В начале 2005 г. был подписан второй российско-канадский контракт на общую сумму 32 млн. долл. Его результатом стало выгружение отработанного ядерного топлива из 4 АПЛ^[298].

В 2006-2009 гг. стороны подписали дополнительно еще 7 контрактов, предусматривающих утилизацию атомных подводных лодок классов «Тайфун», «Виктор-1», «Виктор-3», а также выгрузку отработанного ядерного топлива из АПЛ «Аксон-2», «Груша» и «Дельта-3»^[299]. Причем, со слов представителя МИДиМТ М. Уошера, канадская сторона на достигнутых результатах в этой сфере останавливаться не собиралась. Вскоре Оттава заявила, что продолжит выделять денежные средства на утилизацию атомных подводных лодок в России (в соответствии с заявленными намерениями канадцы планировали профинансировать утилизацию двух АПЛ на Северо-Западе и четырех на Дальнем Востоке России)^[300].

В итоговом заявлении «Группы восьми» на саммите в Кананаскисе лидерами стран было отмечено, что цель «ГП» - это предотвращение попадания в распоряжение террористических групп оружия массового уничтожения, а также соответствующих материалов, оборудования и технологий. Вследствие этого руководители делегаций «G-8» придавали особое значение утилизации расщепляющихся материалов, а также трудоустройству бывших ученых-оружейников (данные области являются ключевыми направлениями деятельности программы «Глобальное партнерство» наравне с уничтожением химического оружия и утилизацией списанных атомных подводных лодок).

Кроме того, канадская сторона оказала содействие России в демонтаже радиоизотопных термоэлектрических генераторов с высокой массовой долей радиоактивных материалов, которые с успехом могут воспользоваться террористы для изготовления «грязной бомбы»^[301].

По итогам четырехлетней деятельности Центра Канада заняла третье место по объему финансирование проектов после Соединенных Штатов и ЕС. Необходимо отметить, что столь значительные ассигнования Оттавы на осуществление программ Центра продиктованы не только желанием обеспечить режим нераспространения ОМУ, сколько стремлением извлечь из этой деятельности выгоду в будущем. Так, в информационной справке МИДиМТ Канады, посвященной ходу реализации программы «ГП» справедливо отмечено, что канадские фирмы, инвестиционные фонды и научно-исследовательские центры, участвовавшие в содружестве с правительством Канады в вышеназванных объединениях, обладают эксклюзивным правом на получение инновационных технологий, разработанных учеными мирового уровня в России и в других странах СНГ^[302].

Как показала международная практика, идея создания «ГП» оказалась близка и созвучна канадским партнерам, поэтому она успешно и эффективно работает. В целом же «ГП», вероятно, является одной из самых успешных внешнеполитических инициатив Канады. По окончанию программы к «ГП» присоединилось еще 13 государств-партнеров. Особую роль программа сыграла как в наполнении институционально-правовой базы сторон, так и в развитии российско-канадского взаимодействия в целом.

Программа «ГП» была рассчитана на 10 лет — до 2012 г. За это десятилетие был выделен 21 млрд долл., из них более 10 млрд долл. выделили США, более 2 млрд - Россия, около 1 млрд долл. — Канада.^[303] Остальные 7 млрд долл. выделили другие 20 стран-доноров. Большая часть этих средств (около 70%) поступила в Россию.

В целом программа «ГП» выполнила свою задачу по снижению рисков распространения оружия массового уничтожения с постсоветского пространства. Однако еще в 2011 г. на саммите восьмерки в Довиле (Франция) было решено продлить программу еще на 10 лет — до 2022 г.

Конкретный объем финансирования назван не был, но некоторые страны провозгласили свои обязательства по финансированию проектов «ГП». Так, еще во время саммита по ядерной безопасности в апреле 2010 г. в Вашингтоне президент США Барак Обама заявил, что США обязуются выделить на программу «ГП» 10 млрд долл. в течение 2012–2022 гг.^[304] Во время второго саммита по ядерной безопасности в Сеуле в марте 2012 г. Канада заявила о намерении выделить на «ГП» 367 млн долл. в течение 2013–2018 гг.^[305]

Поскольку угрозы оружия массового уничтожения на постсоветском пространстве в основном были нейтрализованы, Большая восьмерка в Довиле приняла решение переориентировать программу «ГП» со стран СНГ на другие регионы, где есть оружие массового уничтожения или материалы для его изготовления и где существует угроза их попадания к террористам.

Россия и Канада поддержала изменение приоритетов и объектов деятельности «ГП». В то же время Россия изначально была намерена добиться завершения проектов на своей территории после 2012 г., прежде всего по таким направлениям, как уничтожение химического оружия и утилизация АПЛ, и на саммите в Довиле Москве удалось добиться от стран-доноров принятия соответствующих обязательств. Эти обязательства были прописаны отдельными пунктами документов Довильского саммита восьмерки: обращение с отработанным ядерным топливом (ОЯТ) утилизированных АПЛ; поднятие затонувших ядерных объектов; утилизация РИТЭГ; утилизация оружейного плутония и предприятий по производству расщепляющихся материалов.^[306]

Всего, по данным на начало 2013 г., в рамках «ГП» в России было деактивировано 7610 стратегических ядерных боеголовок. Ликвидированы 902 межконтинентальные баллистические ракеты (МБР), 191 мобильная и 498 шахтных пусковых установок МБР, 155 бомбардировщиков, 906 ядерных ракет воздух–земля, 684 баллистических ракет подводных лодок, 33 атомных подводных лодок, 194 ядерных испытательных туннеля, более 2937 тонн химического оружия. Проведено 578 перевозок ядерного оружия железнодорожным транспортом, повышена безопасность хранения ядерных боеприпасов на 50 ядерных объектах военно-морского флота, 25 хранилищах ракетных войск стратегического назначения и двух оружейных предприятиях ГК Росатом. Кроме того, построено и оборудовано 39 станций мониторинга биологических угроз.^[307]

Следует отметить, что к 2013 г. работы по всем перечисленным выше направлениям (уничтожение ракет, боеголовок, АПЛ и т. д.) были выполнено почти на 100%. Например рассчитанный до 2017 г. план по уничтожению боеголовок был выполнен на 82%. Аналогично план по уничтожению МБР был выполнен на 87%, план по построению и оборудованию станций мониторинга биологических угроз - на 63%, по уничтожению баллистических ракет подводных лодок — на 85%, ликвидации шахтных пусковых установок МБР — на 82%, по перевозкам ядерного оружия — на 71%. На 100% были выполнены следующие проекты: уничтожение ядерных ракет воздух–земля; уничтожение стратегических бомбардировщиков; ликвидация ядерных испытательных туннелей, повышение уровня физической защиты складов с ядерными боеприпасами.^[308]

В целом, опыт сотрудничества государств в уничтожении оружия массового уничтожения, а также сопутствующих материалов и технических знаний показал, что Глобальное партнерство остается единственным многонациональным инструментом, созданным для устранения этой опасности.

Анализ ситуации в области международной безопасности позволяет прийти к выводу, что вероятность попадания в руки террористов оружия массового уничтожения по-прежнему представляет опасность для всего международного сообщества. В связи с этим, борьба с данным негативным явлением, становится предметом обсуждения на сессиях Генеральной Ассамблеи ООН. Так, выступая на 69-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН (Нью-Йорк, 27 сентября 2014 года) Министр иностранных дел РФ С.В. Лавров подчеркнул, что террористическая угроза требует комплексного подхода, направленного на искоренение ее причин, а не симптомов.^[309] Ключевую роль в решении этой проблемы играют Россия и Канада, поскольку инициативы и поддержка указанных стран вносят существенный вклад в области борьбы с терроризмом, нераспространения оружия массового уничтожения, контроля над вооружениями и разоружением.

Таким образом, российско-канадское сотрудничество в области разоружения и стратегической стабильности в рамках специализированных интеграционных объединений наглядно отражает близость и противоречия во взглядах администраций двух стран. Несмотря на существования объективных предпосылок успешного развития двусторонних отношений России и Канады по ключевым вопросам международной безопасности, на пути двух стран встречаются сложности и препятствия, возникающие в результате формирования различных внешнеполитических стратегий и силовых проявлений во внешнеполитической направленности Североатлантического альянса. Однако близость интересов в стремлении сторон отдавать предпочтение взаимодействиям в рамках многосторонних форумов, правовым, а не силовым методам решения международных вызовов – все это дает надежду для определенного оптимизма при прогнозировании развития двусторонних отношений по вопросам укрепления мира и безопасности.